Морра, бога ради, открой глаза и сделай вид, что все нормально. Вдохни и выдохни, вот так, да, дорогая, ты молодец. А теперь встань и сделай все, что в твоих силах.
На деле же было куда сложнее.
Понять муторно, что это не сон, что ты не провалилась в кромешную черноту своих кошмаров, а тихо и не совсем мирно отсиживаешь пятую точку на холодном полу, где в твою задницу не совсем комфортно впивается торчащий из досок гвоздь. А что делать-то, кто-нибудь скажет? Разбить об чужую стремную харю рядом стоящую вазу и помолиться за здоровье кошачьей жизни? Звучало стремно.
— Хочешь пустить кошака на шаурму? Вперед, только оставь меня в покое и шуруй лесом, — Когда-то я услышала от своего психиатра, что самым действенным методом отпугнуть от себя душевнобольного — выкинуть то, чего он сам не ожидает. Сейчас я очень жалела, что вместо маленького пушистика у нас не завелась большая злющая псина, которая еще на входе в мою комнату сочла бы нужным откусить от парня, например, кусок ноги. За маленького Салема я сейчас переживала больше, чем за себя. Пойми, в универе завал, я тут по заявлению на выходных, а заебалась так, что сил нех…
Неизвестный засмеялся, вскочил со скоростью ветра с пружинящей кровати и протянул мне перепуганный комочек.
Я практически услышала скорость звука.
— Убей его, давай, пусти на шашлык, раз такая храбрая.
Чего?!
Нет, нет, нет, доводи до полуобморочного состояния, втыкай иголки под ногти или заставляй слушать нелюбимую музыку все двадцать четыре часа в сутках. Меня совесть мучала, когда я нечаянно паучка прихлопнула… Да я не вынесу, блять!
Я ценила все возможности, которые давала мне жизнь, все знакомства и свою семью. Это то, что делало меня мной, то, что дало мне много жизненных уроков на протяжении долгого времени. Даже самая маленькая душа заслужила право быть. Я не имела права ее забирать.
Пока в моей голове с противным скрипом происходили тяжелые мысленные процессы, в другую руку мне, практически безвольной, всунули чужой нож.
Лезвие… Что происходит у тебя в голове, неизвестный? В чужих глазах, мертвых и холодных, читалось лишь нарастающее раздражение и неподдельный интерес. Пока я расфокусированно переводила взгляд с заляпанной рукояти на Салема и обратно, до меня дошло, что парень так и не отошел, продолжая молча следить за мной на расстоянии вытянутой руки. Каковы мои шансы откинуть кота и прицелиться ему в печень? Возросшая уверенность от мнимого контроля ситуации и оружия в руках давали о себе знать.
Никто не забирал у меня права прописать перо под ребро в целях самообороны, только все произошло куда легче, чем я думала.
Кот тихим прогулочным шагом выскользнул из комнаты, топая маленькими лапками по скрипучему ламинату, а я одним медленным движением направила сталь в сторону противника. Маньяк выглядел донельзя скучающе.
Будто так и нужно.
— Ты либо серьезно тупая, либо притворяешься, — он задумался, медленно моргая, — Поскольку актриса с тебя хуевая, то сойдемся на первом. Объяснишь мне, что происходит?
— Ты о чем?
Мир перевернулся, когда парень встал и потянул меня вверх за волосы. Я шикнула, а нож выпал из трясущихся рук.
Хотелось спрятаться.
— Об этом, — он небрежным движением откинул волосы за плечи, демонстрируя шрам на шее. Такой же. Идентичный моему.
О-о, нашему плохому мальчику кто-то тоже решил жизнь подпортить? Я одобрительно хмыкнула. Никогда не любила осуждать людей за их поведение и поступки, но в этом случае злорадную ухмылочку сдержать не смогла. Один-два, придурок!
— Я-то каким образом должна знать, кто тебя разукрасить решил? — я нерешительно пожала плечами, боясь лишний раз шевельнуться, — Где бегал, там и спрашивай.
— Ты видимо не поняла. Хорошо. С меня загадка — Что будет, разрежь я себе ладонь?
Это такой новый метод запугивания или как?
— Одна разрезанная ладонь?
Молодец, Морра, косить под дурочку ты умела всегда!
— Ответ неверный.
Неизвестный вытащил припрятанный в карманах джинсов раскладной ножичек, что с противным характерным лязгом открылся и привычно лег в чужой руке. Первой мыслью было прижать руки к себе и спрятаться в углу комнаты, запереться в шкафу и опрокинуть его дверцей вниз. Чтобы не нашел никто и никогда.
— Ты боишься? — он картинно умилился, совсем не скрывая презрения. Я кивнула, — Все боятся, дорогуша, боятся за свой хрупкий мешок с костями и бегут, не зная простой истины. Завтра человека может сбить машина, в него может попасть метеорит из космоса, укусить бешеная собака или же собственное «я» заставит его упасть камнем в могилу. Какая к черту разница, когда приду я? Я облегчаю им жизнь.
Мое величество вынырнуло из раздумий примерно на середине диалога, но мозговую деятельность подключать решительно не хотело. Я вяло почесала щеку и вымученно выдохнула, господи, какой же ты уебок.
— А кто дал тебе право распоряжаться жизнью других? Решать, жить человеку или нет? Отключил бы лучше свои эгоистичные наклонности и подумал… Не знаю, о семье, например. Была бы рада твоя мать, зная, каким человеком ты вышел в эту жизнь? Младшая сестренка, берущая с тебя пример всю сознательную жизнь? А?
Маньяк схватил меня за горло, явно не разделяя моей утопии о счастливом мире. Держал не с намерениями придушить своими действиями, нет. Что-то подсказывало мне, что, если бы хотел отправить на свет иной, сделал бы это еще вчера. Эта сила, удерживающая меня на месте, мирно ждала, когда я пойму, что ей я — никак не ровесник. Ничто рядом с ним. Витающая в воздухе снежинка пыли. Безразличная к происходящему.
— Мои… Наклонности тебя должны интересовать в последнюю очередь. Не будь дурой, заткни ебало, ты не в той ситуации, чтобы предъявлять, — напускная злость в чужих глазах мигом сменилась на чистое веселье, — А теперь смотри. Спойлер — тебе не понравится.
На миг мне показалось, что на чужом лице я смогла разглядеть чистое сожаление, а потом проморгалась. В мире без розовых очков такие люди не раскаиваются, не испытывают скорби. Они улыбаются в зале суда, когда слышат свой приговор в несколько пожизненных и желают родственникам погибших заглотнуть поглубже, обещая вернуться.
А потом действительно возвращаются. В виде кошмаров, терроризируя несчастных людей до залегших глубоких морщин на усталых лицах, не знающих покоя.
Парень отошел к настольной лампе, любуясь в красивое резное зеркало в пол. Когда-то я любила красоваться перед ним в маминых платьях, кособоко пытаясь уложить русое каре в красивую прическу. Сейчас стало не по себе.
— Как тебя зовут?
Его практически было жаль: на коже залегли страшные бугры шрамов, что при всей неоднородности тона были похожи на неаккуратную работу скульптора. Телесный, но все равно бледный цвет прятался под стыками футболки вместе с застиранной худи. Знать, какие еще шрамы и травмы прятались внутри человека чуть глубже, я не хотела. Меня вполне устраивал холодный взгляд льдистых глаз с засевшими глубокими тенями, в которых ничего, кроме слепой ярости, видно не было. Кто над тобой так поиздевался? Слепо засмотревшись, я вполне могла представить вместо кровоточивших разрезов красивые выделяющиеся скулы и обаятельные ямочки, из-за которых раньше убивалась половина школьных красавиц, подбрасывая записки в шкафчик. Россыпь появляющихся на солнце веснушек — определенно смотрелась бы хорошо.
Да, веснушки определенно были.
— Смотри внимательно, больше такого аукциона невиданной щедрости можешь не ждать, — сказал он, смотря на меня через зеркало и напрочь игнорируя мой вопрос, что так и остался витать в воздухе без ответа.
Ну и больно надо было.
Рука нервно, лениво и явно нехотя поползла от линии жизни, щекоча фантомным прикосновением блеклую кожу легким холодком лезвия прямо по ладони. Я так и не могла понять подвоха, переводя взгляд с психопата на его черную макушку.
А потом лезвие вспорхнуло, разрезало воздух, потекла кровь.
Моя, блять, кровь.
А маньяк так и стоял в метре от меня, гипнотизируя зеркало.
Я удивленно посмотрела на свою распоротую руку, явно не понимая сути.
Как, мать твою?!
Вороны вспорхнули вверх, ударили тяжелыми крыльями по звонкой тишине спускавшегося вечера. Луна игриво улыбнулась полным диском, касаясь ершика сосновых верхушек, а я, стоя с ножиком Бетт за спиной у психопата, явно не принимала удар жизни, расчерчивая одинокой полоской руку фигуры напротив.
На моем плече лиловым цветком расцвела такая же рана. Аналогичная.
А потом больно было уже мне.
Маньяк пребольно оттолкнул меня бедром, отчего я врезалась в угол шкафа, пробурчал что-то невнятно про тупой безмозглый мешок с костями и взглянул с таким мерзким пренебрежением, что разом захотелось спрыгнуть в Марианскую впадину, где, по его словам, мне было самое место.
— Я отпущу тебя сейчас, понимаешь? Просто возьму и отпущу, — пропел он елейным голоском, сжимая грубыми пальцами мою челюсть. — Не думай, что ты особенная, раз удостоилась такой чести, совсем нет, милая, ты такая же вошь у меня под ногами, как и остальная часть таких же идиоток, которых я отправил на тот свет, накручивая кишки на их тоненькие шейки. Просто у тебя есть… Маленький бонус, да, который я сам же тебе дал. Сейчас ты сваливаешь на все четыре стороны со своей мамашей и пытаешься понять своими куриными мозгами, какого хрена с нами произошло, и никак не мешаешь мне, понятно? Не пытаешься найти, забираешь свое личное дело из участка и сидишь на жопе ровно, пока я не скажу подать голос. Да-да, сидеть, фу, плохая девочка. Усекла?
Я не поняла, ты меня с шавкой сравнил что-ли?
***
Судьба, хитрая ты сучка, что я такого натворила в прошлой жизни, что теперь ты всеми возможными способами отыгрываешься на мне? Почему из бесконечного числа девушек ты выбрала меня в качестве хитровыебанной мишени?
Какого, мать твою, черта?
В моей жизни существовала девушка, чей длинный носик и желание самоудовлетвориться за чужой счет вылезли ей же боком в одном из зачуханных старых баров на окраине Миннесоты. Миленькая маленькая Софи успела влезть в проблемы наркобаронов, наболтать полиции с три короба, а потом ее нашли мертвую и изнасилованную на одной из неработающих заправок на окраине штата. С отрезанным языком в одном месте.
Красивой смерти не существует.
Малышка слишком поздно поняла, что у статных дядечек в дорогих костюмах были связи и в полиции, и в ФБР. Что ее благая цель и желание выучиться на криминалиста — лишь слепая блажь. Красивые девушки с остатками белого порошка на глянцевой помаде и лживая роскошь раскрытия дела простым подростком слишком ударили по мозгам, лишая девушку самого ценного.
Себя.
Это была фифа из моего универа. Прошел год, а гул об этом стоит до сих пор и утихать отказывается.
И в отличии от гиперактивной девчули, проблем на свою задницу я явно не искала.
Однако они нашли меня сами и были опаснее раза в два.
Собрав в общую кучу практически не распакованные вещи, я, проводив взглядом исчезающего в окне маньяка и замотав кота в джинсовку, выпульнулась из комнаты со скоростью света, придерживая наскоро перебинтованное плечо и сжимая в кулак пострадавшую ладонь. Мать, попивая с тетушкой чай у входа, озадаченно осмотрела взъерошенную меня и отложила треснутую кружку.
— Солнце мое, ты в порядке?
Опять врать.
— Да, конечно, в полном. Может пойдем? Не хочу тут находиться.
Действительно идиотка.
***
Бок невыносимо саднил, задница болела, рана на плече больше походила на царапку котика, а Бетти вовремя принесла пивка, сверкая белозубой улыбкой.
— Рассказывай.
Что тебе рассказать? Что жизнь, не сговариваясь со мной, решила вырыть могилу и закопать мое величество без права на освобождение? Ты первой умрешь, если он узнает, Бетти, ты работаешь в полиции.
Интересно, а если начнется восстание зомби и от умалишенного сородичи решат откусить кусок плоти, я, такая же мертвая и всратая на вид, почувствую это?
Пожалуй, нет, даже с атрофированными мозгами я найду его и сама сожру.
— Бетти, я хочу забрать заявление.
Бывшая подруга, успевшая к тому времени вытащить из-под кровати еще одну бутылку вина, чуть не выронила его.
— А с мозгами в порядке все? Мы связались со многими отделениями в ближайших штатах. Чувак безнаказанно шастает от города к городу, лишает жизней, а ты хочешь, чтобы я закрыла дело единственной выжившей и по совместительству моей подруги?! Морра, дело и так висяк, ты нам пригодишься.
— Просто скажи, что тебя повысят, если найдешь этого урода.
— Не без этого. Уайт, ты понимаешь, что он за тобой вернется? Твоя мать до сих пор периодически торчит в толчке с отравлением и на ходу засыпает. А мы даже в его фамилии не уверены.
Уже вернулся.
Бетти легким жестом отставила от себя неугодный бокал, грозясь вылить его содержимое в окно. С горячительным сегодня не повезло — пиво было горькое, с химозной ноткой. Протянув взамен бокал вина, она продолжила невесело покачивать стройной ножкой.
— Даже если так… Хоть какая-нибудь информация известна?
Девушка неопределенно махнула рукой, мол, не особо важно, и отхлебнула добрую половину бокала.
— Знаешь, есть несколько теорий. Десять лет назад произошло несколько случаев, например, крупный побег из психиатрической больницы в Аризоне. Некоторых из особо опасных так и не смогли найти, — зло выплюнула она, болтая ногой и засматриваясь на красную жидкость в бокале, — Одна из медсестричек вообразила себя Харли Квин, выпуская из мягких комнат своего избранника, а тот, в свою очередь, приказал ей отпустить всех, показать, где находятся скальпели… Она открыла человек двадцать, Морра, много персонала погибло. А тот «Джокер» через день эту бабищу с обрыва и скинул, потому что больше нужна не была. В общей сложности на свободе бродят еще трое. Может, паспорта подделали и живут мирно, а может, кто-то из них бродит до сих пор, тебя ищет.
Стало жутко.
Насколько нужно было безалаберно относится к проверке персонала, чтобы допустить такое?
— А другие случаи?
— Изначально мы думали, что это кто-то из новеньких, незарегистрированных в базе. Потом начали старые висяки просматривать. Там-то и сошлось, что почерк убийства где-то одинаков, где-то отпечаток ноги аналогичный возле места преступления. В Айове арестовали одного парнишку, повесили все убийства, только выпустили потом, преступления с его арестом не закончились.
— А если подельники?
— Навряд ли, — Бетти потянулась за вином, да так и отпила из горла, протягивая бутылку мне, — Обмудок хорошо шифруется. Улики если и есть, то прямо указывают на одного и того же.
Вино приятно обожгло горло, я потянулась за бутылкой.
— Есть еще один случай, сейчас в отделении просматриваем. Десять лет назад в Мэдисоне была найдена семья, все мертвые, за исключением пропавшего сына. Есть предположения, что все корни идут оттуда. Так и не известно, что случилось. В один день все счастливые и радостные ходили, а на следующий уже в морге. Такие дела.
— Мальчика нашли?
— Нашли, да от мальчика к тому моменту остались лишь кости. Больной ублюдок засунул того в бочку с кислотой, пацана растворило почти полностью. Тут-то и все сложности, побег шизиков произошел за день до трагической смерти Вудсов, а от Аризоны до Висконсина за это время добраться просто нереально.
Я потупила взгляд. Все плывет.
— Знаешь, нахуй все это говно, пошли гулять? Только табельное возьми.
— Конечно.
***
— Мы здесь еще маленькими были…
Когда-то, когда нам было лет по девять-двенадцать, мы после школы проходили мимо зарослей дикой малины. Вкусной-вкусной малины, которой было так много, что грех было не ужраться до того состояния, при котором мать ругает тебя за то, что ты дома ничего не ешь. Ничего не менялось, кустов будто и вовсе больше разрослось, а при виде знакомой ягодки потекли слюнки.
— Как думаешь, он все еще там?
— Да зуб даю, куда он денется, — гаркнула я, уворачиваясь от летящей в лицо шипастой веточки, — Ай, блять!
Внутри, несмотря на боль, промелькнула тень злорадства.
— Аккуратнее, такими темпами ты до домика не доберешься.
Я скорчила рожицу, показывая средний палец. В твоих мечтах, детка!
Домиком это было назвать сложно. Одно из накренившихся деревьев удачно склонялось прямо к малине, образуя внутри себя купол, защищающий от внешнего мира. Выглядело это настолько круто и эфемерно, что я вновь почувствовала себя маленькой девочкой. Маленькой. Визжавшей. Девочкой.
— Это тебе не твоя Миннесота.
Нет, не Миннесота. Одно замечательное воспоминание из детства, которое тисками из памяти не вырвешь. Дерево, подобно вышеупомянутой малине, обросло новыми ветками, а посреди кружили маленькие светлячки.
— Морра, стой, отойди, — Бетти аккуратно потянулась к пистолету, — Назад.
Алкоголь давал о себе знать, хотелось заглянуть внутрь, к щекам прилил румянец.
— Наша Бетти зассала находиться в месте детства ночью? Подру-у-ужка, теряешь хватку!
Она сделала знак, мол, дура, пасть заткни и посмотри наверх. Я послушалась.
На мощной ветке висел насквозь проткнутый мальчишка.
— Бэт-с, я… Пойду блевану.
