Эллин

Лондон, 1893 год.

      — Еще супа?       — Не откажусь.       — Хлеба?       — Пожалуйста. С джемом. Сливовым. И мидий вторую порцию. Мм-м-м! Charmante!       Джейн нагнулась над кроватью и влила в тощего муженька новую порцию супа. Кажется, зрение ее подводило. Забинтованный, точно сбежавшая из музея мумия, Энтони не поднимался с постели уже несколько месяцев и лишь на днях стал неуклюже садиться.       Обычно он ел, как птичка, и только то, что хорошенько посахарено и сдобрено сливками. Будучи здоровым, на совместных обедах он пропускал главные блюда и с брезгливой гримасой дожидался десертов, чтобы хотя бы их расковырять и размазать по тарелке. Но сегодня Энтони потребовал первое, второе, третье и теперь уминал еду, как здоровый дровосек. Просил добавки. Только успевай салфетки менять и стряхивать крошки. Но не эта перемена радовала ее сердце.       Глаза. С той самой минуты, как ему сняли повязку и он разлепил склеившиеся от многократно наносимой мази ресницы.       Обыкновенные темно-карие глаза вместо двух инфернально светящихся семафоров. Что это, если не чудо?.. Все остальное меркло рядом с этим. Даже начерченный под ковром в ее спальне веве [1], так удачно спровадивший демона Нибраса в Преисподнюю. Даже растворившийся в святой воде Измир (вместе с ними, вне всяких сомнений, сгинул демон куда страшнее)!       Джейн с облегчением сжала рукодельный оберег, который носила на шее под платьем. Ох, не зря она после ухода Энтони помнила его слова о демонах и решила подсуетиться. Служанка над ней неприкрыто усмехалась (и была уволена), когда она возилась с мелом, ползая на четвереньках по полу, но результат оправдал унижение от прислуги.       — А в… ты не хочешь присоединиться? — Энтони неожиданно протянул ей тост с потекшим по золотистой корочке маслом. — Я не уродец Босха, чтобы меня часами разглядывать в молчании. Чаю? Кофе? Вина?       Ей даже казалось, что теперь не она, а Энтони стал окружать ее теплом и заботой. Она рассчитывала на дежурную благодарность, но он купал ее в комплиментах, как только очнулся.       — Милая, где ты научилась стрелять? — спросил он ее на днях.       — Насмотрелась на отца. — нахмурилась она. — Он водил всю семью на турниры по стендовой стрельбе. А еще он любил повторять фразу: Бог создал людей сильными и слабыми, а полковник Кольт уравнял их в правах.       — Отважная девочка, — пробормотал Энтони.       Это лучшее, что он говорил ей за все их супружество.       Джейн хрустела корочкой хлеба, тщетно борясь с летящими крошками, пока Энтони рассматривал себя в карманном зеркальце, подставляя отражению то одну скулу, то другую.       — Как думаешь, я теперь вообще смогу появляться на людях? — он отодвинул бинты на щеке, чтобы потрогать ярко-розовую воспаленную кожу. Когда она в последний раз следила, как меняли повязки — бурые от гноя и сукровицы — кожи не было вовсе.       — Для меня ты все равно самый красивый, Энтони.       Энтони отложил зеркало и взглянул на нее, точно увидел восьмое чудо света.       — Какая неприкрытая лесть, милая леди! Обожаю женские манеры. У женщин есть, чему поучиться. Они такие… — он сложил руки на животе в замок и потер большие пальцы друг о друга. — Только вы можете говорить заведомую ложь и верить в нее так, чтоб поверили другие.       — Но…       — Тс! Ни слова больше.       В следующий визит она принесла ему цветов: скучные белые розы, куда ей до Констанс с ее безумными подсолнухами и лилиями. Энтони прогнал мурлыкающую кошку с тумбочки и поставил благоухающий букет туда. Настырная кошка вернулась и глодала листья с шипами.       Заставленная ветхозаветным старьем комнатка едва ли походила на больничную палату. Как и пропадающий где-то сутками мистер Фэлл — на врача. Вообще этот странный дом не спешил делиться своими секретами.       «Только из уважения к вашему горю, — цедил Оливер и провожал ее от холла вверх по лестнице, оставляя свой караул только тогда, когда она закрывала дверь изнутри. Можно подумать, если женщина войдет в мужскую обитель, то стены содрогнутся и полетит штукатурка! Впрочем, Джейн и так не горела желанием заглядывать за узорчатые портьеры, из-за которых доносилось чье-то копошение. Она закрывала глаза на эти неудобства, ведь несмотря ни на что ее муж уверенно шел на поправку! Что за чудо лечение мог предложить мистер Фэлл — неизвестно, но оно явно имело побочные эффекты. Как иначе объяснить нахлынувшую на Энтони сентиментальность?..       Порой она граничила с амнезией.       — Душа моя, а ты помнишь, как мы познакомились?       — Такое не забудешь.       — Поделишься со мной этой историей?..       И она со вздохом возвращалась в тот знойный июньский день, когда даже полевые сверчки молча отсиживались в тени. Уже отзвенели вдали колокола воскресной службы, а ее фаэтон еще не проделал и полпути к отцовской усадьбе.       Раскинувшиеся на мили плантации табака, хлопка и конопли сменялись одна за другой. И на всех безликие черные батраки в одинаковых робах гнули спину за монотонным трудом. Кто-то затягивал песни или, как называл их отец, рабские завывания. С деланной любезностью они снимали потрепанные шляпы с пожеланием доброго дня. От этого Джейн только сильнее зарывалась в страницы французского романа.       Ее мало интересовала физическая возможность обогнуть свет за восемьдесят дней. Вместо этого в ее воображении представал поджарый гладколицый джентльмен, без страха и упрека вызволяющий ее из рук злобных дикарей (восставших негров? Индейцев? Мексиканцев?) и увозящий ее в незабываемое турне… да куда угодно, лишь бы подальше от луизианских болот!       Ее не могло отвлечь даже презрительное хмыканье нянюшки Дорис — единственной из черных, чье общество ее устраивало. Но что она может знать о благородных мужчинах?..       «О, мистер Фогг. В пекло Ауду! Зачем тебе испорченная вдова, когда есть я?!»       Она уже вместе с ненаглядным мистером Фоггом чувствовала освежающий бриз на просторной палубе парохода «Сингапур-Шанхай», когда им навстречу вылетел кабриолет. Боб — их возница — резко потянул вожжи, пытаясь разминуться на узкой колее. А дальше произошло необъяснимое! Раскатисто заржав, их примерная кобыла подскочила и каким-то образом распряглась! Под отборную брань Боба ее блестящий круп уносился вдаль, пока не скрылся в желтом облачке пыли.       Во те раз! Без транспорта за две мили от дома в самый разгар жары! Ох, не о тех приключениях она просила небеса!       — Чем могу быть полезен, прелестницы?       — Выбирай выражения, грубиян! — возопила нянюшка Дорис.       Со ступеньки кабриолета элегантно соскользнул ее будущий мистер Фогг (легкое отличие от книжного образа можно простить).       Ярко-рыжие волосы, заплетенные в небрежную косицу, темные стеклышки очков на орлином носу, отполированная трость с набалдашником из змеиной головы — ее глаза жадно выхватывали детали.       — Pardon. Иногда мой язык спешит вперед головы. Оскорбить вас? Никогда! Я просто хотел передать свое восхищение. Когда молоденькая мисс в беде, разве я могу пройти мимо?..       Взбудораженные Боб и тетушка Дорис было в голос запротестовали, но любопытство Джейн было уже не остановить:       — Вы явно не из здешних краев. Как я могу принять вашу помощь, когда вы так и не представились?       — Мистер Кроули, эсквайр. Для друзей и двух случайно встреченных дам — просто Энтони. А в будущем, как знать, и ваш сосед. Я только что от вашего отца: присматриваю участок под аренду.       «Эсквайр». Всего одно слово, но какое! Неужели это и впрямь ее мистер Фогг?       — В таком случае остается только пожелать вам удачи. Убедить моего отца на сделку — дело не из простых.       — Чем черт не шутит! — улыбнулся он, протягивая ей руку в белоснежной перчатке, — Может, ваш отец смягчится, когда я верну его главное сокровище в целости и сохранности?       И минуты не прошло, как она и тетушка Дорис перепорхнули в крытый кабриолет мистера Кроули (бедняге Бобу, увы, не хватило места). Заезжий гость причмокнул губами, и вороная лошадь понесла их вперед — к усадьбе.       — Почему бы такому знатному англичанину не позволить себе кучера? — спросила Джейн.       — Я свою Полли в чужие руки не дам! — рассмеялся мистер Кроули, но прибавил с серьезным видом, — Да и не по карману мне еще один рот кормить.       — Вы производите впечатление знатного человека, — Джейн не скрывала расстройства, — Так вам не видать согласия моего отца.       — Буду с вами честен, капитал у меня невелик. Однако от обедневшей, но благородной родни мне досталось неплохое наследство.       — Позвольте узнать, какое? — Напрасно няня одергивала ее за рукав!       — Красноречие! — И он снова улыбнулся, — Можете смеяться, но не стоит недооценивать великую силу слова. Это — неиссякаемый капитал, на нем я построил свое дело.       — Чем же вы таким занимаетесь, мистер Кроули?       — Я лицензированный фармацевт. Врачую раны любой сложности, вплоть до сердечных.       — Неужели наука так далеко зашла? — с нескрываемым интересом спросила Джейн.       — Ученые — те еще воображалы. Они зайдут куда угодно, главное — потом суметь найти выход.       Всю оставшуюся дорогу шутки и каламбуры мистера Кроули журчали бойким ручейком. В тот день и последовавшие летние месяцы Энтони покорял ими ее вершину. Хотя какая вершина, скорее, пологий холм беседкой на окраине их усадьбы. Никаких ледорубов и тросов не надо. Тот же непонятный магнетизм сразил ее отца — и она оглянуться не успела, как, сдувая кисейную фату, зачарованно шептала перед алтарем единственное верное слово.       — … нет-нет-нет! — отрезал мистер Фэлл, перегородив ногами весь проход между кресел. — Ни за что!       — Я вас не узнаю, мой любезный, — покачивал головой Уайльд. — Никак не думал, что нескольких сотен фунтов хватит, чтобы возвести стену между нами.       — Кто наговаривал на благотворителей, филантропов? Радуйся, я не страдаю их недостатками!       — Какая благотворительность — что ты обо мне подумал? Инвестиция. В образование! Представляешь, битый месяц подбивал моего златокудрого мальчика взяться за ум и окончить Оксфорд, как я когда-то. Но, ах, он так безжалостен и капризен, истинный Эрот! Грозился порвать со мной на веки вечные. Который раз уже, а все как в последний. Я хочу вернуть его, понимаешь? Месяц в «Савое» мог бы поправить дело, но средства…       — Как, неужели мистер Уайльд стеснен в средствах? А я думал, ты не из тех, кто стесняется.       — Ты будешь моим первым кредитором, которому я уплачу. Только получу свой гонорар за «Женщину, не стоящую внимания»…       — Вот тогда и поговорим. А пока ты не стоишь моего внимания. К тому же твой сосунок… о, Оливер! Подскажи, причитается ли с мистера Дугласа за прошлый месяц?       Оливер, до того украдкой наблюдавший перепалку, нехотя подошел:        — Конечно. За мистером Дугласом долг за комнаты, как минимум, у троих мальчиков. — И прибавил вполголоса. — Комнаты, правда, сняты на пару с мистером Уайльдом.       — Чего не сделаешь во имя прекрасного! — парировал Уайльд, да так громко, что клиенты на другом конце зала обернулись. — Я все возмещу…       — Довольно! — мистер Фэлл выставил вперед ладонь, делая знак умолкнуть, после чего извлек из кармана блокнот и перьевую ручку, — С сего дня на вашу задолженность будет начисляться пеня!       — Помилуй!       — Не помилую. А будешь возбухать — за каждое слово — штраф. Богема! Бордель вам не безделица — извольте раскошелиться!       — Что ж, попытаю удачу в другом месте, — И мистер Уайльд без эмоций встал, направившись прямехонько к столу для игры в вист.       «Проиграется в хлам, как пить дать» — подумал Оливер, но тут же улучил момент обратиться к мистеру Фэллу, который развалился в кресле, взяв себе выпивку:       — Мистер Фэлл, — тихо начал Оливер. — доктор Адамс сказал, что у Чарли новый разрыв. А вы к нему даже не зашли! Помните, у меня была та же проблема, и вы сумели…       Оливер не любил вспоминать прошлое и своего любовника. Но иногда приходилось. Граф Данлоу был миниатюрным, луноликим и нежнокожим. Он жаловался на корову-жену (все они одинаковые) и на неудавшуюся жизнь. Он читал слезливые стихи по утрам (конечно, собственного сочинения), не вставая с заляпанной постели, и жестко драл ночью. Оливер иной раз поражался, откуда в чахлом тельце столько прыти.       В молодости Оливер носил длинные волосы — мягкие, вьющиеся — но граф стал наматывать их на кулак. Однажды граф увлекся и перегнул палку.       Оливер ревел, уткнувшись лицом в плотные ляжки мистера Фэлла. От стыда, унижения и боли. Мистер Фэлл бормотал нелепые обещания, и боль унималась. Но стыд оставался. Уши горели. Зад горел.       Мистер Фэлл гладил по спине и говорил «ничего страшного».       Вскоре граф Данлоу скончался от болезни сердца. Как гром среди ясного неба, он ведь даже не страдал отдышкой. Жена утирала слезы на похоронах, а потом верещала, когда ей зачли завещание. Это было так давно…       — Мистер Фэлл! Вы меня слушаете?       Мистер Фэлл даже не снял новых очков с темными линзами. Понахватался у своего любовника дурного — в том числе прятать глаза, теперь попробуй поймать его взгляд! Гоняет пьяную вишню в бокале, кривит рот, будто увидел низкопробную постановку в театре Гаррика.       — МИСТЕР ФЭЛЛ!       — Мистер Фэлл, мистер Фэлл. Что ты ко мне прицепился?! Не видишь, я не в настроении слушать про анусы и задницы?! Не знаю, что я сделал тогда, но погладить и поцеловать в лоб — это уже не ко мне.       — Мистер Фэлл! — пораженно пробормотал Оливер.       Мистер Фэлл вытянул ноги. Со стуком отставил бокал и выразительно фыркнул.       Суровая, но в то же время добрая фигура отца, к которой Оливер всегда тянулся, пошла крохотной трещиной. Нет, у мистера Фэлла случались перепады настроения. Оливер видел его разным: плачущим, смеющимся, грустным, радостным, злым. Но таким…агрессивно-безразличным?.. Словно мистер Скрудж в начале рассказа!       — Мистер Фэлл, что-то случилось? — Оливер опустился на корточки, положил руки на две крепкие коленки.       Мистер Фэлл — пожилой человек, пускай Оливер так и не узнал его точный возраст (тот всегда отшучивался, что старше этого мира, подлец!), так, может, это закономерно подкралась она?.. Старость?       Мистер Фэлл свел в ярости брови. Тряхнул ногами, скинув руки со своих колен, будто они были чужие друг другу люди. Оливер старался не показывать вспыхнувшую обиду. Держал лицо.       — Вы волнуетесь за мистера Кроули? — Оливер отчаянно хотел оправдать его грубость. — Врач говорит, худшее позади. Он обязательно поправится.       — Да что ты знаешь о мистере Кроули?! Что ты знаешь обо мне?!       — Что вы — давние… друзья? Что вы тосковали по нему, пока его не было. И сколько бы вы партнеров не сменили, все это было никчемным и пустым. Поймите, мне не слишком нравится мистер Кроули, но…       — Партнеров? — мистер Фэлл сдернул очки и сузил глаза, подавшись вперед. Теплая лазурь замерзла в две колючие льдинки. — Ты о чем?       — Ну, помните ваш период «Друри-лейн»?       — Ах это… И сколько же ты насчитал мне партнеров? В ведомость занес?!       — Я… — Оливер почувствовал себя запутавшимся несмышленышем, который подглядел в замочную скважину.       — Можешь не говорить, — перебил его мистер Фэлл. — «Слышал звон, да не знает, где он». Ты бы лучше за женой мо… мистера Кроули так следил. А то мало ли чего. Заподозрит, что тогда? Чтоб глаз с нее не спускал.       — Будет исполнено, мистер Фэлл, — ошеломленный и потерянный Оливер вышел в холл.       До сих пор мистер Фэлл не поручал ему шпионить за кем-либо. Хотя эта женщина и впрямь действовала всем на нервы. Из-за ее каждодневных набегов (а как ей запретишь?) пришлось перекраивать весь уклад жизни. Даже полюбившимся клиентам пантомимам было придумано благовидное прикрытие: каждому лорду выдали по мольберту с красками, мол, они пишут по вечерам мужскую натуру. Что-то похожее на живопись рисовало лишь двое-трое. А маркиз Бэрбидж и вовсе поместил себя в центр композиции, разумеется, щедро приукрасив все, что можно (и нельзя).       Всю последующую неделю Оливер неусыпно следил за миссис Кроули. Поздним вечером под разными предлогами выуживал ее из комнаты мистера Фэлла и провожал до самой двери, чтобы та, не дай бог, не пересеклась с почтенным лордом, лобзающим «своего внучатого племянника».       Уговорами, шантажом и угрозами Оливер каждый вечер разгонял мальчиков по комнатам, где те уже могли позволить себе вольности с клиентами. Мистер Кроули продолжал идти на поправку, и это вселяло надежду на скорое избавление от наскучившей визитерши.       Но в тот день что-то пошло наперекосяк. Оливер уже спроваживал миссис Кроули по парадной лестнице к выходу, как дверь, ведущая в комнату Уилла, распахнулась.       Уилл, груженный грязным комом зловонных простыней, выскочил в коридор в чем мать родила. Рассвирепевший, лохматый, с лихорадочно блестящими глазами он пронесся мимо. Даже не прикрылся, своенравный гаденыш. Бледные ягодицы мелькнули и исчезли за поворотом лестницы.       Из дверного проема Оливер видел, как сухонький граф Бинг, сгорбившись, сидел на полотенце на голом матрасе. Выглядел виноватым и несчастным. Оливер тяжко вздохнул. Старость изнашивает человеческое тело. Казусы случаются.       Он тактично затворил дверь, хотя спасать репутацию клуба было поздно. Джейн, и так не отличавшаяся смуглостью кожи, побледнела, как статуя Мадонны. Жаль, что быть такой же застывшей и прекрасной, она не пожелала. Уже через мгновение изо ее рта раздался высокий, точно комариный, писк, и она понеслась вперед, как испуганная лошадь.       Оливер считался с манерами. А они диктовали, что преследовать дам — вопиюще безнравственно! Но он сломя голову помчался за беглянкой прямиком в Риджентс-парк.       — Миссис Кроули! — Она загнанно дышала, и белый дымок слетал с ее губ (она даже не надела свой полушубок)! Хитроумная высокая прическа от бега растрепалась, снежная сечка сыпалась на выбившиеся русые локоны. Миссис Кроули комкала подол синего платья, подметала им парковые тропинки. Оливер не без тревоги озирался по сторонам, высматривая маячившие впереди тени. Ему ли не знать, что в темное время суток Риджентс-парк наводняют отщепенцы с Кэмбдена. Если она наткнется на простого карманника — считай, что повезло. И это еще полбеды. Ох, если она схватит простуду…       Даже натруживая ноги, Оливер не переставал думать. Перед ним вырисовывались два плана действий. Программа минимум — нагнать миссис Кроули и не дать ей сгинуть в обледеневшей канаве. Программа максимум — втереться к ней в доверие и по возможности замять конфликт.       Он вылавливал ее силуэт в раскинувшихся у редких фонарей островках света. Чахлый городской снег едва припорашивал следы. Оливер по себе знал: в платье с пышным треном далеко не убежишь. Что и требовалось доказать: свернув на перекрестье аллей она с бега перешла на быстрый шаг. Он мог легко настигнуть ее, но держался на расстоянии.       «Пусть думает, что у нее есть пространство для маневра».       Только смерив шаг он в полной мере ощутил холод. Спрятав под мышками одеревеневшие пальцы, он с тоской подумал о трескучем камине, дожидавшемся его в клубе. Здесь же — в облетевшем черном парке — царило ледяное безмолвие. Он решил прервать его первым, пусть он никогда раньше не разговаривал с чужой спиной.       — Миссис Кроули, будем считать, что вы выиграли этот забег. А теперь пойдемте назад.       — У вас хватает смелости звать туда приличную женщину?! После всего увиденного? — Она сбавила шаг. — хороший знак!       — У меня хватает разума не околеть на морозе. Чего и вам желаю.       — Я начинаю зябнуть, тут вы правы. — Напрасно она пыталась втиснуть ладони в никчемные кармашки жакета. Но назад упрямо не поворачивала.       — Миссис Кроули, мы оба зрелые люди! Давайте же рассуждать здраво. Без теплой одежды наша прогулка может окончиться в лазарете…       — Я НЕ ВЕРНУСЬ, — рявкнула она и окончательно остановилась, топнув от возмущения ногой.       В замерзающей голове Оливера родилось безумное, даже отчаянное предложение. Была ни была.       — Тогда пойдемте ко мне. Поговорим.       — Что-о-о???       — Для нас это лучший выход. Я живу отсюда неподалеку, прямо на канале. Там я вас обогрею и одолжу вам пальто.       — Приглашать замужнюю даму в такой час… — раздраженным хрипнущим голосом ответила миссис Кроули.        — Все будет благопристойно. Хотите — позову в свидетели старушку снизу, премилая вдова, а печенье печет — объедение! — соврал Оливер. Он ненавидел гадкую старуху, а ее печеньем впору гвозди забивать. Но лучше увести миссис Кроули в тепло как можно скорее.       — Уговорили, — она повернулась к нему лицом: с застывшими белыми крупинками в ресницах, текущим носом и пошедшими пятнами щеками, — Но учтите, я все равно вам не доверяю!       Когда Джейн ступила за порог квартиры Оливера, не чувствуя своих носков, она было подумала, что Оливер ошибочно ввел ее в комнату прислуги. До того аскетичным было ее убранство. Дощатый, ничем не прикрытый пол, голые стены и забившаяся по углам мебель: трусливо жались к стене простенький письменный стол, платяной шкаф, пара потертых стульев и, конечно, строгая кованая кровать прямо под скатом крыши напротив нависшего над ним заледеневшего окна.       На нее тут же накинули колючую шаль и старое мужское пальто. Втиснули в руки сколотую кружку с какой-то горячей бурдой.       — Миссис Кроули?       Она не глядя дула на бурду и вертела головой.       В носу противно свербело. Ох, и дернул ее черт так драматично вылететь из этой клоаки! Следовало совладать с эмоциями, а не дать им увольнительную. А те только были рады высвободиться и понестись необузданным табуном. Теперь придется глотать горькие микстуры и отлеживаться в постели! А могла развопиться и выгнать взашей этих мерзких… мерзких!..       — Да пейте уже! Не буду же я вас травить в самом деле!       — А неплохой план. Иной бы сказал на вашем месте, что я видела слишком много.       — А что вы, собственно говоря, видели? — Оливер сложил руки на груди, будто бы владел ситуацией. Как же! Ему бы самое время метаться и разворачивать кампанию по задабриванию оппонента.       — Я видела достаточно. Думаю, в полицейском участке мой рассказ будет иметь большой успех. Уверена, его даже напечатают в газете!       — Могу на правах вашей музы отговорить вас это делать?       — Кого-кого? Музы?! — Она горько усмехнулась. — Это так у вас называется?       — Что вы хотите? Денег?       — Серьезно?! Жене миллионера? Муза! Я думала в вашей среде не грешат скудостью фантазии.       — Если вы обо мне, то…       — Избавьте меня от подробностей! — она поморщилась и отшвырнула кружку. Раздался звон битого стекла. По выцветшим уродливым обоям растеклось бурое, похожее на кровь, пятно. — Боже мой! Мистер Фэлл и раньше мне не нравился! Но то, что он держит самый настоящий бордель!..       — Джентльменский клуб!       — Бордель! — она взвизгнула.       — Вы судите, не видя всей картины! Если б вы знали, скольким помог мистер Фэлл, скольких вытащил из грязи!..       — Мистер Фэлл — грязный мерзкий сутенер! Постойте. Что он сейчас делает с моим мужем?! Бедный Энтони — он же весь в его власти!.. Но ничего. Ничего! Теперь уж я положу этому конец! — И с гордо задранной головой она устремилась к двери. Теперь она в пальто! Она не замерзнет! Но ей не дали даже нажать на ручку.       — Не советую вам этого делать, — Оливер с невозмутимым видом встал между ней и дверью.       — Опускаетесь до угроз?!       — Какие угрозы? Что вы? Дружеский совет. Вы перевозбуждены…       — ЕЩЕ КАК! — оборвала его Джейн, все же ухватившись за ручку и пытаясь отпихнуть дверью досадное препятствие.       — … перевозбуждены, а значит готовы на поспешные действия, ни сколько не представляя последствий. Хотите принести подарочек под елку для Скотленд-Ярда? Пожалуйста, я вас не неволю. Только в проигравших останетесь прежде всего вы сама.       Джейн отпустила дверь и внимательно посмотрела на Оливера.       — Отлично, — пакостная улыбка выглянула из-под его пышных усов, — Стоит вам донести на клуб, как ваш муж попадет на скамью подсудимых — а следом и на тюремные нары. Наш «клуб» известен в Лондоне, и все его клиенты сразу попадут под подозрение. Но тюрьма — это еще цветочки. Процесс повлечет публичный скандал, и его волна заденет, о, непременно! вас. Даже если вы с ним разведетесь, вас не примут ни в одном уважаемом доме. Вам придется покинуть страну, но и это вас не спасет. Океан дурным слухам не помеха. Скандал бросит тень на всю вашу семью, и, как знать, плохо скажется на делах вашего отца. Чего уж говорить о новом удачном замужестве — оно будет невозможно. Итог: отвергнутая всеми вдова при живом муже. Оно вам надо?       До чего же Джейн хотелось вцепиться пальцами в эту окладистую бороду и выдрать оттуда клок побольше! Но после некоторой душевной борьбы она совладала с собой:       — Как вы мне красочно все расписали. Жестокий рок, не иначе. Выходит, мне ничего не остается, кроме как уйти в тень и дальше коротать время как вдова, но по-тихому?       Маленький, точно скукожившийся от январского холода, камин раздраженно потрескивал поленьями. Дымоход словно одичал и завыл песню одинокого волка. Шаль колола шею, но внутри кололо куда ощутимее. Гнев? Чувство обреченности? Еще и Оливер застыл, зачем-то постукивая пальцем по скуле. Обдумывает, как окончательно ее раздавить? Пусть давит — никто и не заметит.       — Боже, до чего мы докатились, — Оливер будто очнулся после долгого сна, — Где мои манеры? Хотите стул?       — Вряд ли фальшивый этикет уже как-то поправит дело. Если забыли, я вдрызг разбила вашу кружку…       — Черт с ней, с кружкой! Одной соседской безделушкой меньше. У меня родилась идея! Кажется, мы сможем помочь друг другу! И в обиде никто не останется!       — Верится с трудом, — и все же Джейн присела на предложенный стул.       — Все просто, вот увидите. Предлагаю нам восстановить статус-кво на момент вашего приезда в Лондон. Поверьте, я сам далеко не в восторге от того, что мистер Кроули посещает наш клу…       — Бордель, — поправила его Джейн, но без капли злобы.       — Бордель, да. Тому есть масса причин, я сейчас не об этом. Важно то, что я как никто другой в курсе происходящего между мистером Фэллом и вашим мужем. Лицезрел даже больше, чем хотелось бы. Кроме мистера Фэлла вашего мужа в клу… борделе ничто и никто не держит. Что вы скажете, если я устою скандальчик и рассорю их?       — Вы не шутите? — Джейн чуть не подпрыгнула на стуле от оживления. Но праздновать было рано. У этого Оливера наверняка свой козырь в рукаве.       — Поверьте моему многолетнему опыту: любовная сфера — превосходная почва для разного рода склок и дрязг. Уж мне не составит труда посеять семя раздора. А там, глядишь, ваш благоверный снова прирастет к вам душой. Стопроцентной гарантии вам не даю, но отвадить его от мистера Фэлла — уже дорогого стоит. С вас же только увезти его в тихие луизианские болота с глаз моих долой. Итого: у вас — верный, идеальный муж, а у меня — на одну головную боль меньше. Как вам мое предприятие? Готовы сотрудничать?       Джейн не верила ушам, но изо всех сил старалась. О чем она только думает? Оливер — такой же сутенер, что и мистер Фэлл. Заключать сделку с этим бездушным дельцом рискнет разве что сумасшедшая! Но разве нормальной девушке под силу сгубить двух демонов? Такого не встретишь в книге по домоводству миссис Битон. Нет, она слишком тронутая для жизни образцовой домохозяйки. И достаточно тронутая для полуночного сговора где-то на окраине Лондона. Все равно все привороты вуду оказались бессильны.       — Да, готова!       И, нарушая все мыслимые нормы этикета, они скрепили сделку крепким рукопожатием.