Наполовину

      Дни на отрывном календаре Одри стабильно сменяли друг друга, приближаясь к назначенной для примирения дате. Она, если не кривить душой, откровенно День Святого Валентина не любила, считая его праздником, не стоящим внимания. Но зато любила Джорджа Уизли (и теперь могла об этом хотя бы думать открыто), а потому ждала выходных в Хогсмиде и даже размышляла, куда же им можно пойти, но каждый чертов раз натыкалась на большую проблему в лице Фреда.       В нужный день она проснулась с легким волнением и все утро проходила как в тумане, чем заслужила порцию шуток от друзей. Хотя ни одна из них так и не долетела до нее с тем смыслом, какой изначально был вложен.       За завтраком к ней подошел тот же малыш-первокурсник, что и ранее, снова протягивая записку.       «Многоуважаемая мисс Одри Х. Мур,       Напоминаем, что сегодня, 14.02.1996г, мы встречаемся с целью разрешения возникшего между нами конфликта и дальнейшего восстановления тесных дружеских (или не совсем дружеских) отношений. Будем ждать Вас у Западной башни в полдень.       Ф. и Д. Уизли»       Прочитав письмо, Одри обернулась. Близнецы, ожидая ее реакции, заговорщически улыбнулись и вернулись к разговору с Джорданом.       — Как думаешь, сами они эту простынь накатали или кто помог? — Эдди перечитал текст, усмехаясь. Воду в уши они льют получше самой Мур. Особенно ему понравилась фраза про не совсем дружеские отношения.       — Ставлю сикль, что всем факультетом писали, — она собрала мешающиеся волосы в тугой хвост и потянулась. Розовые очки потихоньку спадали, оставляя место привычному сарказму. — Мне больше интересно, куда у нас Чжоу с Мариэттой пропали.       — В отличие от тебя, Чжоу собирается понравиться Гарри.       — Не вижу повода для претензии. Она на свидание собирается, а я — на примирительную встречу.       — И то верно.       — Поможешь мне выбрать наряд? — повернулась к нему Одри. — Оценишь своим взглядом.       — Ты же идешь на примирительную встречу.       — Мириться нужно красиво.       Все время до гостиной они обсуждали гардероб Мур и никак не сходились во мнении, стоит ли надевать юбку. Решила их проблему подоспевшая Мариэтта, вручив Одри черные брюки.       — Удачи! — с чувством выполненного долга они с Кармайклом выставили подругу за дверь.       — Привет, — улыбнулся Джордж, в ожидании подпирая лестничные перила. — Готова мириться?       — Готова. Но где же Фред? Я думала, что вы оба собирались извиняться.       — Фред… не смог, — уклончиво ответил он. — Но просил передать, что о-очень сожалеет о своем поведении.       — Что, пошел с Анджелиной?       — Угадала. Сказал, что не может упустить возможность еще раз признаться ей в любви. В прошлые разы она ему не поверила.       Одри улыбнулась, представляя, как же сильно он достал девушку своими признаниями.       — Не понимаю я, почему все так стремятся привязать значимое событие к какой-то дате, — Одри встала в очередь к Филчу. При виде их парочки тот скривился. — Признаться в любви на Валентинов день, сделать предложение на Рождество…       — Ну, — Джордж подумал, — это романтично.       — На мой взгляд, это глупо. Но спорить об этом я не собираюсь.       — Не любишь спорить?       — Очень люблю, — не согласилась Мур. — Но это довольно субъективная тема. А спорить о мнениях — последнее дело.       По пути они встретили профессора Флитвика. Он подмигнул Одри и довольный пошагал обратно в замок. Разговор сам собой свернул на школьные занятия. Джордж заметил, с каким удовольствием она поддерживает любую тему.       — Несмотря на всю ненависть к Амбридж, мы должны сказать ей спасибо. Только благодаря ей я поняла одну простую вещь: если мы хотим, чтобы наш голос услышали, нужно забраться повыше.       — Повыше?       — Да. Как можно выше. И кричать нужно громче.       Вот за что она нравилась Джорджу — за умение говорить. Она говорила вещи, до которых ни сам Джордж, ни Фред или кто-либо другой из его окружения никогда бы не дошел. В этом было странное очарование когтевранцев. Или только Одри Мур.       — Когда начнешь подниматься, позови.       Одри улыбнулась, и в уголках ее серых глаз появились едва заметные морщинки, а на щеках — небольшой румянец.       — Я бы хотела, чтобы ты шел рядом. Ну, в смысле, не только ты. Я бы хотела видеть рядом с собой людей, которым могу довериться. Пусть отец всю жизнь учил обратному, я не смогу пройти этот путь в одиночку.       — И как высоко ты планируешь забраться?       — Достаточно для того, чтобы мой голос имел вес. Я хочу, чтобы все знали, что я не просто кукла — ибо с этим утверждением я не соглашусь, — я еще и личность.       Они, игнорируя по просьбе Мур все кафе для парочек, зашли в «Три метлы» и присели за один из столиков внутри. Джордж сделал заказ для них двоих и посмотрел на сидящую перед ним девушку. Она вроде бы отвечала на его вопросы и сдержанно смеялась над шутками, но кажется, что мысли ее были далеко-далеко за пределами Хогсмида. Где именно — неизвестно, но очень любопытно. Он вглядывался в ее профиль, словно взывая открыть свои секреты, и искренне сожалел о том, что не умеет читать мысли.       — Что ты так на меня смотришь? — Одри не выдержала и повернулась, заглядывая в глаза. Джордж стоически выдержал. Она сдалась в этой игре в гляделки первая.       — Просто думаю, какое заклинание подойдет, чтобы ты рассказала, что у тебя на уме, — честно ответил он и рассмеялся при виде ее покрасневшего лица.       — А спросить не судьба? — Мур отпила остывший кофе. — Я расскажу сама, если это не что-то личное.       — Хорошо, о чем ты думаешь сейчас?       Одри поставила кофе на блюдце и немного покрутила в руках, стирая с бортиков чашки светлую помаду.       — Думаю о том, что мы обесценили красоту. То, что мы видим перед собой — всего лишь оболочка. Рано или поздно она исчезнет, и что тогда останется от человека? А между тем красота — это то, что скрыто от глаз. Наша душа гораздо важнее всей этой напускной шелухи. Вот, что мы должны украшать.       Джордж внимательно ее слушал, не смея перебивать, и с удивлением отметил, что многие посетители отвлеклись от своих дел, тоже вслушиваясь в этот монолог. Когда Одри закончила, они покивали головами, соглашаясь с ней.       — Я что-то не так сказала? — спросила она, приняв улыбку на лице Джорджа на свой счет.       — Нет, ты сказала как раз то, что нужно. Иногда я поражаюсь тому, как много замечательных мыслей в твоей голове.       — Ну, я же все-таки хороший человек.       — Перестань, пожалуйста. Я тогда совсем не это хотел сказать.       — Да? И что же ты тогда хотел?       Джордж понял, что его загнали в ловушку. Неизвестно, что об этом думала Мур и собиралась ли она специально так сделать, но парень запаниковал. И в этот момент, прерывая его возможный крах, в кафе влетел Фред. Он сгреб ошалевшую Одри в свои медвежьи объятия, выпил у брата весь кофе и залпом выдал нечто невнятное:       — Простименябылнеправдурак!       Одри перевела непонимающий взгляд с Фреда на застывшую в дверях Анджелину и обратно. А потом расхохоталась, в приступе смеха ударившись головой о столешницу.       И Джордж подумал, что хотел бы такой настоящий искренний смех слышать как можно чаще.

***

      Вопреки расхожему мнению о том, что когтевранцы — сплошь заучки, помешанные на учебе, эти ребята на самом деле никогда не откажутся от возможности отдохнуть от учебы. Как называл их Эдди — латентные тусовщики. И когда Одри в преддверии своего дня рождения заикнулась, что не против посидеть всем факультетом, эту идею с жаром поддержали остальные. Уже за неделю были раскуплены все бутылки с алкоголем в Хогсмиде, а у мадам Паддифут появился заказ на две сотни самых вкусных пирожных. Нет, лучше на три.       Новость о том, что Одри Мур организует массовую вечеринку, быстро разлетелась по Хогвартсу и, к удивлению многих, не встретила никакого сопротивления со стороны учителей; слишком уж они заняты своей войной с Амбридж, чтобы обращать внимание на такую мелочь.       Вечером первого дня весны гостиную Когтеврана украсили всевозможными гирляндами. Сама виновница торжества была категорически против этого фарса и подарков, но толпа воодушевленных студентов даже слушать не стала, и запустился генератор, с какой-то маниакальной частотой выдавая новые и новые идеи.       — Мне ничего не нужно, ребят, — повторяла Одри из раза в раз.       В конце концов Эдди нашел альтернативу: каждый в силу возможностей скидывался на закуски и придумывал свое пожелание имениннице. На том и порешили. Однако девочки все равно несказанно ее удивили, вручив под шквал оваций набор магловских кассет.       — О Господи! — Мур разглядывала каждую из них с неподдельным восторгом. — Где вы их достали?       — Купили еще на рождественских каникулах. Видела бы ты, как Мариэтта пытала бедного продавца, — Чжоу улыбнулась.       — Я записала все названия твоих кассет и заставила искать что-то в этом же стиле.       — Мы угадали?       Одри с жаром закивала головой, как китайский болванчик, и крепко обняла подруг. Под этот трогательный момент Эдди поднял вверх свой бокал с огневиски. Так началось празднование дня рождения Мур.       Когда стрелки на часах перевалили за полночь, а в гостиной остались только самые стойкие (или непьющие) старшекурсники, разговоры потихоньку стали сворачивать на более личные темы. Прижимая к щеке полупустой стакан с соком и тщетно пытаясь протрезветь, Одри все больше по ходу разговора уходила куда-то вглубь своих мыслей.       — Что я делаю не так в этой жизни? — спросила она больше в пустоту, чем кого-то, но семикурсники, сидевшие рядом, тут же попытались выпытать у нее информацию. — В смысле, вы же все говорите, что я у вас симпатичная, умная и вообще самая лучшая. Так почему тогда я не могу добиться ответной симпатии на свои чувства?       — А ты ему о своей симпатии говорила, чтоб добиваться взаимности?       — Нет. Но разве он не должен сам догадаться?       Эдди покачал головой и заметил хихикающих однокурсников. Всем уже понятно, что это она просто не хочет замечать очевидного. Может, не такая уж она у них умная?

***

      — Хоть убей, не понимаю.       — Ты, Эдди, никогда ничего не понимаешь. Это твое перманентное состояние.       Они сидели за завтраком в Большом зале и обсуждали статью из «Ежедневного пророка» — Одри зачитала ее вслух. Внезапно перед ней приземлилась знакомая сова. На этот раз вместе с письмом она держала в клюве небольшую коробочку. Дрожащими руками, словно в ожидании чего-то ужасного, Мур потянулась к ней.       — Выходи за меня! — стоило ей приподнять крышку, коробочка обнажила красивое кольцо с небольшим камнем посередине и мужским голосом произнесла вот это. На весь зал.       Одри вскрикнула, бросая подарок на стол. Крышка отлетела, и теперь все вокруг слышали это чудесное и романтичное предложение руки и сердца, словно у этой коробочки пластинку заело.       — Закрой ее быстрее! — Мур заверещала, расталкивая смеющегося Кармайкла, и вскочила со своего места. — Быстрее, Эдди!       — Секунду.       — Поздравляю с помолвкой, Одри, — семикурсники, указывая на кольцо, издевательски хлопали в ладоши, пока сама девушка, покрывшись от смущения и злости пунцовыми пятнами, пыталась успокоиться.       — Заткнись, сделай милость, — Кармайкл грозно зашипел на них.       Тут же друг за другом перед ними приземлились еще две совы.       — Мерлин меня раздери… Громовещатели.       Большая черная сипуха отца, кинув на стол письмо, смерила всех злобным взглядом и вспорхнула, вылетев обратно в окно. Следом уселась серая сова мамы.       «НЕ ДУМАЙ, ЧТО Я НЕ ПОНЯЛ ТАЙНЫЙ СМЫСЛ ТВОИХ ПИСЕМ! — загремело письмо отца на весь зал. — ТАКОЙ ПОЗОР НА ВСЮ СЕМЬЮ!»       «ТВОЙ ОТЕЦ — БЕСЧУВСТВЕННЫЙ ЧУРБАН, — звонкий голос матери из письма перебил его гневную тираду. — Я НЕМЕДЛЕННО ВОЗВРАЩАЮСЬ В ПОМЕСТЬЕ. УСТРОЮ ЕМУ ТАКОЙ РАЗНОС, ЧТО ДО КОНЦА ЖИЗНИ БУДЕТ ПАИНЬКОЙ»       «ВЛЮБИТЬСЯ ЧЕРТ ПОЙМИ В КОГО!» — снова сокрушался отец.       «ТЫ МОЖЕШЬ ЛЮБИТЬ КОГО ПОЖЕЛАЕШЬ, МИЛАЯ», — перечила мама. Они словно ругались через письма. Видимо, подумали, что обычных писем будет недостаточно, чтобы опозорить дочь.       — Сколько людей на нас смотрит? — дрожащим голосом спросила Одри, когда письма сожглись. В глазах у нее стояли слезы.       — Э-э… Раз, два… Вот теперь все.       — Ты как? — Чжоу смахнула горки пепла со стола.       — Лучше не бывает! — Мур схватила свои вещи и выбежала из зала под заинтересованные взгляды учеников. Впрочем, все быстро вернулись к своим делам.       — Куда бежишь, Мур? — она столкнулась с близнецами на лестнице. Видимо, эти двое пропустили самый веселый концерт в своей жизни. Спускались с огромной коробкой «Забастовочных завтраков».       При взгляде на удивленное лицо Джорджа обида на отца, на этого болвана Эдварда и на весь честной мир снова захватила Одри. Опустившись прямо на грязные ступени, она завыла в голос. Горячие слезы, смывая с лица всю косметику, потекли по щекам. Уизли переглянулись.       — Эй, Одри, — Джордж присел перед ней на корточки, — что случилось? Кто тебя обидел?       Девушка завыла еще громче. Уже от смущения за то, что ее вот так успокаивают. Было неимоверно стыдно показывать им свои эмоции, но остановить это уже невозможно.       — Надо увести ее отсюда, — Фред, рывком подняв ее со ступеней, потянул всех на улицу. — Что ж ты такая проблемная, Мур?       — Перестань, — Джордж шикнул на него, сжимая ее холодные ладони.       — Как скажешь.       Они уселись возле фонтана во внутреннем дворике, обнимая все еще всхлипывающую подругу. Одри поежилась от холода, сильнее прижимаясь к теплой груди Джорджа. Постепенно, слушая его ровное биение сердца, девушка успокаивалась, и истерика сходила на нет; оставалась только дикая усталость, словно вся тяжесть мира решила лечь на ее хрупкие плечи. Те, кто говорят, что слезы помогают облегчить боль, ошибаются — становится только хуже.       — Ты как, Мур? — конопатое лицо Фреда мелькнуло перед ней.       — Паршиво.       — Расскажешь, в чем дело?       Одри покачала головой, носом зарываясь в гриффиндорский шарф. Пахнет Джорджем.       — Милая! — Эдди, размахивая каким-то письмом, летел к ним. — Я тебя везде ищу. Иди сюда.       Он вытянул ее из теплых объятий Уизли, отчего Одри тихо крякнула, и сам по-семейному сгреб в свои.       — Я больше никогда не смогу показаться на людях после такого, — прохрипела Одри. Голос у нее сел от воя.       — Не говори ерунды. Все давно успокоились и забыли.       — Сегодня что, весь мир решил поорать на меня? Я уже ненавижу этого идиота.       — И имеешь на это полное право, — Кармайкл похлопал ее по спине и только сейчас вспомнил про письмо. — А с этим мне что делать?       — Выброси. Видеть его не хочу.       — Хорошо, — поблагодарив близнецов за поддержку, Эдди медленно побрел обратно в замок. Письмо и коробочку он незаметно положил Одри в сумку.       — Что это вообще было? — спросил Фред, засунув руки в карманы брюк. — Она сама себя по странности превзошла в этот раз.       — Не знаю, что, но она явно не хотела, чтобы мы об этом знали.       — Но мы все равно узнаем?       — Несомненно.