Золотая Чайка

Чайка, как и хотел, лег спать рано. Как ему не терпелось дождаться завтрашнего дня! Но грезы все не приходили, и мальчик уже весь извертелся.  — Сны боятся тебя, — тихо сказал Флорен с улыбкой. — Пробуй просто лежать с закрыми глазами. Луна даст тебе сны. Золотая Чайка крепко зажмурился и стал ждать. Когда же?.. Мальчик сам не заметил, как мысли его словно погрузились в глубокий омут, а на тело сошла тяжесть, что не давала пошевелиться. Ах, сон, почему ты приходишь, когда хочешь, и когда хочешь же уходишь? Почему ты не дашь ребенку провести часы, что приближают его к тайне, в блаженном безвременье? О Луна, О Грезы Дарящая, зачем выпустила сына Флорена из объятий своих, сама еще не уйдя со светлеющего неба?.. Чайка проснулся от того, что отец разговаривал с кем-то. Второй голос был незнакомым: слишком высоким для Хенадааардады — а, кроме него, никто не бывал в гостях здесь — да к тому же мальчик никогда не слышал такого акцента — будто гостю было непривычно человеческое тело и он с трудом выговаривал слова. Впрочем, это не мешало незнакомцу говорить настолько, до зубного скрежета, пренебрежительно. А Флорен — по-видимому, они сидели вдвоем на кухне — отвечал спокойно, хотя обычно очень злился на таких выскочек! Чайка умел красться неслышно. Без труда он пробрался к ткани, что отделяла его спальню от кухни — во многих домах занавески или даже шкуры были вместо дверей — и посмотрел на незнакомца. Он мальчику сразу не понравился. Он был тонкий и длинный, как прут, его волосы были темными, словно грязь, от него исходил неприятный сладковатый запах. Он принес с собой большой арбалет, стоящий сейчас в углу. Однако Флорену, похоже, нравился этот его приятель, и они разговаривали и смеялись. Отец Чайки улыбался. Так, как умел только он. Так, что улыбка была похожа на звериный оскал. Из разговора мальчик узнал имя гостя. Оро. Никогда раньше Чайка не слышал про такого человека. Хотя Флорен не рассказывал о своих друзьях, равно как и о своем прошлом, и Чайке иногда казалось, что его отец появился на свет совсем недавно и не успел еще ничего увидеть. Хотя, впрочем, мальчик особенно и не думал об этом. Боги, как же ему не нравился этот Оро! Чайка смотрел на этого человека, который вальяжно развалился на стуле и брал мясо прямо пальцами — длинными и тонкими, как ноги насекомого — и ему становилось все противнее. А Флорен словно не замечал мерзости человека перед ним!.. …Чайка сбежал. Оставил коротенькую записку, переоделся — и выскользнул в окно. В мальчике горела ревность, и ненависть к незваному гостю переросла в обиду на отца. Утренний лес был холоден и укрыт туманом. Темная дорожка, по которой ходили лишь Флорен, да Чайка, да еще иногда Хенадааардада, совсем замерзла за ночь, и босые ноги беглеца совсем окостенели. Он хотел было зайти домой за обувью, но вспомнил Оро. Мальчик представил, как этот человек смотрит на него, лениво наклоня голову, и говорит что-нибудь гадкое и колкое. И — тут Чайка содрогнулся — Флорен смеется. Над ним. Над собственным ребенком. Нет, он не вернется! Пусть отец сам поймет, сам придет, сам уведет Чайку. Когда прогонит Оро, конечно. А если незваный гость навсегда останется у них? Что ж. Мальчик думал недолго. Тогда он сбежит. Даже не останется у шамана. Пойдет странствовать по миру. И пусть они — все они — будут у этого Оро на побегушках, если уж ничего не понимают! Так думал Золотая Чайка, быстро шагая по светлеющему лесу и слушая невидимых птиц. Ноги покалывало от холода, однако беглец почти не чувствовал этого, захваченный своими фантазиями. Про настоящего Оро — того, который вовсе не хотел ни захватывать мир, ни убивать Чайку — он забыл, придумывая историю про злого охотника, отнявшего у него все. Деревня казалась туманным видением, хотя до видения этого можно было дотронуться, почувствовать холодные шершавые стволы деревьев и гладкие липкие листья. Шаман спал прямо на корнях, укутавшись в плащ. Другой бы, конечно, не выдержал холода и неудобств, но Хенадааардада привык. Привык, что Великий Волла словно обнимает его корнями. Привык, что порой даже раскидистая крона не спасает от дождя. Чайка подошел, и сухой мох захрустел под его ногами, словно сделанный изо льда. Чуток был сон шамана, и Хенадааардада проснулся мгновенно. Увидев Чайку, он рассеянно поздоровался да так и замолчал, думая, видимо, почему мальчик здесь в такую рань.  — Дядя Хенад, там к папе пришел Оро. И он мне не нравится. И я сбежал к тебе, — тихо сказал мальчик, натягивая на себя плащ шамана. Спросонья мужчина понимал не все — тем более, что сын Флорена говорил очень быстро — однако то, что нужно, было услышано.  — Я думаю, тебе лучше вернуться домой.  — Нет, дядя! — чуть не вскрикнул Чайка так, словно шаман хотел отдать его на казнь. — Ты не знаешь этого Оро!  — Я знаю Оро, — Хенадааардада поморщился то ли спросонья, то ли еще почему. Как ему сейчас не хотелось рассказывать длинных историй! Но Чайка смотрел требовательно, да и холод отгонял сон. Да, он действительно был знаком с Оро. Тем Оро, который пьяным мог попасть из арбалета точно в цель. Тем Оро, что когда-то привел в деревню странного чужака и назвал его имя — Флорен. Тем Оро, который верил в силу амулетов. Услышав последнее, Чайка рассмеялся. Он думал, что никто не верит в амулеты, а носят их просто так, для красоты. Шаман был рад сменить тему, тем более, что про обереги он знал многое. Чайка сидел, вертя палочку, и слушал древние легенды. Про короны, похожие на рога — ходят легенды, что сама смерть боится уколоться и не подходит близко. И про браслеты со странными рунами. И про серьги, бренчание которых неслышно для человека, но оглушает злых духов. Но есть, рассказывал Хенадааардада, и настоящие амулеты, которые действительно помогают, особенно тем, кто верит в их силу. Они могут усмирять зло внутри, или помогать видеть духов, или делать человека невидимым. Чайка зевнул, и Хенадааардада предложил мальчику немного поспать. Однако сам не сомкнул глаз, смотря, как лес все меньше становится похож на видение, как деревня просыпается, как солнце встает все выше. Рассветный мир грез, туманный и холодный, медленно уступал место реальности, и грустно было терять его. Те, кто спят утром, не знают этой полупрозрачной красоты, как спящие ночью не знают россыпи звезд. Ах, как же иногда хотелось шаману вообще не спать, чтобы любоваться на восходы, полуденный свет, закаты, ночное небо!.. Хенадааардада с жалостью посмотрел на завернувшегося в плащ Чайку. Бедный мальчик, ты не видишь, какой мир тебя окружает! Хотя, впрочем, лучше тебе поспать сейчас. А рассветы будут еще в твоей жизни, хоть не один из них не похож на другой. Просыпался базар. Пришли торговцы раскладывать свои ткани и травы, фокусник будил маленькую деревянную сцену стуком каблуков. Закричал петух, и корова ответила ему с другого конца деревни. Они все — все, кто проснулся, все, кто ходил, говорил, смотрел на небо и деревья — возвращали мир из утреннего царства, и он, не утратив еще, однако, утренней прозрачности, медленно становился реальным. Таким, какой он днем. Холодный еще воздух полнился запахами рынка и — немного — диких цветов. «А завтра утром, — думал шаман, — мир снова вернется к грезам…». В груди сладко тянуло от этой мысли. Про сегодняшний вечер Хенадааардада так не думал. Он знал, что тогда мечты разгонит рыжий огонь костров. Флорен пришел, когда облака уже стали белыми — дневными — и небо утратило утренний свет. Оро с ним не было. Отец Чайки был растерян и испуган, однако, увидев мальчика, он успокоился.  — Так он пришел к тебе, — облегченно сказал он, сев на корень рядом с шаманом. Хенадааардада кивнул.  — Он убежал, потому что Оро пришел? — прошептал Флорен, поправляя плащ Чайки. Мужчина не понимал, чем его друг может не нравиться мальчику.  — Да. Оро ему не нравится. Флорен отвернулся.  — Я думаю, я отнесу Чайку домой. Оро будет на охоте до вечера. И, не дожидаясь ответа, мужчина легко подхватил сына на руки, стянул с него плащ и пошел домой, так ничего и не сказав шаману. Хенадааардада не злился на друга. Он понимал, что Оро, со всеми его недостатками, действительно важен для Флорена. Как бы не относился к этому Чайка, шаман и кто-либо еще. Потянулся долгий, невозможно долгий от ожидания солнечный день. Только солнце, казалось, не хотело наступления праздника и всеми силами старалось остаться на небе. Впрочем, Хенадааардада тоже не разделял всеобщего возбуждения. Скорее, даже стремился скрыться от людей в прохладной кроне Великого Воллы. Люди все сновали, сновали, и их было еще больше, чем вчера. И громче кричала толпа, и удивительнее фокусы показывали маги, и богаче товары продавали торговцы.