«Пожалуйсmа будь моuм, пожалуйсmа будь моuм смыслом. Мы однu на целой земле, в самом сердце моuх карmин. Целый мuр nрuдуман, целый мuр nрuдуманных uсmuн. Я нуждаюсь в mвоём mеnле, я хочу быmь смыслом mвоuм». «Будь моим смыслом» Flёur
Просыпаюсь от громких гудений машин под окнами. Сразу вскакиваю с твердого пола и смотрю на кровать. Пусто. Выдыхаю тяжело и громко. Встаю, чтобы закрываю окно. — А Кешка давно ушёл? — спрашиваю маму за завтраком. — Ну да, часов в семь утра. Я ещё подскочила, вышла в коридор. Он попрощался, ушёл. — Мм. Ясно. — проглатываю кусок яичницы, запивая теплым кофе, думая о том, как Кеша дошёл, не встретил ли он своего дядю и как вообще... Просто интересно. — Спасибо, я побежал. — встаю со со стола и мою за собой тарелку. Рутинная жизнь катилась своим чередом. Быстро пролетел июль. Вечерами стало холодать. Кешка не появлялся совсем, ну или бывали те редкие случаи, когда он выползал вынести мусор, но я не говорил с ним. Лишь наблюдал с окна и курил. По-странному тёплое чувство осело на душе, когда Ксюша дала кешкин номер. Просить было стремно, врать тоже, но под предлогом того, что соседи всё таки, она согласилась, попросив не обижать его. Надо же. Пишу ему в тот же вечер. Перед этим конечно я думал долго с чего начать, что писать, о чем рассказывать, что спрашивать, но остановился на простом:«Привет»> «это Костя» «Ксюха номер твой дала» «на связи будем если че»
Мониторю телефон минут сорок. Думаю, может ему некогда, а может и случилось чего. Сердце облегчённо бухает вниз, когда спустя час приходит ответ: <«Привет Кость» «Извини, я немного занят был(» «давай поговорим о чём-нибудь?» Я невольно улыбаюсь и падаю на кровать, пристроив голову на согнутом локте.«как дела дома»> «дядька не быкует?»
<«Нет. Всё хорошо» «расскажи что делал сегодня» «мне интересно» Улыбка растягивается чуть-ли не до ушей. Сжимаю сильнее телефон и быстро-быстро печатаю:«проснулся,поел,сходил на работу, вернулся,прогулялся,взял вот номер твой»>
<«=)» «а я наказан вроде как» «слушай, а давай я позвоню?» Не успеваю ответить, как Кешка и правда звонит. Моментально отвечаю и слушаю. — Не знаю, что говорить. — он смеется первым на другом конце, а я не могу не перестать улыбаться. — Я тоже. — А о чём обычно говорят по телефону? — по интонации понимаю, что тоже улыбается. Прижимаю телефон сильнее к уху. — Наверное, обсуждают кого-то? — предполагаю я, а Кеша начинает смеяться. Вслушиваюсь внимательно. Голос совсем не похож на девчачий, но от этого не отталкивает, а наоборот заставляет вслушиваться в каждую, тихо произнесённую букву. — Да нет. Это девчонки обычно. Давай я расскажу? — восторженно произносит Кешка, а я и рад послушать. — Дядя с кем-то кажется познакомился. С женщиной. Он постоянно покупает ей что-то и хранит у нас дома, а потом уходит и, видимо, дарит. Ей, наверное, очень повезло, потому что он тот ещё ухажер. Даже завидую ему в какой-то степени. Пропускаю всё мимо ушей, слушаю только тихий голос из динамика. — Сколько ты с ним живёшь? — совершенно не в тему спрашиваю я и жду ответа. Жду секунд пять. Видимо, вспоминал. — Ну, сразу после случившегося. Точно не скажу, но, наверное, пару лет. — на это я ничего не отвечаю. Раскладываю информацию у себя в голове и перевариваю. Несколько лет вот такое отношение к ребёнку? Блять. — Слушай, мне надо идти, давай ещё как-нибудь поговорим, ладно? — проговаривает быстро и тише Кешка. — Угу. — отстраняю телефон от уха и хочу уже сбросить, как Кеша зовёт тихо: — Кость. — Что? — Просто говорю. — опять интонация выдаёт его улыбку на другом конце, — Пока, Кость. — Пока. — не успеваю договорить, как Кешка сбрасывает первым. Отбрасываю телефон в сторону и накрываю лицо ладошками. Хочется смеяться. И плакать. В итоге просто улыбаюсь и засыпаю на нерасстеленной кровати. Ветер дует в лицо прохладным и волнующим. Я иду домой, распинывая камешки и шебурша пакетом. У мамы день рождения, а я, как её единственный сын, несу подарок, купленный на собственные деньги. Чертовски приятно покупать что-то дорогому человеку на собственные заработанные деньги. Сразу чувствуется какое-то теплеющее в груди волнение, от которого ощущаешь себя чертовски легко. Выдыхаю, перед тем, как зайти в подъезд. Чуть не стукаю о железную дверь дорогое вино. Мамино любимое. Квартира встречает чудными запахами и сияющей мамой, стоящей в прихожей. Как будто ждала меня, в окно поглядывая. Я улыбаюсь ей во все 32 и нарочито медленно вытаскиваю из пакета другой пакет: цветочный, на блестящих ручках, и протягиваю маме. — С днем рождения! Люблю тебя. — целую в щёку, а мама охает, когда достаёт подарок. — Сдурел?! Это же такие деньги, Кость! — вертит в руках серую коробочку с телефоном, а у самой глаза блестят, а губы, покрашенные блеском, улыбаются. — Ты давно хотела. Поднакопил малость. Твой уже совсем загнулся. — улыбаюсь и обнимаю маму за плечи. Она маленькая совсем кажется. Как девочка. Как давно она обнимала меня вот так? Как давно я ощущал себя до безумия крошечным в ее объятьях? — Совсем большой стал у меня. — шепчет она куда-то мне в висок, — Как же быстро дети растут. — когда отстраняется, краем глаза замечаю, как смахивает слезу, отворачиваясь. Хочется разреветься самому. — Ко мне Гриша придёт, ты не против? — спрашивает мама на кухне. Гриша везде залезет. — Я то чё? Я гулять пойду. Вечером с тобой посидим, да? — спрашиваю с набитым ртом скорей у самого себя. А что? Не припомню, чтобы у меня были планы на вечер. Мама кивает и улыбается мне. Сегодня она совсем другая. Как будто помолодела, хотя всё как раз наоборот. Вообще уходить не хочется, вот бы сидеть с ней вдвоём и говорить ни о чем. Выхожу на улицу, сразу встречаясь с Саньком в сопровождении сестры. — Привет. Не думал, что ты тоже пойдешь. — замечаю я Ксюше. И правда, пацанами ведь собирались. — А я и не иду. Меня Сашка до подруги провожает. — как-то вымучено улыбается и идет вперёд. Мы с Саней сзади. — А че она такая? — спрашиваю я друга, шаря по карманам в поисках курева. — Сам не знаю. Какая-то нервная сегодня. — ПМС? — киваю на впереди идущую Ксюшу. — Может. — Санёк улыбается, шутливо толкая меня в плечо. Ксюша зашла в незнакомый нам двоим подъезд без привычной железной двери. И в этих ебенях подруга живёт? Ладно, не мои проблемы. Сидим с пацанами на детской площадке и пьём разливное пиво, успевшее подогреться под вечерним солнцем. Разморило от него больше, чем от обычного прохладного, хотя мы выпили только две бутылки на четверых. Внезапно взгляд цепляется за въехавший во двор чёрный «БМВ» . Всматриваюсь в тонированные окна, разглядеть никого конечно же не получается. Наблюдаю за тем, как машина паркуется напротив моего подъезда и как из неё выходит мамин хахаль. Ёбаный Гриша. Такое настроение хорошее было. Хочу уже отвернуться и перестать глазеть в его сторону, когда он заходит не в мой, моей мамки, подъезд, а в санькин. Че он там забыл? Отворачиваюсь под смех пацанов. Кто-то пошутил и все подхватили, кроме меня. Я вообще последнюю минуту не слушал их. Теперь настроение упало ниже плинтуса. Хотелось узнать, че он там делает и к кому вообще приехал. Может у него какая-нибудь такая же Оля, как моя мама, ждёт его каждые выходные и треплет на каждом шагу, какой он хороший. Блядство! Вырываю из рук Пахи бутылку и хуярю прямо с горла. Морщусь от крепкости и температуры пива, и встаю с покоцанной лавки. — Костян, ты че? — спрашивает Паха. Взгляды всех устремляются на меня. — Я щас. Отлить схожу. — Давай. — кивает Саня и опять начинается галдеж и ржач. Это играет мне на руку и я незаметно через высаженные у дома тополя, пробираюсь к подъезду Санька и жду. Проходит минут десять прежде чем из подъезда выйдет Гриша в сером выглаженном костюме и с букетом в руках. Что-то не понимаю откуда он его взял и когда успел переодеться. В голову лезет только одна мысль: у него здесь кто-то живёт или живёт он сам. Странно, почему я раньше не замечал. Сижу в кустах как дурак до тех пор пока мамкин хахаль не скроется за моей подъездной дверью. Возвращаться к пацанам мне отчего-то не хочется, да и тошнит уже от теплого пива вперемешку с дешёвыми чипсами. Набираю Саню и говорю, что мамке срочно помочь надо и сбрасываю, получая положительный ответ. Теперь я сажусь на лавку у Санькиного подъезда, отсюда меня не видно. Сижу и курю, думая о том, как мать встретила своего Гришу. Теперь, наверное, они без стеснения меня, поцеловались в коридоре. А может и что-то ещё. Сплевываю на землю, будто это поможет избавиться от горчащих мыслей в голове. Смотрю на подъездную дверь, исписанную матами и хуй-пойми-чем-ещё, думаю о том, что сейчас делает рыжий. Дома ли вообще? Сам думаю, а ноги уже сами несут меня к его квартире, аккурат напротив санькиной. Стоя на лестничной клетке, я минуты две таращусь на железную дверь. Наверное, даже в моменте, вслушиваюсь, чтобы уловить шаги или что ещё за дверью. Всё таки решаюсь постучать, когда дверь сама открывается и из-за нее высовывается рыжая макушка. — Привет. — Привет. — говорю как-то приглушенно я, потому что всё внимание переключается на красноватое пятно на кешкиной щеке. — Ты чего тут? — спрашивает с приоткрытым ртом. Видно, не ожидал он меня здесь увидеть. — Да я к Саньку шёл. — пизжу что первое пришло в голову. — Ты давно стоишь. Я в глазок видел. — на его лице на секунду мелькает улыбка. — Ах, ты жук. — улыбаюсь и подхожу ближе. Кешка стоит на том же месте, не двигаясь. И сам не выходит, и к себе не пускает. — А ты просто так пришёл? — спрашивает Кешка. Не моргая, смотрит мне в глаза. Я прислоняюсь спиной к стене рядом с его дверью и выдыхаю: — Просто. Пару секунд он молчит, нервно царапая ногтём дверную ручку, а потом говорит тихо, чтобы только я услышал: — Давай я тебе покажу кое-что? Подожди только. Я сейчас. — и захлопывает дверь, не успеваю даже ответить или кивнуть. Выходит он почти сразу. Всё в той же безразмерной черной футболке, висящих на нём штанах и кедах. Закрывает дверь ключом и я уже предполагаю куда мы пойдём. На улицу нельзя: там пацаны. Но Кеша и не собирается меня на улицу вести. Он поднимается наверх, а я, как верный пёс, иду следом. Этот подъезд выглядит чище моего: никаких пошлых надписей на стенах и никакого мусора по углам. Удивительно! Удивительно ещё то, что мы уже на последней лестничной клетке, дальше только чердак. Стою и непонимающе смотрю на рыжего. — Ну и? — спрашиваю выжидающе. Кеша копается в карманах какое-то время, после чего достаёт что-то звенящее, оказавшееся связкой ключей. — Я иногда на чердаке бываю. Часто. Там окно, и можно наблюдать за двором. Вообще мне нравится это...всё. — говорит рыжий, уже стоя на хлипкой лестнице и проворачивая ключ в большом замке. — Всё. Залезешь? — спрашивает, как будто я малолетка какая-то. Кешка смотрит и улыбается, а я лезу следом, как послушная псина. Черт. Вокруг пыльно, кое-где стоят ящики, коробки, а в дальнем углу что-то подозрительно жужжит. Резкая прохлада окутывает тело и я оглядываюсь назад. Хрупкий Кеша закрывает за собой «крышку». Становится не по себе. Мы вообще потом выйдем отсюда? Спрашиваю вслух. — Всё нормально. Замок у меня, а изнутри защёлка. — Кешка поворачивается ко мне, ложит куда-то рядом с выходом тяжелый замок и стоит на месте. — Ну и чего? — спрашиваю, а сам оглядываюсь. Здесь очень много пространства и укрепляющих балок, так и запнуться недолго. — Здесь круто, да? — говорит воодушевленно он и подходит ближе. — А вон там ещё есть проход в другой подъезд, представляешь? — указывает рукой в непроглядную темноту. — Я недавно заметил. А там...Нет, не покажу, я фонарик забыл. — смотрит на меня, неловко улыбнувшись. — Давай лучше окно покажу. Кешка ловко переступает балки, заворачивает куда-то в темноту, а я тороплюсь за ним. — Вот. — он открывает старые ставни, еле как поддающиеся, и продолжает: — Я обычно закрываю. Сюда постоянно голуби залетают, а обратно не могут. — Кеша — добрая душа? — криво улыбаюсь я, выглядывая в окно. Отсюда видно детскую площадку и всё еще сидящих пацанов из-за деревьев. — Ксюша тоже здесь была. – И че? — поворачиваюсь к нему слишком резко и хмурю брови. Ксюша, Ксюша, Ксюша. Сколько можно уже. Я же сказал, что не нравится она мне. Это она Кешку подначивает или че? — Ну, я просто говорю. Мне кажется, ты ей нравишься. — Кешка смотрит на меня снизу вверх. Как кот из «Шрэка», ей Богу. И я просто не могу злиться. — Ты уже говорил. — А, прости, я забываю. — хлопает себя по лбу и нервно смеётся. Вновь выглядываю в окно. Солнце почти зашло за горизонт, а чьи-то пиздюки до сих пор разъезжают на великах и самокатах по двору. Потираю холодные плечи и отступаю от окна в темноту. Кеша уже отошёл от меня и сидел на балке, оперевшись спиной о другую доску, перпендикулярно стоящую. Иду к нему и сажусь напротив. — Тебе она нравится? — спрашиваю я и смотрю на него серьёзно. Кешка дёргается и расслабленная поза превращается в настороженную. — Я... Не знаю. Ксюша хорошая. Мы дружим. — он смотрит куда-то за меня, а я вот наоборот, вдавливаю его взглядом. — Хотел бы с ней чего-нибудь? — спрашиваю, чтобы просто доебаться. От скуки. «Поиздеваться» — подсказывает здравая часть меня, но я отметаю её. — Что? — вижу как он сглатывает ком в горле и как его пальцы впиваются в грязное дерево. Заноз, наверное, понасажал. — Секс, ёбля, трах? Как ещё назвать? Хотел бы? — теплое пиво ударяет в мозг, видимо, только сейчас. Не узнаю собственного голоса, ставшего каким-то грубым и хриплым. — Нет конечно. Мы же дружим. — будто пугается рыжий. Округляет глаза и удивлённо приоткрывает рот. Смотрю как он нервно постукивает пальцем по дереву. — Сосался когда-нибудь? — спрашиваю я с азартом в глазах. Теперь принимаю точно, что издеваюсь. Ненавижу себя за это, но не прекращаю. — Целовался в смысле? — переспрашивает Кешка. Наивно так, что я даже верю. Просто верю. — Нет. А ты? Меня прорывает на смех. Серьёзно сейчас или теперь издевается он? Смотрю на Кешу, сидящего всё с таким-же непонимающим выражением лица. И даже не улыбнётся ведь, чтобы меня позлить. — Конечно, блять, да! — из меня вылетают последние смешки и я затыкаюсь. Смотрю на Кешку. Сидит весь такой наивный и непонимающий. Весь такой слишком для этого мира. Для этой реальности. Для этой Вселенной. Зелёные чуть раскосые глаза блестят в темноте. Рыжие вихры кажутся совсем темными в полумраке. В воздухе витает запах пыли, забивающей нос. Поддавшись неведомому чувству или алкоголю, наклоняюсь вперёд, касаюсь кешиных теплых губ и меня накрывает. Херачит всего, и здравый рассудок отключается. Притискиваюсь ближе, скольжу рукой по его припухшей красной скуле и пропускаю пальцы сквозь его рыжие мягкие кудри. Придерживаю и целую, целую, целую. Кешка-дурак приоткрывает рот, позволяя моему языку делать что угодно. Какой же дурак. Прихватываю нижнюю губу, когда Кеша неуверенно и неумело отвечает. Именно это меня останавливает. Как ошпаренный отскакиваю. Смотрю на него раскрасневшегося под пробивающимся светом из окна и понимаю что я только что натворил. Взял и испортил. Испоганил всё к хуям. Почему-то ощущаю себя в тот момент кешиным блядским дядей-тираном. Хочу въебать самому себе, потому что Кеша смотрит на меня и не понимает ничего, почти незаметно улыбается, а у меня плавится мозг. Подскакиваю и чуть-ли не пулей, вылетаю с чердака, предварительно проманавшись с этой ебучей щеколдой. Теперь точно домой. Пусть там хоть десять Гриш, мне всё равно. Хочу освежиться. Встать под холодную воду и стоять так, пока не околею. Хочу, но не могу, потому что, как только я вышел из подъезда, мне позвонил Леха. Отвечаю ему кое-как трясущимися пальцами: — Да. Саня в ответ долго молчит и тяжело дышит, перед тем как произнести хрипло: — Ксюша в больнице.«Больше не будеm больно u nлохо, Сегодня не кончumся нuкогда. Между выдохом каждым u вдохом С неба леmum звезда. Гаснеm звон nоследнего слога И шкаmулка вопросов nусtа. Больше не будеm больно и nлохо, Сегодня не кончumся никогда». «Сегодня» Flёur