На долю моей судьбы выпала наша встреча

      Вечерело. Небо из глубокого голубого постепенно окрашивалось в жёлто-фиолетовое с вкраплениями малинового. Новые цвета расползались яркими мазками. Облака же, чтобы тихо затаиться на небосводе, сменили свой кремово-белый кучевой окрас на синевато-серый, обрастая новыми завитушками. Постепенно картина передо мной стала напоминать скорее холст, которого коснулась рука да Винчи, чем природное явление — настолько гармонично и тонко подобраны оттенки. Безусловно, природа — творец прекрасного. Но у неё иногда случается «девятый вал». Если думать, что этим обусловлены все природные катаклизмы, то в мире действительно «нет плохой погоды», есть её плохое настроение. И всё же пейзаж великолепен… — Они* всегда прекрасны и ни разу не появлялось хотя бы ещё одного, похожего на прежние, — неожиданно прозвучавший рядом мягкий голос хоббита заставляет меня вздрогнуть. Всё-таки я слишком впечатлительная. — Они феноменальны, Фродо, одинаковых не будет никогда, и в этом их прелесть.       Кудрявый подарил мне один из своих вопрошающих взглядов. Иногда это доходит до безумия — Бэггинс так рьяно хочет открыть для себя что-то новое, что любое неизвестное для него слово из моего мира, которое он слышит от меня, заставляет его глубокие глаза сверкать блеском любопытства. В такие моменты ни один самоцвет не сравнится с сиянием его радужек. — Феноменальный… это… — он задумчиво трёт свой подбородок. Я заканчиваю за него: — Единственный в своём роде.       Облачко воздуха вырывается из-под моих губ, становится холодновато. — Ты замерзла, — Фродо обнимает меня со спины, его горячие ладони надёжно зафиксированы у меня на предплечьях. Я не двигаюсь с места, позволяя его тёплому и пахнущему листвой и пирогами с яблоком телу прильнуть к моему. Волшебный вечер. — Аркенстон**, выходит, тоже феноменальный, — то ли спрашивает, то ли утверждает Фродо, захватывая мои руки в замок своих ладоней. — Всё верно. Аркенстон только один.       Мои пальцы, всё ещё сжатые им, вскользь касаются его губ. Он обдувает их своим теплым дыханием, и я против своей воли слабо вспыхиваю. Краска расползается по моему лицу так же стремительно, как ранее по небу. Благо, Шир почти во власти ночи. Полупрозрачное покрывало ночного мрака обволакивает нас, скрывая моё смущение. — Ты мой Аркенстон, — неожиданно изрекает Фродо, и его руки трогаются в путь по моим, спускаясь вниз, а потом поднимаясь выше и завершая своё путешествие у меня на поясе. Мы сидим под шелест ночных деревьев и едва различимый шепот ночи. Я поворачиваюсь к нему лицом. Фродо смотрит на меня в упор, в своих словах он уверен и абсолютно серьёзен. — Значит, я — камень государя? — я слегка хихикнула, хлопая ресницами. Хоббит придвинулся ближе, наши носы соприкоснулись. Глядя мне прямо в глаза, он произнёс: — Аркенстон сияет ярче звезды. Твой свет с самого первого мгновения поставил меня на колени.       Теперь уже я делаю ответный рывок и обнимаю его за шею, он крепче обхватывает меня в кольце своих рук. — Если я Аркенстон, то ты — солнце, — его взгляд вновь приобретает заинтересованность. — Отчего же? — Ты тёплый, ласковый. Я сначала подумала, что ты, как небольшой огонёк, но ты горишь, не сжигая. Ты горишь, освещая и согревая.       ‎Я запечатлеваю невесомый поцелуй на его щеке. Фродо играет с кончиками моих волос. ‎На округу накатывает ночная дрёма, а мы так и остаёмся, только уже лёжа, по-прежнему продолжая держаться друг за друга.