Огонь, вода и медные трубы.

Они долго лежали на траве после того, что случилось между ними. И, когда вернулись в дом, Силки уже грела чайник для утреннего чая. Элиас посмотрел на хозяйку дома. Ее глаза были наполовину прикрыты, а большие зрачки пронизывали взглядом. Элиас прошел к своей комнате и лег в кровать рядом со спящей Тисе. Она спала к нему спиной и не подозревала ни о чем. Утром Элиас встал почти одновременно с Тисе, она пожелала ему доброго утра, но он лишь кивнул и вышел из комнаты. Девушка была в хорошем настроении, совсем не подозревая о том, что скоро ее настроение упадет почти с Эвереста. На кухне ее ждали довольные голубые глаза. Казалось, они следили за каждым ее движением, словно завороженные. Не похоже, что она переживает утрату своего дома. Тисе показалось это странным, но она ничем не выдала свое подозрение. — Любимый, доброе утро, — тихо сказала она Элиасу, когда Тисе помогала Силки мыть посуду. Элиас вошел в комнату и ничего не ответил. Тисе замерла. Любимый?.. Вода продолжала стекать по рукам бесконечным потоком. Она увидела боковым зрением обеспокоенный взгляд Силки. Тисе глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и продолжила свое дело, в надежде, что сейчас Элиас все объяснит. Обязательно, объяснит. Секунды тянулись максимально долго. — Любимый? — непонимающе спросил Элиас и Тисе выдохнула. Все ее опасения развеялись почти сразу, как появились. — Именно так, Элиас, — уже тише сказала она — Я уже сказал… — Я помню, мы ночью говорили с тобой об этом, — сделала она свой голос слегка грустным, обиженным. — Но разве после того, что было нам есть, чего стесняться? — она потянулась за поцелуем к Чародею, но тот ничего не сделал. Тисе замерла. Стоящая рядом Силки выронила из рук тарелку и та разбилась в дребезги, подобно сердцу зеленоглазой девушки. Хозяйка дома выключила воду и обернулась на двоих, которые находились за спиной. Ее взгляд был полон ярости, а обращена она была на Мужчину, который смотрел на окружающих немного растерянными глазами. — Не прощу, — одними губами шепнула она. Тисе закрыла кран с водой, положила фарфоровую кружку с позолоченной ручкой обратно и развернулась к выходу. Ее каменное лицо не изображало ничего. Она не посмотрела на них и не сказала ни слова. Когда же Элиас позвал ее по имени, она прошла мимо, словно ничего не было. Силки тут же последовала за ней. — Что ты вообще говоришь? — расширенные глаза Чародея уставились на девушку, в ее глазах сразу появилось сожаление и щенячьи злезы, в которых она просила опрощении. — Я не знаю, что на меня нашло, — растеряно говорила она. — Но с другой стороны ты же знаешь, что между нами что-то есть. Иначе ты бы не остался вчера там со мной, ты бы не привел меня к себе домой, — усмехнулась она. — Прям под нос твоей невесте. Не целовался… — Я не говорил, что она моя невеста, — собравшись с мыслями, сказал он и его колючие глаза пронзили девушку. — Я узнала об этом в городе, — отмахнулась она. — Элиас, смирись с тем, что я тебе нравлюсь, что ты влюблен в меня. Он не знал, что ответить, он не знал про эти чувства абсолютно ничего, а говорить о том, чего не знает, было не в его правилах. Он так же был озадачен и реакцией Тисе. Почему она ушла, ничего не сказав? Чародей только решил, что обязательно надо зайти к ней в соседнюю комнату и поговорить, но у Трои появилось срочное дело, из-за которого она обязательно должна была быть в городе. И Элиас поехал с ней, потому что обещал, что поможет с опасностью, что угрожает девушке, хоть и ведет она себя весьма странно. Тисе в этот момент была в соседней комнате. Она слышала, что Элиас и та, кто называет его любимым, куда-то собираются, но спросить она не вышла. Это было бы слишком. Тисе вспомнила с вою прекрасную семью до ухода отца. Счастье в глазах мамы, всегда довольного папу и счастливых детей — ее и ее брата. Она знала, что в тот момент они были любящей семьей. Когда Элиас сказал о семье, она надеялась, что ее ждет что-то похожее. Безграничное счастье и радость с любимым человеком, и, возможно, когда-то их отношения доросли бы до детей. Да, были моменты, когда они были близки, но их было так мало… Ей было больно. Она сидела на стуле и смотрела в одну точку спокойным взглядом, а внутри все продолжало разбиваться, подобно той несчастной тарелке. Силки сидела в этой же комнате, внимательно смотрела за девушкой потухшими глазами и молчала. — Силки, — тихо спросила Тисе, ее голос в момент осип. — Ты знала? Хозяйка дома опустила вниз глаза. — Ночью они вместе пришли с улицы, мне оставалось лишь догадываться, — шепотом проговорила она. Она сидела так несколько часов, пока в голову не прокралась мысль. Теперь все, возможно, будет как раньше. Раньше. Теперь она снова одна, снова без семьи. Страх и отчаяние схватили за горло, и по щекам побежали слезинки. Силки не могла найти себе места. Она приносила чай с успокоительными каплями, но девушка к нему не притрагивалась. Она была зла на Элиаса, но ничем не могла помочь Тисе. Пошла уже вторая половина дня. Чародейка успокоилась и просто обдумывала свое настоящее положение. Элиасу же все еще нужен ученик, значит, она может им остаться, если сможет забыть все, что произошло между ними за последние два года. Забыть. От одной мысли об этом внутри похолодело. Невозможно забыть столько времени, проведенного вместе, столько радости, счастья и моментов страха, грусти. Невозможно, но ведь это и не обязательно. Пусть оно будет где-то в глубине заставлять сердце продолжать биться и качать кровь по всему телу. Она взяла себя в руки и смогла заставить себя сесть за книги, это помогло ей отвлечься. К тому же у нее была работа — она уже довольно многое могла делать сама, поэтому основная часть мелких заказов ложилась на ее плечи. Вечером зашел клиент за очередным заказом, и Тисе предложила ему зайти, пока она упаковывает все, что нужно, чтобы было возможным донести это целым. Почесывая затылок от смущения, зашел молодой человек и сел в гостиной. На вид он был не много старше Тисе, и он был явно смущен приглашением, поэтому оглядывался по сторонам с некоторым опасением. Силки подала чай, и сверстник Тисе немного расслабился. — Я просто слышал, что в этом доме живет Чародей и ночью он становится монстром, крадет души людей и в особенности любит поедать детей, — виновато посмотрел он на девушку, почесывая затылок. Глядя на вас, так сложно подумать. Тисе улыбнулась. Она знала, что Элиаса бояться, но настолько, чтобы сочинять такое… — Он добрый, не стоит бояться. К тому, его сейчас нет дома, — Тисе наконец уложила все, влезло в коробку. — В коробку все не влезло, — озадачено сказала она. — Ничего страшного, я возьму коробку сейчас, а за остальным приду, завтра или через день, — открыто улыбнулся он. Тисе при разговоре с ним немного начала улыбаться, но, как только он покинул дом, на нее снова налегла грусть. Вечер заканчивался и Тисе начала в мыслях переживать, вернется ли Элиас вообще. Измучив себя этими мыслями, она поняла, что толку от нее сейчас нет, она перечитывала предложения по несколько раз, но их смысл тут же то улетучивался, то терялся в рое других мыслей. Она села в мягкое кресло и стала пить успокаивающий ромашковый чай, наконец, позволив себе расслабиться и принять ситуацию, как есть. Она заснула прямо в кресле и проснулась под тоненьким покрывалом. Оно было как нельзя кстати, ночью резко похолодало и воздух в комнате, словно наполнился холодными колючками. Силки зашла в комнату и сказала, что Элиас хочет поговорить. Эти слова разогнали кровь волнением по всему организму, и девушка сразу почувствовала, что у нее дрожат руки. Заставив себя собраться, она вышла из комнаты. Элиас был у себя в кабинете. Он никогда до этого не звал на серьезный разговор девушку к себе в кабинет, там была лишь деловая зона. Но, похоже, теперь их отношения сугубо деловые. Волнение противно засосало под грудной клеткой, в районе солнечного сплетения. На самом же деле Элиас позвал туда Тисе, потому что боялся, что Троя опять вмешается в разговор своими странностями и все испортит. Почему-то он думал, что она не посмеет вломиться в кабинет… — Здравствуй, Элиас, — сказала девушка, тихо прикрывая за собой дверь. Она чувствовала себя максимально неуютно в этой строгой комнате. От волнения ее руки увлажнились и она прочистила горло. Элиас молчал, он не знал, с чего начать и как объяснить все то, что заварилось из-за этой девушки. Он предполагал, что чувствует девушка и сам чувствовал ее боль при взгляде на нее. Наверное, не привыкший взгляд не заметил бы таких мелочей, но он видел, как потускнели ее зеленые глаза, их оттенок приблизился к болотному, а кожа побледнела и утратила розоватую живость. Тишина продолжалась и Тисе решила, что она больше не может ее выдерживать, поэтому высказала все, что в итоге решила для себя. — Я понимаю тебя, Элиас, — она прервала молчание, и он повернулся к ней. — Между нами за эти годы было столько всего, — она грустно улыбнулась. — Не каждому удается почувствовать столько счастья, сколько почувствовала я за эти годы жизни с тобой. Была и боль, но ее лучше забыть и не возвращаться к ней. Что толку терзать себя. И тебя. Я не обижаюсь, как я уже говорила, я понимаю. Чувства возникают независимо от нашего желания, возможно, это и есть та самая человечность, к которой ты стремился. А, раз ты этого достиг, мне больше нечему учить тебя, — она сдавленно выдохнула. — Ты купил меня за пять миллионов и, пока я их не отработаю, я буду твоей ученицей. Она так боялась, что он начнет возражать, скажет, что ему не нужны эти деньги, но он молчал. Дверь скрипнула и за ней появились довольные голубые глаза. — Как мило, — улыбнулась она. — И я постараюсь поговорить с Силки, — добавила Тисе и вышла прежде чем Элиас успел что-то сказать. Не так он рассчитывал, пройдет этот разговор… Тисе вернулась в комнату, которую теперь стала считать своим уголком, навалилась спиной на дверь. Ее рука заткнула рот, чтобы не дать выйти рыданиям на волю. Ее ноги подкосились и она сползла по косяку. Рядом появился Рутт в облике человека. Ему не надо было ничего говорить, они итак без слов понимали друг друга, но Тисе от этого понимания становилось не намного легче. — Мы можем уйти в любой момент, Тисе, — тихо сказал он и уткнулся носом в ее руки, которыми она пыталась закрыть лицо, словно это бы помогло удержать слезы. Девушка замотала головой. Она знала, что не может, а точнее, не хочет этого. Слишком уж ей дорог Элиас, слишком она привыкла ко всему этому уюту и теплу. Она любила его, это был ее мир. И он рушился на глазах.