Наполовину

      Джордж, еле перебирая ногами от сонливости, широко зевнул. Они с Фредом и Ли всю ночь обсуждали невероятный супер-пупер офигенный план победы над жабой Амбридж, а теперь кое-как переносили собственные тела из кабинета в кабинет, держась в вертикальном положении исключительно на собственной силе воли.       Навстречу им в компании друзей шла Одри. Увидев близнецов, она резко развернулась и под ошалевшие взгляды девочек пошла в абсолютно противоположную сторону. Эдди, будь он неладен, пошел следом за ней. Хоть она и говорила, что между ними ничего нет, почему-то верилось в это с трудом. И каждый раз при виде их сладко воркующей парочки Джорджу хотелось оторвать от Кармайкла подругу и набить ему лицо. Даже если между ними все-таки ничего нет…       — Ребят, а что происходит? — Ли повернулся к близнецам. — Почему Одри от вас шарахается?       — Она так с начала декабря бегает, — сказал Джордж и снова зевнул. Глаза просто слипались.       Фред вздохнул:       — Наверное, это из-за меня. Я начал у нее про Кармайкла расспрашивать. Это ее задело.       — Когда успел?       — На Рождество. Мы предположили, что раз они так близки, то скорее всего переспали друг с другом.       — Вы вообще нормальные, такое у девушки спрашивать? И ни слова про то, что праздновали Рождество в компании Одри! — возмутился Ли. Его звонкий голос эхом прошелся по пустому коридору. — Но неважно. Вы сказали, что она так с начала декабря — не сходится.       — Даже с ноября, если быть совсем точным.       — Что ты натворил уже? — Джордан повернулся к Джорджу и положил руку на его плечо. Тот с большим трудом остался на ногах.       — Ничего, — на такую откровенную ложь Ли не повелся. — Ну, я признался ей в любви…       — А потом?       — А потом сказал, что она нравится мне как человек.       Ли хлопнул себя по лицу с такой силой, что близнецам подумалось, что точно останутся следы.       — Подождите. С каких пор признаваться Мур в любви вдруг стало нормой? Что я пропустил? — Фред облокотился о холодную стену.       — Твоему брату нравится Одри, — констатировал Ли.       — Это я знаю.       «Откуда?» — хотел спросить Джордж, но друг не дал вставить и слова.       — И он уже почти год пытается весьма странными способами добиться ее внимания, — от осуждающего тона Ли Джордж бы, наверное, мог смутиться, но сейчас все, что он мог, — просто кивать. — Чем ты вообще думал?       — Оно вылетело раньше, чем я вообще успел подумать. Просто атмосфера такая была…       Джордан еще долго взывал к Мерлину и всем известным ему Богам, чтобы те расщедрились на мозги для близнецов Уизли. Хоть на самую капелюшечку. Хотя бы для одного из них. Все равно все делят пополам.       — Что еще мы не знаем о тебе и твоих отношениях с красавицей Мур? — Ли сидел в центре гриффиндорской гостиной, куда они отправились, чтобы благополучно проспать потом все остальные уроки. Но сон почему-то пропал.       — Она, кажется, меня ненавидит…       — Сильно сказано, — подметил Фред. — Скорее, просто боится. Мало ли, вдруг опять в любви признаваться побежишь.       — Ну-ка, погодите. А что насчет той утки, которая ходит по Хогвартсу? Ну, где Мур спрашивает у своего дружка, хорошо ли она целуется. Тоже твоих рук дело?       Джордж зарделся. Он не хотел об этом вспоминать, но ведь Ли у них самый умный и сообразительный. Все, гад, помнит!       — Та-ак. Ты что, и целоваться к ней лез?       — Лез, — честно признал Джордж.       — И она ничего тебе за это не сделала потом?       — Она даже не помнила об этом. Вернее… — и Джордж без утайки рассказал им обо всем, что произошло в ночь перед последней их игрой в квиддич. Фред еще долго смеялся, обещая запомнить это и рассказывать внукам. Ли же, опуская из описания все, что он думает о недалекости Джорджа в завоевании небезызвестной Мур, долго отходил. Потом, правда, даже предложил кое-какой план и посоветовал больше так не делать. Но сделает ли он так снова? Безусловно.       Эдди нагнал подругу на повороте к Западной башне. Она, упираясь руками в колени, переводила дыхание и на звук шагов Кармайкла испуганно дернулась.       — Ты ведь знаешь, что это выглядело очень некрасиво сейчас, Одри? — он поднял валяющуюся на полу сумку. — Долго еще будешь бегать?       — Я на них обижена.       Кармайкл вздохнул. В голове этой девушки с каждым днем поселялось все больше тараканов, и это уже раздражало.       — За что?       Одри пару раз моргнула, даже не думая разговаривать на эту тему, и ее шея покрылась красными пятнами. Эдди понял: она злится.       — Если ты не хочешь говорить — на здоровье. Я это переживу. Но вот так поступать с близнецами нехорошо. Ты даже не даешь им возможности извиниться, — он скрестил на груди руки, принимаясь за нравоучения. — И тебе, я напомню, все еще нравится Джордж. Нравится, не пытайся со мной спорить. Позволишь глупой обиде взять верх и распрощаешься с ним?       Мур вздрогнула. Ей совсем не хотелось прощаться с Уизли. Ни с одним из них. Даже Фреда, раздражающего ее примерно девяносто процентов времени, она, пусть и с натяжкой, могла назвать другом.       — Скоро День Святого Валентина, — напомнил Эдди. — Может, стоит извиниться за свое поведение и пригласить его прогуляться?       — Ты серьезно полагаешь, что я, — она сделала акцент на этом, — смогу пригласить его на свидание?       — Я серьезно полагаю, что ты должна сделать это.       Эдди потянул ее на урок к Снейпу, чтобы хоть на полтора часа занять девичий мозг чем-то действительно стоящим. Иногда он всерьез думал о том, что за дружбу с Мур ему нужно поставить памятник. Большой такой, из золота. А если не из золота, то хотя бы из бронзы, чтоб стояло дольше. И вообще, он тут, весь такой замечательный друг, тянет ее из болота собственного самобичевания, а его помощь банально игнорируют, а то и отрицают.       — Что произошло у вас? — Мариэтта наклонилась к своему котлу, рассматривая получившееся варево. По рецепту оно должно выйти фиолетовым, но у нее оттенок ближе к синему, и это напрягало. Мур напомнила ей, что она забыла добавить иглы дикобраза.       — У кого?       — Одри, у тебя прекрасно получается косить под дуру в такие моменты, но меня ты не обманешь, — зелье закипело. Благо, Снейп докапывался до гриффиндорца и этого позора не видел.       — Она на День Святого Валентина идет на свидание с Джорджем Уизли, — Эдди удовлетворенно смотрел на свой эйфорийный эликсир. Благодаря внимательности Мур он вовремя закинул все ингредиенты и теперь переливал зелье в пробирку.       — Никуда я не иду, — возмутилась Одри, приклеив на пробирку свое имя. — Я не давала согласия на твою авантюру.       — По-твоему, извиниться за свое поведение — это авантюра?       — Кармайкл, — зашипела Мур, чтобы не привлекать ненужного внимания остальных, — я в этой ситуации жертва. Это мне нужно ждать извинений. Если я виновата, я признаю это и извиняюсь. Но тут — найн.       Она пролетела мимо парт, сшибая однокурсников с ног, отдала работу профессору и так же пулей вылетела из подземелья. Живот сводило от злости и голода. Чтобы Одри Мур извинялась ни за что? Ни за что!       Следом вышел Эдди. Он, посмотрев на ее наручные часы, спрятанные под рукавом мантии, потянул подругу в сторону Большого зала.       — Вон там, — Кармайкл указал на гриффиндорский стол, — сидят твои ненаглядные близнецы. Сейчас ты идешь и объясняешься с ними. Мне эти ваши недомолвки уже поперек горла стоят. Разбирайся с этим, иначе я иду сам и при всем честном народе говорю, что ты маешься дурью и на самом деле в одного из них влюблена.       Подгоняемая лучшим другом (она еще поставит под сомнение это звание), Одри медленно идет к столу, обдумывая все, что она им скажет. Или выскажет. Потому что их наглые лица (и привет, Ли) настроения не улучшают.       — Сегодня какой-то праздник? — спросил Фред у друзей. Те пожали плечами. — Тогда почему сама Мур пришла к нам? Устала бегать?       — Пришла прояснить возникшие между нами недомолвки, — она глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. За столом зашушукались. Близнецы кивнули, мол, можешь начинать. — Во-первых, между мной и Эдди ничего не было и быть не может. И меня крайне оскорбило, что вы двое могли такое предположить.       Фред собрался было возразить, но Одри не дала ему вставить и слова. Эдди, стоя на углу, продолжал молиться жалким остаткам ее адекватности, краем уха улавливая обрывки фраз.       — Во-вторых, даже если бы что-то между нами и было, это происходит только между нами и вас никоим образом не касается, — Мур собралась уже уходить, развернувшись на каблуках школьных туфель, но вспомнила о просьбе Эдди. — Ах, и в-третьих, прошу меня простить за неподобающее поведение. Надеюсь, больше ничего такого между нами не будет, ведь вы тоже очень нравитесь мне как люди.       Гордо вскинув голову, она развернулась и ушла к своему столу. Ее волосы, заплетенные в некрепкую косу, при каждом шаге раскачивались из стороны в сторону. Ли, молча наблюдающий за этим спектаклем, подпер подбородок рукой.       — Вот теперь она вас точно ненавидит, ребята. Поздравляю.       Эдди плюхнулся рядом с ней, подбирая нужные слова. Кроме мата ничего хорошего в голову не шло. Он-то думал, что сейчас Мур просто извинится за эти прятки в течение трех месяцев и скажет, что нужно подумать трижды — или вообще подумать — прежде, чем открывать рот. В принципе, так оно и получилось. Но ее тон…       — Скажи, ты пришла решать вашу проблему или создавать новые?       — А что не так? — Одри разрезала горячий картофель.       — Все, Мур!       — Не понимаю, о чем ты.       — Да расскажете вы или нет, что происходит? — Мариэтта, крайне раздраженная какими-то тайнами друзей, села перед ними. — Мне бы не хотелось идти в особую секцию, чтобы найти рецепт сыворотки правды.       — Боюсь, даже при всем желании у тебя ничего не получится. Ты, Мариэтта, в зельях очень недалекая, — Дэвис отвлек ее, втянув в небольшую перепалку, и Одри успела доесть свой обед в относительном спокойствии.       Вечером, когда друзья расположились в гостиной, заваленные горой накопившейся домашки, к ним подошел мальчишка-первокурсник. В руках он сжимал свернутый кусок пергамента и на вопросительный взгляд Мур протянул его ей.       — Письма поклонников? — Эдди оторвался от учебника по истории. Пару дней назад он заинтересовался темой возникновения магии, и профессор Флитвик предложил ему прочитать несколько научных работ. — Некоторые полагают, что магия — всего лишь нарушения в генетическом коде людей. Но я придерживаюсь идеи панспермии.       — Панс…что?       — Панспермия. Космическая теория. Магия пришла к нам из космоса, — пояснил он.       Одри развернула записку и прочитала ее вслух:       — Уважаемая мисс Одри Х. Мур — подсмотрели в записях, но не знаем, как расшифровывается твое второе имя, — мы хотим лично принести Вам извинения за свое отвратительное и неподобающее, как Вы высказались ранее, поведение и приглашаем на прогулку по Хогсмиду в сопровождении двух прекрасных — одного чуть похуже — парней. С уважением, Ф. и Д. Уизли.       Одри тихо засмеялась, сворачивая записку. Малец все еще стоял рядом и слушал пересказ Эдди о содержании той книги.       — Они что-нибудь сказали тебе? — спросила она у первокурсника.       — Передать лично в руки Одри Мур. И добавили: это та, которая больше всего пугает.       — Вот засранцы, — Мур снова рассмеялась.       — Согласишься? — Кармайкл приподнялся с коврика, на котором лежал все это время, и закряхтел. — Спина затекла, блин.       — У меня нет причин отказываться, — Одри засунула записку между страниц учебника по рунам. — Они же извиниться хотят. Нужно дать им шанс.       — Первая твоя разумная мысль за этот учебный год, — Мариэтта в кресле кивнула. — Как они там написали? «Уважаемая мисс Одри Х. Мур»? Кстати, как твое второе имя? Ты никогда не говорила.       — Хайнрике, — она распробовала свое имя на вкус. Звучало оно красиво, благородно. Мама со всей не свойственной ей ответственностью в свое время перевернула кучу книг с именами, чтобы выбрать нужное. — А брат — Тиарнак Адалбречт Мур.       — Твое английское имя мне нравится больше, чем германское.       — Кстати, — Чжоу поставила перо в чернильницу, — а почему Тиар учится не в Хогвартсе?       — Да, мне тоже интересно, — Эдди заполз на диван, хватаясь за поясницу. Полумна предложила сделать массаж. — Э-э, спасибо, я так посижу.       — Ну, меня в реальные планы родителей не посвящали, но я полагаю, что это потому что он родился в Германии. Ну или потому что отец хотел расширить зону своего влияния. Он же в Совете попечителей состоит. Очень удачно.       — Получается, ты родилась уже в Англии?       — Получается, так. У меня от немецкого только корни. Я даже языка не знаю толком.       Они еще немного обсудили Тиарнака, который своей выходкой с предложением снова нарвался на неприятности в виде гнева отца; Одри поделилась подробностями своей жизни в семье Мур, рассказала, как боялась дедушку, даже если он просто сидел в кресле с газетой, и как беспокоится сейчас за маму. Может, она и сильная волшебница, но иногда ужасно рассеянная.       Вскоре они разошлись по своим спальням. Мур снились уроки трансгрессии, где ей пришлось переместиться в одну из теплиц Хогвартса. Там ее ждал Невилл, хвастаясь новыми саженцами зубастой герани, а когда Одри, успешно избежавшая укуса цветка, вышла из теплицы, тут же оказалась в кафе мадам Падиффут. Перед ней сидел Грин. Он слащаво улыбнулся, открыл рот, но вместо слов громко произнес: «Мяу!»       — Мяу!       Одри проснулась. На животе у нее сидел Плюшкин, размахивая пушистым хвостом. Он куда-то пропал на пару дней, а теперь объявился как ни в чем не бывало и разбудил ее посреди ночи.       — Где ты был, котяра несносный? — она перевернулась на бок, прижимая его к себе. Пальцы привычно утонули в густой черной шерсти, и Одри снова уснула, убаюканная мурчанием.