В трудном положении

      Она крутилась перед зеркалом, натягивая ткань футболки на талии и прикидывая, сколько ещё недель — а, если повезёт, то и месяцев — ей можно будет не менять гардероб и не заниматься раздражающим многочасовым шоппингом. Энергичная песня, игравшая по радио, сменилась лиричным медляком, и Дина потянулась к платью с завышенной талией, брошенному на кровать вместе с горой другой одежды. Она не помнила, надевала ли хоть раз это странное платье или с самого начала похоронила в глубинах шкафа, боясь, что при таком фасоне окружающие начнут принимать её за особу в положении и лезть с бестактными расспросами. Впрочем, теперь-то паниковать было поздно, но она по-прежнему чувствовала себя не готовой давать комментарии по поводу столь внезапных перемен в своей жизни.       Дина приложила к себе платье и, слегка склонив голову набок, скептическим взглядом окинула отражение.       Нет, такие женственность и нежность ей совершенно не подходили. Она была собой, когда в узких брюках и приталенном синем пиджаке выбивала дерьмо из подонков. Она была собой, когда изящно двигалась на сцене, а мелодичные чарующие звуки сами срывались с её уст. Она была собой, когда спорила с Зсасзом по поводу подсчёта убитых мудаков в их негласном соревновании.       Она не будет собой в этим мамских тряпках, с громоздкой коляской и по уши в грязных подгузниках.       Дина выключила радио и, отрешённо уставившись в пустоту, плюхнулась на кровать.       Виктор уже прошёл этап ненависти, безразличия, полного отрицания — и с того момента не сказал ей ни слова, ни разу не позвонил, не сопровождал на заданиях. Эта херня между ними длилась уже два грёбаных месяца и не планировала заканчиваться, по крайней мере, с его упрямой тупой стороны.       А Дина всё ещё отлично умела соперничать с ним, в том числе и в упрямстве.