AJR — Bang!
нацепите свои лучшие улыбки.
сделайте вид, что знаете эту песню.
давайте уйдем, громко хлопнув дверью. Этот день должен был стать особенным. Непохожим на другие дни. И он стал. К сожалению. Разбуженные в такую рань, да еще и в заслуженный выходной, ее соседки по комнате всем своим видом демонстрируют свое недовольство. Лаванда громко топает пятками по полу, когда вся сонная и растрепанная удаляется в уборную. Да и Парвати не отстает от подруги, косясь в сторону Гермионы так, словно та только что собственными руками уничтожила ее сокровенный дневник, который Патил прячет под матрацем кровати. Вот только сама Гермиона своей вины совсем не ощущает. Сколько раз эти двое будили ее своей болтовней, вернувшись в комнату за полночь и зная, что их соседка уже легла спать? Тревожились ли они в тот момент, что их обсуждения на тему, кто из мальчиков-старшекурсников симпатичный, а кто — так себе, могут ей помешать? Нет. Им было все равно. Разумеется, до умывальника Гермиона добирается последней. Парвати занимает ванную комнату сразу же после того, как из-за двери показывается Лаванда. И это следует расценивать как месть Грейнджер за то, что она не дала им досмотреть свои волшебные сны. Для Браун это вообще болезненная тема. Она уже неделю не может дойти в своих девичьих грезах до момента, когда Рональд, наконец, ее поцелует. И сегодня это должно было произойти. Но кое-кому взбрело в голову засмеяться и прервать это грандиозное событие! Покончив со всеми утренними процедурами, Гермиона располагается на кровати. Сегодня она хочет выглядеть по-особенному. Поэтому подарочная коробка оказывается притянутой ближе к скрещенным на матрасе ногам. Внутри девушка находит кучу таких вещей, которыми никогда в жизни не пользовалась. Она бы даже не догадалась, что это, если бы не приклеенные к каждому предмету записки. Вот только знание самого процесса не облегчает. Гермиона понятия не имеет, каким образом все это нужно наносить на свое лицо. В конце концов она берется за пудру, решив начать с нее, но ее действие прерывает все еще обиженный голос Лаванды: — На твоем месте я начала бы с праймера, — безразлично она сообщает, делая вид, что не обращает на соседку внимания. — Если, конечно, ты не хочешь потом бороться с закупоренными порами, — добавляет девушка, выразительно дернув бровями. Подозрительно нахмурившись, Гермиона откладывает пудру в сторону и вытаскивает нужный тюбик. «Знакомься, мисс Всезнайка. Это праймер. Он нужен для того, чтобы косметика не портила твою не привыкшую к потрясениям кожу». — Спасибо, — удивленная тем, что Лаванда решила ей подсказать, Гермиона благодарит. Открутив крышку, она выдавливает небольшое количество странного крема на палец и старательно наносит его на кожу лица. — Теперь тональный крем, — командует Лаванда со своей кровати все еще обиженным тоном. И Гермиона послушно выполняет ее указания. — Не мажь слишком толстым слоем, — фыркает Браун, теперь уже откровенно наблюдая за соседкой, которая чуть ли не впервые за время их совместного проживания решила воспользоваться косметикой. — Будешь похожа на куклу. С этими словами однокурсница покидает свое заваленное мягкими игрушками лежбище и подходит к Гермионе. Обреченно закатив глаза, Парвати следует за ней, хотя сама она предпочла бы просто сидеть и наблюдать, как их соседка из чучела превращает себя в еще большее чучело. — Мерлин, Гермиона! — восклицает Патил, когда через плечо подруги ей удается увидеть то, чем обложила себя староста. — Откуда у тебя столько косметики? — не дожидаясь ответа, она хватает с покрывала первый попавшийся тюбик, и глаза ее изумленно округляются. — Да еще и фирменной! Это же чертовски дорого! — Это подарок, — оправдывается Гермиона, подбирая слова, чтобы не взболтнуть лишнего. Заявление Парвати вызывает у нее чувство вины за то, что близнецам, похоже, и впрямь пришлось серьезно потратиться. Она догадывалась, что их подарок встал Фреду и Джорджу в кругленькую сумму, но судя по тому, как ее соседки едва не потеряли дар речи, глядя на все это, эта сумма оказалась еще более круглой, чем она ожидала. А ведь она даже не посчитала подвеску. — Если бы мне дарили такие подарки, я бы пользовалась ими экономнее, — с плохо скрываемой завистью Парвати скрещивает руки на груди. — Мы тебе поможем, — сообщает Лаванда, вынуждая сидящую на своей кровати старосту недоверчиво нахмурить лоб. — Несмотря на то, что ты нас разбудила, мы помним, что у тебя сегодня День Рождения. Так что считай это нашим подарком. С этими словами девушки, не спрашивая разрешения, заставляют Гермиону потесниться. Лаванда забирает у нее из рук тональный крем, а Парвати роется в коробке в поисках консилера, чтобы скрыть тот самый прыщ, который за ночь разросся до размеров Юпитера. — Постарайся запомнить, что мы делаем, потому что это первый и последний раз, когда мы тебе помогаем, — предупреждает Браун, стирая с лица соседки излишки косметики. В этот самый момент подруга протягивает ей тюбик с консилером, и девушка легким движением избавляет Гермиону от ее маленького «друга». — От кого, ты сказала, получила такой подарок? — подает голос Парвати, с любопытством читая надпись на баночке с гелем для укладки волос. «Это, Госпожа Староста, чудо-гель, чтобы больше ни одна сова не позарилась на Ваши космы». — Я не говорила, — уклончиво Гермиона отвечает, ругая себя за то, что не додумалась сразу избавиться от записок. — Похоже, у кого-то появился тайный воздыхатель, — хитро подмечает однокурсница, отчего Лаванда, почти закончившая с выравниванием тона кожи, заметно напрягается. — Которого явно не устраивает твой внешний вид, раз он дарит тебе такие подарки, — ядовито она комментирует слова подруги, прежде чем взять в руки пудру. — Парвати, будь добра, принеси мне кисточку. Ее нет в наборе, — приказным тоном оповещает Лаванда, явно намекая Патил, что ей лучше заткнуться. И с вымученным вздохом однокурсница выполняет ее просьбу. — Все готово, — сообщает Браун минут через двадцать, отнимая от губ Гермионы телесную помаду. — Теперь давай займемся твоими волосами. Это занимает еще немного времени. И Гермиона изо всех сил старается не упустить ни одной детали из того, что делают с ней соседки по комнате. Потому что в дальнейшем ей и правда придется справляться со всем этим самой. Лаванда пользуется заклинанием, которое укладывает непослушные волосы старосты крупными волнами, и закрепляет результат каким-то спреем из коробки. «Это фиксатор, Грейнджер. Производители не советуют тебе с ним перебарщивать, не то ты можешь приклеиться к подушке». — Вот и все. Поначалу это может показаться сложным, но ты привыкнешь, — заявляет Лаванда, возвращая всю косметику, которую она использовала, на свои места. — Главное в этом деле — не переборщить. Не хотелось бы, чтобы наш факультет лишился баллов из-за твоего вызывающего макияжа, — добавляет она в конце, поднимаясь с чужой кровати и с гордым видом прошествовав к своей собственной. Парвати следует примеру подруги, оставляя Гермиону наедине с ее подарком. И девушка отмечает, что нужно будет как-то отблагодарить соседок. Может, даже предложить им пользоваться всей этой косметикой по очереди. Поскольку многое из того, что находится в коробке, они даже не опробовали. Все-таки близнецы постарались на славу. В одиночку ей столько до конца учебы не растратить. Сложив все предметы обратно, Гермиона убирает подарок подальше. На покрывале остается только мешочек с подвеской, которую она сегодня определенно наденет. Это даже не обсуждается. Эта вещь слишком красивая, чтобы пылиться в шкафу. Одежда, присланная Аннабет, тоже приходится кстати. Правда вырядиться в платье девушка так и не решается, сочтя, что это уже чересчур. Все-таки никто не планирует устраивать в ее честь настоящую вечеринку. А для обычного похода в Хогсмид оно совсем не подойдет. В отличие от вчерашнего свитера, что так понравился Фреду. От подобной мысли щеки снова вспыхивают, но Гермиона перебарывает себя и натягивает уже успевшую ей полюбиться вещь поверх нижнего белья. — Только не говори, что это тоже твой поклонник постарался, — комментирует ее действия Парвати, ради такого даже оторвавшись от чтения какого-то журнала. — Это вещи моей кузины, — спешит Гермиона ее успокоить, на что ее соседка только закатывает глаза, словно говоря: «Кузина. Ну, конечно. И как мы сами не догадались? Ничего получше не могла придумать?» Но вслух она этого не произносит, возвращаясь к своему занятию. Потому что если она продолжит, Лаванда может просто напросто психануть. Хотя самой Парвати кажется очевидным, что тайным покровителем Грейнджер является не Рон. Во-первых, потому что у него нет денег. А во-вторых, потому что у него нет вкуса. А вещи, появившиеся в гардеробе Гермионы, безвкусными назвать язык не повернется. Она бы и сама с удовольствием такое носила. Тем временем Гермиона продолжает копаться в шкафу. С недавних пор одежды в нем и впрямь стало больше, а это значительно усложнило выбор. В конце концов она решает, что вчерашние джинсы отлично подойдут для прогулки с друзьями. В них она, по крайней мере, не будет чувствовать себя неуютно. Собираясь так и поступить, девушка берет их со стула, на котором они сложены, когда Лаванда снова решает вмешаться: — Лучше выбери юбку, — с максимально безразличным видом она советует. — Ту, что на вешалке. И длинные гетры. Потом сама мне спасибо скажешь… Несмотря на долгие сборы, в гостиную Гермиона спускается за двадцать минут до завтрака. Подаренная подвеска приятно холодит кожу, расположившись чуть ниже девичьих ключиц. Стоит старосте появиться в комнате, как взгляды присутствующих обращаются в ее сторону. — Гермиона, — первым в себя приходит Гарри. — Чудесно выглядишь, — одобрительно он кивает. Даже как-то немного смущенно. Это неудивительно, учитывая, что он привык считать подругу кем-то вроде сестры, а вовсе не девушкой, которой она предстала в его глазах сейчас. — Никак на свидание собралась? — подстрекает один из близнецов, в котором она узнает Фреда. Не подумайте, Гермиона вовсе не научилась различать этих двоих с ходу, просто маловероятно, что Кэти Белл уселась бы на колени к кому-то еще. — И кто же этот счастливчик? — поддерживает брата Джордж, развалившийся на диване, а голову расположив на коленях у Анджелины. — Придурки, — доносится до слуха присутствующих недовольный голос Рона. — Между прочим, у Гермионы сегодня День Рождения. Должно быть, Рон расценивает их шутки как очередную попытку задеть старосту. Только вот сама Гермиона вовсе не обижается. Все это делается только для того, чтобы создать вид, будто они здесь ни при чем. Ведь только они трое знают правду. — Да ну, правда? — наигранно удивляется Фред, обмениваясь веселым взглядом со своим близнецом. — Поздравляем, — одновременно они пропевают, вынуждая девушку смутиться окончательно. — Сколько тебе исполнилось? — по-доброму интересуется Кэти, продолжая восседать на коленях Фреда, пока Джордж, кряхтя, освобождает старосте место на диване. Ее слова вынуждают девушку нахмурить брови. Потому что более глупого вопроса она еще не слышала. Белл прекрасно осведомлена о том, что их староста учится на пятом курсе. И если учесть, что письмо из Хогвартса приходит только в одиннадцать, то подсчитать, сколько ей сейчас лет, проще простого. — Шестнадцать, — с натянутой улыбкой именинница отвечает, не желая больше заострять на этом внимания. Ей не хочется думать плохо о девушке Фреда. Скорее всего, Кэти еще не до конца проснулась, вот и ляпнула глупость. — О, дивные шестнадцать, — мечтательно выдыхает Анджелина, сидящая на другом конце дивана. — Как я скучаю по этим волнующим временам. — Мадам, попрошу вас не сыпать на моего любимого близнеца свою старческую пыль, — обрывает девушку Фред, за что Кэти легонько хлопает его по бедру. — Тебе семнадцать, женщина, — напоминает Джордж, заставляя Анджелину обиженно надуться. — Когда это ты успела соскучиться? Больше в их разговоре Гермиона не участвует. Старшекурсники продолжают подшучивать друг над другом, абсолютно забыв о ее существовании. Но это даже к лучшему. Она бы не хотела весь день находиться в центре внимания. Ей и одного только своего появления в гостиной хватило с головой. Все смотрели на нее так, будто староста забыла одеться и собралась пойти на завтрак в нижнем белье, как в каком-нибудь дурацком ночном кошмаре. Постепенно гостиная начинает пустеть. Студенты покидают насиженные места и плавно перемещаются в Большой зал. И Гермиона в компании лучших друзей следует их примеру. Вернувшись обратно после завтрака, Гарри первым делом вручает подруге подарок, который он для нее приготовил. Им оказывается книга с довольно интригующим названием «Тайны нумерологии», и девушка в качестве благодарности по-дружески обнимает юношу, довольная новым приобретением. Никто не сомневается, что уже завтра староста изучит книгу от корочки до корочки. А вот Рон почему-то медлит со своим подарком, явно не желая расставаться с ним так просто. Странное поведение друга наталкивает Гермиону на мысль, что, быть может, Рональд приготовил для нее что-то особенное. Что-то такое, что нельзя дарить прилюдно, потому что это требует уединения. И от этой мысли в животе ее зарождается волнение. Неужели Рон все осознал? Неужели сегодня он предложит ей то, от чего она не сможет отказаться? Ей приходится ненадолго отлучиться в спальню, чтобы накинуть поверх свитера джинсовку и взять с собой все необходимое. Лаванда в своей безразличной манере советует соседке прихватить зеркальце и помаду, потому что последняя имеет привычку стираться в самый неподходящий момент. В гостиной Гермиона встречается со своими мальчишками, после чего они, как и планировалось, покидают замок и отправляются в деревню. Еще по дороге девушка отмечает, что они не одни такие, кто решил не проводить выходной в стенах школы. Поначалу все идет просто чудесно. Они болтают, заходят в пару магазинчиков и стараниями Рона надолго зависают в Сладком Королевстве. Там они встречают Джинни и Полумну, и те спешат поздравить старосту с ее шестнадцатилетием. Джинни дарит ей красивый браслет дружбы с подвесками, сказав, что к нему нужно постепенно добавлять составляющие, потому что пока украшений на нем всего три. — Но это только пока, — успокаивает ее подруга. — Я уверена, что со временем их станет гораздо больше. Полумна вручает имениннице какой-то оберег, отдаленно напоминающий магловские ловцы снов. — Его нужно повесить над кроватью, — вполне ожидаемо она поясняет. — И тогда ни один мозгошмыг не проберется в твою голову, пока ты спишь. Браслет сразу же оборачивается вокруг запястья, а оберег отправляется в сумку. При этом Гермиона обещает, что сегодня же найдет для него подходящее место. О том, что это подходящее место, скорее всего, будет в шкафу, гриффиндорка благополучно умалчивает. Это все-таки подарок. Полумна старалась, выбирая его. Но клыки и непонятная шерсть несколько напрягают. Если бы Гермиона проснулась и увидела над собой нечто подобное, она бы испугалась. Попрощавшись с однокурсницами, девушка возвращается к друзьям. Рон, наевшись сладкого, предлагает прогуляться, и все поддерживают его идею. За разговорами время летит незаметно. Они обсуждают Амбридж и ее нежелание обучать их Защите от Темных искусств. Гермиона даже предлагает одну странную идею. Начать заниматься самостоятельно. Но никто не заостряет на этом внимания. Гарри еще раз подробно описывает все, что произошло с ним во время слушания в Министерстве. Больше всего его задевает, что с тех пор профессор Дамблдор словно прячется от него. Как будто Гарри чем-то перед ним провинился. После этого разговор заходит о квиддиче. Через месяц, накануне Дня Всех Святых, планируется матч между Гриффиндором и Пуффендуем. И Рон с полной уверенностью в своей правоте заявляет, что команда Гриффиндора победит, а Гарри, как всегда, поймает снитч. Потому что новый ловец пуффендуйцев — полный отстой. Гермионе приходится толкнуть его локтем, чтобы друг заткнулся. Все они помнят, кто был ловцом в прошлом году. И что стало с Седриком. Для Гарри эта тема является наиболее болезненной, так что девушка думает, что одного толчка локтем для Рона маловато за то, что напомнил их другу о событиях прошлого года. Хотя, похоже, Рональд и сам понимает свою ошибку, начиная выглядеть жутко виноватым. Им приходится сменить тему. К счастью, и без квиддича этим троим находится, о чем поговорить. Когда время приближается к трем часам дня, Рон заявляет, что зверски проголодался, так что друзья принимают решение посидеть в Трех Метлах. — Джордж рассказывал, что у них в меню появилось новое блюдо, — делится Рональд по пути в кафе. — Острые бараньи ребрышки. Никто не хочет попробовать? Его идею поддерживают единогласно. Хотя Гермиона, если честно, кивает чисто ради приличия. А вот Гарри явно не прочь отведать новое угощение, раз уж Джордж его так расхваливал. Пока мальчишки удаляются делать заказ, девушка занимает им троим место. Среди маленьких столиков, расположенных вдоль окна, не находится ни одного свободного, так что девушке приходится расположиться за довольно большим столом, рассчитанным на крупную компанию, практически в центре зала. Друзья возвращаются с тремя кружками сливочного пива, потому что их заказ еще готовится. Сделав глоток, Гермиона пытается влиться в их беседу, которая снова свелась к квиддичу. Вот только девушка мало что в нем понимает, поэтому в основном ей приходится слушать и временами кивать в подтверждение тех или иных слов. И это заставляет ее заметно заскучать. «Мальчишки», — мысленно комментирует Гермиона, оглядываясь по сторонам. И в этот момент в кафе появляются о н и. Близнецы Уизли в компании однокурсников вваливаются в помещение веселой шумной толпой, привлекая к себе внимание посетителей. В том числе и троицы друзей. — Кажется, мы опоздали, — разочарованно дует губы Кэти, обращаясь к своему парню. — Все места уже заняты. — Это же Фред и Джордж, — радостно сообщает Рон, поднимаясь со стула, чтобы позвать братьев присоединиться к ним за столом. И это как раз то, чего Гермиона никак не могла предусмотреть. До появления старшекурсников она была уверена, что Рональд хочет остаться с ней наедине. Что скоро он пригласит ее выйти на улицу, пока Гарри будет ждать заказ, или они улучат момент, пока их друг куда-нибудь отойдет, и тогда им удастся побыть вдвоем. Но похоже, ничего такого у Рона в планах не наблюдалось. А Гермиона просто себе все придумала. От этого осознания становится обидно. Разочарование накатывает волной, смывая напрочь праздничное настроение. Нет никакого подарка, о котором никто не должен знать. Скорее всего, Рональд просто забыл упаковать какую-нибудь безделушку, вот и решил отложить это до вечера. Тем временем толпа старшекурсников под предводительством Фреда и Джорджа, оставшись без столика, с радостью принимает приглашение, и вскоре на лавку, где сидит Гермиона, плюхаются Джордж и Анджелина. Причем последняя оказывается зажатой посередине, так что имениннице приходится деликатно подвинуться ближе к краю. Напротив располагаются Фред и Кэти, которой Рон уступает свое место. Сам он вместе с Ли отправляется на поиски дополнительных стульев, а Гарри приходится сдвинуться вбок поближе к Гермионе. Судя по выражению его лица, ему вся эта затея с шумной компанией тоже не приходится по вкусу. Наверняка рано или поздно кто-то из них решит заговорить про Седрика. Прочтя в его глазах беспокойство, подруга незаметно сжимает руку юноши под столом в ободряющем жесте. И Гарри награждает ее благодарной улыбкой. Вскоре Рон возвращается в сопровождении Ли и двух стульев, после чего близнецы удаляются, чтобы сделать заказ. Когда они снова садятся за стол, а перед каждым участником оказывается кружка со сливочным пивом, начинаются разговоры. Несмотря на то, что это ее День Рождения, Гермиона чувствует себя здесь лишней. Даже Гарри временами подает голос, поддерживая беседу, а девушка так и продолжает молчать, поглядывая на Рона. Ей хочется верить, что она ошиблась на его счет. Что у Рона все под контролем, и он просто ждет удачного момента, чтобы поговорить с ней. Но то, с каким усердием ее друг пытается произвести впечатление на старшекурсников, вызывает у нее жалость. Не столько к самому Рону, сколько к себе. Потому что в эту секунду мальчик, который ей так нравился, собственными ногами втаптывает в грязь ее трепетные чувства к нему. Нет. Рон оставался Роном. Всегда. Гермиона сама в своей голове превратила его в сказочного принца. Идеализировала, подогнав под свои стандарты. Хотя на самом деле Рон всегда был таким. Недалеким, жаждущим популярности мальчишкой. — Эй, Грейнджер, — вырывают ее из раздумий, вынуждая перевести взгляд на того, кто к ней обратился. — Ты чего притихла? Это ведь тебе сегодня шестнадцать стукнуло, — хитро напоминает сидящий практически напротив Фред, подперев голову локтем. Всем своим видом он словно говорит: «Давай же, расскажи нам, какой наш младший брат — кретин». — Предлагаю тост, — громко заявляет Джордж, поднимаясь со своего места. — За нашу дорогую старосту, готовую простить нам все наши косяки и не штрафовать за просто так. Компания поддерживает его речь топотом и свистом, после чего Джордж опрокидывает в себя кружку сливочного пива, и все присутствующие за столом следуют его примеру. Беседа возобновляется, когда Анджелина, сидящая к имениннице почти вплотную, обращает внимание на ее запястье: — Что это у тебя, Гермиона? — с любопытством интересуется капитан команды по квиддичу, заставляя присутствующих замолчать и перевести взгляд на двух девушек. — Браслет дружбы? — Да, — поспешно Гермиона подтверждает в надежде, что после этого про нее снова все забудут. — Это же здорово. У меня тоже такой есть, — по-доброму Анджелина продолжает. — А я так долго думала, что же тебе подарить в честь твоего шестнадцатилетия, — с улыбкой она признается, снимая со своего браслета одно из украшений. — Я только сегодня его купила. Джордж помогал выбирать. — Ты не обязана ничего мне дарить, — поспешно заявляет Гермиона, будучи смущенной тем, что Джонсон искала ей подарок, хотя сама староста даже не знает, когда у ее собеседницы День Рождения. — Но я хочу, — обрывает ее Анджелина, закрепляя украшение на браслете именинницы. — Осторожно, Грейнджер, — загадочным голосом предупреждает Фред. — Она просто хочет тебя подкупить, чтобы в следующий раз, когда ты застукаешь ее с моим братцем в коридоре после отбоя, она могла напомнить тебе, что вы друзья. А друзей нельзя наказывать. — Это неправда! — возмущается Анджелина, пока ее однокурсники начинают смеяться. — Между прочим, Гермиона не просто староста. Она — подруга брата моего парня. Так что мы почти родственницы. — У тебя явно проблемы с составлением семейного древа, — весело фыркает Фред, откидываясь на спинку стула. И его высказывание снова вызывает волну одобрения. — Спасибо, — благодарит девушку Гермиона, заставляя ту улыбнуться. Украшение, которое Анджелина ей подарила, представляет собой крохотную метлу. И эта вещица и впрямь ассоциируется у Гермионы с Джонсон. Приятно, что она не пожалела и так легко отдала ее, учитывая, что подругами их не назовешь. — Прости, Гермиона, — вмешивается в разговор Кэти. — Теперь я чувствую себя виноватой, потому что я для тебя ничего не приготовила. — Ничего страшного, — спешит ее успокоить именинница. — Меня и так сегодня завалили подарками, — с явным намеком она добавляет, бросая короткий взгляд на Фреда. Даже жаль, что Джордж сидит на другой стороне стола. — Но мне очень нравится твоя подвеска, — сообщает Кэти, вынуждая Гермиону напрячься. — Это ведь тоже подарок? Грейнджер сама себе отчета не отдает, когда кивает, подтверждая догадку Белл. В этот момент внимание всех присутствующих приковано к ее груди, на которой расположилась злосчастная подвеска, подаренная близнецами. Но об этом никто не должен знать. — От кого, если не секрет? — ничего такого не подозревая, продолжает свой допрос Кэти. — Уж не от Виктора ли Крама? Спрашивая об этом, Белл даже не догадывается, что тем самым копает Гермионе могилу. Стоит ей упомянуть Виктора в разговоре, как лицо Рона мрачнеет. Губы сжимаются, а ноздри раздуваются. Похоже, теперь он и впрямь настроен узнать, кто дарит его подруге такие подарки. — Нет, это не от Виктора, — спешит разрядить обстановку староста. «Он бы до такой красоты не додумался», — комментирует она про себя. И это правда. Виктор был отличным парнем и талантливым игроком в квиддич, но никак не экспертом в женских украшениях. — Тогда от кого? — на сей раз в разговор вмешивается Анджелина, и Гермиона понимает, что избежать ответа ей не удастся. — Эту подвеску мне подарили друзья, — уклончиво она поясняет, давая присутствующим понять, что личности отправителя раскрывать не собирается. Разумеется, она могла бы просто соврать. Сказать, что это от родителей. И тогда ни у кого не возникло бы вопросов. Но сделать это, когда за столом сидят близнецы, все равно что признать, что она стесняется их дружбы. Скорее всего, они бы простили ей это. Вот только сама Гермиона не хотела бы с ними так поступать. Она надеется, что на этом расспросы закончатся. Что никто не захочет тратить время на продолжение этого разговора, потому что всем им уже совсем скоро нужно будет возвращаться в замок. Что все решат, что лучше потратить оставшиеся сорок минут на более интересные темы для общения. Но все ее надежды рушатся, когда Рон недоуменно морщит лоб. — Какие еще друзья? — недоверчиво он выдыхает, привлекая к себе внимание. — Я думал, мы твои друзья. Это звучит как обвинение. И все присутствующие ощущают, как накаляется пространство между этими двумя. — Кто-нибудь хочет еще пива? — пытается перевести тему Джордж, но никто его не слушает. Все смотрят на готовый вот-вот разразиться скандал. И близнецы переглядываются, осознавая, что дело пахнет жареным, и Грейнджер нужно как-то выручать. Но пока ни один из них не знает как. — Так и есть, Рон, — стараясь держать себя в руках, Гермиона подтверждает его слова. — Вы мои друзья. — Но ни один из нас не дарил тебе эту подвеску, — не сдается юноша. — Почему тогда ты просто не расскажешь, откуда она? — Я уже ответила, — напоминает девушка, пытаясь своим тоном дать однокурснику понять, что это не то место и не то время, чтобы выяснять отношения. — Мне подарили ее друзья. Уж прости, но я дружу не только с тобой и Гарри. — А с кем еще? Теперь уже не только Фред и Джордж понимают, что дело — дрянь. — Перестань, Рон, — пытается вмешаться Гарри. — Гермиона имеет право дружить, с кем захочет. — Тогда почему она не называет имен? — не унимается Рон, делая все только хуже. — В прошлом году был Крам. Кто теперь? Малфой? Это ради него ты так вырядилась?! — Завязывай, Рон, — предупреждает брата Джордж, но уже поздно. Гермиону настолько задевают его слова, что она вскакивает со скамейки, и головы всех присутствующих, что по команде, поворачиваются в ее сторону. — Что ты такое говоришь?! — не выдерживает девушка оскорблений в свой адрес. «Я оделась так ради тебя!» — хочется ей крикнуть, но она вовремя себя останавливает. — А что? Правда глаза колет? — похоже, Рон решает ее добить. Все это ошибка. Одна большая дурацкая ошибка. И как она вообще пришла к выводу, что у них может что-то получиться? Это же бред! Он закатывает ей скандалы из-за своей глупой неоправданной ревности, а ведь они еще даже не встречаются! Не произнося больше ни слова, девушка хватает сумку и, бросив на стол два сикля за сливочное пиво, вылетает из паба. Вся компания провожает ее взглядом, и только после того, как дубовая дверь за ней закрывается, Анджелина разворачивается к Рону лицом. — Без обид, Рональд, — разочарованно она произносит, — Но ты совсем не умеешь обращаться с девушками. — Даже мне в какой-то момент стало ее жалко, — подтверждает Ли. — Похоже, — ядовито комментирует Фред, покручивая перед собой пустую кружку, стоящую на столе, — Кто-то испортил мисс Всезнайке праздник. — И ты еще нас называл придурками? — поддерживает своего близнеца Джордж. Они с Фредом оба знают, что в произошедшем есть часть и их вины. Это ведь их имен не назвала Гермиона. Быть может, если бы она могла это сделать, Рон не отреагировал бы так резко. Или закатил бы еще больший скандал, потому что его родные братья дарят подарки его подружке. С которой он даже не встречается. Но ведь у малыша Ронни всегда было чересчур развито чувство собственности. Зато теперь они могут быть уверены, что Грейнджер не проболтается об их договоре. Только вот это не слишком-то утешает. Она ведь пострадала из-за них. — Ой, да пошли вы, — выплевывает Рон, прежде чем покинуть кафе вслед за подругой. И Гарри приходится последовать его примеру. — Хорошего вечера, — желает он на прощание, оставляя на столе деньги. За себя и за Рона.***
О том, что Гермиона, сразу как вернулась в замок, отправилась в библиотеку, знают, кажется, все. Даже Джинни, которая здесь вообще ни при чем, уже в курсе того, что произошло в Трех Метлах. Но ни Рон, ни Гарри не рискуют наведаться к подруге в гости, боясь попасть под горячую руку. Войдя в гостиную в компании друзей, Фред и Джордж обнаруживают там младшего брата, с понурым видом меряющего комнату шагами. — Я сам не знаю, что на меня нашло, — уже в который раз он повторяет, обращаясь к Гарри, развалившемуся на диване. — Я не считаю, что Гермиона могла бы связаться с Малфоем. — Даже если бы это было так, братец, — подает голос Фред, с размаху приземляясь в кресло, пока девчонки, что-то обсуждая, поднимаются по лестнице в спальни. — Ты не имел права выдвигать ей претензии. — Это еще почему? — шипит Рон, явно недовольный тем, что близнец решил вмешаться. — Гермиона — свободная девушка, — поясняет Джордж. — Она может встречаться, с кем захочет. С этими словами он похлопывает Фреда по плечу, напоминая, что у них еще есть незаконченные дела, после чего в компании Ли близнецы скрываются в том же проеме, что и их однокурсницы минуту назад… Гермиона тем временем и впрямь находится в библиотеке, по привычке пытаясь отвлечь себя учебой. Не так давно ей на глаза попалась книга с заклинаниями, которые не входят в школьную программу, и теперь, перелистывая страницы одну за другой, девушка отмечает про себя, что некоторые из них не помешало бы изучить самостоятельно. Простые в употреблении, но действенные, они могли бы пригодиться, если бы пришлось сражаться с приспешниками Того-Кого-Нельзя-Называть. — Эй, Грейнджер, — нахально ее отвлекают, а в следующую секунду нарушители спокойствия уже удобно устраиваются с обеих сторон от девушки. К своему стыду, она снова не может определить, кто из них кто. До тех пор, пока один из них не наклоняет голову, и ее взгляд не цепляется за крохотный шрам у него на носу. — Ты в порядке? — интересуется второй из близнецов, пытаясь заглянуть под пряди волос, плавно спадающие на девичье лицо. — Да, — нагло она врет, заранее зная, что этих двоих не провести. Только вот ей сейчас совсем не хочется обсуждать произошедшее. Потому она и прячется в библиотеке. — А в Трех Метлах нам так не показалось, — комментирует Фред, вынуждая девушку отложить в сторону книгу. — А что вы хотите услышать? — выразительно вскинув брови, она задает вопрос. — Да, я злюсь на Рона. Он не имел права говорить в мой адрес такие гадости. С этими словами Гермиона захлопывает книгу и намеревается встать из-за стола, но ей не позволяют. — Вообще-то, мы пришли извиниться, — сообщает Джордж, мягко удерживая собеседницу на месте. Его заявление вынуждает девушку нахмуриться. — В этом нет вашей вины, — опровергает она его слова. — Вы просто сделали мне подарок. Вы ни в чем не виноваты, — для пущей убедительности Гермиона кивает, становясь похожей на маленькую первокурсницу, что так любила всех поучать. — А кто тогда виноват, Грейнджер? — обезоруживает ее Фред, подозрительно прищурившись. — Я сама виновата, — выносит девушка свой вердикт. — Не стоило надевать эту подвеску сегодня. Если бы она появилась в любой другой день, никто бы даже внимания не обратил. А так я сама спровоцировала Рона. Я должна была предвидеть подобный исход и… — Что за бред, — не дослушав до конца, фыркает Джордж. — Ты же не Трелони, чтобы предвидеть все наперед. — Кроме того, мы подарили тебе эту подвеску не для того, чтобы она пылилась в шкафу в ожидании своего звездного часа, — подтверждает Фред, и в этот момент его взгляд направлен на кулон в форме буквы «Г», расположившийся в вырезе свитера, что снова заставляет Гермиону смутиться. — И все равно вы здесь ни при чем, — тоном, не терпящим возражений, она сообщает, ставя точку в их споре. — А еще, — добавляет девушка, вздернув подбородок, — Ваши уроки не работают. И вот эти ее слова заставляют близнецов переглянуться и расплыться в одинаковых коварных ухмылках. — Уж прости, Гермиона, — привлекает ее внимание Джордж, — Но мы только начали. — Ты ведь не думала, что парни западают на девушек только из-за внешности? — хитро вздернув рыжую бровь, продолжает его мысль Фред. — Потому что если это так, то я в тебе разочарован, — заканчивает Джордж, вынуждая собеседницу залиться румянцем. Вообще-то, как раз так она и думала. Они ведь сами говорили, что мужчины любят глазами. — Если парня в тебе привлекает только внешность, то тебе, Грейнджер, он не нужен. Потому что скорее всего, ему от тебя нужно только одно, — поясняет Фред, наблюдая за тем, как Гермиона с каждым его словом смущается все больше и больше. — Так что не стоит ждать высоких результатов всего после двух занятий, — заканчивает Джордж, вставая с насиженного места и протягивая старосте руку. — А теперь, с твоего позволения, мы побудем отважными рыцарями и проводим тебя до гостиной, пока дракониха Амбридж не вышла на охоту. Его последняя фраза вынуждает Гермиону натянуто улыбнуться и принять так услужливо протянутую ладонь. И правда. О чем она только думала? Нельзя же быть настолько поверхностной. Она ведь сама всегда считала, что внешность не главное. Куда важнее то, что у человека внутри. А что теперь? Возомнила, что сможет покорить Рона после двух занятий? Близнецы выполняют свое обещание, провожая ее до портрета Полной Дамы. Но как и в прошлый раз, в гостиную не заходят, пожелав старосте сладких снов. Стоит ей выйти из дверного проема, как взгляд падает на ждущего ее в кресле Рона. Кроме них, в комнате больше никого нет, не считая парочки первокурсников, устроившихся в дальнем углу и не обращающих на них внимания. Даже Гарри к этому времени уже поднимается в спальню, потому что исповеди друга его порядком утомили. — Гермиона! — с явным облегчением выдыхает Рон, подрываясь со своего места. — Ты пришла. — Да, Рональд, — прохладно она отвечает, желая как можно скорее скрыться в башне. Вот только у друга на этот счет явно другие планы. — Я ждал тебя, — виновато он сообщает, сразу спеша поправиться. — Мы с Гарри тебя ждали, но он уже пошел спать, а я остался. — Я не настроена для разговоров, — гордо предупреждает девушка. — Так что если у тебя не что-то важное… — Вообще-то, так оно и есть, — прерывает ее юноша на полуслове. — Я хотел попросить у тебя прощения. За то, что я наговорил тебе в Трех Метлах, — понурив голову, он поясняет. И в этот момент в его взгляде исподлобья читается искреннее раскаяние. — Я так не считаю, — хмуро он уверяет. — Сам не понимаю, что на меня нашло. И чего я так взъелся из-за этой дурацкой подвески. С каждым его словом Гермиона ощущает, как ее сердце начинает оттаивать. Все-таки Рональд может быть безумно милым, когда захочет. — Это ведь не имеет никакого значения, кто тебе ее подарил, — продолжает юноша, наблюдая за реакцией девушки. — Мы друзья, но это не значит, что тебе нельзя дружить еще с кем-то. Так что я болван. И ты имеешь полное право злиться на меня за то, что я испортил тебе праздник. Последнее заявление заставляет гриффиндорку усмехнуться. Похоже, Рон и правда переживал. В ответ юноша одаривает ее виноватой улыбкой, и вся обида потихоньку начинает отходить на второй план. — Я приготовил тебе подарок, — спохватывается друг, забирая из кресла какой-то сверток. — Думал подарить его тебе еще утром, но решил сделать это, когда поблизости никого не будет. С этими словами Рон протягивает сверток девушке, и сердце ее пропускает удар, словно предупреждая об опасности. Что-то не так. Это все неправильно. — А еще я хотел тебе сказать, что в последнее время ты очень хорошо выглядишь, — расплываясь в добродушной улыбке, он добавляет. И Гермиона понимает, что же ее так напрягло. Она мечтала, чтобы все было именно так. Хотела, чтобы Рон заметил, как она изменилась ради него. Чтобы подарил ей подарок, когда они останутся наедине. Но все это было до кафе. И до разговора с Фредом и Джорджем. После всего того, что случилось в Трех Метлах, после его глупого скандала, после всех тех унижений, что ей пришлось перенести, Гермиона понимает, что больше не хочет этого. Она не хочет нравиться Рону. Она хочет, чтобы между ними все осталось по-прежнему. Просто друзья. Готовые поддержать друг друга в трудный момент, а не закатывающие сцены ревности. — Спасибо, — стараясь не подавать виду, что ее что-то не устраивает, Гермиона благодарит. Хотя в эту самую секунду в ее голове рушится идеально продуманный план. Она получила то, что хотела, вот только тогда, когда ей перестало быть это нужно. — Ты не сердишься? — с надеждой в глазах уточняет Рон, и девушка не знает, что ему ответить. Она сердится. Еще как сердится. Только вот уже не на него. А на себя. За то, что была такой наивной. За то, что позволила какой-то глупой влюбленности затуманить ей голову. Рон всегда был таким. И Гермиона об этом знала. Но предпочитала закрывать на это глаза, потому что он ей слишком сильно нравился. А это ведь неправильно. Не должно так быть. Она должна была воспринимать Рона таким, какой он есть, а не приписывать ему несуществующие качества. — Нет, Рон, — разочарованно она отвечает, но юноша не замечает подвоха. И от осознания этого на душе становится еще более паршиво. — Я не сержусь, — честно признается девушка. Потому что это правда. Рон накричал на нее, но сумел признать свою вину. Теперь настала ее очередь сделать то же самое. — Но впредь постарайся сдерживать себя, — настоятельно она советует, вынуждая друга снова нахмуриться. Несмотря на то, что Гермиона его простила, сам он, похоже, еще злится на себя за то, что устроил в пабе. И в этом весь Рон. Сперва заварить кашу, а затем корить себя за свою глупость. — Я пойду спать, — одарив юношу ободряющей улыбкой, она произносит. — И тебе советую сделать то же самое. С этими словами девушка обходит друга, и тот пропускает ее, оставаясь в гостиной, пока сама она преодолевает расстояние, отделяющее ее от лестницы. Уже на ступеньках девушка оборачивается, бросая последний взгляд на Рона, который, к счастью, этого не замечает. Это конец, не так ли? Их история закончилась, так и не начавшись. По-другому быть просто не могло… Вернувшись в спальню, Гермиона первым делом переодевается в пижаму. И это позволяет ей почувствовать себя немного лучше. Как будто она вернулась домой. В свою комнату. Которую ни с кем не надо делить, и можно ходить, в чем захочется, и делать все, что вздумается. Омрачает ситуацию только то, что на ее лице все еще куча косметики, от которой хочется поскорее избавиться. Поэтому девушка закрепляет волосы на макушке и уже собирается скрыться в ванной, когда ее останавливает голос Лаванды. — Ты ведь не собираешься смывать косметику мылом? — подозрительно она уточняет, по одному только растерянному взгляду Гермионы понимая, что угадала. — Ты испортишь свою кожу, — влиятельно заявляет соседка по комнате. — В твоей коробке есть специальное средство для снятия макияжа. Лучше воспользуйся им…***
Этот день должен был стать особенным. Непохожим на другие дни. И он стал. К сожалению. Сегодня Гермионе исполнилось шестнадцать. О, дивные шестнадцать! Они сыграли с ней злую шутку. Рон, ее милый Рон, оказался совсем не принцем на белом коне, а просто ревнивым мальчишкой. И она не смеет судить его за это, потому что в глубине души всегда знала, что это так. Воспользовавшись советом Лаванды, Гермиона стирает всю косметику и возвращается в комнату. Ей хочется побыть одной. Обдумать все, что сегодня произошло. Поэтому она прячется на своей кровати за пологом, отделяя себя от мира толстой шторой. Ей нужно решить, что она собирается делать дальше. С Роном все закончилось довольно печально, и теперь у нее нет причин и дальше участвовать в сговоре с близнецами. Но и разрывать их сделку она не хочет. Это может показаться странным, но ей нравится заниматься с ними. То, что изначально казалось дурацкой идеей, на деле оказалось довольно удачным решением. Фред и Джордж рассказывают весьма полезные вещи, которые положено знать любой девушке. Всего за два урока им удалось сделать то, на что сама бы она точно не решилась. И судя по всему, это далеко не все, что она может почерпнуть из их занятий. Так что, несмотря на то, что Рон проявил себя последней задницей, и теперь никаких отношений им точно не светит, Гермиона решает продолжить свое тайное обучение. И тогда, если ей снова кто-нибудь понравится, она уже будет готова. В конце концов, она ведь может остановиться в любой момент, если что-то вдруг пойдет не так. Щелчок двери означает, что одна из ее соседок заняла ванную. Шум воды, донесшийся до слуха старосты сразу после этого, только подтверждает ее догадку. — Ты там не уснула? — довольно грубо интересуется Лаванда, отодвигая штору в сторону. — Я хотела с тобой поговорить, раз уж ты не занята, — уверенно она заявляет, после чего все так же без разрешения садится на чужую кровать. И плевать ей на то, что Гермиона нарочно задернула полог, чтобы ни с кем из них не разговаривать. — Разумеется, — с сарказмом отзывается староста, понимая, что беседы ей не избежать. — Я тебя слушаю. — Я хотела поговорить о Роне, — с напускным безразличием начинает Лаванда, хотя от глаз Грейнджер не скрывается то, как остервенело однокурсница комкает край своей юбки. — Он мне нравится, Гермиона. И я знаю, что ты тоже положила на него глаз. — Лаванда, я не… — пытается оправдаться собеседница, но ей не дают этого сделать. — Не перебивай. Я весь день готовилась к этому разговору, — отрезает Браун, и Гермиона послушно замолкает. — Я знаю, что у тебя есть какой-то план, как его завоевать. Неспроста ты всего за неделю сменила весь свой гардероб. Очевидно, что ты сделала это ради него, но ты должна знать, что я не собираюсь его тебе уступать, — объявляет она таким тоном, будто вызывает однокурсницу на дуэль. — Я люблю Рона. И готова за него бороться. Потому что считаю, что он заслуживает лучшего. Уж прости, Гермиона, но ваши отношения обречены. Ты слишком требовательная, а значит, будешь пытаться заставить его соответствовать своим стандартам. А я готова принять его таким, какой он есть. — Лаванда! — не выдерживает староста оскорблений в свой адрес, прерывая заранее отрепетированную речь Браун. — Я вовсе не пытаюсь, как ты выразилась, завоевать Рона, — гордо она опровергает все обвинения. — И мои изменения с ним никак не связаны. Я просто решила стать более женственной. Уверяю тебя, мы с Рональдом просто друзья, и как парень он меня абсолютно не интересует. «Хотя еще вчера все было именно так», — упрекает себя Гермиона, всеми силами стараясь не выдать своих мыслей. Должно быть, ее слова звучат убедительно, потому что однокурсница меняется в лице. — О, значит, это не Рон, — сделав свои неправильные выводы, заговорщически она произносит. И в глазах ее вспыхивает любопытство. — Тогда от кого все эти подарки? Неужели у Гермионы Грейнджер и правда появился тайный поклонник? — Мерлин, Лаванда! — обреченно выдыхает староста. — Сколько раз я должна повторить, что нет у меня никакого тайного поклонника, чтобы ты мне поверила? Неужели так сложно представить, что я делаю это просто ради себя? Ей кажется, что еще чуть-чуть, и она начнет биться головой об стену. — Не хочешь — не говори, — пожимает плечами Браун. — Все равно рано или поздно все об этом узнают. Тебе не удастся держать это в секрете вечно. С этими словами она встает с кровати и уже собирается уйти, оставив Гермиону и дальше наслаждаться своим одиночеством, но что-то ее останавливает. — Я могу попросить у тебя средство для снятия макияжа? — вдруг она произносит, оборачиваясь к однокурснице. — Мое закончилось. Как и у Парвати, — вполне готовая к отказу, Браун поясняет. — Конечно, — поспешно реагирует Гермиона, обрадованная тем, что они закрыли предыдущую тему. — И вообще, вы спокойно можете брать из коробки любую косметику, потому что для меня одной там слишком много. Попытка наладить их отношения таким образом вызывает у стоящей напротив однокурсницы недоверчивый взгляд. Как будто ее соседка только что сказала что-то из ряда вон выходящее. — Правда? — уточняет Лаванда после короткой паузы. — Это ведь твой подарок, — зачем-то она напоминает, словно Гермиона могла об этом забыть. — И я вправе распоряжаться им так, как мне того захочется, — выносит староста свой вердикт, который не терпит возражений. На некоторое время между ними воцаряется молчание. Очевидно, Лаванда пытается решить, стоит ли ей доверять словам соседки. — Хорошо, — подозрительно прищурившись и точно ожидая, что Гермиона вот-вот передумает, соглашается Браун. — Тогда ты можешь и дальше рассчитывать на нашу помощь с макияжем. Обрадую Парвати, когда она выйдет из ванной. С этими словами Лаванда разворачивается и, взяв из коробки жидкость для снятия макияжа, возвращается в свое плюшевое царство. А Гермиона устало опускается спиной на подушку. Странный, странный день…