Легенда-3. Найти себя

Васька замер, не в силах пошевелить ничем… И не в силах думать. Шок выбил из него абсолютно все эмоции, которые оставались. Он лишь беспомощно хлопал глазами и совершенно не понимал, что происходит вокруг. Отец прямо сейчас стоял перед ним, живой и здоровый. Как это было возможно? Взрослые же загадочно переглянулись и тот, что был помоложе, смутившись, немного пояснил: — У меня, конечно, есть сыновья, но они гораздо младше тебя. Ты, наверное, меня с Митькой перепутал? Васька молчал. Башня совсем отказывалась соображать, а этот танк настолько похож на отца, что глаз было не оторвать. Нет, совпадением это быть не могло. Эти очертания лица, эти смеющиеся глаза, излучающие свет и добро, этот бархатный голос… И всё это наяву… Прямо перед ним. Он столько раз видел его во сне, что и со счёта сбился. Жаль, что далёкие воспоминания уже не казались такими же яркими, как в раннем детстве. Со временем вся резкость и насыщенность как будто улетучилась, оставив в памяти лишь замыленную блёклую картинку. Но он был уверен, что, увидев кого-то из своих родных, непременно его узнает. И он не мог так ошибиться. Это было очень больно. Когда он, наконец, собрался с силами, на горизонте уже появилась Мира. — А вы… Кто? — он с огромной надеждой в глазах смотрел на этого мужчину, что тот стыдливо опустил глаза. Ему действительно, стало неловко за то, что он не был тем самым Митей. Да и почему мальчишка так сильно удивился, когда его увидел? Это был испуг? Или шок? Почему он отреагировал так ярко? — Меня зовут Семён. Легендарный Семён Фёдорович. А ты Василий Дмитриевич, значит? — он прищурил игривые глаза, изучая подростка, словно рентген. — Да… А вы, получается… — Брат твоего отца. Старше на год, но мы очень похожи, — тот улыбался и, видно, был очень рад встрече. — Ну вот! — подпрыгнула Мира от радости, — Я говорила! А вы сразу «маньяк»! Я же говорю, что он похож на нас! Взрослым стало неловко, поэтому дед не придумал ничего лучше, чем просто шикнуть на внучку. Та, нахмурившись, отъехала на пару метров назад. — Ты извини… Мы перестраховщики… А то барышня у нас любит подбирать сомнительные компании, — Семён продолжал вести себя по-доброму и спокойно. — Да папа! — девочка, уставшая от чужой опеки, тут же надулась ещё больше. — Ничего-ничего, — Васька поднял руки в примирительном жесте, — Я всё понимаю. Я сам подумал, что выгляжу, как извращенец, пристающий к маленькой девочке. Но, клянусь, у меня ничего плохого и в мыслях не было! — Охотно верим! — старик презрительно фыркнул, объезжая Ваську вокруг, — Папа тебе не рассказывал про семью, что ли? Хотя, это неудивительно. Зная Митьку и его характер, он наверное, и словом не обмолвился о своих корнях. Обидчивый наш. Ваське было очень некомфортно под изучающим взглядом трёх пар глаз. Он чувствовал себя музейным экспонатом… Эдакий древний механизм, выставленный на всеобщее обозрение. Да и взрослые будто что-то скрывали. Ему так казалось. Он даже не чувствовал радости. Будто эмоции выключили совсем. А вдруг это сон? Вдруг на самом деле он сейчас лежит в психбольнице под кучей разных препаратов и видит дурные галлюцинации, которые вскоре развеются. Очевидно, он не был знаком с этими танками. — Я думал… — начал он робко, — …что папа с мамой из детского дома. Или фабричные. У них же обоих отчества нет… Анна Танковна и Дмитрий Танкович Легендарные. — Вот засранцы! — дед громко топнул гусеницей после его слов, и Васька подпрыгнул от неожиданности, — Ни мозгов, ни совести! Отчества поменяли, а фамилию и имя оставили! И зачем, спрашивается? Вот и чего они этим добились? Ой, придурочные. — Папа! — Семён пару раз покашлял ради приличия, толкнув отца в бок, — Чего ты прицепился к нему? Ему-то откуда знать, что его родители вытворяли и для чего? — Нет, ну ты так и передай им, что они придурочные! — не унимался дед. Между Семёном и стариком началась небольшая перепалка, из-за чего Васька стал чувствовать себя ещё более неловко, будто бы он был главной причиной их разлада. Они беспрерывно двигались: вокруг него, рядом друг с другом, то выпрыгивая на гребень небольшого холма, то пролетая по низеньким кустам. Один он стоял, как истукан на прежнем месте и двигал только башней, едва успевая за ними. — Не обращай внимания, дед у нас ворчливый и вечно чем-то недоволен, — подсказала Мира шёпотом, — Ты, получается, реально мой брат? — Похоже… — он так до конца и не понял, что происходит вокруг. — Вот скажи мне, Василий Дмитриевич, — обратился к нему Семён, — Ты где живёшь сейчас? — Во Владивостоке… — когда глаза собеседников округлились, он понял, что очень далеко забрался… — Ого, куда тебя занесло… — Семён почесал затылок. — А… Подождите, как вообще всё это получилось? Почему мама с папой отделились от вас? — он старался подобрать слова, но мысли путались и отказывались складываться в одно предложение. — Потому что идиоты малолетние! — вставил свои пять копеек дед. — Хватит! — рыкнул на него сын. — Ну а как их по-другому назвать? — тот скривился, — Слушай, раз уж спросил… *** — Пап, познакомься, это Аня… — сын стоял на пороге с миловидной девочкой в розовом сарафане. — Здравствуйте, Фёдор Владимирович, — та, стесняясь и краснея, мялась рядом с невысоким парнишкой, избегая встречи глазами с отцом своего избранника. Репутация злого и сварливого мужика прочно закрепилась за Фёдором в деревне. Он был прекрасным работником — ответственным с золотыми руками. Только вот из-за паршивого характера с ним могли связываться только крепкие духом танки. Приехавших к нему он обязательно обдавал непрошенными комментариями и колкими шуточками, так что и желания вести разговор по делу или без него совершенно не возникало. Стоит ли упоминать о том, как Аня боялась знакомиться с отцом своего избранника? А без этого, как уверял сам Митька, дальше было никак. По деревне уже начали ползти слухи об их далеко не дружеских отношениях и, рано или поздно, они бы докатились и до их семьи. И неважно, кто бы их принёс: мама, старший брат или младшая сестра. Важно то, что после этого всем им было бы мало места в доме. Да и неправильно это как-то… Он, значит, с вполне с серьёзными намерениями к Аньке, а скрываются по подворотням, как дети. Это было совсем не по-мужски с его стороны. — Да уж знакомы… — тот строго посмотрел на Диму, который с видом преданного щенка, принёсшего косточку хозяину, ждал вердикта отца, — Не рановато ли для невесты? Тебе лет сколько? Митя закатил глаза. Разговор начинался заново уже далеко не первый раз. Отец безумно хотел сделать из него перспективного работника или бизнесмена, а для этого на уме должна была быть только учёба. Димка был вторым из трёх его детей… И самым проблемным… То подерётся в школе с кем-нибудь, то тополиный пух подожжёт, то залезет за яблоками или сливами к какому-нибудь частнику, а родителям потом красней за него. То новая беда — стал бегать за девчонками, как собачка… В частности, за одной конкретной… Аня Златопольская. Комсомолка, умница и просто красавица. Из семьи точно таких же А-20, как и они. Просто та же марка, но между их семьями всегда существовала какая-то негласная конкуренция. Наверное, это характерно для всех танков редких марок… — Семнадцать. Сам знаешь… — Митя взял барышню за руку, та стыдливо прикрыла глаза. — Рановато для свадьбы, — ухмыльнулся отец, вернувшись к своему невероятно важному делу — работе с иглой и нитками над прохудившимся плащом. — Так мы и не собирались жениться! — подросток вспылил. — А на вашем месте, дамочка, я бы задумался об отношениях с тем, кто не собирается на Вас жениться, — язвительно подметил он. Аня потупила взгляд. Отец Димы казался таким грозным и страшным, что она не смела произнести ни звука. Да и в её семье никто не смел так к ней относиться. Папа с мамой воспитывали четырёх дочек, как принцесс, но при этом следили, чтобы те хорошо учились и держали себя достойно. Ведь только так, по их мнению, можно было вырваться из рабочего класса в элитарные слои. А мама обязательно контролировала всех, с кем её дочери общаются. Вокруг множество недостойных и злых! Вот и казалось подобное отношение от другого, пусть и не совсем близкого танка очень агрессивным и неправильным. — Да я не это имел в виду! — нервничал сын, притаптывая гусеницей выступившую половицу. — Ну конечно… А зачем она тебе тогда? На пару раз и разбежаться? — продолжал гнуть свою линию старший, и слушать это становилось просто невыносимо как для парня, так и для его спутницы. — Прекрати, отец! — попытался вступиться младший. — Ты учти: если её мамаша тебя палкой отходит, то я разбираться не поеду. Сам виноват, сам и расхлёбывай, — ответил Фёдор с каменным лицом, ни на секунду не отвлекаясь от своего занятия, будто сына с девушкой и вовсе не было рядом с ним. — Как обычно! От тебя слова доброго не дождёшься! — тот развернулся и отправился на выход, увлекая за собой девушку, — Аня, поехали! — Ну-ну… — тот, наконец, оторвался от своего занятия, — Не забывайте хотя бы предохраняться. А то ещё цветов жизни нам тут не хватало. С вами бы разобраться. Последнее он сказал уже намного тише и глубоко вздохнул. На его веку подобные отношения обычно не заканчивались ничем хорошим. Особенно в семье Златопольских с их странноватой мамашей. Неоднократно от её дочерей сбегали женихи как раз из-за её неадекватного поведения. Она всё ждала достойную партию для каждой, но в их маленькой деревушке таковых не было. Даже семья Легендарных была для них слишком бедными. У Димы не было шансов. Вскоре с соседней улицы пробежал слушок, что Анька Златопольская встречается с нищебродом. И нет, сами Златопольские были отнюдь не вельможами. Обычная семья среднего достатка, просто хотели прыгнуть выше собственной башни. — Снюхалась с этим Димкой Легендарным! Хоть вешайся! Люблю, говорит, и всё тут! — сокрушалась Варвара по поводу своей дочки. — Брось ты… Молодые ещё. Трижды разбежаться успеют, ты что! — судачили женщины у деревенского магазинчика. Вечерняя завалинка заменяла им и телевизор и радио. Последние новости со всего района можно было услышать и обсудить именно здесь. Уставшие после работы танки сидели на длинных скамьях, лузгали семечки и отгоняли от себя вездесущих мух и москитов, обсуждая самые разные темы: от политики и философии до сортов кустовых огурцов и последних сплетен. Сенсацией на этот раз и стали отношения подростков. Казалось бы, кому могут быть интересны эти местечковые страсти? Только вот на фоне информационного затишья, длящегося уже несколько дней, даже это стало интереснейшим поводом для обсуждения. — Да как бы глупостей не наделали! Ой, чую, принесёт нам этот Легендарный беду… — Этот может… Тот ещё хулиган, конечно, — заявила соседка пресловутого Легендарного, — Он, представляете, всю смородину у меня ободрал! Она как раз к ним туда растёт… От забора рукой подать. Сколько я уж с ними ругалась! — Да бесполезно ругаться! Пацан он и есть пацан, — вступила в диалог другая соседка, — Все они выдерги до поры до времени. Но папаша их там воспитывает. Это видно. Димка он такой… И поможет, когда надо… Зря вы так на него. — Да что там… Лишь бы башней думали вот и всё, — снова вступила соседка, — А то потом нянчиться… — Да ты что такое говоришь?! — повысила голос Варвара, — Да моя Анька таким и не подумает заниматься! Ишь не хватало мне счастья! Оторву всё, что болтается у этого кобеля, если хоть пальцем дочь мою тронет! И шло время… А они всё никак не разбегались. Как бы ни пытались вразумить их родители, а они всё шли наперекор. Как Ромео и Джульетта… Горластый Димка пел ей песни, которые сам и написал, таскал цветы гигантскими букетами, больше похожими на охапки… — Хоть бы культурные какие носил, — фыркала Варвара, — Всё сорняки какие-то… Спасибо, что не с корнем. — Ой, ничего ты, мама, не понимаешь, — вздыхала Анька, поправляя нежные лепестки диких пионов. — Да куда уж мне… — сердилась она, но сделать ничего не могла. Да и что делать-то? Будто, если скажешь «нельзя», они тут же перестанут общаться… Их отношениями восхищались все сверстники, а взрослые только качали башнями. Пубертат, чего с них взять? И вот однажды, когда они казались самыми счастливыми, что-то изменилось. Димка стал молчаливым, а глаза Аньки тускнели, как отражение затухающей звезды. Романтические встречи заменились молчаливыми разговорами, а воздух наполнился неизбежным ощущением утраты. Родители, даже не зная о тайных переменах, чувствовали, что что-то не так. Букеты стали реже, песни — тихими. Варвара, несмотря на свою насмешливость, начала чувствовать боль своей дочери. — Неужели-таки расстались? — с надеждой обращалась Варя к мужу, а тот лишь неуверенно пожимал плечами. — Может, просто поругались… — задумчиво тянул тот, глядя, как Аня пробирается тайком по двору и нервно мнёт в руках подаренный парнем полевой цветочек, — А, может, уже натворили чего-нибудь. Вот и притихли, как дети малые… — Не говори ерунды! — строго шикнула на него жена, — Ладно тот балбес, а у нашей-то ещё есть башня на корпусе. Не будет же она воровать смородину у соседей, да по полям коров гонять. Точно скоро расстанутся. Варя не заметила, как на лице появилась предательская улыбка, а Григорий лишь осуждающе покачал башней. — И чему тут радоваться? У дочки горе будет вселенское, а ты… — Какое там горе? Было бы из-за чего… Вернее, из-за кого… Ни кожи, ни рожи. Одни глаза, да голос. Найдёт себе ещё лучше в миллион раз! Муж вздохнул, понимая, что беседа с Варей вряд ли изменит её точку зрения. Тем временем, Анька стояла у калитки, поглядывая в окно, где её родители беседовали о её судьбе. Она чувствовала бурю эмоций внутри себя — страх перед тем, что произойдет дальше, и грусть из-за того, что отношения с Димкой находятся на грани разрыва. Она продолжила прятаться от взглядов родителей и страдать от боли внутри. Для Вари это был повод наслаждаться чужими бедами, но она не знала, что судьба её дочери только начинает складываться, и предстоят сложные решения и испытания. — Мама, нужно поговорить… — приехала дочь за общий обеденный стол в один из весенних воскресных дней. Она бесконечно теребила подол лёгкого летнего платья и кусала губы, стараясь унять дрожь в ослабевающих гусеницах. Казалось, от страха она вот-вот упадёт в обморок прямо перед всеми. — Мам, пап… У меня есть одна проблема… — похожий разговор начался в доме на соседней улице. Митька не находил себе места под тяжёлым ледяным взглядом отца. Федя и Оля переглянулись. — Что опять натворил? В школу ехать разбираться или к соседям? — устало вздохнул отец, привыкший к выходкам хулиганистого парня. А тот не знал, как сказать… Или куда после этого прятаться, если он, конечно, успеет хотя бы тронуться с места прежде, чем отец в ярости его придушит. — Мама, папа… — набрала побольше воздуха в грудь Аня, — Я беременна… И новость оказалась шокирующей. Настолько шокирующей, что Варвара выронила из рук чашку из дорогущего сервиза, подаренного бабушкой на день их с Григорием свадьбы. Аня забыла как дышать и просто стояла, стараясь слиться со стеной, пока родители пытались переварить услышанное. Даже сёстры, обычно болтливые и весёлые, вмиг стали мрачными. В комнате воцарилась напряжённая тишина, прерываемая только хрустом разбитой посуды. Все взгляды были обращены на Аню, чьи слова, казалось, привели к катастрофе. — Как беременна?! — заорал, заглушая оправдания сына, Фёдор. Отец рвал и метал, не слушая жалкие попытки жены усмирить его. Со страшным треском летело в главного виновника общего шока всё, что было в поле зрения: картина, ваза, диванные подушки и цветочные горшки. Всё в их небольшой гостиной становилось свидетелями этого бурного семейного конфликта. Старший брат и младшая сестра обменялись испуганными взглядами, понимая, что лучше не вмешиваться в этот беспорядок. — Да в кого же ты такой безмозглый родился?! — кричал отец, достав, наконец, до проблемного ребёнка и подняв его за грудки, — Я говорил тебе, сволочь, чтоб ты предохранялся! Сёма и Надя с ужасом смотрели, как отец трясёт их брата, выражая всю свою ярость на немощном теле подростка. Слёзы текли по щекам младшей сестры, а старший брат, несмотря на свой возраст, чувствовал бессилие перед силой отца. — Федя, перестань! — закричала мать, теряя последние капли терпения. Но отец продолжал выражать свой гнев, крича и ругаясь. Митька молчал, его глаза были наполнены страхом и стыдом. Он не мог встретить взгляд отца и понимал, что слова извинения будут бесполезны в этот момент. — Сейчас мы поедем к ним и будем решать этот вопрос! — мужчина и не собирался отпускать сына, — Сейчас вы оба получите по первое число! — Не надо, пап! — извивался младший, стараясь освободиться из цепкой хватки отца, — Не трогай Аню! — Ну конечно! — тот силком выволок подростка на улицу, — Трахались вместе, вот и отвечать будете вместе. Выродки малолетние! — Как же так, Аня? — схватился отец за сердце, — Вы же сами ещё дети… — Я… Я не знаю, как это произошло… — дочь не смогла сдержать слёзы, и они неконтролируемо потекли по щекам. — А кто знает? — начала мать тихо, — Кто должен знать?! Она перешла на крик, почти визг. Сёстры бросились к младшей, чтобы попытаться уберечь от разнервничавшейся женщины и успокоить. — Не реви, Анют… — приговаривала старшая Соня, — Мы что-нибудь придумаем. — Что мы придумаем?! — возникала мать, — Это же позор! Господи, притащила в подоле! — Прекрати, Варя! — вступился за дочку муж, — Дело сделано, чего теперь голосить? Он был спокоен. Даже чересчур спокоен в сложившейся ситуации, что раздражало женщину ещё больше. — Как ты можешь быть таким безразличным? Мы не можем оставить это без внимания! — воскликнула мать, уставившись на рыдающую Аню, которая сидела, покраснев от стыда, прямо на полу. Вторая по старшинству дочь, медленно поднялась и подъехала к матери, пытаясь её успокоить. — Мам, нам нужно взять себя в руки. Никто не узнает, если мы будем держать язык за зубами. Мы сможем как-то решить этот вопрос, не обращая на себя внимание. — Ты-то куда лезешь! — оттолкнула Варя девушку, — Много ты понимаешь! Сейчас я поеду к этому уроду и прибью его! — Мама, не надо! — Аня вцепилась ей в руки, готовая на всё, только бы не тронули её драгоценнейшего Митю. — А ты… — она едва сдержалась, чтобы не выругаться на дочь, — От тебя я такого не ожидала! Ни плач Ани, ни мольбы Димы не остановили разъярённых родителей. После горячей перепалки дома, они понеслись навстречу друг другу. Сошлись они на перекрёстке двух улиц и все соседи с близлежащих домов тайком выглядывали из-за заборов, наблюдая за семейной драмой и потирая руки, предвкушая свеженькие сплетни. Между Фёдором и Варварой едва не произошла драка, так что их вторым половинкам пришлось в срочном порядке их оттаскивать друг от друга. — Да твой утырок вообще понимает, что он натворил?! — голосила Варвара, кидаясь в сторону целой семьи Легендарных. — Да твоя шалава знает, что не надо гусеницы раздвигать перед первым встречным?! — переходил на грозный рык Фёдор И так слово за словом… Крик за криком… Голоса слились в один длинный протяжный вой. Или, лучше сказать, лай. Даже более спокойные Ольга и Григорий вскоре подхватили агрессивный настрой и влились в словесную перепалку. — Ань, ты как? Трясущаяся девушка едва не перестала дышать, когда увидела своего парня. Он не успел даже отряхнуть грязь, оставшуюся от разбитого цветочного горшка. Он старался улыбаться через силу, чтобы хоть немного приободрить свою избранницу. Она же легонько коснулась его щеки. — Что произошло? Тебя избили? — она осторожно поправила его волосы, вздрагивая от каждого вскрика позади. — Нет, что ты… Пострадала только мамина герань, — тот усмехнулся, — А она вообще была ни в чём не виновата. — И как нам быть? — Аня схватила его за руки, от страха подавшись вперед, прямо в его объятия. — А что? Выкарабкаемся как-нибудь, ты не волнуйся… — тот беспокойно прижал её к себе, — А, знаешь, выходи за меня! Вот прям сейчас! Я на работу выйду… А родители… Они смирятся рано или поздно. Та грустно улыбнулась и кивнула, показывая своё согласие. — И пусть кольца у меня нет, но я вот что тебе отдать хочу, — он достал из нагрудного кармана маленький кулон из резного металла на тонкой верёвочке, — Пусть в нём пока нет нашей фотографии, но мы это обязательно исправим! Бедные дети жались друг к другу, как слепые котята, не понимая, чем они могут помочь и что им делать дальше, пока безжалостные взрослые не растащили их по разным сторонам. В этом адском вихре страстей не было места разуму и логике. Родители, замешанные в этом семейном конфликте, словно звери, забыли о чувствах собственных детей и были поглощены лишь своей ненавистью. Оры и визги усиливались с каждой минутой. Казалось, что они вот-вот вцепятся друг другу в глотки. — Ещё раз я вашего кобеля возле своей Аньки увижу… — задыхался Григорий, отец несчастной девушки, — Я ему яйца отстрелю! — Только попробуй! Только попробуй тронуть моего сына хоть пальцем! За мандовошкой своей следи! — верещала, переходя на ультразвук, Ольга, защищая сына. И это был далеко не конец разговора. Разбежавшись по домам, как фурии, родители продолжили концерт уже для детей. Даже цепные псы, учуяв мрак и злость хозяев, скуля, забились в самые дальние углы будок. Только Митьке и Аньке некуда было деваться. Вечер и ночь были совсем невесёлыми… Можно сказать, судьбоносными. Для обоих молодых танков. — Аборт, Аня! И чтоб никаких соплей, поняла?! — орала Варя, заставляя шестнадцатилетнюю девочку сотрясаться в истерических рыданиях. — Я не хочу… Мама, он жениться обещал! Он сказал, что на работу устроится! Он обеспечит! — возникала тихо Аня, сжимаясь от крика матери каждый раз. — Не неси чушь! Позорище! Господи, какое позорище! — мама сокрушалась, чередуя рыдания, нотации и агрессивные крики, — Принесла в подоле! Школу ещё не окончила! Что соседи скажут? — Папа, ну хоть ты скажи ей! Я не хочу аборт, мне страшно! — кинулась она к отцу, но Григорий только молча потупил взгляд. — Трахаться не страшно было? — съязвила острая на язык Алина. Она, унаследовавшая характер от матери, не собиралась церемониться с сестрой. Их разница в возрасте была не сильно большой, зато различие в темпераменте было очень заметно. — Соня? Лада? — но та тоже отвернулась от неё, боясь обрушить на себя гнев матери. — Хватит метаться! — кричала мать, — Башней надо было работать, а не другим местом! — Мы с Митей что-нибудь придумаем! Мы сами проживём… — настаивала она. — Я даже слышать это имя не хочу! — Варвара замахнулась и наотмашь ударила дочь по лицу ладонью. И бедная Аня плакала взахлёб, умоляла свою семью дать последний шанс ей, её жениху и её ребёнку. Сами ведь воспитывали, что дети — главное счастье… И про грех говорили, и про любовь. И про все остальные радости рождения детей. Так почему же сейчас они пытаются всё уничтожить? Конечно, рано и она сама во всём виновата, но ведь теперь уже дело сделано… Она не могла поверить, что семья, в которой она росла, теперь оборачивается против нее. Отвергнутая родителями и сёстрами, она чувствовала себя одинокой и преданной собственной судьбе. — Ты… — Фёдор больше напоминал грозовую тучу, чем любящего родителя, — Мелкий урод. Позорный и ущербный! Мите ничего не оставалось. Только стоять и слушать, пока взрослый надвигался, готовый в любую секунду разорвать его на куски. Остальные члены семьи предпочли не вмешиваться. Они знали, что это бесполезно для виновника и опасно для них самих. Они стояли в стороне, не зная, что вообще делать со всей этой ситуацией. — Отец… — сын попытался оправдаться, пока надвигающийся мужчина сохранял крупицы самообладания, — Я знаю, что виноват… Я понимаю всю ответственность и все последствия, которые могут быть. Я готов… — К чему ты готов?! — тот резко сорвался на крик, — Ребёнка готов обеспечить?! Воспитать?! — Да! — Митя тоже в долгу не остался и стал с вызовом смотреть в глаза своему обидчику, — Я выйду на работу и буду обеспечивать Аню с ребёнком! Я всё сделаю для них! Первый болезненный удар прилетел в угол башни, но предназначался, видимо, для челюсти. Реакция мангуста уберегла зубы от неминуемого урона. Митя приготовился защищаться от собственного отца. — Какой тебе ребёнок, если ты, придурок, даже себя не можешь обеспечить?! — продолжал нападки Фёдор. — Да это ты никогда в меня не верил! А я всё могу! — сын не собирался терпеть всё, что творит взрослый, и стал отвечать тем же. И потасовка длилась очень долго. В ход шло всё: посуда, мебель, кулаки. Только снарядов не хватало для полного счастья. Фёдор, как бывалый вояка, конечно, одерживал верх, швыряя слабого подростка, как ветошь, от одной стены к другой. — Ты — позорное клеймо на нашей семье! Надо было сделать аборт, как мы и хотели! — последние слова, которые услышал Митя прежде, чем дверь в его комнату захлопнулась, оставив его лежать на полу на руинах поломанной мебели. — Тогда не буду мешать вашей счастливой жизни… — с досадой прошептал он и поднялся, ища глазами уцелевшие вещи. — Завтра мы едем в больницу, — Варя грубо толкнула дочь, когда та пыталась возразить, — И поговори мне тут ещё! Быстро в свою комнату! До совершеннолетия будешь сидеть под замком! Аня уехала… А что ей ещё оставалось? Мама с папой и даже старшие сёстры были настроены против неё. Попробуй пойти им наперекор… Она даже боялась об этом подумать… От нервов и страха сидеть на одном месте было невыносимо, поэтому девушка металась из угла в угол, как птица в клетке, и никак не могла успокоиться. Она с ужасом, пробиравшим её до костей, представляла, как завтра из неё металлическим крюком будут доставать её дитя. Дитя, к которому она не была готова, но уже успела представить, как она будет растить его вместе со своим любимым. И мама с папой тоже будут счастливы… И будут помогать. А жестокая реальность рвала душу на мелкие кусочки. И легко ли будет ей жить потом в этом проклятом доме, зная, что всё могло быть совсем по-другому? — Анюта… — чей-то громкий шёпот был слышен даже в дальнем углу комнаты, — Анют, ты здесь? Она немедленно подъехала к окну, и едва узнала в темноте Митьку… Его распухшее посиневшее лицо с кровоподтёками и ссадинами делало его похожим на вурдалака или гоблина. Но он стоял прямо под её окном и ждал. За спиной красовался небольшой рюкзак с пожитками. — Митя? Митенька, ты как? Это отец тебя так, что ли? — Аня распахнула глаза. — Это уже не важно… Собирайся, — он говорил твёрдо и уверенно. — Куда? — она не могла понять до конца. — Сбежим отсюда. Всё равно мы не сможем здесь больше жить нормально, все будут только пальцами тыкать и перешёптываться, — тараторил он в спешке, — А родители сгноят и задавят. Нельзя нам тут оставаться, понимаешь? Она задумалась на секунду… Семья для неё — самое главное, что только могло бы быть. Но разве она должна отказываться от своего счастья только потому, что оно не вписывается в мировоззрение родителей? Она решительно развернулась и стала собирать вещи в маленький рюкзачок. Взяла своё любимое платье и кофточку, документы и немного лекарств в дорогу. Сложила в небольшой свёрток три яблока, что лежали в вазочке на столе. Копилку пришлось брать целиком, чтобы звук разбитого фарфора не привлёк чужого внимания. Там как раз была сумма, которую она откладывала на поездку в Черногорию… Со всем этим добром она быстро перемахнула через подоконник. — И куда же мы поедем? — спросила она, когда Митя вёл её за руку по дороге к железнодорожной станции. — Так далеко, как только сможем, — твёрдо и уверенно ответил он, покрепче сжав её хрупкую кисть. *** — То есть, они просто сбежали? — Васька не мог поверить в услышанное. — Получается так, — пожал плечами дедушка, — Ну, ребёнка, как я вижу, вырастили. Наверное, им неплохо жилось отдельно… — Вообще-то я младший в семье, — подросток задумался, — А старших у меня было шесть… У мамы первая беременность многоплодная была. От этой информации дедушка потерял дар речи, а Семён закашлялся. Да уж… Такая многодетность не каждому под силу, хотя тройни и двойни у лёгких танков — дело обычное. наверное, он мог бы развлекаться, говоря окружающим количество детей в своей семье и наблюдая за реакцией. Но он никогда это не афишировал. — Сколько?! — даже Мира подскочила от удивления, — Такое вообще бывает? — Как видишь… — парень опустил взгляд. — Ужас… Семеро по лавкам! — возмущался дед. Хотя по его виду было непонятно возмущается он или радуется. Такое большое количество внуков сваливалось не каждый день. — И не тесно вам дома? — с улыбкой спросил дядюшка, — Если вас приглашать в гости, то целый коттедж снимать нужно. Васька внезапно помрачнел. Он, сам того не замечая, создал сладкую иллюзию счастливой семьи, которой, к сожалению, никогда у него не было. И как теперь сказать, что для его родителей, сестёр и братьев хватит даже коврика у двери… Какой уж там коттедж? — Всё нормально? — Семён уловил резкую перемену в настроении парня и ободряюще толкнул его корпусом, — Мы так шутим, если что. Ты не принимай близко к сердцу, ладно? Тот испуганно кивнул. Как теперь сказать им о главном? — Мне вот очень интересно, как твои родители отреагируют на твоё общение с нами, — дед продолжал хмуриться, — Наверное, они до сих пор злятся на нас… — А вы… Смогли бы принять их обратно? — Васька настороженно посмотрел им в глаза. — Конечно! — без раздумий ответил дед, — Нам столько всего стоит друг другу сказать… Наверное, мы бы потратили на эти разговоры несколько месяцев. — Даже с инвалидностью не выгоните? И с психическими отклонениями? — продолжил интересоваться подросток. И дед стушевался. В его башне информация обрабатывалась намного медленнее, чем у молодого танка. Зато Семён вступил в диалог, ни секунды не медля. — Да нам без разницы! Лишь бы живые были, хех, — он снова широко улыбнулся, желая, наверное, поддержать Ваську. Но эффект получился ровно противоположный. Тот не только не взбодрился, но и окончательно затих, нахмурив брови и приняв самый виноватый вид. — Ты что? Я же шучу… — дядя подумал, что обидел племянника. — Ты своей шуткой попал прям в корень проблемы, — тот глупо улыбнулся, стараясь сгладить ситуацию, но, казалось, окружающие только напряглись. — То есть? — дедушка нахмурился, — Что ты имеешь в виду? — Ну… — Васька резко вдохнул, медленно выдохнул и на очередном вдохе выдал залпом целую речь, на которую так долго не мог решиться, — Мои родители, сёстры и брат погибли на войне, я остался один. Я попал в лабораторию, где ставили эксперименты над детьми и там на мне испытывали какие-то вещества, из-за чего я получил устойчивость к разным препаратам. Меня усыновляли восемь раз и восемь раз отказывались. Один из опекунов меня избил и сделал инвалидом по ходовой части. Я был разведчиком во время гражданской войны и подорвался на одном из заданий, а ещё меня похищали для подпольных боёв и накачивали наркотиками. Я пытался суициднуться много раз и жил с бомжом на помойке… А сейчас… — Стой… — Фёдор поднял руки, — Остановись на секунду… то есть, Митя и Аня… — Мне жаль… — подросток опустил глаза, будто был в чём-то виноват, — Их давно нет… Взрослые переглянулись и задумчиво вздохнули. Речь подростка была похожа на бред сумасшедшего, но это был единственный источник информации. Да и не было у них оснований не верить ему. Надежда, вспыхнувшая было где-то глубоко внутри, тут же угасла, порождая в горле огромный тяжёлый ком. Сдерживать своё горе было невыносимо, но оба танка прекрасно понимали, что могут зря напугать обоих детей. Тушить пожар внутри себя было ещё больнее. В отличие от молодого и более крепкого Семёна, дедушка сразу стал выглядеть очень уставшим и будто постаревшим за одно мгновение. Молчание длилось довольно долго, пока его не прервала Мира. — До конца боя пять минут… — она объехала новоиспечённого родственника ещё раз и встала прямо рядом с отцом. Они прервали размышления и скорбь, вновь взяв себя в руки. Васька за это время успел пожалеть, что не рассказал всё сразу… Или, что вообще что-то рассказал. — Так где ты сейчас живёшь? — поинтересовался поникшим голосом Семён. — В ангаре… Меня взял под опеку друг, так что всё относительно нормально, — тот снова попытался улыбнуться, но гримасы ужаса на лицах взрослых заставили его вновь принять испуганный и виноватый вид. — В ангаре?! В этих гадюшниках ничего хорошего! — сердито воскликнул Семён. — Я тоже так думал, но выбора особо не было… — тихо оправдывался тот, — Но наш ангар довольно приличный. Там лёгких не обижают. Васька замер, когда его обхватили тёплые чужие руки. Дедушка сильно прижал его к себе, даже нанеся немного урона. Такого от ворчливого старика точно никто неожидал. По его щеке скатилась скупая мужская слеза — Мы обязательно тебя заберём… Обязательно…