Хорошие девочки

Стук в дверь раздался посреди ночи, даже не стук, а грохот. Когда Санса подошла к дверям, перепуганная Мирцелла уже стояла в коридоре, переступая босыми ногами, а из спальни Брана слышался шум – он, по-видимому, пытался пересесть в кресло. – Санса, это мама? Если это мама, не пускай ее, – отчаянно зашептала Мирцелла, и Санса кивнула, подходя к двери. – Кто там? – крикнула она, выглядывая в глазок, и поджала губы, увидев лицо нежданного гостя. – Свои, – ответил Щекотун. С этим Санса могла бы поспорить. Она оглянулась на Мирцеллу, шепотом командуя ей: – Иди и скажи Брану, чтобы сидел у себя. Скажи ему, что это наши друзья по магазину. – Мирцелла вскинула брови, и Санса строго добавила. – А потом иди и запрись в своей комнате. – Мне вызвать полицию? – шепотом спросила Мирцелла, и Санса скривилась, услышав из-за хлипкой двери твердое: – Только попробуй! – Нет, Мирцелла. Не вызывай полицию. Делай, как я сказала. – Может, дядя… – Мирцелла! – Санса повысила голос. – Иди. Мирцелла вспыхнула, но пошла прочь. Санса подождала, пока она заглянет в комнату Брана, потом пробежит в комнату Арьи, и услышав, как повернулся ключ в скважине, открыла входную дверь, оставляя цепочку. – Что вам нужно на ночь… – начала она и осеклась. Она тут же сбросила цепочку и распахнула дверь, и Щекотун вошел в квартиру, сгибаясь под тяжестью своей ноши. – Он что, ранен? – с ужасом спросила Санса, глядя на Сандора. – Он вдрабадан, – успокоил ее Щекотун, приваливая того к стене. – Это от драбадана у него кровь? – визгливо переспросила Санса. – Это от драбадана он по морде схлопотал. Не волнуйся, ничего особенного, это просто кожу рассекло, ну и вырубило чуток, утром будет как стеклышко. Куда его грузить? – Что? – Санса заморгала. – Что значит «куда его грузить»? Почему вы притащили его сюда? Если с ним все в порядке, то почему вы не оставили его как всегда напиваться в баре? – Он босса начал бесить. Санса выдохнула через нос. – Все еще не понимаю, при чем тут я? Щекотун хмыкнул и потащил Сандора в гостиную, где попытался бросить на диван. Санса остановила его, пока не бросила на диван полотенце. – Голову сюда, – велела она. – Почему вы не отвели его к нему домой? – Я еще жить хочу, чтобы к нему домой без спросу вваливаться, – фыркнул Щекотун, и Санса закатила глаза. – Ничего особенного у него там в доме нет. Щекотун повернулся к ней, окинув ее взглядом, и после многозначительной паузы ответил. – Вот поэтому к тебе я его и привез. Санса склонилась над Сандором, решив, что сделано, то сделано, и заставить теперь Щекотуна волочь его прочь она не сможет. Она внимательно оглядела кровоточащую ссадину на лбу Клигана и синяк на лице, и нахмурилась. Когда она вернулась из кухни с аптечкой, Щекотун сидел в кресле, грызя яблоко из вазы с фруктами. – Сколько же он выпил, что даже не шевелится? – удивилась Санса, стирая кровь и обрабатывая рану перекисью. – Не, это его вырубили, – объяснил Щекотун, – но выпил он до хрена и трошки, это факт. Новости не смотрела что ли? – Новости? – Санса удивленно нахмурилась. – Смотрела. А что там, в новостях? Ваша война с северянами? – В жопу северян, – ответил Щекотун. – Вейес Дотрак. Санса замерла, держа в руках пластырь. В Вейес Дотрак случился очередной теракт, после которого обстреляли местный контингент вестеросских миротворцев. Только об этом и говорили в новостях, и Санса сама холодела, думая об этом, успокаивая себя лишь тем, что лагерь Робба находился не в самом городе, а в нескольких десятках миль от него. Она уже по опыту знала, что не было смысла пытаться узнать, все ли с ним в порядке, он сам с ней свяжется, когда сможет. Или придет армейский септон, чтобы принести соболезнования. Как когда-то пришли к Мие. – Он всегда надирается, когда в Дотракийском море заваруха, – объяснил Щекотун. – Потом ходит и до всех докапывается, что все кругом мерзавцы, сволочи, трусы и падаль одна, все кругом пидарасы, он один, бля, Эймон-Драконий Рыцарь, герой, бля, войны. Особенно офицеров любит заебывать, где, мол, ваша офицерская честь, хуита одна. Вот по морде и схлопотал. – От офицера? – Не поверила Санса, но Щекотун кивнул. – Ага. От Бронна. Санса уже устала удивляться. – Он офицер? Щекотун скорчил гримасу и помотал головой, явно не желая распространяться. – Ну, скажем так… Был. – Ясно, – решила Санса. Она помазала скулу мазью от синяков, но не стала усердствовать – за глупость надо расплачиваться. – Вы уже уходите? – намекнула она Щекотуну, и тот нехотя поднялся. – Ты бы это, – сказал он у дверей. – Дверь не открывала бы кому попало. Северяне-то того, и правда ведь… К тому же еще и… У Сансы занялся дух от возмущения, и она даже не стала его дослушивать, тем более, что он не собирался договаривать. Она распахнула дверь и указала ему в холл, не говоря ни слова. – Ну, покеда, – хмыкнул тот, и Санса захлопнула дверь. На самом деле, нет, не захлопнула, она и так знала, что утром не оберется неприятностей с соседями из-за ночных визитов и стука в дверь. Но ей очень хотелось. Обернувшись, она столкнулась взглядом с Мирцеллой, которая стояла в коридоре, с любопытством глядя на диван гостиной. – Кто это? – Просто друг, – отрезала Санса, – иди спать. Иди спать, Бран! – полушепотом прикрикнула она, увидев брата на пороге. – Какого Неведомого он здесь делает? – прошипел брат, вытягивая шею и глядя на Сандора. – Спит, – резко ответила Санса. – Иди спать. Что уж теперь делать. Даже если я захочу, его теперь не вышвырнешь. – В этом проблема, что ты похоже не хочешь, – пробормотал Бран, заезжая в свою комнату. Мирцелла скорчила недоверчивую гримаску, приподняв брови, и тоже скрылась в спальне Арьи. Санса подошла к дивану и внимательно оглядела Сандора. Она подумала и все-таки решила нанести еще немного мази на синяк. Он был с левой стороны его лица, там где были шрамы – явный удар кулаком от правши. Санса подумала, что не знала, что именно Григор Клиган сделал со своим младшим братом – Сандор отказывался говорить. Шрамы шли от лба, наискосок, через глаз и задевая губы. Он проговорился как-то, что ему пришлось перенести множество операций, чтобы выглядеть хотя бы так. «Если бы хирург не пересадил мне кожу на лицо с задницы, – сказал он тогда, – вот уж полюбовалась бы ты на мою рожу, котлета красавицей показалась бы». Это было еще когда она думала, что шрамы он получил в Дотракийском море. Война в Дотракийском море длилась уже почти двадцать лет. Никто не звал ее войной официально. «Территория конфликта», говорили они. «Миротворческий контингент». Но между собой люди звали ее «бесконечной войной», потому что конца ей и правда не было видно. Друг папы, мистер Сервин, погиб там. А потом сын мистера Сервина, Клей, который в детстве приезжал к ним в Винтерфелл, чтобы провести каникулы с Роббом и Джоном – он тоже погиб там. И маленький сын Клея может быть тоже погибнет там. Робб должен был вернуться через два месяца. Осталось совсем недолго, два месяца, и она сможет больше за него не бояться. Санса подумала, накрывая Сандора одеялом, что именно из-за дотракийцев она едва не разозлилась на Мирцеллу. – Дени, – говорила она, – давно говорила мне, что я должна перейти на контактную диету с мамой. Установить границы и заставить их твердо соблюдать. – Дени? – переспросила Санса. – Она твой терапевт? – Нет, – Мирцелла грустно улыбнулась. – Но она сказала, что мне обязательно нужно ходить на терапию… Это моя инструкторша по дотракийской гимнастике. – А, – Санса вспомнила. – Крашеная блондинка. Будто бы Драконье Семя. – Она не крашенная. Это ее свои волосы, – быстро ответила Мирцелла. – И глаза. Она из Эссоса, из Браавоса, там много валирийцев, знаешь. Но она жила в Вейес Дотрак, была замужем за местным кхалом. Там она изучила дотракийский язык и культуру. Она рассказывала, что дотракийцы… Санса прикусила язык, хотя ей не терпелось высказаться. В Вейес Дотрак она жила. Как же. Санса помнила эту блондинку, от силы лет двадцать пять, максимум тридцать. А война в Дотракийском море шла уже двадцать лет. Какой к Иным в пекло Вейес Дотрак? В Вестеросе было полно беженцев из Дотракийского моря. Бывшие учителя и врачи работали уборщиками и собирали фрукты. От них пошла мода на дотракийскую гимнастику, единственный источник дохода для многих, но и их теперь выживают с рабочих мест вот этакие крашеные браавосские блондинки, вешая лапшу на уши легковерным девчонкам, как они проживали в Вейес Дотрак, замужем за кхалом. Бесстыжие мошенницы. Санса не стала об этом говорить с Мирцеллой, не стала портить ей настроение. И теперь она думала об этом, глядя на Сандора. Что он тоже, наверное, не мог терпеть бесстыдство других, когда видел, что творится в Дотракийском море. Или же ему просто был нужен повод напиться и ввязаться в драку. Всякое может быть. – Хаден! – Мирайя! – Хаден! – Мирайя! – Блядь, выключи это говно, – прорычал с дивана Сандор, наконец, проснувшись. – Что за дерьмо ты смотришь? – Лиссенийский сериал, – ответила Санса. – Темная любовь называется. – Блядь, как ты можешь смотреть это дерьмо, – Сандор с трудом поднялся, держась за больную голову. – Все орут, все рыдают, все другу сыновья и одновременно сестры, и при этом мачехи, и каждые десять серий потерянные дети, это ж ебануться можно, как такое можно смотреть? – А ты откуда знаешь? – изумилась Санса. – Я, блядь, здесь лежу, между прочим, под твоим телевизором. – Серия идет всего пятнадцать минут, – не поверила ему Санса. И все пятнадцать минут Хаден и Мирайя перекрикивались, стоя у края обрыва, наставив друг на друга пистолеты. Типичное лиссенийское представление о романтике. – Таблетки на столе. – Как я у тебя здесь оказался? – спросил Пес, проглотив таблетку и жадно запив ее водой. – Джон принес. – Да не Джон он, – рявкнул Сандор и схватился за голову. – Че-то мне погано… Санса фыркнула, уставившись в телевизор. На экране попеременно показывали плачущих Хадена и Мирайю, крупным планом, в слоу-мо. В такие моменты Бран и Арья начинали выть и бросать в экран всякими вещами. А Сансе нравилось. Такая ненавязчивая дурь хорошо прочищала голову. И всегда можно было хорошо поплакать. Она выпроводила Мирцеллу и Брана из квартиры с утра пораньше, ни свет ни заря, чтобы ни один из них не попался на глаза проснувшемуся Сандору. Для общего спокойствия. – Хули ты его пустила? – поинтересовался Сандор, прижав стакан ко лбу. – Не пускай никого, эта хрень с дредфортским ублюдком все еще продолжается. – Я думала, Тирион все порешает теперь без Джейме, ты сам так сказал? – озаботилась Санса и поставила сериал на паузу. – С остальными порешал, но Рамзи Сноу пошел в отказ. – Он заколебался. – Это… Короче. Киван Ланнистер. Санса нахмурилась, но вспомнила. Брат Тайвина Ланнистера. – Что с ним. – Хуй его знает. Пропал. Санса пожалела, что не умеет свистеть. Сейчас ей этого хотелось. – Это плохо? – Да хер его знает, может быть. Бес вроде его того, любит. Северяне могут им торгануть. Или хуй его знает, они говорят, что не трогали. Джейме, педараст… – О Семеро, да не говори ты так, – … гнойный, спятил, между прочим. Санса тут же перестала возмущаться гомофобии. – В смысле? – Говорит, убить его в тюрьме пытались. Задушить ночью, в камере, во сне. – О, – Санса приоткрыла рот. – Это ужасно… – Ага, он спит в одиночке, и за ним бдят, как за банком Хайтауэров. И не это главное. Этот придурок заявляет, что его пытался убить Рейгар Таргариен. – Кто?! – Вот именно. Крыша съехала у мужика окончательно. Ну или под дурака решил косить, может, думает, отмажется. – Ушам своим не верю. То есть, он говорит, что его пытался задушить Рейгар Таргариен? – Ага. – Убитый и похороненный Рейгар Таргариен? – Ну да. – Интересно, – Санса нахмурила брови и прикусила ручку, которой разгадывала кроссворд. – Если у него галлюцинации от больной совести, почему же не Эйрис? – Мне откуда знать? – Иди в душ, я сварю тебе кофе, – махнула рукой Санса, когда молчание затянулось. Пропал Киван Ланнистер, а Джейме сошел с ума. Томмен уехал на Запад, Мирцелла ушла из дома. Сансе совсем не хотелось бы быть теперь Серсеей Ланнистер. Санса снова включила телевизор и с равнодушием посмотрела, как Хаден падает в пропасть. Не ошарашь ее теперь Сандор новостями, Санса бы сейчас прослезилась и написала в твиттер что-нибудь вроде «нет покоя нашим дорогим #МирХад» с плачущим эмодзи, но сейчас ей было не до этого, тем более, что Хаден уже не в первый раз свергается в пропасть, в него уже трижды стреляли, дважды топили, и один раз он пытался самоподжечься, а сериал уже продлили на третий сезон. Тут в семье Серсеи дела творились похлеще. Раздался стук в дверь, и Санса с трудом удержалась от ругательств, которых набралась от Клигана. Она так хотела тихо и спокойно сплавить Сандора и посидеть в тишине, но… Маргери. Семеро помилуй. Санса распахнула дверь. – Ты что здесь делаешь? – воскликнула она вместо приветствия, и Маргери приподняла брови. – И тебе здравствуй, подружка. – Она вошла в дверь и чмокнула Сансу в щеку. – Я пришла поговорить с Мирцеллой. – Ее нет, – сказала Санса в спину идущей к гостиной подруге. Маргери остановилась, с любопытством глядя на диван, и Санса убрала с него полотенце, прибирая покрывало. – Она в душе? – спросила Маргери, прислушиваясь к шуму воды. – Нет, ее здесь вообще нет. Откуда ты узнала, что она здесь? – Томмен рассказал. – Томмен? – Да. Радуется, что сестра его послушала. – Маргери присела на кресло. – Ей давно надо было это сделать. И ей, и ему. Это вообще было ненормально, что они жили с мамочкой. – Ее взгляд потемнел. – Это должно было быть первой ласточкой. Что Джоффри хотел жить с мамочкой. Что Джейме и Тирион постоянно жили с ней и Робертом. Что даже у Тайвина была собственная комната в доме Роберта. – Да, это было необычно, – согласилась Санса, тяжело опускаясь на диван. – Ланнистеры. Вся семья у них сумасшедшая. Ты знаешь, как они называли Тайвина? «Папенька». Не «отец», не «папа». Папенька. Люди далеко за сорок называют отца «папенька». Тут уж призадумаешься, что же он с ними делал. – Так вроде, ну, было принято называть отца на Западе в аристократических семьях, – Санса наморщила лоб, – я читала такое. – Было. При Эйгоне Великолепном. Но, Семеро с ними, – Маргери улыбнулась. – По крайней мере, Томмен и Мирцелла разорвали пуповину. – Ты общаешься с Томменом? – Почему бы и нет? Он милый мальчик. Немного помешан на котах. Хочет стать ветеринаром, кстати. Серсея озвереет, когда узнает. – Маргери расхохоталась. – Озвереет, от того, что он станет ветеринаром! Санса хихикнула, шутка действительно была что надо. – Это хорошая профессия. – Да, но не для Ланнистера. Возиться с животными, ковыряться в их пастях и вставлять градусники в задний проход – какой позор для Серсеи Ланнистер. Она ведь не дала Мирцелле пойти изучать креативное писательство, дескать, недостойно рода Ланнистеров. Ну да, воровать и грабить, вот что их достойно. Кстати, когда вернется Мирцелла? – Она… – Санса замялась. – Она собиралась уехать в Дорн. – О, – Маргери заметно расстроилась, но Санса не стала упоминать, что в Дорн Мирцелла улетает следующим утром, вместе с Браном и Ридами – те собирались оттуда лететь на Летние острова, в банки. – Как жаль. В Дорн? Санса не видела смысла скрывать. – Она собирается встретиться с одной рок-группой. Мирцелла пишет стихи, и одна ее подруга отправила их Тристану Мартеллу. Ему понравилось. Так что, может быть Мирцелла подпишет с ними контракт. – Это прекрасно! Ох, как жаль, что я не успела… – Пташка, я… Санса резко развернулась к двери, и у нее пересохло в горле. Сандор стоял, завернувшись в полотенце вокруг талии, вторым вытирая голову. – Э-э-э, – только и сумела выдавить Санса, скользя взглядом по голой груди, останавливаясь на татуировке в виде собачьей головы на ребрах, над самым полотенцем были вытатуированы какие-то слова, Санса не могла разобрать со своего места, и ей почти захотелось встать и подойти поближе, чтобы рассмотреть, когда Сандор вдруг сделал шаг назад и скрылся из дверного проема. Со стороны Маргери послышалось легкое покашливание. – Пташка? – переспросила она, склонив голову набок. Ее глаза так и сверкали весельем, любопытством и заинтригованностью, совсем как в детстве, когда они обсуждали мальчиков. – Пташка, значит. – Это не то, что ты думаешь, – быстро поправила ее Санса. – Подожди секунду. Она постаралась как можно быстрее пройти к Сандору, который в ванной судорожно натягивал на себя свои несвежие брюки. – Я, блять, там кофе попью, – прорычал он, натягивая майку, и Санса успела разглядеть, что было написано у него над подвздошной костью справа: «Биться, бить и строить». Какой-то армейский девиз, с разочарованием подумала Санса, глядя, как он затягивает ремень. – Она сейчас уйдет. – Хер с ней. – Серьезно, иди на кухню, сейчас я ее выпровожу. – Куртку мою принеси, быстро, – скомандовал он. – У меня там пистолет. Эта дура еще сунет нос, упаси Неведомый. Санса захлопнула перед ним дверь и развернулась к гостиной. Маргери стояла на пороге, приподняв одну бровь. – Я уже ухожу, – певучим насмешливым голосом сказала она. – И никуда я нос не совала, мистер Большой Парень. Не буду вам мешать, – она не отрывала веселого взгляда от Сансы. – Завтракайте на здоровье, – и подмигнув Сансе, губами изобразила «Уау». – Одобряю, Санса, – полушепотом сказала она, едва сдерживая смех и косясь на дверь ванной. – Одобряю! Потрясающее тело! – Это не то, что ты думаешь, – снова сказала Санса, но Маргери уже открывала дверь, и, показав ей два больших пальца, скрылась в холле. Санса вздохнула. – Я варю кофе, – крикнула она, запирая дверь и разворачиваясь к кухне.