Да будет так

      Лишь издалека я увидела знакомые черты, уловила хитрый отблеск глаз и поднесенный ко рту палец, мол, не ори, глупая, не пугай ворон за зря и не тревожь лесную тишину. Посиди, наконец, на жопе ровно, много проблем приносишь.       Это, блять, не то, чего я добивалась от обычной прогулки в знакомой местности. Я хотела вспомнить ощущение бьющего в лицо порывистого ветра, озорные огоньки в глазах подруги и цепляющие руки шипы малины. Просто спроецировать ощущение свободы там, где всю жизнь была лишь клетка, лишь запреты и странные установки бабушки. Мне нужна, просто жизненно необходима свобода, которая раньше утекала у меня сквозь пальцы морским песком…       — Черт… — Бетти чертыхнулась, обеспокоенно огляделась по сторонам и наивно спрятала меня за своей спиной. Боже, милая, это не поможет, я слишком много знаю.       Непозволительно, ужасно много.       А ведать не должна была. Лучше бы прослыла конкретной сукой в глазах матери, лучше бы соседи смотрели, как на эгоистичную тварь, только бы его не видеть. Никогда.       Мы сможем сосуществовать? Навряд ли. Куда покатится, точнее, уже покатилась моя жизнь, приедь я сюда? Как я буду жить, зная, что одним ясным днем маньяк напорется на штырь или нерадивый полицейский пустит пулю ему прямо в сердце? Значит ли это, что случайное проклятье урезало мою жизнь чуть ли не втрое? Так и не ясно.       Однажды меня просто найдут в собственной квартире полностью напичканную свинцом, всю в трупных пятнах и с непонятной причиной смерти.       И никто не докопается до правды.       Я слаба, я не смогу противостоять — от меня не исходит такой же ауры уверенности, как от Бет. Я связана по рукам и ногам, потеряна до трясучки… Без понятия, что для меня приготовит завтрашний день.       Новую рану, открытый перелом? А вдруг мое сознание со временем так же помутнится? Вдруг я стану такой же чокнутой?       Бетти вызвала наряд, лепеча что-то в трубку и держа пистолет наготове. Я ненавязчиво помахала маньяку ручкой в молчаливой просьбе убираться к черту на кулички, красноречиво играя глазками. Молодец, Морра, опекаешь потенциального убийцу с богатым жизненным 'опытом', пока над тобой висит труп невинного ребенка. Ребенка, которого наверняка ждет дома мать с отцом, выглядывая из окна и обеспокоенно смотря на позднее время.       К этому не привыкнешь, а за собственную тушку до усрачки страшно.       Ледяной морок не спадал еще с утра, впивался в тело тонкими иглами. Кажется, мне ясно дали понять, что нужно держаться подальше. Кажется, за это мне еще неплохо достанется.       Руки затряслись еще сильнее, кричать хотелось. Дрожь утихать отказывалась, распространяясь по телу, как цунами — яростное и непостижимое. Тебя трясет от безвыходного осознания скорой погибели, ты вроде еще не умер, но все еще почему то жив. Ты не можешь противостоять разрушительной силе, которая по стечению обстоятельств стала средоточием твоего мира. Внутри тебя разрывается вселенная. Ты не можешь ее сдержать.       Стало дурно.       Бабушка, мама, множество других жизней… Да что ты натворил?!       — Чертов урод!       Подъезжала подмога. Бетти отвернулась, отошла, прихрамывая на одну ногу. Я побежала.       Я не вернусь сюда. Не вернусь, мать твою!       За двадцать четыре часа я повстречала тебя два раза. Несколько раз чуть не умерла и отхватила столько моральных потрясений, сколько за целые девятнадцать лет не пережила. На мне пожизненно белой полосой на шее выведено, что я знаю тебя. Что позорно молчу. Что могу выдать, но до зубного скрежета тебя боюсь. Я помню все искры из глаз до одной, когда ты ударил меня об стену, как в экстазе исказилось твое лицо при этом.       Ненормальный. Абсолютно.       Может, мне дан шанс покончить со всем этим? Только… только ценой своей жизни. Возможно поэтому судьба так издевалась надо мной: знала, что эта никудышная девочка пойдет на корм собакам и сгниет где-нибудь в чаще лесной…       Незапланированный ребенок. Из трех абортов почему-то повезло именно мне уродиться на свете белом. Недолюбленная частью семьи, я только глубже забивалась в угол, обрастая новым слоем пыли. Да, сейчас все замечательно, у меня есть все, о чем я так мечтала, только не драгоценное умение отпускать прошлое.       Я не хотела быть ведьмой в каком-то там поколении, не хотела к сорока годам обрасти дурной славой и непонятными скляночками-баночками, как делала моя мать, моя бабушка и все те родственники, значившиеся на семейном древе.       Я хотела жить независимо.       Быть клевой телочкой со странным именем и прошлым.       Я видела, как от нас шарахались, решила переписать судьбу семьи, сделать хоть что-то из ряда вон выходящее, а по итогу странное проклятье нашло меня само, без моего ведома. Само заставило вписаться в тот адский шабаш, от которого я вполне успешно сбежала.       Я ненавижу тебя себя.       — Стой, мать твою!       Голос Бет-с давно остался позади, я бежала и не видела ничего, кроме цели, кроме белого пятна, быстро и бесшумно вихляющего между тысячелетних сосен. Да, силы совсем не равны, я не умею быстро бегать и не имею огромного опыта бегства от служителей закона.       Злость во мне вкрадчиво шептала об обратном.       При мне были мозги, относительное знание местности и ощущение, что нихрена он не убегает. Старается увести подальше от подруги с пушкой.       Вот он — промозглый ветер, которого я ждала, заросшая кустами дорога и полная уверенность, что бежишь ты в абсолютную пустоту, в ночь, туда, где тебя искать не будут. Только ты и не берегущие тебя внутренние демоны.       Я срезала, наугад свернула влево, ожидаемо потеряла парня из вида, перевела дыхание и побежала снова. Замерла, прикидывая, в какой стороне было наиболее выгодно встретиться. Меня ждали на одном из склонов.       Рыкнув, я понеслась со всех ног, схватила парня за капюшон, и, покатившись со склона вниз, старалась со всей дури вмазать побольнее разрушителю моего спокойствия.       А больно не получалось. Мои пощечины и удары были не более, чем игрой двух неразумных котят. Ударяя снова и снова, чувствуя все на себе, я злилась еще сильнее. Морра, ты ужасно, просто непозволительно слабая.       Оказавшись в густых зарослях травы, я отдышалась, заполошенно слушая, как стучит собственное сердце. Убрала из волос несколько торчащих травинок и уставилась на парня, на чьих бедрах я беспардонно сидела. Тот и отсутствующей бровью не повел.       — Меня зовут Джефф, не скажу, что приятно познакомиться, — обыденным тоном заявил он, будто бы все происходящее было в порядке вещей. Верилось с трудом, конечно, но я без вопросов приняла правила игры.       — Ты. Ты убил его. Того мальчишку.       — Серьезно? Со свечкой стояла?       Я потупила взгляд, неверяще изогнув бровку.       — Я был там, но его я не трогал.       Я нахмурилась, посмотрела глаза в глаза, стараясь уловить в чужих словах подвох. Парень, самодовольно хмыкнув, с таким же переполошенным видом уставился на тяжело дышащую меня, переводя дыхание. Красиво потянулся, скрипнул позвоночником, а в следующий момент я в слоу-мо смотрела, как чужой кулак знакомится с моим носом.       Я отлетела обратно в траву, держась руками за кровоточащую носопырку, убийца брезгливо утирал рукавом толстовки свой кровивший нос.       — Не смотри. На меня. Так, — зло пробубнил он, цедя каждое слово сквозь зубы, — Теперь знаю, что хорошо удар поставлен, спасибо, идиотка.       Боже, ты на всех так реагируешь?       — Красивое имя, жаль, что как человек ты говно полное, — парировала я, сорвав ближайший подорожник и используя его как эквивалент салфетки, — Раз не трогал, то что делал?       — Гулял.       Да ты кого наебать пытаешься?!       — Да ладно, в лесу ребенка распяли, ты магическим образом оказываешься на месте преступления и с чего-то вообще не при делах?!       Он лениво пожал плечами, сорвал рядом растущую травинку, покрутил в руке стебелек.       — Ты не знаешь, насколько могут быть жестоки дети, — задумчиво и с хрипотцой протянул он, брезгливо потирая шрам на шее, — Скажи, я похож на того, кто забавы ради будет тащить чужую тушку в ебеня и взбираться с ней к самой верхушке неебически высокого дерева? Могла бы задать тот же вопрос псевдосатанистам из ближайшей школы или своей семейке. Старая дура пыталась облить меня кислотой. Кто держит дома такое количество непонятных колбочек? Мутные вы.       Какая же ты мразь.       — Бабушка была травницей, занималась этим с самого детства, — пропищала я, прикрыв рот ладонью, не в силах сдерживать подступающую истерику, — Твоя кислота могла оказаться сильным снотворным, которое действительно очень сильно жжет при попадании на кожу и вырубает за пять минут при попадании на слизистую.       Луна-озорница вышла из-за штормовых туч, рассеяла неясный плотный туман вокруг нас и скрылась в небе, решив, что на сегодня с нее хватит. Я села, сморгнув непрошенные слезы, которые были сейчас совершенно не к месту. Мне было до ужаса жаль бабушку.       — Впервые узнаю что-то о своей жертве. Ты тоже типа какой-нибудь херней наделена? Можешь оживить армию мягких игрушек и устроить массовый геноцид?       Прекрати.       Я отрицательно мотнула головой, ком в горле говорить не давал.       — Она могла наложить это на нас?       — Господи, блять, отъебись пожалуйста, — разревелась я, — Я не знаю, не знаю… Мне говорили, что она сильная, что могла людей лечить, а мне все это бредом казалось. Эффект плацебо, все дела. Половина болячек с башки идет. Они верили, им становилось лучше, излечивались. Вот и все, чудес же того, не бывает.       — Прекрати реветь.       Парень встал, протянул руку, что при всей ситуации выглядело больше как издевка. Я чертыхнулась, с садистским удовольствием подала израненную ладонь, видя, как он жмурится. Секундная режущая боль того стоила.       — Скоро гроза, идем.       Только сейчас я обратила внимание, насколько тут было красиво. Воздух хлестко резанул по дорожкам слез на щеках, возвращая меня в реальность.       — Куда? — не поняла я, стирая ладонью соленые дорожки.       — Куда-нибудь подальше, пока ты не придумаешь, как объяснить своей подружке-полицаю, почему так резко рванула за мной.       — Ее зовут Бетти.       — Ты не поверишь насколько мне насрать, Морра.       Откуда?!       — Откуда ты знаешь мое имя? — неверяще возмутилась я.       Он не сдержал паскудную улыбку, победно доставая что-то из кармана джинс.       — Подробности тебе не понравятся, — уклончиво ответил он, пожимая плечами, — Огонек найдется?       — Да, конечно, — я протянула тому зажигалку, фактически сгорая от любопытства, — И все же?       Джефф в молчаливом согласии протянул мне сигарету, которую я без лишних вопросов приняла. Курящий астматик — звучало как плохая шутка, только на свою болячку уже было настолько плевать, что я в ту же секунду всунула угольный фильтр в рот, засмотревшись как пляшут тени от огня зажигалки на чужом лице.       — Жалость — хуевый спутник, дорогуша.       Если бы это была жалость…       — Да мне просто любопытно, кто это с тоб…       — Заткнись, — крикнул парень в тишину, чего, похоже, сам от себя не ожидал, — Не будешь расспрашивать слишком много, может, когда-нибудь и расскажу.       — Ладно…

***

      — Она звала тебя, когда умирала, не сложно было вычислить, как тебя зовут.       Для меня все еще было огромнейшей загадкой, почему я так спокойно реагирую на его рассказы. Пожалуй, у меня не было выбора: Ты либо сидишь и принимаешь все издержки судьбы, либо пытаешься дотянуться и прописать сковородкой по чужой морде, но отлетаешь в обморок наравне с ним.       Перспективы, знаете, не ахти.       Домик неизвестного лесника в бездонном лабиринте леса нашелся довольно быстро, будто маньяк целенаправленно вел меня сюда. Лишь выглянув в треснутое окно и наткнувшись на слабое подобие могилы, я поняла, что по факту так и было. Черт, как же жаль мужика.       Это был ничем не примечательный маленький домик, по-своему уютный и милый сердцу своим желтым теплым освещением и тихим треском работающего генератора. Все было бы замечательно, не напрягай и не дыши маньяк у меня за спиной.       Если у вас когда-нибудь появится ощущение отстрой неотвратимости — то херня это полная. Человек, решивший сигануть с моста, понимает, что все его проблемы решаемы лишь в полете. Все, кроме одной — назад дороги нет, сейчас тебя размажет об асфальт. Я будто висела в воздухе, только так и не могла встретиться с бесконечным забвением. С покоем.       Он взял меня за руку. Такой холодный.       — Смотрю на тебя и понимаю, как хорошо бы смотрелся мой нож у тебя под сердцем, — прохрипел он, — Так… Красиво.       Вот черт.       — У нас разные понятия о прекрасном, парень, — мое величество постаралось вывернуться и встать к нему лицом, выдержать тяжелый взгляд, — Как по мне, ты бы хорошо смотрелся за решеткой. А знаешь где еще лучше? На другом конце вселенной. Там, где я о тебе не узнала б никогда.       Насколько хорошая идея хамить маньяку?       Он хмыкнул, подошел ближе.       — Ты бы хорошо смотрелась в наручниках и с кляпом во рту, — прошипел он, хватая за волосы. Я вскрикнула, — Ненавижу, когда говорят много, а ты успела превысить мой дневной лимит почти вдвое. Достала, понимаешь?       Да, давай, сделай что-нибудь. Что ты можешь? Огрести в такой же мере, что и я? Прости, мой хороший, не в этот раз, ведь тебя почти ломает это. Разрывает что-то внутри и не дает успокоиться. Бьет по и без того покалеченным мозгам. Занесенная для удара рука выглядит опасно и я почти смеюсь от этого. Твою мать, как же тебе больно.       Грянул гром, угрожающе сверкнул чередой зарниц и вовлек дом в абсолютную черноту.       — Hey hey, Elektro-Hexe, — рассмеялся он, — Ferngesteuert und mobil…*       О боже, только не это. Только не подъебки одноклассников из далекого прошлого.       — Ну нет, в шесть тридцать семь нахер пойдешь только ты, — усмехнулась я.       — Не суть, что было бы, запри я тебя здесь, скажем, на неделю? — прозвучало практически страшно.       Я замерла на месте, забыв, как дышать. Увы, состояние маньяка, где он вполне может перетерпеть меня несколько поганых часиков растворилось, будто его и не было в помине. Оглядываясь в полной темноте и не видя ничего, кроме черноты, я напугалась, понимая, что теперь я живая мишень в открытом поле. Кто после этого теперь жертва?       — М-мать наложит на тебя проклятье вечного сна, а Бетти прострелит… Что-нибудь, да прострелит, я уверена, — тихо и шутя выпалила я, абсолютно уверенная, что мое блеянье в абсолютной тишине прозвучит, как раскат грома. Так и было, практически. Ну, подумаешь, стало в тысячу раз неуютнее.       Шаги слева от меня стали отчетливее, маньяк будто задумал что-то, тщательно скрывая от меня свои намерения.       — Твоя мать сейчас видит десятый сон, а подружка со спокойной душой заполняет отчеты в ночную смену. Как думаешь, через сколько они поймут, что что-то не так? — Маньяк как ни в чем ни бывало протянул мне мой телефон, который, видимо, без очевидных проблем смог вытащить, пока мы шли сюда, — Страшно, сучка? Можешь не переживать, я написал им, что ты некоторое время побудешь у своей знакомой. Можешь восхититься.       — Мразь… — прошептала я, — Как хорошо продумал, а я…       — Сама пришла в ловушку, доверившись. Я же говорил, что ты идиотка.