Репетиция

Элион рассеянно ковыряет в тарелке вилкой, есть совершенно не хочется. Если ее спросят через час, что именно было на ужин, она не ответит. Ей все равно. По гобеленам, развешанным между гигантскими окнами большого зала, можно догадаться, что идет осень: на сбор урожая недвусмысленно намекает теплый оранжевый цвет тканей и овощи, напоминающие уродливые тыквы. Осень означает, что прошло уже полгода, как Элион стала королевой. Она меняет платья, рассеянно кивает подданным на приемах и подписывает бумаги, которые приносят ей, но по правде: ее ничего из этого не интересует. Корнелия бы сказала, что у нее депрессия, только вот с Корнелией они не общались… сколько? Года полтора? — Все в порядке? — незаметно касается ее локтя Калеб. — Ты к еде не притронулась. — Да, я перекусила после заседания с… — хотя Элион быстро научилась врать, иногда ей становилось особенно не по себе от того, что никто ни разу не уличил ее в этом. Может, всем просто было все равно? Впрочем, Калеб участливо смотрит на нее, будто ему все еще интересно, и Элион слегка морщится, будто припоминая свое расписание. — С кабинетом министров, — наконец добавляет она, не до конца уверенная, что сегодня такая встреча была. Калеб все равно не станет проверять. Никто не будет проверять ее слова, ведь она — королева. В королеве нельзя сомневаться, королеве можно только слепо верить. А те, для кого она была не только королевой, больше знать ее не хотят. Нет, Корнелия отстранилась не сразу, но с каждым днем тепло и искренность их дружбы таяли, пока Корнелия не исчезла вовсе. Остальные чародейки иногда залетали к Элион, но Корнелии с ними уже не было, и никто даже не делал попыток объяснить. Корнелия перевернула страницу. А Элион — нет. Впрочем, винить Корнелию было бы странно: кажется, свадьба лучшей подруги и бывшего парня — достойное оправдание для такой дистанции. Винить Элион могла только себя. Ужины в большом зале, как говорил Калеб, проводятся теперь в узком кругу приближенных. Элион только меланхолично задавалась вопросом, зачем ей так много приближенных, когда единственную радость ей принес бы всего один, от которого теперь ее разделял целый стол. И если момент, когда Корнелия бросила ее, прошел незаметно, то в случае Фобоса Элион точно знала, когда все пошло наперекосяк. И это тоже была ее вина. — А давно Миранда вернулась с Земли? — между делом интересуется Калеб. Кажется, Элион слишком уж надолго задержала на ней свой взгляд. — Сегодня, — Элион добавляет в интонации как можно больше равнодушия, но ногтями она больно впивается в ладонь под столом. Миранда для нее остается загадкой: будто высеченная из камня, непробиваемая, ледяная. Когда Миранда подолгу смотрит на Фобоса, у Элион что-то туго скручивается в груди, а по рукам ползут мурашки. Есть ли что-то между ними или они просто старые друзья? Чтобы удостовериться, Элион бросает еще один короткий взгляд украдкой в сторону, где сидит ее брат: все еще слишком увлеченный разговором с Мирандой. Обычно предельно сдержанный он рассеянно улыбается той улыбкой, от которой у Элион сводит судорогой что-то в животе. А Миранда… Миранда и сейчас не сводит с него глаз. В них — томная опасная бездна. Фобос приглушенно смеется над чем-то, что Элион расслышать не в состоянии, слишком уж он теперь далеко. — Я слышал, что ты подписала назначение Фобоса. Бессрочное. Зато она может видеть: Миранда тянется к нему, отводит длинную пепельную прядь за плечо. Элион быстро отводит глаза в тарелку. Нет, так дружить нельзя. — Я закончила, — она быстро отодвигает от себя тарелку и вопросительно смотрит на Калеба. — Пойдем? И тотчас она буквально возвращается в прошлое: идти по залу ей также сложно, как и в первые дни правления. Под чужими взглядами ей хочется сжаться до маленькой точки и забиться куда-нибудь в угол. Когда Элион чувствовала оценивающий взгляд Фобоса, она расправляла плечи и улыбалась так широко, что даже сама верила себе: она счастлива. Но не сегодня. Сегодня Фобос смотрит не на нее. — Элион, — снова тихо зовет Калеб, и Элион хочется взвыть от того, что нельзя сбросить его руки со своих плеч. У него было право обнимать её. У него теперь было право почти на всё. Она чувствует, как теплые, чуть шершавые пальцы бережно поглаживают ее обнаженное плечо, а ей только и хочется натянуть лиф платья выше, так чтобы только не чувствовать больше ничего. — Да? — переступая внутреннее сопротивление, поворачивается она и осторожно берет его руки в свои прохладные ладони, чтобы только прекратить невыносимую пытку. Чтобы только Фобос не заметил, как ее передергивает от этого фарса. Элион раньше казалось, что Фобос может читать её как открытую книгу, и её устраивал такой расклад: ему она могла доверить даже самый страшный секрет. Калеб отшатнулся бы от неё, если бы услышал, что она думает о полукровках, Фобос — только вежливо приподнял бровь. Ведь он думал о них то же самое. Для Фобоса не было запретных тем или мыслей, которые он бы осудил. Но видимо не после того, что они сделали. — Я не хотел говорить это при всех, но не сказать вообще ничего будет неправильно. Ты делаешь ошибку. Наконец Элион делает то, что ей так давно хотелось: выворачивается из объятий и делает шаг назад. Они уже в коридоре, но пока еще одни, хотя уже и слышится грохот отодвигаемых стульев и чужие гулкие шаги. Они как никогда близки к тому, чтобы устроить первую семейную ссору на глазах у посторонних (узкого круга приближенных, как сказал бы Калеб). — И я знаю, почему ты делаешь это. Но твой брат… - Фобос здесь не причём, — ледяным тоном перебивает Элион, заранее зная, что Калеба это не убедит. Парадоксально, но на этот раз она даже не лгала: Фобос не просил ее о назначении, теперь он вообще практически ни о чем не просил. И от этого ей хотелось взвыть. — В таком случае твоё поведение вообще не поддаётся никакому объяснению! Это решение глупое и безответственное, но хуже всего то, что… — Что же? — Мнение большинства сходится в том, — он осторожно подбирает слова, но голос Калеба тем не менее звенит от раздражения, — что Фобос имеет куда большее влияние, чем заслуживает. Иногда мне даже кажется… — он с досадой замолкает, а Элион чувствует, как кровь приливает к лицу. — Что же тебе кажется? — тихо цедит она. Калеб не посмеет сказать ей в лицо: из нее вышла никудышная королева, хотя ему так очевидно хочется. Но он не смеет. — Ничего. Элион выдыхает. Должно быть, Фобос действительно ее заколдовал, только так можно объяснить ее чувства и мысли все последние долгие месяцы. — Мне абсолютно все равно, чем занимается Фобос и сколько еще ты ему будешь это позволять, но Земли Вигов должны получить больше свободы, — уже спокойнее говорит Калеб. — Мы ведь это уже обсуждали, Эл. Фобос… Фобос никогда не позволит даже мысли об этом. Она упрямо молчит, хотя и понимает, что здравый смысл на стороне Калеба. Вигов проще было отпустить, чем насильно удерживать в составе империи. Казна получала слишком мало денег и слишком много проблем от этого региона. — Я поговорю с ним. — Кстати, он увеличил их дотационный бюджет, — между делом добавляет Калеб, краем глаза отмечая её реакцию. — Надеюсь, он тебя уведомил об этом. — Разумеется, — не моргнув, врет Элион. Из-за Фобоса ей теперь приходилось делать это слишком часто. — Но знаешь… Я поговорю с ним прямо сейчас. И сердце ее впервые за долгое время заходится в предвкушении: чем бы не закончился разговор с Фобосом, это должно изменить хоть что-то. Уже на ходу она решает подождать его в кабинете, подальше от проклятой Миранды и Калеба. Только вот она никак не может знать, что кабинет не будет пуст, а потому застывает на пороге. Фобос уже здесь, стоит к ней спиной, и он не один. Будто в замедленной съёмке, он оборачивается на скрип дверных петель, а за ним Элион видит припавшую к стене (прямо под жутким портретом их отца) Миранду. Выбившиеся из причёски иссиня-черные локоны, лихорадочный румянец и белые руки, лежащие на груди Фобоса, сжимающие его воротник и, почти наверняка, оставившие красные полосы от длинных ногтей на его коже… Всё предельно понятно, но Элион зачем-то отмечает всё новые и новые детали: рука Фобоса на ее тонкой, бледной шее, её потемневшие, безумные глаза, заходящаяся в припадке белая грудь. Проходит несколько секунд, пока Фобос наконец натягивает привычную вежливо-недоумевающую улыбку, будто ничего в целом мире не способно его потревожить и отступает от Миранды: — Элион. — Простите, что помешала, зайду позже, — сухо цедит она и вылетает обратно в коридор. Голос у нее чужой, незнакомый. Сердце теперь колотится, как от быстрого бега, хотя шаги ее, медленные и тяжелые, гулким эхом отражаются по пустому коридору. Миранда улыбалась ей, и Элион чувствует, что ее затягивает в темноту. Она ведь давно уже об этом догадывалась, так откуда взялись все эти чувства: жгучая обида, тоска, разочарование? Прошло всего полгода, но Элион ничего не могла с собой поделать. Фобос был её братом, а ей хотелось быть нужной ему настолько, что невозможно было бы сдержаться, чтобы он не чувствовал ничего кроме желания быть с ней. Ей просто хотелось, чтобы Фобос чувствовал то же, что и она.

****

Ночью снова чужие пальцы чертят дорожки по ее обнаженным рукам, горячее дыхание едва касается шеи. Калеб покрывает ее плечи короткими теплыми поцелуями, и это… едва ли выносимо. Элион ненавидела себя, что не может в редкие моменты их близости выжать из себя хоть что-то похожее на чувство. А следом всегда приходили мысли о том, о ком думать в такие моменты опасно. Неправильно. — Ты поговорила с Фобосом? Вопрос Калеб бьет наотмашь, Элион искренне рада, что в темноте их спальни невозможно рассмотреть её лица. — Ты всерьёз хочешь говорить о моём брате… сейчас? — ледяной вежливостью Элион можно заморозить Австралию, а Калеб даже не догадывается, что так Элион скрывает дрожащий, срывающийся голос. В её голове и без напоминаний постоянно колотятся лишь мысли о Фобосе, а в груди зияет кровоточащая пульсирующая дыра. — Прости, — выдыхает Калеб, но в голосе его нет сожаления. — Я должен знать, что мне сказать завтра на собрании. — Все остается так, как было. Калеб резко перекатывается на другую сторону кровати, а затем и вовсе встает и делает быстрый круг по комнате. — Можно, поинтересоваться почему? — в его голосе слышится явное раздражение, граничащее с яростью, но Элион даже рада. Ей хочется, чтобы Калеб накричал на нее, унизил или даже ударил, ей хочется чувствовать еще хоть что-нибудь кроме опустошающей тоски. — Нет, — она даже не поворачивает к нему головы. Когда Калеб вылетает из их спальни, хлопнув дверью, Элион переворачивается на спину, разглядывая ненавидящими глазами неприлично высокий потолок. Всё не так уж плохо. Элион сама не подозревала, как сильно ей хотелось быть нужной Фобосу, быть единственной, кого он захочет касаться. Глупо было ожидать, что для Фобоса тот вечер перед её свадьбой что-то значил: он, наверняка, постарался забыть об этом, как о самом постыдном проступке в своей жизни. А ведь жизнь Фобоса была полна сомнительных авантюр. Элион резко садится на кровати. Она знает: стоит дать немного времени на размышление, и она передумает, не решится, потому что идея безрассудная, бесчестная, а может быть, и гадкая по своей природе. И нет никакого оправдания ей, кроме вымученного наркотического желания близости. Одним движением Элион зажигает парящие свечи под потолком, вторым — накладывает вуаль-иллюзию — тот вид магии, который она, имея неплохие задатки художницы, освоила лучше всего. Тонкая вуаль колышется вокруг нее, но уже скоро принимает знакомые очертания: перед зеркалом она укорачивает черные волосы до плеч. В темноте Фобосу будет не до деталей, и Элион почти не старается, рисует себе лицо, которое она так хорошо рассмотрела сегодня: тонкие губы, острый подбородок, чёрные, вечно нахмуренные брови. Руки у Элион подрагивают одновременно от нетерпения и от ужаса: что же она творит? Едва не срываясь на бег, она ступает по мягкому ковру в знакомых коридорах, и никогда ещё ей этот путь не казался таким долгим. Хочется истерически смеяться. Но дыра в груди едва ли становится меньше. Она — всего лишь доведенная до отчаяния воровка. Предсказуемо, дверь спальни Фобоса заперта, но разве могут остановить королеву какие-то двери? Замок бесшумно подчиняется магии, и она осторожно идет через всю комнату к кровати на носочках, на ходу сбрасывая тяжелый халат на пол, оставаясь совершенно обнаженной. Она не знала, какое белье носит Миранда, но была уверена, что в конце она остается без него. Если сон Фобоса и был крепким, у него оставалось мало шансов, когда Элион, перекинув через него ногу, оказывается сверху, на ходу забираясь руками под тонкое одеяло. От такого вторжения он быстро открывает глаза, а руки его смыкаются на ее запястьях быстрее и крепче, чем она ожидает. Не успев сказать даже слова, одним плавным движением она оказывается перевернута на спину и вжата в матрас. — Что ты здесь?. — шипит он, а затем шумно втягивает воздух и замолкает. Руки на запястьях слегка разжимаются. От того, что теперь их разделяет только тонкое одеяло, Элион слегка дрожит. — Как ты вошла? — Через дверь, — чуть хрипло шепчет Элион и беспомощно улыбается одними лишь уголками губ. Так улыбается Миранда, когда Элион ловит ее взгляд на себе. В этой улыбке столько же невинности, сколько и наглого обещания. Элион пытается вернуть себе контроль, но Фобос снова сжимает ее запястья, Элион кривится от боли. Предательское сердце колотится так сильно, будто стремится ее выдать. — Тебе лучше уйти, — казалось, он не до конца проснулся. — Я думала, что мы займемся чем-нибудь поинтереснее, — осипшим голосом выдавливает Элион, рассматривая над собой потолок. В этой части замка он был не таким уж высоким. Фобос медленно опускает взгляд и бесшумно выдыхает. Кажется, ей все-таки удается его удивить. — Ты шла в таком виде через весь замок? — в темноте было сложно рассмотреть выражение его лица. Элион может только слышать, как в его голосе прорезается незнакомая хрипотца, от которой по ее рукам поползут мурашки. — Возьми меня, — улыбается Элион и тянется ему навстречу. Пульсирующая болью дыра в груди не становится меньше, она буквально посыпает ее солью. Ей просто хочется, чтобы все уже скорее закончилось и, может быть, ей станет легче? — О, нет, не так быстро, дорогая, — тихо усмехается Фобос, и в его голосе слышится опасный холодок.

****

Прошло целых полгода с тех пор, как между ними произошёл инцидент, о котором они договорились не вспоминать, и Фобос сходил с ума от равнодушного, вежливого взгляда Элион. Очевидно, он снова упустил свой шанс. Должно быть, сделал что-то не так, оттолкнул. Но о том, чтобы всё повторилось, как тогда, не могло быть и речи. Элион больше не приходила к нему в кабинет, не делилась мыслями и не пыталась влезть в его личное пространство. Натянув на лицо небрежную улыбку, он иногда смотрел на правящую чету и не мог поверить, что Элион счастлива. Что хуже — к недоумению примешивалось другое чувство — тёмное, потаённое. Будто у него забрали то, что принадлежало ему одному. Элион больше не нуждалась в нём. — Верни его, — требует Миранда категоричным тоном за ужином. От Миранды несет горькой полынью и перцем, от этого запаха Фобоса уже выворачивает, насколько невыносимой она была. Но сейчас во время ужина Фобос только рассеянно улыбается, глядя куда-то в сторону, смеется над чьей-то искрометной шуткой, которую даже толком не слышит. Миранда не сдается, сжимает его плечо. Разговор этот продолжается уже многие недели: даже когда Миранда покидает Меридиан с очередной миссией — она шлет ему записки с весьма конкретным требованием. Она наивно думает, что Фобос все еще может повлиять на сестру: ей нужно помилование Седрика. Проблема только в том, что с Элион Фобос не оставался наедине уже почти полгода, хотя Миранде в это будет трудно поверить. Надежда скрыться от девчонки хотя бы на вечер испаряется, как только она залетает за ним в кабинет, а он не успевает захлопнуть перед ее носом дверь. — Он ведь выполнял твои приказы, так почему он гниёт в какой-то дыре, а ты всё ещё здесь? — Во первых, Земля — не такая уж дыра, — Фобос старается говорить легко, но его взвинчивает ее тон, — а во вторых, он… проявлял инициативу, о которой я не просил. — Чушь! Мы оба знаем, что это неправда! Он выполнял твои приказы, а ты сбросил на него всю вину. Фобос насмешливо смотрит на нее сверху вниз, он сам не знает почему все еще ее терпит. — Ты жалкий, трусливый, никчемный неудачник! Слова бьют в нужную точку. Он — неудачник. — Ты не смеешь так разговаривать со мной, — в голосе Фобоса прорезываются опасные нотки. Её глаза совсем тёмные от ненависти и презрения. Фобос даже не уверен, что сломав ей шею, существенно ей навредит. Анатомия оборотней не слишком хорошо освещена в научных трудах: возможно Миранда сбросит и отрастит новую голову; что, впрочем, не отменяет того сладостного чувства власти, когда она слабо упирается своими руками в его грудь. В человеческом облике она почти безобидна, и по-прежнему боится его, просто тщательнее скрывает. Скрипа дверей он не слышит, оборачивается, замечая взгляд и изменившееся выражение лица Миранды. Его сестра, наверное, никогда не научится стучать. — Элион, — выдавливает из себя Фобос, лихорадочно соображая, чем оправдать происходящее. Руки его с трудом разжимаются, Миранда не сдерживает судорожного вздоха. Кажется, Фобос все-таки перестарался. — Простите, что помешала, зайду позже, — бросает Элион и исчезает за дверью. После громкого хлопка в комнате тишина звенит еще оглушительнее. Миранда молча улыбается, потирая шею, а в глазах ледяной мрак. Элион она ненавидит даже сильнее, чем Фобоса. — Если ты ничего не сделаешь, то придется сделать мне. — Это угроза? — с обманчивой легкостью приподнимает брови Фобос. Он сейчас даже ближе к тому, чтобы свернуть шею наглой паучихе, чем был до прихода Элион. — Сам реши, — тянет Миранда со сладкой улыбкой. — Если Седрик не вернётся, то я сама поговорю с твоей сестрой. И ты знаешь, что я бываю крайне убедительна. Фобос глубоко вдыхает, стараясь сдержаться, но ярость клокочет внутри.

****

Этой же ночью Элион оказывается в его комнате. Как всегда без стука. Просыпается Фобос, когда ее прохладные руки уже забираются под одеяло. В темноте он может рассмотреть лишь очертания, но он не ошибается: это запах Элион, хотя и выглядит она совсем как Миранда. Это могло быть его страшным кошмаром, но он осторожно вдыхает ещё раз. Водяная лилия, апельсин и никакой полыни. Ошибки не может быть. — Как ты вошла? — для формальности спрашивает Фобос, он и так уже знает, как Элион любит жульничать и вламываться без разрешения. Замок принадлежит ей. — Через дверь, — Элион пытается казаться игривой, но она слишком волнуется. На Миранду она действительно похожа, но за хорошей игрой скрывается волнение. — Тебе лучше уйти, — Фобос все еще не до конца понимает, что происходит и для чего Элион решила поиграть в домашнем театре. — Я думала, что мы займемся чем-нибудь поинтереснее. Фобос медленно опускает взгляд и бесшумно выдыхает. Ничего. На ней нет ничего. — Ты шла в таком виде через весь замок? — его тело уже недвусмысленно реагирует на близость и ему приходится слегка отстраниться. Он зажмуривается. Элион в его кровати, в его руках. Наконец-то. А он просит ее уйти? — Возьми меня, — просит Элион и дергается ему навстречу. От этой возни тонкое одеяло сдвигается еще ниже, открывая живот и острые косточки на бедрах. Фобос до конца не уверен, но кажется, она не была такой худой в их прошлую встречу. Она нетерпеливо тянется к чужим губам, подставляясь под ласку. Она скучала. Она совершенно точно скучала, и он готов спорить, что она думала об этом не раз. — О, нет, не так быстро, дорогая. — Фобос, — умоляюще просит она, и его окончательно перекрывает. Это же Элион, Элион в его кровати! Останавливает его лишь то, что она кажется… расстроенной? В сумраке комнаты он пристально вглядывается в лицо, пытаясь понять, о чем ее мысли сейчас. Ее трясет то ли от желания, то ли от страха быть пойманной. Вряд ли эта авантюра была ею сколько-нибудь обдуманна, больше было похоже на импульсивную выходку. Нет, Элион никогда не была такой. Фобос осторожно проводит тыльной стороной ладони по ее щеке и ведет ниже, где сокращается от судорожного дыхания молочно-белая грудь и впалый живот. Его руки, как всегда холодны, но она будто не замечает, подставляясь под эту незамысловатую ласку так отчаянно, что у него завязывается тугой узел внизу живота. Он едва касается ее, но она судорожно изгибается ему навстречу и она такая мокрая, что смазка сочится по внутренней стороне бедер. От осознания, что она такая мокрая из-за него, Фобосу сложно нормально дышать. — Как насчет, — медленно произносит он, — небольшого маскарада? Элион не понимает и только осторожно шевелит плечами, очевидно, опасаясь выдать себя. — Сделаешь кое-что для меня? — великодушно подсказывает Фобос, наблюдая, как расслабляется её лицо. — Твои способности не должны пропадать зря. До Элион наконец-то доходит. Миранда — оборотень, ее сущность в перевоплощении, и раз Фобос так хочет… — Конечно, мой принц, — послушно шепчет она, возвращая на место похабную улыбку Миранды, но в глазах — настоящая бездна. — Какой ты хочешь меня видеть? Настоящей. Он чувствует, что что-то идет не так, но отказаться от нее сейчас равносильно самоубийству. — Твои волосы… — он осторожно убирает темную прядь от лица. — Должны быть длиннее. Элион послушно встряхивает головой, и длинные черные волосы разлетаются по подушкам. — Прямые, — мягко поправляет Фобос и добавляет более строго: — Светлые. Элион непонимающе хмурится, отводит глаза, но по-прежнему скрывается за маской, а значит и Фобос сыграет роль до конца. Он никогда бы не сказал Элион, как сильно хотел её, но в молчании можно услышать куда больше, чем можно сказать словами. — Глаза… — он задумчиво накручивает локон ее теперь уже пепельных волос на палец. — Голубые. Элион, наверняка, вспыхивает, но в комнате, черт возьми, слишком темно. Фобос быстро прижимается губами к пульсирующей венке над ее ключицей, оставляя свою метку и меланхолично размышляя, не слишком ли странно было просить Элион-Миранду быть немного больше похожей на Элион. Все, что происходит, слишком похоже на сон. Имя Элион на поверхности, но она так и не решается сказать его вслух. — Теперь тебе нравится? — она снова улыбается той развязной фальшивой улыбкой, которую скопировала у Миранды и которая так ей не идет. — О да, — Фобос лжет, в ней все еще слишком мало от себя прежней, но ему достаточно. Он проводит средним пальцем неровную линию по ее груди. Он чувствует, что она на грани, и настроение как следует помучать ее за такой долгий перерыв пропадает. Кажется, она справлялась с этим и без него. — Теперь я хочу, чтобы ты рассказала мне, чего хочешь. — Ч-что? — Может быть, этого? — Фобос несколько раз целует ее в шею, заодно прикусив мочку уха. — Да, — тихо отзывается она. — Да. — Или этого? — он медленно поцелуями опускается ниже и, прикусив тонкую кожу над острым соском, слегка оттягивает ее, оставляя очередную метку. Сведет ли она ее или будет ли скрывать? От мысли, что Элион сведет метки, в груди у Фобоса тотчас что-то неприятно шевелится. Элион шумно выдыхает. — Нет? — Да, — Элион впивается пальцами в его плечи. — Так не пойдет, — Фобос насмешливо смотрит на нее с вежливой снисходительной улыбкой. — Я не смогу подсказывать тебе постоянно. О чем ты думаешь, Элион, когда остаешься одна в своей неприлично широкой кровати? — Поцелуй меня. — Так? — Фобос едва касается губами ее плеча, чувствуя, как отчаянно она мотает головой. — Может так? Он захватывает губами ее сосок, медленно по кругу обводя его кончиком языка. Вторая рука ложится на другую грудь, осторожно оттягивая, вырывая короткий стон. — Потрогай меня, — слышит Фобос хриплый сбивчивый шепот у виска. — Я хочу твои пальцы… Там. — Только пальцы? — его собственный голос звучит до странного незнакомо. Это очень конкретная просьба. Он опускается вниз дорожкой из поцелуев, чувствуя, как она дрожит под ним. Руки тем временем скользят по ее ногам наверх, пока не накрывают чувствительный бугорок: пальцы тотчас тонут в мягких сочащихся складках. — Фобос, — тянет она так, будто его имя само по себе что-то значит, будто оно само по себе доставляет ей удовольствие. О да, это настоящая Элион. — Хочу поцеловать тебя, — доверительно сообщает ей Фобос, чувствуя, что рано или поздно потеряет контроль. Она была такой… сладкой. Он осторожно проводит языком меж чувствительных стенок и прижимается губами ко входу. Кажется, она пытается протестовать, но очень быстро затихает, переставая даже дышать. Он обводит языком горячие складки, поднимаясь к чувствительному бугорку и обратно — вниз, где для него уже сокращаются мышцы. Он чувствует, как она путается пальцами в его волосах, когда он, усилив давление, толкается в жаркую тесную щель. — О да, — мысленно улыбается Фобос. Хочешь больше, Элион? Он часто представлял, как медленно выцелует каждый сантиметр ее тела, заставляя умолять о продолжении, но не сегодня. После их прошлой встречи ему пришлось ждать полгода, кто знает, когда она позволит ему это в следующий раз? К языку присоединяются пальцы: указательный и средний. Пальцами поступательно двигаясь в ней, ощупывая и надавливая на нежные стенки, он растягивает ее, как в первый раз. Кончиком языка он обводит бугорок клитора, едва касаясь его в такт своим движениям внутри. — Фобос, хватит, — совершенно неожиданно для него выдыхает Элион. Он с трудом заставляет себя остановиться, вопросительно глядя на нее. — Ты просто дразнишь меня. Я хочу тебя по-настоящему. Я тоже, — с сожалением думает он, выскальзывая из ее горячего лона и медленно покрывая дорожкой из поцелуев ее живот. Для нее это стало небольшой передышкой, она ласково гладит его по затылку и шее. — Что-нибудь еще? — Только тебя, — отзывается она, слегка раздвигая ноги будто в приглашающем жесте. Когда он вводит головку, она несколько раз дергается ему навстречу, но тут же морщится от боли. Он и сам это чувствует: несмотря на пальцы внутри и возбуждение, она остается такой чертовски узкой! — Пожалуйста, — одними губами шепчет она, хотя в этом и нет необходимости. — Не так быстро, крошка, — шипит Фобос, стараясь думать о чем угодно, только не о том, как сильно пульсирует и сжимает его ее горячая плоть. — Кажется, нам стоило поработать пальцами подольше. Элион нервно смеется, тотчас кусая губы. Миранда бы не рассмеялась. Фобос осторожно выскальзывает из нее и, прижимаясь к влажным складкам, скользит, головкой едва касаясь клитора, а затем возвращается обратно к узкой щели. — Фобос, пожалуйста, — снова шепчет Элион, зажмуриваясь, когда он начинает поступательно продвигаться все глубже, но все еще не зайдя и наполовину. — Ты такая узкая, — да, этот сиплый голос принадлежит ему. — Ты такая узкая… — Я хочу тебя, — умоляюще просит она, впиваясь ногтями в его плечи. — Пожалуйста, сделай это. Я хочу тебя полностью. Мысленно умоляя себя, не сделать ей больно, Фобос одним движением входит в нее, вырывая из ее груди протяжный стон и застывая. Но, конечно, ей больно, и он с сожалением хмурится, целуя ее в мокрую, солёную щеку. Она… плачет? Фобос ошеломленно пытается отстраниться, но она протестующе обвивает его шею руками и притягивает к себе. Крупная дрожь сотрясает ее грудь, и Фобос тотчас прекратил бы то, что сейчас было между ними, но она умоляюще шепчет, вновь напоминая прежнюю себя: — Все хорошо, хорошо, Фобос. Я просто так сильно хочу тебя, пожалуйста… Фобос! Она не врет: внутри у нее так жарко и тесно, что сопротивляться нет сил. Фобос кивает и касается ее губ успокаивающим поцелуем. Чтобы там не происходило в ее голове сейчас, в конце ей будет хорошо. — Потерпи еще чуть-чуть, крошка, — хрипло просит ее Фобос, — осталось чуть-чуть. Будь умницей. Теперь он ритмично двигается в ней, вновь большим пальцем находя набухший клитор. Дыхание ее и без того рваное окончательно выбивается из ритма. Голубые глаза напротив его зеленых. У нее незнакомое лицо, но глаза… Это все еще глаза Элион. — Кончи для меня, Элион, — шепчет он, толкаясь в ее напряжённую горячую плоть. — Я хочу, чтобы ты сделала это для меня, малышка. И он чувствует, как мышцы сводит в искрящемся спазме, она выгибается дугой, и по нервам проходит долгожданная волна, выбивая у нее приглушённый вскрик. Кажется, она закусывает губы до крови, когда Фобос, сделав еще несколько резких движений, застывает, изливаясь и выдыхая ее имя. И он не был уверен, что вообще пытался сдержаться, делая ее своей во всех смыслах. Его Элион. Он с трудом перекатывается на другую сторону кровати, желание остаться в ней было почти осязаемым. Мгновенно грудь и живот обдает холодом. — Ч-что ты сказал? — дрожащим голосом спрашивает Элион, и у него нет ответа. К нему запоздало приходит осознание, чье имя он только что выдохнул вместе с приглушенным стоном.

****

Замотавшись в тяжелом халате Элион выбегает из комнаты и пробегает два перекрестка до того, чтобы остановиться и упасть коленками на голый бетон. Ноги дрожат от оглушительного оргазма, между ног она все еще чувствует фантомное присутствие, которое обещает быть с ней весь следующий день. Грудь сотрясают беззвучные рыдания, а на губах все еще блуждает бессмысленная улыбка. Если бы ее видел сейчас кто-нибудь в таком виде, возникли бы проблемы: монструозный гибрид королевы и шлюхи-оборотня, смеется и плачет. Ненависти к Миранде больше не осталось. Ведь это было имя Элион. Фобос думал о ней.