The Last Supper

«Психи должны страдать и терпеть». Белые стены, кушетки без одеял, окна, за частыми прутьями. Писатель сидел в белой робе на краю кушетки. Перед ним, спотыкаясь, сновал молодой человек. Сколько Марк посещал это учреждение, столько паренька кормили барбитуратами. Два санитара открыли дверь, взяли под руки парня и куда-то увели. Главврач зашёл в палату, показал уже известный писателю знак «собирайся». На улице его уже ждала Кира. «Марк, я тебе литературный агент или мамочка? Кто-то донёс мэру, что ты в сговоре... с Гуру!» -Жаль, что постановка сорвалась,-Марк сидел на табуретке и качался как маленький болванчик.- Они вырезали половину, даже не объяснив, почему. Цензура чугуннее, чем при Николае! Гуру сидел напротив, слушая, что говорит Писатель, но никак не высказывал своё мнение. Он только смотрел на собеседника, жмурясь от яркого солнца. -Когда я был в чиновниках,-Гуру подал голос - я слышал, что он, кто были выше меня по званию, а мы работали в отделе, занимающимся цензурой, а также идеологической обработкой населения (давно это было, сейчас не многое изменилось, сейчас людей меняют «нежнее») Не знаю были ли это байки, но писателей, как ты «выбивали». Перед публикацией какой -либо книги ее тщательно поменяли на наличие «вредных» идей, а если писатель не соглашался на относительно мирных условиях отказаться от печати рукописи, либо заменить «вредные идеи» выгодными для второй стороны, ему «выбивали» какой-то участок в голове, он становился послушным, как кукла. -Так у нас почти все-послушные куклы,-Писатель вздохнул и отвернулся к окну. Гуру усмехнулся, поднялся со стула, подошёл к Марку и положил руку к нему на плечо. Тот вздрогнул и повернулся к собеседнику. Писатель никак не мог смотреть тому в глаза. Взгляд было не удержать и он, будто смущенно, отводил глаза. Гуру наклонился к Марку и тихо спросил: А ты статистику видел? Кира оставила ребёнка на Марке, и оставив смазанный поцелуй на его щеке, громко поблагодарив, а также сказав дочке, чтобы та слушалась Писателя, убежала разбираться в агенство. Было достаточно поздно, и Марк, уложив девочку спать, сел за стол, дописывать книгу. В голову не приходило ничего, тишина давила со всех сторон. Графоман разозлился, лёг в кровать, раздражённый заснул. Наутро Кира забрала Машу и оставила на автоответчике сообщение. Агент боялась, что Мэр пришлёт за Марком людей, а после ему точно не поздоровится. Гуру заботливо предложил перекантоваться Писателю у себя. Марк попал под дождь. Ищейки Мэра, как оказалось, следовали за ним, и добравшись до подворотни, отколотили его так, что у бедняги болели рёбра целую неделю, а спина была в огромных синяках. Кое-как Марк добрался до мудреца. Мэр долгое время пытался найти Гуру, но тот умудрялся мастерски менять локации и увиливать от ищеек. Открыв дверь Гуру удивился: Писатель почти всегда заходил к нему после 12 дня, но на часах 2 ночи, и Писатель явно не настроен беседовать. Марк сидел на крыльце у дома, тяжело дыша. Попытка поднять Писателя провалилась. Как только мужчина к нему прикоснулся, Марк отдернулся и зашипел. -Меня так отделали, что я неделю буду лежать.... Мудрец втащил его в дом. Писатель ругался. Сняв с друга мокрую куртку, и воздержавшись от дальнейшего избавления от одежды, Гуру усадил того на табуретку, сев на вторую сам. В руках был йод, ватные палочки и две пачки льда. Он передал Марку одну , посоветовав тому держать ее у глаза, а сам стал обрабатывать ссадины, которыми лицо Писателя изобиловало. Марк держался молодцом, сжимая зубы и чуть-чуть пища. Гуру сочувственно покачал головой, и словно спрашивая разрешения, положил пачку на близлежащую поверхность, и положил холодную ото льда руку на щеку Писателя, ласково того поглаживая. Тот ужасно смутился, и вывернувшись из под руки Гуру, ушёл на кухню. Тот не стал беспокоить Писателя и ушёл в комнату. Утро. Гуру сидел за своим столиком на кухне и вглядывался в даль. Где-то в небе порхали птицы, резвясь в первых лучах солнца. По кухне разливался горький аромат кофе. Мужчина мешал железной ложечкой в кружке с напитком, который незаметно расплескался по белоснежной скатерти. Хотя она уже не была такой белоснежной—каждый день оставляет свой след на ней будь то липкое, но вкусное клубничное варенье или же маленькие капли алкоголя, запах которого впитала ткань. Сегодня видимо барабан остановился на кофе. В дверном проёме показался Марк, облокачиваясь менее избитой частью тела о дверной косяк. Он выглядел ещё более неряшливо, чем обычно(не из-за вчерашнего "нападения", нет!). Парень, слегка покачнувшись, но быстро придя в нормальное положение, направился прямиком к Гуру. Пододвинув стул, Писатель уже сидел напротив мужчины, а тот, казалось бы, и не заметил прихода парня—он всё так же смотрел на восходящее солнце. • Мэр был спокоен сегодня как никогда и был не настроен колотить Писателя. Марк сидел на стуле, который предоставил ему Мэр, и тоже был спокоен. Фёдоров добивался от него отказа от авторских прав, а Марк упрямо молчал. -Я думаю, что не сдержусь и все-таки врежу тебе как следует...-Мирон злобно кинул в того взгляд. -Бей. Мэр ощущал своё бессилие. Он мог только злится или ударить собеседника. Все. Фёдоров метнулся к сидевшему и обхватил шею собеседника пальцами,но не стал душить, а только придержал, устало выдохнул и отпустил того на все четыре стороны.