Путь саморазрушения/The Shattering

Не прошло и получаса, как раздался стук, и Асока живо бросилась к двери. Убедившись, что это тот самый человек, которому она позвонила, тогрута открыла дверь, впуская его внутрь. Вряд ли Энакину придется по душе идея вплетать во всю эту историю кого-то еще, но у нее фактически не оставалось иного выхода. Скайуокер ясно дал всем своим поведением понять, что ничего путного из ее попыток помочь не выйдет, да и, если уж на то пошло, ей самой нужна была поддержка. — Все хорошо? — спросил Рекс, когда дверь за ним закрылась, и оглядел командира с ног до головы. — Нет, — Асока поперхнулась, с трудом опустившись на один из стульев у крохотного столика в углу. Рекс еще пару мгновений смотрел в сторону Энакина, прежде чем присоединиться к ней. — Я знала, что первое время нам всем будет очень тяжело, но чтобы так? С тех самых пор, как он очнулся, я чувствую в нем только тьму. Да, раньше он тоже с ней нередко заигрывал, но сейчас, похоже, Энакин уже не способен себя контролировать. — А ты сказала дже… — Нет, — перебила Асока. — Я не хочу рассказывать о его состоянии Совету. Просто не могу. — А если это единственный шанс помочь? — Сомневаюсь, — вздохнула она, откидываясь на спинку стула. — Ты же знаешь, как с ним обойдется магистр Кеноби. Он ничего не поймет и разозлит Энакина только сильнее. А если Совет узнает о состоянии учителя, они попросту отнимут у него и все оставшееся. Не разрешат больше тренировать меня, не позволят вернуться к войне, может, даже из Ордена выгонят. Я не хочу рисковать. Он никогда мне не простит такое предательство и, думаю, разозлится даже за то, что я сейчас тебе это рассказываю. — Асока, я понимаю, тебе хочется его защитить, но ты ни за что не справишься в одиночку. Иногда лучшим решением будет пойти против своих желаний, но в итоге оказать человеку помощь вовремя. — Ты не понимаешь, Рекс, — отчаянно произнесла Асока. — Мы с ним слишком сильно отличаемся от остального Ордена. Джедаи могут просто отключить свои эмоции, как будто щелкнуть переключателем. Они строго соблюдают все правила и следуют кодексу, и если хоть кто-то узнает правду… Энакину станет только хуже. Намного хуже! — она встала и зашагала по комнате. — Ему нужна помощь, настоящая помощь, но я не знаю, к кому обратиться. — А у джедаев что, нет этих, как их, мозгоправов? — многозначительно постучал Рекс по своей голове с легким смешком. — Если нет, то это многое объясняет. — Ничего смешного! — обиделась Асока. — Я все понимаю, малышка, — сказал он уже мягче. — Хорошо, если от джедаев сейчас не дождешься никакой помощи, имеется ли возможность увезти его куда-нибудь подальше от Ордена? — Вряд ли. Он уже ослушался их прямого приказа и оказался в итоге здесь. Совет теперь будет держать его на коротком поводке. Меня тоже, наверное, если вспомнить, сколько раз за весь месяц я их не слушалась и спорила, когда оставалась с Энакином в медкорпусе, — Рекс протянул руку и мягко сжал ее ладонь. — Рекс… — Асока снова заплакала. — Он сказал мне, что лучше бы я его не спасала, что лучше бы оставила умирать. А если он прав? Если и правда не стоило бороться за его жизнь? — Нет, неправда, — ответил Рекс. — Когда человек испытывает горе, он может много чего наговорить, о чем впоследствии будет сожалеть. Может, сейчас ему и кажется, что лучше было умереть, чем так страдать от болезненной потери, но когда-нибудь он все-таки отблагодарит тебя за спасенную жизнь и подаренный второй шанс. — Я даже не знаю, — пробормотала Асока, всхлипнув и уставившись на неподвижную спину Энакина. — Ты не слышал его слов. Ты не чувствовал то, что чувствовала я. Мне кажется, он и правда так считал, — она покачала головой и, притянув поближе к себе ноги и уткнувшись подбородком в колени, вздохнула. — Даже если он утром проснется, как ни в чем ни бывало, и сразу же вернется к обычным делам, откуда мне знать, что он не станет лишний раз собой рисковать просто потому, что ему уже плевать на себя? А вдруг он бросится в бой ради одной цели — умереть? Я… я не знаю. Я ничего не понимаю. Он не хотел просыпаться. Другие джедаи, может, этого и не чувствовали, но я до сих пор помню это нежелание жить. Совет был готов уже отключить его, считая, что у них нет иного выбора. Я умоляла Энакина вернуться, — снова всхлип. — Я умоляла его вернуться, и через несколько часов он и правда очнулся. Вдруг он теперь за это меня ненавидит? За то, что заставила его жить, когда он потерял все? — Асока, — строго сказал Рекс. — Тебе сейчас же надо успокоиться и перестать себя во всем винить. Ему это никак не поможет, тебе и подавно. Если Энакин вернулся лишь по твоей просьбе, это значит, что он тоже тебя любит, иначе давно бы уже покинул этот мир. Может, сейчас тебе и слабо верится, но знай, у него все еще осталась какая-то причина жить. Ты просто должна напомнить ему об этой причине. В этой войне мы все теряем близких, некоторые реже, некоторые чаще, так почему же эта потеря должна была для него перевернуть с ног на голову целый мир? — Ты же знаешь, Рекс, как сильно он любил сенатора. Знаешь, как сильно он боялся ее потерять. Она много для него значила, гораздо больше, чем кто-либо еще. Джедаям нельзя иметь отношения, но он нарушил и это правило. Может, я не вижу всей картины, но эти отношения и правда переходили все установленные границы. Он любил ее. Больше всех. Скорее всего, даже собирался провести остаток жизни с ней. Его пугала одна лишь мысль потерять Падме, пугала сильнее смерти. Я хорошо это понимаю, потому что… всегда испытывала к нему нечто подобное. Глупо, наверное, ведь он никогда не ответил бы мне тем же. — То есть, если бы он все же погиб в том здании, пришлось бы утешать уже тебя? — Возможно, — Асока всхлипнула. — Вся моя жизнь — это сплошной страх потерять Энакина. Я не знаю, в кого превратилась бы без него. Наверное, тоже потеряла бы весь смысл жизни и захотела бы умереть. Эта боль… не думаю, что даже время способно исцелить такую рану. Всегда будет больно, всегда и везде боль будет тебя преследовать. Энакин нужен мне, но иногда кажется, что во мне просто говорит эгоизм. — Думаю, — задумчиво произнес Рекс, — тебе нужно в этом ему признаться. — Я пыталась. Он не поверил и сказал, что это всего лишь пустые слова. — Асока, — снова посмотрел он на нее. — Очень часто люди стремятся передать все одними лишь словами, но слова иногда бывают излишними и даже вредными, — Рекс встал прямо перед ней. — Ладно, мне пора, сегодня участвуем в операции с генералом Винду. Но если Энакин станет вести себя слишком плохо, просто скажи тому астродроиду, чтобы слегка поджарил генерала своим шокером, пока мозги на место не встанут, — она встала и обняла капитана. — Все будет хорошо, Асока. Не сразу, не прямо сейчас, но в конце концов все образуется. Вы вдвоем всегда хорошо ладили. Помогай ему изо всех сил, но и о себе не забывай. — Спасибо, Рекс, — прошептала Асока, ощутив как прилив облегчения, так и разочарования, когда капитан покинул комнату. Конечно, Рекс все сказал правильно, но на практике его слова осуществить было почти нереально.