Путь саморазрушения/The Shattering

— Тебя это никак не касается, Асока, — бросил Энакин через плечо, когда она собиралась было последовать за ним по трапу «Сумерек». — Ты правда думаешь, что я буду спокойно сидеть и смотреть, как ты совершаешь очередную глупость? — упрямо возразила Асока. — Моя обязанность как раз и заключается в том, чтобы приглядывать за своим учителем. — Я больше не твой учитель, — раздраженно произнес он. — Совет уже все за нас решил. А теперь иди отсюда и познакомься со своим новым наставником, мне же оставь заниматься своими делами, — он указал пальцем в сторону Храма. — Мне плевать, что там решил Совет, — с заметным отчаянием в голосе возразила Асока. — Только ты можешь быть моим учителем. Единственным учителем. Энакин нахмурился, словно ценой невероятных усилий пытался найти хоть толику спокойствия в этом жестоком и разрушенном до основания мире. А затем Асока увидела, как в его глазах едва заметно блеснули слезы. Она протянула руку и крепко сжала его ладонь. — У тебя и так достаточно неприятностей, Асока, — процедил он сквозь зубы. — Не ломай себе жизнь только из-за меня. — Я не покину тебя, — Асока могла лишь пообещать, чувствуя, как эти слова исходят из самой глубины ее души, из самого ее сердца. Энакин поднял руку, и тогрута вздрогнула, когда его пальцы мягко скользнули по ее щеке; какое-то время Скайуокер просто молчал, может, совсем не зная, что можно было сказать, может, просто не в силах выразить свои эмоции такими бесполезными словами. Но чем дольше длилось это молчание, тем сильнее росла ее уверенность в том, что решение уже принято окончательно. — Чему бы ни учил тебя новый мастер, всегда помни мои наставления. — Нет! — воскликнула она, не в силах даже пошевелиться, когда трап корабля начал закрывался. Отчаянно оглядевшись вокруг и не найдя идеи менее безумной, Асока бросилась вперед на пределе возможностей и успела ухватиться за шасси корабля, прежде чем оторваться от земли, едва удерживаясь на опоре. Зачем? Какого криффа она вообще творит?! Может, ей и правда стоило последовать совету Энакина и отправиться в Совет, но вовсе не для того, чтобы познакомиться со своим новым учителем, а чтобы рассказать им о поведении Скайуокера, которое не предвещало ничего хорошего. Но за ту долю секунды, что потребовалась ей на принятие решения, она поняла, что решение было принято уже давно. Он, только он. Больше не имело никакого значения, являлся ли Энакин теперь ее учителем или нет — она любила его, в первую очередь, как человека. И что бы он ей ни сказал, как бы настойчиво ни приказывал, Асока не имела права его бросать. Не сейчас. Полет продолжался совсем недолго; она отползла немного в сторону, чтобы приведенный в действие механизм шасси ненароком не отрезал ей руку. И даже находясь здесь, где-то в самом днище корабля и в кромешной темноте, она легко могла догадаться, куда именно они прилетели. Дождавшись, пока присутствие Энакина не затихнет где-то вдали, Асока выбралась из темных, тесных технических помещений и поднялась по трапу на мостик, активировав затем коммуникатор. — R2, — тихо произнесла тогрута, и где бы тот сейчас ни находился, дроид ответил почти мгновенно. — Мне нужно, чтобы ты сейчас отправился к сенатской башне, вслед за «Сумерками», — она отослала координаты, — и как можно скорее, — в ответ послышался писк, который означал, что астродроид уже в пути и не станет задерживаться. Рекса на Корусанте, к сожалению, сейчас не было, но если она хотела остановить Энакина от свершения чего-то ужасного, помощь пришлась бы очень кстати. R2 для многих как раз и был простым, ничем не примечательным глупым астродроидом, но Скайуокер ему во всем доверял. Как и сама Асока. И если придется спасать Энакина от самого себя, дроид без лишних уговоров согласится сыграть свою роль и оглушить джедая. Или, как выразился Рекс, «поджарить электрошокером, пока мозги на место не встанут». Что бы Асока там к нему ни испытывала, теперь об этих чувствах на время придется забыть. Она боялась за себя, боялась за Энакина, который буквально на ее глазах превращался в совершенно иного человека, разрушая себя прежнего, боялась, что ее сил окажется недостаточно, и Скайуокер никогда уже не сможет вернуться. Но больше всего Асока боялась оставлять его одного, на произвол судьбы, боялась возможных последствий. Пусть Энакин и был сильнее большинства джедаев, но когда его обуревали сильнейшие эмоции, ни о каком самоконтроле и речи не шло. Прямо как тогда, на Агамаре. Да, она не на шутку разозлилась на Оби-Вана и его жесткие слова в ту ночь, но где-то в глубине души понимала, что Кеноби на самом деле был прав. Энакин никогда не умел контролировать свои эмоции, особенно когда сенатор оказывалась в опасности, и в такие моменты он становился совершенно неуправляемым, безрассудным и почти невменяемым джедаем. Так что если в этот раз Энакин вбил в себе в голову убить Дуку и уже отправился по его душу, то Скайуокер, скорее всего, уже не переживет этой стычки. И кто тогда будет его спасать, если снова не она, его теперь уже бывший падаван? Дожидаясь прибытия R2, Асока снова полезла в узкую шахту технического обслуживания и разобрала стартер на части, выводя корабль из строя. Не самая лучшая идея, конечно, но ей определенно пригодится каждая секунда драгоценного времени, когда она будет пытаться переубедить Энакина, чтобы наконец его вразумить. А там пусть хоть Силой ее из корабля начнет выталкивать, хоть за руку тащить и проклинать — никуда он без стартера не улетит и вынужден будет на какое-то время задержаться. Так что Асока как раз успеет забраться обратно в корабль или же позвать на помощь. Она пыталась сосредоточиться на текущей задаче, но мысли неуклонно возвращались к их разговору, особенно к его концу, когда Энакин, кипя эмоциями, покинул комнату. И чем больше Асока об этом думала, тем сильнее убеждалась, что на той миссии была устроена самая настоящая ловушка. Вот только для кого? Для ее учителя или же для Дуку? Снова и снова прокручивая в голове те события, пытаясь сложить в единый пазл абсолютно каждую деталь, она приходила к неутешительной мысли о том, что ловушка, может, вообще была предназначена для обоих, что для графа, что для Скайуокера. И Падме выбрали в качестве приманки не случайно, чтобы заставить Энакина сломя голову кинуться в логово сепаратистов. Многие догадывались об их отношениях и испытываемых друг к другу чувствах. И помимо того, многие знали, каким непредсказуемым и опасным может быть этот неуравновешенный джедай, когда дело доходило до близких ему людей, когда тем угрожала опасность — чего он больше всего и опасался. Так что все это могло объяснить, каким образом Падме оказалась в самой гуще событий. Только вот кому было выгодно натравливать разъяренного Энакина на Дуку? Этот «кто-то» наверняка надеялся, что победителем выйдет Скайуокер? Или наоборот, Дуку? Или оба погибнут? Но как бы Асока ни пыталась обыграть все возможные сценарии в голове, ее все равно не покидало мерзкое ощущение и мысль о том, что Энакина просто использовали в качестве оружия для уничтожения лидера Сепаратистов в какой-то грязной, странной и ужасно запутанной игре, и теперь ей почему-то все больше начинало казаться, что ловушка была предназначена как для графа, так и для Скайуокера одновременно. Что, в свою очередь, означало, что весь механизм привел в движение кто-то хорошо знакомый, кто-то из их ближайшего окружения. А потом ей в голову внезапно пришла совершенно странная мысль, что… что погибнуть должен был кто-то один, а выживший навеки превратился бы в калеку или… в ситха. Асока широко раскрыла глаза от страха, на мгновение позабыв, где находится, когда ударилась головой о низкий потолок шахты. — Ай, — выругалась она пару раз, прежде чем осторожно выползти наружу. Нужно было столько всего рассказать Совету, но прежде всего стоило убедиться, что Энакин не станет именно тем, на что этот некто, по всей видимости, очень надеялся. Так что ей, несмотря на очевидный страх, придется противостоять этой неизвестной фигуре, чтобы защитить Скайуокера. Отступать уже поздно, ведь на кон поставлено слишком многое.

***

Услышав, как дверь на мостик открылась, Асока буквально сжалась в кресле второго пилота, пытаясь остаться незамеченной, смотря сквозь стекло иллюминатора на покрытую вечерними сумерками воздушную трассу и множество мигающих огней. — R2? — услышала она удивленный голос Энакина, пока маленький астродроид что-то тревожно пищал. — А ты что здесь делаешь? — Асока на мгновение затаила дыхание, когда R2 без колебаний тут же выдал ее секрет. — Что значит «Асока позвала»? — в его голосе послышалась досада и какое-то негодование, и чувствовать по отношению к себе нечто подобное ей было все так же больно. — Откуда она вообще знает, куда я полетел? — Полагаю, ты уже поговорил с Канцлером? — спросила Асока, наконец повернувшись в кресле. И с изумлением для себя отметила царящую в его глазах темноту, теперь охватившую едва ли не всю его ауру. Ей показалось, или сквозь глубокие тени, что навсегда залегли под его бровями, и правда промелькнула на мгновение какая-то неведомая прежде желтизна? — Я же сказал тебе держаться подальше, — почти прорычал Энакин с заметной угрозой. Внутри все сжалось, но она старалась не подавать никаких признаков страха. — Ну, ты так красноречиво выразился, что больше не хочешь быть моим учителем, поэтому я и решила нарушить твой приказ, — она постаралась произнести это привычным дерзким тоном, пожимая плечами и делая вид, что ей все равно. — Если ты наивно полагал, что я буду валять дурака в Храме со своим новым учителем, в то время как мой лучший друг падает прямиком во тьму, то ты и правда понятия не имеешь, как сильно я тебя люблю. — Дело не в любви, — зло сжал кулаки Энакин. — Да, ты прав, — мягко согласилась Асока, поднимаясь с кресла. — Дело не в любви, а в мести. Ты буквально жаждешь причинить боль тем людям, что однажды причинили боль тебе. Ты бесконечно винишь себя за то, в чем никогда не был виноват. — Но я подвел их! — он перешел на крик. — Как ты не понимаешь?! Я подвел свою мать, я подвел Падме! Я подвел Оби-Вана, подвел Совет и своих солдат, но мало того, я подвел… тебя. — Нет, неправда, — она мягко сжала его плечо. — Но они умерли из-за меня. Все, кого я люблю, однажды умрут, и в этом буду виноват только я. Асока подняла на него взгляд. — Кто тебе такое сказал? Страх? — тихо спросила она и приблизилась, беря его руки в свои, сжимая его ладони все крепче и крепче, чтобы не дать ему вырваться. — Ты не понимаешь, — ответил Энакин с прежней злобой в голосе, но с некой… мольбой? Да, именно мольбу она и ощутила в его тоне. — Так дай мне шанс понять, — Асока раздвинула его пальцы и переплела со своими. — Я не хочу, чтобы ты всю вину брала на себя, — Энакин уронил голову на грудь. — Один мудрый джедай как-то сказал мне, что другой мудрый джедай как-то сказал ему, что ничего не происходит случайно, и в том, что мы оказались вместе, есть веление Силы. И во что бы ты ни ввязался, я всегда буду рядом, — прошептала она. — Но твое будущее, твой дом? — Ты и есть мой дом, мое будущее. Уже успел забыть, о чем я сегодня говорила? — она легко коснулась ладонью его щеки. — А говорила я о том, что всегда считала Храм своим домом, когда мастер Пло меня нашел и привел в Орден. Но на самом деле я ошибалась, и поняла это только при встрече с тобой, когда обрела наконец покой. Правильно это или нет, не знаю, но моя судьба — быть с тобой рядом. — Асока, — его голос слегка дрогнул. — Я… не могу. — Что не можешь? — Ты не поймешь! — Энакин резко отстранился. — Но ты не оставляешь мне даже шанса понять! — R2 обеспокоенно запищал, словно испуганный ребенок, когда его родители ссорились. — Все, за что я сражался, все, чем жил… — начал Энакин, и в его словах послышалось столько боли, столько страдания, что Асока невольно отступила назад. — Все это теперь живет в тебе, — он наконец повернулся, и в его глазах снова блеснули слезы, что прочертили тонкие дорожки соленой влаги на щеках. — И если ты погибнешь, от меня не останется даже упоминания, не останется ничего, ни моей матери, ни всех, кого я когда-то любил. Пожалуйста… — он с трудом сглотнул и пошатнулся, словно внезапная искренность вдруг отняла все силы. — Вернись в Храм, стань великим джедаем… и не сходи с этого пути. Исцели галактику своим даром. — А как же ты? — спросила она, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать. — А я поставлю точку в этой войне, раз и навсегда. Или же погибну, когда попытаюсь. — Этого я и боюсь, — Асока скрестила руки на груди. — Ты просто не справишься в одиночку. А если ты откажешься принять мою помощь, я не скажу, как починить корабль. Энакин посмотрел на астродроида, который снова запищал, всем своим видом показывая, что знать ничего не знает о состоянии корабля и что желает остаться в стороне от этого конфликта. Асока и не винила R2. Конечно, лучше бы этого конфликта не было вообще. — И почему ты настолько невыносима? — с силой ударил он металлической кистью по дверной раме. — Я училась у лучшего. — Почему ты просто меня не выслушаешь? — неужели в его голосе снова была мольба, едва прикрытая злостью? — Да потому что ты не хочешь выслушать меня! — с вызовом шагнула вперед Асока и ткнула пальцем ему в грудь. — Ты прекрасно знаешь, как я терпеть не могу гиперопеку с твоей стороны. Ты тоже терпеть ее не можешь от меня. Но что в ней плохого? Каждый день этой чертовой войны, каждую секунду я боялась, что однажды потеряю тебя и больше никогда не увижу. Я трудилась не покладая рук каждое свободное мгновение, чтобы только не отставать от тебя, чтобы по мере своих возможностей приглядывать за тобой и защищать. А теперь ты затеял какой-то дурацкий план мести и сидишь, отмалчиваешься! Ты меня оскорблял, дразнил, наговорил кучу гадостей и причинил столько боли, а мне приходилось все это стойко переносить и виду не подавать. За что? За то, что я так сильно за тебя беспокоюсь и не могу безучастно стоять в стороне, пока ты разрушаешь не только себя, но и весь мир? И ради чего? Разве месть Дуку и его страдания смогут вернуть тебе Падме? Думаешь, твой «гениальный» способ закончить войну излечит горе? И саморазрушение докажет джедаям и всей остальной галактике, что ты действительно достоин носить свое звание? Ты не просто учитель для меня, Энакин. Ты мой лучший друг. Тот человек, что прошел вместе со мной через огонь и воду. Единственный из всех. И если бы не ты, моя жизнь не стоила бы вообще ничего. Но ты продолжаешь носиться по всей галактике, вбив себе в голову очередную глупость, что ты никому не нужен и всем на тебя плевать. Но это неправда! Ты нужен мне. Ты нужен Рексу, Пятерне, Джесси и всему остальному 501-му. Ты нужен даже Оби-Вану, хотя у него и немного странный способ это выразить. Ты нужен всем, каждому человеку, кого спасал. — Но я же Избранный, — Энакин опустил плечи и вздохнул. — Мое предназначение — окончить эту войну. — Кто сказал? — Не знаю… — Я все понимаю, тебе сейчас плохо, тебе тяжело. Понимаю, как больно и одиноко. И понимаю твое желание направить в нужное русло свой гнев и смятение. Но… вот так запросто превращаться в то, против чего мы сражались всю войну? Можешь даже не отвечать. Быть джедаем — это не просто следовать глупому кодексу поведения, как кажется на первый взгляд. В первую очередь, это контроль собственных намерений и соблюдение внутренней дисциплины. И если мы в порыве сорвемся в погоню за местью, то чем мы тогда лучше тех, против кого боремся? Любовь, может, и не остановит войну, но если мы теряем человечность и забываем, как любить, то мы — ничто. И, обхватив его лицо ладонями, Асока слегка придвинулась, чтобы нежно поцеловать его в губы, прежде чем обвить руками шею и прижаться лбом к его лбу. — Пожалуйста, Энакин. Не жертвуй собой ради мести. — Но война… — Война должна закончиться, но не таким способом.