Кодло

Если бы у Юнги поинтересовались, за что же он так сильно ненавидит просыпаться по утрам, то он бы наверняка ответил, не задумываясь даже, что из-за необходимости готовить себе завтрак. Как бы кошмарно это не звучало, но и организм оборотней не все и всегда выдерживает, а желудок уж точно не переваривает камни, стекло и бетон. По крайней мере, в больших количествах. И не то чтобы у него были какие-то особые вкусовые предпочтения, просто оказалось, что хлопья и отсутствие какой-либо другой полноценной еды по утрам это совсем не круто и соляная кислота в желудке не такая уж безобидная. Он должен готовить себе свежие каши каждое утро, обедать неострым супом, а до ужина в рекомендациях он не добрался, решая, что один банан и стакан кофе с молоком вполне походят на здоровую пищу. Главное это не говорить доктору, ага. Впрочем, и о болезненных приступах он тоже не говорит, сидит тихонечко с неделю на диете сам, пьет таблетки и думает лишь о куске мяса в любимом остром соусе. Юнги хмыкает, когда засыпает рис в небольшую кастрюльку и ставит ее на плитку. Какой-то идиот умудрился сломать рисоварку и теперь, пока ее ремонтируют, те редкие студенты, которые хоть иногда готовили себе сами, вынуждены мучиться от неудобств. Он уже собирается уходить из кухни, чтобы переодеться из спортивок и футболки в что-нибудь более сносное, когда носом чувствует подозрительно знакомый запах. Юнги лишь сильнее принюхивается, понимая, что запах исходит от одной из двух стоящих на плите сковородок. Да быть того не может… Чтобы вот так, среди белого дня… Он шумно сглатывает слюну и кусает губы, краем глаза замечая вошедшую девушку, которая забирает одну из сковородок. — Слушай… Ты не знаешь чья это сковородка? — Намджуна, — девушка кривится и показательно морщит носик. — Вечно он каких-то вонючих трав накидает в мясо, ни поесть, ни запахом хоть насладиться… — А, ясно. Юнги кивает и задумчиво уходит, будто его действительно волновал лишь странный запах мяса. На самом деле не странный, и травы хорошо подобраны, и жарится правильно. Но, чтобы это понять, Ханне нужно стать по меньшей мере канибалом. Первобытные инстинкты иногда мудрее всех законов психологии и морали, человек никогда не съест то, что природа не задумывала для него, как пищу, лампочки в голове замигают красным, оповещая об опасности, и единственное, что остается — прислушаться. Оборотень, по сравнению с человеком, не настолько совершенный с точки зрения природы. Оборотень уподобляется до съедения себе подобных. Юнги хмыкает себе под нос, когда заходит в комнату. Они с Намджуном пересекаются лишь на социологии и вряд ли его можно назвать кровожадным убийцей, способным проломить череп нехилому парню, еще и отрезать от него кусок мяса почти внаглую, уже после того, как его нашли. Или это только прикрытие перед остальными, мол, неуклюжий дурачок, у которого все валится из рук, мол, не может он так чисто сработать, даже если захочет. Или у него был сообщник? Что-то здесь совсем не складывается. Мин берет телефон в руки и ищет страницу парня в инстаграме, шанс, конечно, ничтожный и очень сомнительный, но это уж точно лучше, чем вообще ничего. По крайней мере, это хоть немного его успокоит. Одна общая подписка. jeon_k Вот же мразь хитрожопая. Так все ловко провернуть… Прямо, блять, под носом! Зря они только Чимина слушали, зря обходили стороной этого Чонгука, не прикасаясь к нему! Испили бы в первый день и дело с концом. Да, Пак бы визжал поросенком, но когда-то он бы точно перестал обижаться на весь мир и вернулся в их дружное кодло. Сукин сын! Сглупил, подставил их всех, а мальчишка только потешается! Посмеивается над ними, продемонстрировал свое присутствие, а вы ходите и тряситесь: хотите от страха, хотите от злости. Юнги рычит, сжимая корпус телефона и швыряет его на кровать. На Чонгука абсолютно ничего нет, кроме той занятной детали, что неосознанно он все же может противостоять влиянию и гипнозу. Скрывается, как может, чтобы никто его не раскрыл и не утащил в темную подворотню. Змеи такого не прощают. Никто не смеет лезть на территорию змей, иначе умирает в адских мучениях, чувствуя каждую сломанную косточку, каждый лопнувший сосуд, каждую истерзанную мышцу. Юнги готов подарить ему всю эту боль, готов издеваться, прибегнув к техникам, о которых даже Чимин не догадывается. Он готов уничтожить Чонгука без единого удара, свести с ума от необъяснимой боли и все. Никто ничего не докажет, никто не догадается и на него лично никто не подумает. Мальчишка умрет от разрыва мозга или сердца после недельки, или даже двух, безграничного безумия. Что же… Пусть считает дни до кончины. Но сперва он займется Намджуном, который так нагло оттяпал себе кусок человечины и без капли стыда просто поджаривает его на завтрак. Ебаный аристократ. Юнги вытаскивает из шкафа белоснежную рубашку и темно-синие облегающие брюки, быстро одевается и пишет Тэхёну, что у него появилась относительно хорошая новость и неплохая идея, как вывести Чонгука на чистую воду, не затронув нежных чувств (фанатичной зацикленности) Чимина к этому мальчишке.

***

— Хен, я упаду здесь? Спасибо, Юни-хен! И Юнги даже не успевается возмутиться, когда рядом, на соседний стул, приземляется жопа Чон Хосока. Без его, мать их всех, разрешения! Он сидит один всегда, разве только не в кафетерии, потому что смотрелся бы, как какой-то идиот, а не одинокий романтик. Но нет! С приходом этого раздражающего парня он вдруг превратился в Юни-хена, у которого можно и сигаретку стрельнуть, и проблемы на него вывалить и вообще «давай мы сменим тебе имидж, ну че ты такой серьезный?» Это называется адекватный, Сок-и, погугли, потому что печатной литературой ты вряд ли умеешь пользоваться. Еще бы хлопнуть его бошку тупую о стол, чтобы закончить аргумент, но это лишь идеальные мечты в идеальной вселенной. — Юни-хен, улыбнись, нас снимает селфи-камера, — Хосок придвигается к нему ближе, лыбится своей тупой улыбкой, когда в самого Мина все буквально вскипает от злости и раздражения. — Хен, ну че ты? Ну улыбайся! У меня совсем нет фоток с тобою! — Боже, как я это переживу, — старший немного отодвигается от него и чуть лениво усмехается. — Как смогу жить, зная, что моего лица нет в твоем телефоне? — Кто тебе сказал такую глупость?! — глаза Хосока становятся похожи на блюдца, он заходит в галерею, а потом показывает нечто, что заставляет Юнги скривиться и вымученно простонать. — Я тебя постоянно фоткаю и даже иногда пощу для лучших друзей в инсте. Может, если бы кое-кто не игнорировал мои сторис, то знал бы это. Еще и обиделся чертов сталкер. Мин кривит губы, надеясь, что теперь Чон от него отстанет, но крепкая чужая ладонь внезапно сжимает его бедро. Юнги заглядывает в его глаза и, наверное, впервые замечает этот медовый отлив в глубоких карих глазах. Губы пересыхают за несколько секунд молчания, в голове звенит и единственное, о чем он может думать, — мягкий, теплый взгляд. — Хен, ну давай заселфимся! Ну тебе че, сложно? — Хосок дуется, как настоящий ребенок, выпячивает нижнюю губу, дышит напряженно, шумно. — Только если ты отстанешь… Мин цокает языком и недовольно кривит губы, придвигаясь чуть ближе и даже относительно мило улыбается, младший выбирает фильтр с какими-то волчьими ушами и делает несколько фото, а потом визжит почти с поросячим восторгом. Еще больший ребенок, чем он даже мог представить. — А вы чего до сих пор без халатов? — учительница Сон строго осматривает их и хмыкает себе под нос, когда ученики начинают копаться в сумках и наспех надевают халаты. — Выпускной же класс, будто правил не знаете. Сегодня мы работаем с концентрированными щелочями и кислотами, поэтому будьте осторожны и внимательны. Занятие не сложное, но не безопасное. Староста, возьмите папку с инструкциями и раздайте по одной на каждую парту. Юнги почти засыпает под монотонный голос учительницы. Да уж, Урсула если бы увидела, что он клюет носом на английском, то разорвала точно на части. Хосок легко сжимает его колено и шепчет на ухо какую-то бесполезную фигню об их общей фотографии, снова дуется и опять что-то вносит в уши. Вот уж… Все ему неймется превратить его в обычного человека, обсуждать сплетни и восхищаться инстаграмом, как главным достижением человечества. Ну не дурак? Тратить себя на совершенно незнакомых людей, общаясь, жить в социальных сетях и громко визжать всего лишь из-за селфи. Юнги подпирает голову кулаком, вчитываясь в ровные строчки печатных букв, закусывает нижнюю губу и кивает сам себе. — Хен, ну че ты вечно такой серьезный? Ну будь хоть чуточку веселее! — Чон Хосок, кислоты и щелочи тоже очень весело, приступайте к работе, — учительница хмуро зыркает на парня, от чего тот кивает болванчиком и опускает взгляд в стол. Юнги даже легко улыбается. — Ты всегда такой дерзкий? — старший вкладывает в руку младшего пробирку и говорит достаточно тихо, чтобы преподавательница не отчитала их, как мальчишек, и не оставила мыть пол и пробирки после всех. — Нет… А ты, оказывается, умеешь улыбаться? — Хосок хитренько ухмыляется, капая немного кислоты на лакмус, хоть и совсем не смотрит на результат. — Видимо, не такой ты и ежик, каким пытаешь казаться… — Я не ежик, я просто неэмоциональный, не всем нужно быть впечатлительными… Юнги легко пожимает плечами, будто ничего такого, и приступает к опытам. Хосок вряд ли его поймет все равно, вряд ли воспримет его правильно. Он уже не раз это проходил, не раз сталкивался с непониманием, ведь все живут в обществе, все должны общаться и общаться настолько тесно, что даже как-то неуютно. Юнги не любитель обсуждать свои дела или особо интересоваться чужими. Не считает нужным. Кому какое дело? А даже, если и так, то кому какая разница? Помощи вряд ли придется ждать, а вот очередная подножка — очень даже ожидаемо. Не ново и неудивительно. Он частенько с этим сталкивается, привык к этому и вряд ли сможет отвыкнуть. Все корыстны. Даже он сам. Это закон выживания и, наверное, было бы очень тупо с ним спорить и хоть как-то опровергать. Природа сильнее морали. Природа сильнее их всех. — Да, но ведь и жить так… Держать все в себе… Разве это не… — Я интроверт, а не плакса, мне комфортно, — Юнги ухмыляется, наблюдая за тем, как Хосок хлопает глазами от непонимания, а потом тихонечко смеется. — Да ну тебя, хен! Ты только моменты портишь! — младший забавно фыркает и тянется к пластиковой пипетке, когда в классе раздается это неловкое и совсем нелепое «ой». Юнги резко поднимает голову вверх, хоть и чувствует запах крови. Девочки, которые сидят перед ним с Хосоком рассеянно переглядываются между собою, а потом смотрят вниз на руки. У Юхи порезана ладонь, окрашена красным из-за собственной крови и неудачно лопнувшей в руках пробирки. Мин переводит взгляд на Хосока, видит, как его тело пробивает мелкая дрожь, как зеленеет его румяное лицо. Он почти валит стул, когда выбегает из класса, Юнги только и остается, что провожать его взглядом полным непонимания, пока учительница Сон моет ладонь Юхи с мылом, а потом уводит в лаборантскую, чтобы обработать рану. Дурдом. Юнги спокойно поднимается с места и идет на корридор в поисках своего соседа. Чон, впрочем, сидит под кабинетом на лавочке, шумно дышит и почти подпрыгивает на месте, когда старший садится рядом с ним. — Ты в порядке? — Не особо, — Хосок забавно фыркает и морщит нос, кажется, совсем уже через силу. — Я просто крови вид не переношу, да и боюсь очень сильно. — Неужели у Чон Хосока есть слабости? — Ну… Одна или, быть может, несколько, — он пытается вернуть себе беззаботность всеми силами, но улыбается слишком ломано, дрожит сильно и харизма его и очарование, кажется, впервые не работают. — Отвести тебя в медпункт нашатыря понюхать? — Да, пошли, а то меня точно вырвет, когда я туда зайду. Идут они молча. Хосок смотрит себе куда-то под ноги и даже не пытается заговорить, а Юнги просто не видит в этом никакого смысла. Может, ему действительно очень плохо, зачем лезть к нему лишний раз? Он не часто встречал людей, которые действительно боятся крови, могут потерять сознание от одного вида, все же большинству она просто неприятна и, скорее, тошнотворна, чем ужасна. Хосок же… Мин никогда не думал, что у него будет настолько странная и идиотская фобия, кровь есть внутри каждого из нас, она не приносит никакого вреда сама по себе и… типа, ты хоть слюны своей не боишься? Не падаешь каждый раз когда что-нибудь ешь? Или, можно подумать, никто никогда в жизни не резал себе палец случайно? — Хен, что случилось? Ты весь зеленый… Чонгук подбегает к ним, удерживая в руках плотную черную папку, заглядывает в лицо Хосоку, но не видит абсолютно ничего хорошего: зеленые щеки, бледные пересохшие в один момент губы и поплывший взгляд. — Кровь… Одноклассница порезалась, я просто не могу это видеть, — старший чуть морщит нос и шумно выдыхает, пытаясь справиться с очередным приступом тошноты. Видно, что ему не особо приятно даже говорить об этом. Чонгук понимающе кивает и перехватывает тяжелую папку поудобнее, окидывает взглядом и Мина, который стоит молча рядом с ними. Если Хосоку стало плохо, то учительница вполне могла отправить с ним одного из учеников, непонятно только почему этого мрачного и двинутого Юнги. Чтобы он еще одному череп проломил? Чонгук в этом почему-то ни на секунду не сомневается. Вспоминает, как Мин лично отпинал его в каком-то подвале, угрожал и черт знает, что его спасло тогда, как он вообще выжил. Юнги мог убить его в любой момент и бросить, в любой момент мог просто свернуть шею и оставить подыхать в том подвале. Вопросов бы не было даже у его родителей. Все же школа в лесу, а пропажа учеников в ней уже давно не новость ни для кого. Да и тот странный разговор он помнит слишком хорошо, чтобы сомневаться в своих догадках. — А, понятно… Ты в медпункт? — Да, думаю немного нашатыря мне не помешает, — Хосок легко и чуть виновато улыбается, опуская голову на бок. — Отпишешь мне потом, я зайду к тебе сегодня, — Чонгук задумчиво кивает, а потом еле заметно дергается. — Ладно, мне уже пора на урок. До вечера, хен! И Юнги даже не успевает понять, почему у него внутри все сжимается от раздражения, от этого обыденного «я зайду к тебе сегодня». Сука… И как он только успевает?.. Голову одному проломил, второму — запудрил, о третьем позаботился и следы все-все-все за собой замел, даже учитывая то, что делает это он в течении нескольких минут. Чонгук всего лишь незнакомец, он пришел черт его знает откуда и один лишь черт наверняка знает, что у него на уме. Юнги ему не доверяет. И не то чтобы он сам образец добропорядочности, просто у Чонгука точно есть двойное дно, он точно что-то скрывает и было бы очень даже здорово, если бы он оказался просто каким-то маньяком, а не полноценным оборотнем. Будет очень хреново, если он окажется оборотнем, если в один момент покажет им всем свою клыкастую пасть и едко скажет «наслаждайтесь». Наслаждайтесь своею глупостью, слепостью и покорностью перед судьбою и очаровательными большими глазами мальчишки. Чонгук будет просто ходить вокруг да около, пускать им пыль в глаза, пока с проломленным черепом не найдут Пак Чимина. И тогда с миром покойся.

***

You: Чимин, у меня к тебе срочное дело. 17:52

JpJ: Что случилось? 17:52

You: У меня есть небольшое предположение на счет убийцы… 17:53 Я не совсем уверен, конечно, но это либо Ким Намджун, либо какой-то его дружок. 17:53 Возьми Тэ и идите к нему, спросите сразу прямо и выведайте у него статус оборотня. Нужно знать кто он. 17:53

JpJ: А самому не? 17:53 Он живет с тобою в одном крыле, плюс, у тебя более ощутимое влияние на других. 17:53 Мы с Тэ только опозоримся! 17:54 Особенно, если решим уточнить не оборотень ли он часом. 17:54 Сам иди! 17:54

You: Пак Чимин, блять! 17:55 Думаешь, я действительно бы отослал двоих идиотов, если бы у меня не было дел?! 17:55 К тому же, мое влияние это не результат ровного сидения на жопе! 17:55 Родиться коброй — только десять процентов успеха, еще нужно вытренировать себя, довести до идеала и статуса «королевской». Сколько раз мне приходилось использовать разные техники гипноза на других людях и даже оборотнях! 17:56 А вам с Тэхёнон следовало бы наоборот больше тренироваться и привести наконец-то себя в порядок. 17:57 Не забывай об этом, черная мамба. 17:57

JpJ: Хорошо. 17:58

***

— Почему он сам не может это сделать? Он живет буквально в соседней комнате! — Тэхён надувается и возмущается до того, что Чимин, вместо ожидаемой поддержки, может только смеяться, прикрывая рот ладошкой. Ну что за ребенок? Отобрали его от любимой куколки, которая наверняка сейчас пьет свой чай на смотровой башне и думает о том, как бы свалить обратно из Кореи и без Тэхёна, отшибив ему если не память, так яйца, чтобы уж точно наверняка. А он и вырядился сегодня: узкие брюки, рубашка с пестрым принтом (наверняка от гучи), серьги, цепочка, куча браслетов на левом запястье и один перстень с крупным камнем. Чтобы все равно его продинамили… Максимум разрешит рядом посидеть и за ручку подержаться, с издевочкой такой. Впрочем, по одному лишь взгляду Урсулы становится понятно, что Киму ни черта не светит. Так, любовь литературная и в большей мере трагическая. Где Тэхён сначала будет мучать себя, писать чувственные письма, а потом скончается от того, что ответа на них не дождется. — Вот тебе бы только ржать! А у меня, между прочим, были на сегодня планы! — В другой раз своим хвостом потрусишь, павлин, перед Урсулой, толку все равно никакого с того, что ты к ней ходишь, нет, — Чимин фыркает себе под нос, а когда замечает, как раскрывается рот младшего, то грубо хватает его за руку и одергивает. — Ты ей только надоедаешь своими посиделками, думаешь, что у нее нет ни парня, ни жениха? Да ты посмотри на нее, как бы еще в конце не оказалось, что у нее муж и двое детей… — Но мы так много говорим в последнее время вечером, так много просто сидим рядом… — Тэхён мечтательно прикрывает глаза, но все его мечты уже в который раз за сегодня разбиваются о безразличный смешок Пака. — Ты с ней сидишь, ты к ней приходишь и ты с ней разговариваешь. Ей просто некуда деваться… Чимин просто пожимает плечами. Так буднично, будто не понимает, что каждое его слово впивается в сердце Кима настоящими ножами. Ничего. Пусть переболит сразу, а не потом, пусть это будет он, а не Урсула. Женщины не щадят, в любовные признания верят редко и предпочитают сразу думать о своем будущем. Что ее ждет с Тэхёном? Совсем незрелый мальчишка, который хоть и любит, но толку с той любви дальше… Пока он выучится, окрепнет, привыкнет к взрослой жизни, она просто превратится ему в сердобольную мать, будет опекать его, и даже непонятно если она уйдет потом это будет хорошо или плохо. Тэхёну нужен кто-то его возраста или младше, мечтательная девчушка, которая будет ходить с ним за руку, целоваться за углами и видеть в нем опору, а не обузу. Так и должно быть. Мужчина должен быть мужчиной, должен опекать и оберегать, так сложилось и в истории, и в природе. Одни лишь дураки идут против природы. Идут вопреки всему, а потом до конца жизни мучаются. — Чимин, ты настоящая тварь. Зачем ты говоришь такое, если знаешь, как сильно я ее люблю? — Ким печально улыбается и опускает голову вниз, он бы даже под угрозой смерти этого не признал никогда. Он не может просто смириться с мыслью, что Урсула, его прекрасная Урсула, останется для него лишь несбыточной мечтой и сладким именем на губах. — Чтобы ты выстрадал все одним разом, перестань рвать себе сердце, — Пак подходит к нему ближе и обнимает за плечи. — Будь уверен, ты справишься, но постарайся хоть немного к ней остыть, я не говорю разлюбить. Просто будь чуточку хладнокровней. Это не Намджун? Тэхён переводит взгляд на парковые лавочки и замечает лишь одного крепкого парня на них. Это определенно Намджун: высокий, мускулистый, с белоснежными волосами. На нем светлые джинсы, джемпер и тимберленды, на носу очки, а в руках книга, которой он увлечен настолько, что даже не притрагивается к пачке соленого крекера, которая стоит рядом с его бедром. — Да, это он, пошли. Быстрым шагом они подходят к нему, Чимин садится на лавочку, а Тэхён ее обходит, наклоняясь почти над самым ухом Намджуна. — Не стыдно тебе, хен, мертвых потрошить, — Пак цокает языком и показательно дует и без того пухлые губы. — Ай-ай-ай, как можно? — Тэхён качает головой и немного шипит, скорее инстинктивно, чем намеренно. Намджун, впрочем, никак не реагирует на них, улыбается только привычно сдержанно, вкладывает закладку в книгу и закрывает ее. Он окидывает взглядом двоих парней, смотрит на них, как на психов каких-то и прикрывает глаза. — Ну… Что поделать, если одному мне мозгов хватило, — он чуть морщит нос и теперь уже смотрит на них, как на отбросов общества. — Видимо, змеи не так мудры, как думают. Всегда поражался умению людей приписывать разум абсолютно нелепым существам… Змеи, совы (тупейшие птицы, кстати) — это разочаровывает. — И кто же ты тогда, умный зверь? — Чимин кривится, складывая руки на груди. Он смотрит на Намджуна с пренебрежением, хочет узнать к какому виду он относится. — Всего лишь тасманский дьявол. — Ты зачем парню череп проломил? Неужели это из-за куска мяса? — Тэхён уже почти укладывает свой подбородок на чужое плечо, дышит возле уха, надеясь, что это поможет расколоть этого чертового падальщика. — Я, может, и любитель человечины, мертвечины, но его я не убивал. Мясо для меня не принципиально, я ем всегда много и просто в этот раз воспользовался случаем. — Думаешь, мы поверим? — Ваше право, я не настаиваю, — Намджун лениво отмахивается и поднимается с лавочки, забирая с собою и пачку нетронутого печенья. — Я бы на вашем месте поискал еще одного теплокровного.