***
Две недели перекрестных взглядов, завтраков, обедов и ужинов в тишине. Галфа даже радует, что Мью, переоблачаясь в тот самый наряд, благодаря которому он принял когда-то мужа за простолюдина, почти целый день занят. А Галф… Кроме ухода за Кифом и бесцельным брожением по окрестностям, Галф не знает, как скоротать день. Его все больше и больше одолевает тоска по дому, он чувствует, как скучает по Грейс, с которой расстался впервые с рождения. Но хуже всего — это знать, что подобное беспросветное существование ему уготовано на долгие-долгие годы. Или пока он окончательно не надоест Мью. И тот напрочь забудет о своем обещании. — Дайте мне какую-нибудь работу. Мью, только-только вернувшийся, — ставил новые капканы на диких кроликов, — те совсем распоясались, ещё немного и можно остаться без урожая. — Работу? А что ты умеешь делать? Галф пожимает плечами: — Что скажете — то и буду делать. Мью меряет его недоверчивым взглядом: — Завтра отправляюсь на две ночи в охотничий домик, что в дальней стороне моей земли. Постройка ветшает. Хочу укрепить к зиме. Пойдешь со мной? — Пойду. Мью прицокивает языком: — Боюсь только, кровать там одна. — Ничего, на полу лягу. — Пристало ли, — смеётся Мью, — такому важному господину на полу лежать? — Справлюсь. — Обещаю быть джентльменом, — кривляясь, кланяется ему Мью.— Пойдем пешком. Верхом по лесу сложно передвигаться. — Догадался. — Ладно, — Мью поджимает губы. — Только — чур не жаловаться, что устал и обратно хочешь. — Жалоб не будет, господин Тончививат. Не давая Мью возможности бросить очередную колкость, Галф идёт на конюшню.***
— Иди в дом! — Нет, я помогу вам! Давно Галф не преодолевал таких больших расстояний. Ветви деревьев исхлестали ему лицо, сапоги стёрли ступни, но он же дал слово, что «жалоб не будет». Охотничий домик, на деле оказавшийся чем-то вроде сторожки егеря, и впрямь требовал подлатать крышу и утеплить переводы сруба. Галф ещё днём заметил, как в небе повисло тусклое солнце, окрашивающее его в цвет сепии. Сонное затишье перед бурей медленно отмеряло время. А затем, копившее в себе силу небо, словно бы треснуло пополам, задрожало обломками и хлынуло на погибающую от жажды землю. Через несколько минут ливень разыгрался нешуточный, а двое мужчин, не успевшие за день добраться до крыши, едва успели разжечь небольшой очаг в углу, когда из двух пробоин сверху начала струиться вода. — Проклятие! — шипит Мью, пытающийся соорудить временную «заплату» из тёса, прикрывая сверху старой парусинной тканью, что Галфу удалось найти в доме. Она не может защитить от дождя, но Мью спускает концы с крыши, чтобы вода больше начала стекать вниз, а не усугублять дыры в ней. Он смотрит на до нитки промокшего Галфа, подающего ему снизу тёс, — он и сам не лучше, но мальчик кажется ему таким слабым, что он успевает мысленно отругать себя за то, что позвал его с собой. — Я сказал: иди в дом! — А вы?.. — Сейчас и я, — Мью спускается по приставленной к стене лестнице, — иди, надо огонь по новой разжечь, сейчас заварю нам чая травяного, согреемся. Поздно согреваться. Мью видит, ещё с порога, как раскраснелся его муж, а сбивчивая речь и дрожащие конечности не добавляют уверенности, что это просто от холода. Ледяной дождь успел пробрать мальчика до костей. Вдобавок, Галф уже вторым приступом не может прокашляться. — Снимай мокрую одежду и ложись… Укройся, там в углу одеяло свёрнуто стёганое. Я пока огонь разведу. Обещанная Мью «одна кровать» на деле оказалась покрытой грубой холщовой тканью соломой. Галф чувствует ломоту во всем теле, руки, пытающиеся стянуть прилипшую к коже одежду, не слушаются. Кое-как справившись, он забирается под одеяло, а у самого зуб на зуб не попадает. Через несколько минут перед ним оказывается железная кружка, от которой исходит пар с ароматом леса, ромашки и мяты. — Пей. Мью успел сменить одежду: когда отправляется в путь, у него всегда в запасе есть сухая пара рубах и штанов на смену. Галф пробует приподняться, но Мью приходится помочь ему: мальчик совсем расхворался. Широкая ладонь трогает ему лоб, брови Мью хмуро ползут к переносице. У Галфа нешуточный жар, отсюда и лихорадит все тело. — Если… Если я не выживу, позаботьтесь о Грейс, прошу вас, — тихо раздается из-под одеяла. Мью сидит на краю соломы: — Ещё что выдумаешь? Полегче станет — доберёмся до дома, Аерин тебя в два дня на ноги поставит. Но Галф будто не слышит его: — И… Прошу вас… Господин Барбур был прав: не бегайте за ним… Он вас не стоит… Вы ещё будете любимы по-настоящему. И сами будете любить… — Распричитался, — притворно сердито корит его Мью, — ты поправишься. Глаза закрывай и постарайся уснуть. — Не могу… Холодно очень… Галф издает жалобный звук, сродни мяуканью, а затем проваливается лицом в постель. Посидев ещё какое-то время на краю, Мью обнажает себя до пояса и ложится рядом, раскрывая руки. Галф поднимает лицо — сплошь в дорожках от соломы: — Вы… Вы что задумали?.. — Что-что, — с укором передразнивает его Мью, — ты согреться хочешь? Галф колеблется, но ему невыносимо холодно и больно. По дюйму придвигается к мужу, прислоняя лицо к горячей груди. Мью берет край одеяла и накрывает их обоих. — Как тепло… — шепчет Галф, щекоча губами ключицы. — Огонь набрал силу. Сейчас ещё теплее станет. Спи. — Нет, — нос Галфа попадает аккурат в ямочку между ключиц, — это не огонь… Это вы… Мой муж… Теплый, как солнышко. — Да спи ты уже! Галф кивает, сладко жмурится и только сильнее льнет к его груди. Ночью, когда дыхание мальчика становится совсем ровным, Мью все-таки решается посмотреть на него. Лик Галфа подобен луне. Нос и верхняя губа немного вздрагивают при каждом выдохе. Разметавшиеся буйными волнами черные локоны обрамляют такие сейчас прекрасные черты юного нежного личика. Мью осторожно, чтобы не разбудить, кладет правую руку поверх головы Галфа, а левой тянется до алой лоснящейся щеки и… так и не решившись коснуться даже кончиками пальцев, просто невидимо, неощутимо гладит её в воздухе. Теснее примкнув грудью к лицу мальчика и, наконец, опустив резко очерченный подбородок на мягкие волосы, Мью закрывает вдруг так ни к месту ставшие влажными глаза.