NFWMB

Официальных отгулов у шиноби было не много. Единственный в году запланированный отпуск выпадал на середину сезона дождей. Где-то на месяц шиноби деревни спокойно могли позабыть об униформе и провести свое скудное свободное время за обновлением снаряжения, встречами с семьей и путешествиями по разнообразным городским празднованиям. Гусиная Ярмарка была самым крупным и наиболее приметным событием, однако в менее известных уголках деревни и на ее окраинах представители этнических меньшинств и некоторые из кланов побольше организовывали мероприятия, на которых можно было поесть, попить и покутить согласно уже их порядкам. Фестивали цветения вишни, саке и драконьих лодок Обито любил больше всего, в основном, из-за угощения и напитков; а также, в конце сезона, Конохагакуре отдавала дань многонациональным корням Страны Огня, устраивая масштабный Праздник Света. Сотни просьб о помощи со всей страны ежедневно отклонялись в столице даже в мирное время. Мир шиноби сейчас находился в состоянии социального и промышленного переворота, и на головы стародедовского руководства свалилась тяжелая задача лавирования между противоборствующими течениями прогресса и развития; для деревенских ниндзя это означало выездные миссии, включающие в себя все что угодно - от изгнания опасных якудза из отдаленных городов до надзора за строительными работами в сельских местностях. Гражданские, живущие в столице, часто жаловались на десятичасовые смены, неблагодарных боссов и ненадежный транспорт - дерьмово, думал Обито. Он как-то провел целых десять дней в поле сахарного тростника, тупо наблюдая за плановым пожаром. И браться за это задание он не хотел от слова совсем. Сезонные поджоги посевов в Стране Огня были настолько масштабными, что некоторым секторам приходилось запрашивать у столицы дополнительное финансирование и ресурсы, чтобы взять их под контроль и не дать разрастись. Одна из таких ранних заявок поступила от фермерской общины с юга, доля производства которой составляла восемьдесят процентов от всего сахара в стране; в штабе миссию немедленно возвели до А-ранга, и действующие джонины со всего города выстроились перед дверью хокаге, выпрашивая для себя эту наискучнейшую в сезоне миссию. Когда для сопровождения выбрали Обито, ему пришлось прорываться через толпы говнюков, чтобы просто забрать приказ с первого этажа Башни. Обито не хотел пялиться на здоровенный дебильный пожар в течение двух недель - ну нахуй, он бы с большим энтузиазмом дешманский D-ранг поделал дома, прочищая раковины или гоняясь за воришками на сто шестнадцатой. Но раз повестку из Штаба выслали аж по почте и попросили участвовать его лично, то что ж, отказываться от денег было грешно. На зарплату с А-ранга можно было есть месяц, если попусту не транжирить. И ежу было ясно, что его выбрали за владение огненными техниками, но сослуживцы из-за этого относиться к нему добрее и не думали. Некоторые даже попытались забить стрелу. Большая ошибка. Припомнив все это, он признал - Какаши был прав. В прошлом Обито учинял масштабные беспорядки. Небось, вставлять уличный фонарь обратно в тротуар было нелегко - но Обито об этом не думал, когда четырех-тонная печенюха вроде Четырнадцатипалого Фуюмичи решила подъебнуть его прямо на улице. До того дня он, кстати, не знал, что все уличные фонари соединялись между собой при помощи подземного кабеля. Обито столько материального ущерба городу нанес, что в записях Департамента Общественной Безопасности уже числился натуральной катастрофой. Они даже завели целый хеджевый фонд на его имя, как раз на тот случай, если таким личностям, как вышеупомянутый дебилоид, вдруг вздумается испортить ему настроение среди бела дня. Он не понимал; Обито знал, что окрестности крушил мастерски, но драться терпеть не мог. Скорее наоборот, в душе он был пацифистом, но насилие было единственным языком, на котором он мог говорить, и порой казалось, что только кулаки люди и понимали. Он заготовил целую корзинку похуечков для тех, чьи огненные техники превосходили его, но отдавать миссию, которую сам Третий, мать его, Хокаге собственной персоной ему поручил, не собирался. Нет. Не в этой жизни, уж уволь, чувак. Уходи и забирай свои лишние пальцы. Но Фуюмичи не ушел. Печалило только одно: пока Обито сидел и пялился на долбанный пожар, до смерти скучая и дыша женным сахаром, всем этим придуркам из Башни, наверняка, пришлось взяться за D-ранг и вставлять те фонари обратно в тротуар, разгребая за ним бардак. Какаши рассказал ему о тотализаторе джонинов, но умолчал, что за определенные заслуги к Обито пристало унизительное прозвище: Тоби-Десять-Деревьев. Да уж, ему страсть как хотелось придушить уродца, которому это пришло на ум. С треском ломающихся веток и сучьев Обито приземлился на кедр, отмечавший начало черной площадки. От удара по дереву пробежалась вибрация, перекинулась ему на лодыжки и вызвала онемение до самых колен; не выдержав напряжения, он шлепнулся на задницу и решил взять передышку. К мощному стволу кедра был привязан пятигаллонный бачок с питьевой водой. Он подполз спиной вперед и сунул под него лицо, надавив на рычажок. Такой вкусной воды он еще никогда не пил, и несколько блаженных мгновений Обито наслаждался жизненно-необходимым процессом утоления жажды. Человек, на котором лежала обязанность заполнять баки на Маунт Фило, еще как заслуживал награду почетного гражданина и фирменный бомбер Листа сверху. Обито отпустил рычажок, расслабил руки и развалился на истоптанном сандалиями суке. Если он сейчас закроет глаза, то отрубится и надолго, но этим вечером забывать о времени было нельзя - кое-где его ждали. Спуск с черной площадки вручную занял бы целый час. Путь наверх и вовсе стоил ему трех, однако в сравнении с тем, сколько времени он тратил, когда только-только начинал заниматься на горе, прогресс был на лицо. Когда он был помладше, Минато-сенсей частенько водил седьмую команду тренироваться за городскую стену - одна только мысль о беспощадной разминке сенсея в виде подъема длиной в десять миль выкачивала из него все силы. В те времена Обито лишь месил грязь на синей площадке и только иногда совал нос на красную. В синей зоне в основном были так, игрушки: слэклайн, турники и сетки. Но с каждым новым этапом конохский канатный городок на деревьях, тянувшийся выше по горе, становился все сложнее и опаснее. Черная площадка встречала вас рядом из тринадцати вертикально-расположенных отшлифованных бревен; подвешенные на цепях, они покачивались из стороны в сторону на легком ветерке. Задача заключалась в том, чтобы перебраться на следующую платформу, не касаясь ничего, кроме этих голых деревяшек, и не обращая внимания на возможность разбиться насмерть. По-началу Обито это давалось очень тяжело. Обниматься с дюжиной бревен, стараясь не сорваться и не сжульничать (держась за цепи) - такая переправа выматывала его до предела; мышцы, которые там задействовались, в драках были бесполезны, а потому он их не тренировал от слова совсем. Он терпел неудачу за неудачей, неудачу за неудачей. Теперь же он разработал алгоритм, развил гибкость и силу и мог одним махом пересечь всю черную площадку. Даже с закрытым глазом. Видимо, пришло время менять план тренировки и искать новое место. Обито будет скучать по этой горе. Она была тихой, уединенной, и даже если тренировки вас не интересовали, сюда стоило забраться хотя бы ради того, чтобы прокатиться по канатной дороге, тянувшейся через все площадки, от самого начала до конца. Если хорошенько разогнаться, Обито мог схватиться за перекладину на самой высокой точке черной зоны и на протяжении пятидесяти метров просто парить, задевая пальцами верхушки деревьев. По канату ленивый шиноби мог добраться до любой из платформ, вплоть до основания горы и ясельной синей зоны, даже не вспотев. Конечно, если соскальзывала рука, или, там, вам случалось свалиться на огромной скорости - канат становился до абсурдного опасным. Он охуенно устал для того, чтобы скакать через всю гору. Обито, как обычно, опаздывал. Взвесив все "за" и "против", он поднялся на ноги, сказал себе, что голова совсем не кружится, и с нескольких попыток схватился за висевшую на канате перекладину. Затем потянулся за страховкой, но обнаружил лишь свисавший со шкива трос, истрепанный и оборванный на конце, словно кто-то выдрал крюк вместе с креплением. Обито забрал обратно свои слова насчет человека, наполнявшего баки водой - он все еще, конечно, заслуживал хорошую куртку, но для награды почетного гражданина стоило бы еще и о целостности страховки позаботиться. Он все равно поедет; все равно спустится по канату, другие варианты не рассматриваются, даже если пристегнуться нельзя, вообще пофиг - пошел ты, Кей. В какой-то степени, волнение, вызванное неповиновением наказу товарища, встряхнуло его, и Обито удалось не потерять бдительности во время прыжка с первой платформы. Канат был настолько длинным, что он провис чуть ли не на пятнадцать футов ближе к деревьям и склону горы. Наконец, шкив пришел в движение и с жестяным скрежетом понес его вперед. Обито попытался нейтрализовать провал с помощью рук, сначала успешно зафиксировав их под углом в девяносто градусов, но потом вдруг соскользнул. Из-за этой заминки он потянул некоторые мышцы в плечах, и они отозвались болью. Обито почувствовал, что начинает набирать скорость. Да ну, вряд ли его вырубит во второй раз, подумал он. Это было бы слишком предсказуемо. Он менял правую и левую руки местами, не давая им затечь. Держаться одной рукой не представляло проблемы - он так постоянно делал. Он был элитным шиноби. Третий просил его приглядеть за огромным пожаром. За горизонтом закат раскрывал свои нежные лепестки, и на перешептывающиеся кроны деревьев легли преждевременные отметины черных теней. Обито обожал это время суток. Закат. Ветер больно бил в лицо, но он несся ему прямо навстречу; вряд ли с этим можно было что-то поделать. А затем произошло нечто странное. Обито ни на секунду не ослаблял хватки на перекладине, однако в руке ее больше не чувствовал - он, без сомнения, потерял сознание, только вот глаз его оставался открытым, его словно застлало очень темной пеленой. Ветер исчез, но он до сих пор ясно ощущал, как горели от него щеки. Чем дольше он вглядывался в темноту, тем отчетливее различал в ней некие формы, будто его перекинуло в какое-то пространство. Ему бы, подумал Обито, хоть немного сюда посветить... Хсшшшшш! Шум начал затоплять пространство с нарастающей силой - как будто шипение, заключил он. Словно воздух спускали, или бежала вода. Чем сильнее он вслушивался, тем громче становился шум, пока вовсе не перешел в щебет и треск, будто ветки ломались у самого уха. Сшшшшш-щелк! Звуковой барьер заколебался и рухнул, и лишенное света пространство схлопнулось вокруг него, схлопнулось на нем; Обито моргнул, когда свет вновь залил весь обзор, и с запоздалой досадой осознал, что все-таки падал. Опять. Он кинулся к крепкой ветке, однако летел с такой большой скоростью, что она отломалась и разлетелась на куски, словно его рука была сделана из алмазов. Обито едва ощутил ее прикосновение. "Ебаный в рот!" выругался он про себя. Какаши разорвет его на куски, если он вообще выживет. Внезапно на него вновь опустилась тьма, и Обито яростно замолотил руками по воздуху: "что за хуйня со мной творится?", подумал он. Один раз - он всего навсего мог отключиться; два - должно быть, какое-то дурацкое стечение обстоятельств, или он просто до ужаса устал; но уже в третий раз сознание ускользало в черноту по собственной воле, и Обито даже приготовился взять под уздцы это сранючее агрессивное темное пространство и преподать ему урок бессмысленного саморазрушения... Бух. Из легких высосало весь воздух и вместе с тем едва ли не вытянуло душу, когда он больно грохнулся на землю; сморгнув звезды, он разглядел маленький просвет неба за далекими-далекими деревьями. Гравитация втянула глазное яблоко обратно в череп. — Какого... хрена? — простонала земля под ним. Обито посмотрел вниз. Ох. То-то его посадочка была подозрительно мягкой. — Генма... — вяло произнес он. — Похоже, ты только что спас мне жизнь. — Не принимай близко к сердцу, — последовал приглушенный ответ, и через секунду специалист по ядам яростно заерзал и успешно сбросил Обито в сосновые иголки и заросли травы. — Но если бы я хотел, чтобы меня макнули лицом в грязь, — сказал его невольный спаситель, привстав на четвереньки и сплюнув на землю. — То остался бы с Анко. У Обито кружилась голова. Или то небо, деревья и горы завели хоровод. Он вдруг смутно осознал, что вокруг него вертелся весь мир. — Обито? — специалист по ядам заскользил по листьям, затем поднялся на ноги. — Эй. Он попытался вымолвить хоть слово, но вместо этого пробурчал нечто невнятное в вечерний сумрак. По ощущениям его будто вытолкнуло из далеких морских глубин в капсуле, находившейся под высоким давлением, прямо на разреженный воздух высокогорья - будто его одолела кесонная болезнь, не иначе. — Обито, — Генма начал трясти его. — Давай, чувак, приходи в себя. Какаши кишки мне выпустит, если я приведу тебя домой слабоумным. Обито получил пощечину, которая встряхнула ему как голову, так и вернула на место рассудок. Он перекатился на четвереньки и сблеванул. — Отлично, — похвалил социопат самым своим приветливым тоном. Он присел на корточки, держась от него на расстоянии руки. — Это совершенно нормально. Можешь поблевать еще. — Заткнись, — простонал Обито. Его трясло. Мышечная слабость в сочетании с чистым, всепоглощающим ужасом от пережитого за последние двенадцать секунд конкретно взорвали ему мозг. Он пару раз сплюнул в грязь, и это напомнило ему о том, как работает линейная физика в данной системе сознания, а еще помогло избавиться от привкуса желчи во рту. Спустя какое-то время он обратно опустился на пятую точку, совсем себя не помня и одновременно испытывая жар и смертельный холод. — Эй. В протянутой руке лежал термос стандартного военного образца. Обито взял его, зубами выдернул крышку и отхлебнул. Святая из святынь, холодная вода. Он моргнул в знак благодарности, и специалист по ядам вскинул брови. — Лучше? Обито улегся на лесную поросль, приподнявшись на локте, продолжая пить. — Откуда ты взялся? Обито нахмурился и опустил термос, не понимая, чего он добивался, ведь ответ был чертовски очевиден. Утерев рот рукой, он неожиданно для себя громко отрыгнул. Затем: — Я упал. Генма покачал головой. — Мне так не кажется. Я ничего не слышал ровно до того момента, пока ты меня не придавил. Он выпустил очередную порцию воздуха, влил в себя остатки воды одноклассника и отбросил сосуд в сторону. — Может, у тебя со слухом проблемы. Я упал. Генма подобрал термос и встал на ноги, все еще качая головой. — Ни хера ты не упал. — Что ты вообще здесь делаешь? — Обито встал, понаклонялся из стороны в сторону, затем оперся о гинкго, ствол которого на вид был не меньше десяти метров в ширину. — У тебя же, вроде, сегодня свидание. — Как и у тебя. — Что? — усмехнулся он на удивительно высокой ноте. — Я и...? Не, все совсем не так. Он позвал еще до того, как вся эта, э, штука приключилась. Мы... то есть, мы просто, мы идем просто как... просто кореша. — Что ж, — задумчиво сказал специалист по ядам, сунув руки в карманы и начав удаляться в лес. — Свистни, если понадобится совет, как вести себя с "просто корешем". Обито сделал шаг, слегка пошатнулся и прижал ко лбу ладонь. — Погоди, — крикнул он и перешел на легкий бег, догоняя. — Че ты имеешь в виду? Поджарый джонин пожал плечами, уверенно и смело шагая по изрытой корнями горной тропе. Он перепрыгнул через обмелевший ручей, вскарабкался на бездыханный труп давным-давно срубленного дерева и обернулся, косясь на устало плетущегося за ним Обито. Ствол накрыло плотным одеялом из побегов ярко-зеленого лишайника. Он казался мягким, уютным и приятным, Обито захотелось свернуться там клубочком и заснуть. — Ты в этом идти собираешься? Из-за черного чокера в сгущавшихся сумерках Генма выглядел обезглавленным, как будто над деревом парила одна только голова. Внезапно смутившись, Обито потянул за ворот своей майки. Старенькой, которой он оторвал рукава, как только вышел из комы и обнаружил, что рукава теперь презирал. Брюки и носки ему тоже перестали импонировать. — Еще очень давно я усвоил один урок, — продолжил компаньон и слез с бревна, по-прежнему не вынимая рук из карманов. — Может случиться так, что жить тебе придется бедно - но ни за что не позволяй себе бедно выглядеть. — Пошел ты. Обито тоже спрыгнул, но помедлил на заросшей горной тропинке. Он выпутался из лямок сумки, сбросил ее в кусты и стянул майку. Затем начал в ней копаться, потому что совсем недавно лазал туда за обедом и заметил тряпку, которой раньше там не было. Буквально секунду спустя она нашлась снова, и он потянул; размотался рукав, и что-то вывалилось на землю с легким жестяным звяком. Обито напялил свитер и подобрал упавший предмет; это была одна из баночек Какаши с имбирной мятой. Он приоткрыл крышку и заглянул внутрь - еле удержался, чтобы не обернуться и не начать хвастаться надменному однокласснику, ведь Кей буквально упаковал ему свитер с косяком, но стоило Обито поднять взгляд, как Генма закатил глаза и его кривая улыбка сделалась еще более насмешливой, чем обычно. — Черный тебе к лицу. "Мудак", подумал Обито, стыдливо заливаясь краской. Он спрятал баночку, обратно пролез под ремень сумки и расправил складки на груди. — Куда ты идешь? — он сплюнул и поплелся следом. — У меня есть миссия, — ответил Генма, сухим, как воздух зимой, голосом. — Добыть цветок. А с ним и даму. Обито фыркнул. — Огненные лилии цветут только при лунном свете. Еще солнце даже не село. — А мне повезет, — сказал он, запрыгивая на кручу из перевернутых камней и ила. — Я заслужил удачу. "Какой же болван", подумал Обито. — Давно вы с Анко встречаетесь? — А, мы больше не вместе. Чего-то, может, и пытались еще, когда помладше были, но не вышло. — Райдо? Генма захохотал. — Куда уж там, чувак. Когда живешь с кем-то так долго, что на твои вопросы он может отвечать пердежом, отношения далеко выходят за рамки сказочных. Он отлично готовит, и я люблю его, он мне как брат - но у типа лицо похоже на измятую простыню. Он побледнел. — Ой... — одноклассник остановился, словно внезапно вспомнил, что забыл выключить плиту. — Сболтнул лишнего? Иногда я забываю, что ты еще не до конца смирился со статусом самого непривлекательного члена в клане. Обито сжал кулаки, но ему тут же пришлось их убрать, чтобы вскарабкаться по крутому склону. — Да и, справедливости ради, — тянул дальше Генма. — Как по мне, шрамы только спасли ситуацию. — Ген-ма, — прорычал Обито и начал карабкаться вверх с удвоенной силой. — Я сброшу тебя с этой долбанный горы! Специалист по ядам обернулся через плечо и вскрикнул, сильно прибавив в скорости. Обито рванул вслед за ним, но оставшуюся часть пути по склону он бежал как не в себя, находясь на волосок от гибели. — Слушай, не принимай ты все на свой счет, — примирительно начал он, когда они добрались до ровной поверхности. — Иголки - мои инструменты, яды - моя стихия; я давлю на слабые места противника; это уже само по себе происходит! А ты большая, легкая мишень. И вообще, если не смотреть на мерзкие ногти, бампер у тебя что надо. — Бампер? — пропыхтел Обито, упершись руками в колени. Генма сложил перед лицом ладони, а затем развел в стороны, имитируя форму радуги. — Бампер. Когда до Обито дошел смысл сравнения, он вспыхнул и чиркнул ногой по земле, осыпав хихикающего одноклассника брызгами из камней и грязи. Генма уклонился и только заугарал сильнее. Они добрались до опушки у подножия скалистого выступа, возвышавшегося над самым крутым склоном горы. Поляну обрамляли переплетшиеся ветки и вьющиеся лозы, но некое вредное растение душило деревья и убивало их сородичей в вековой борьбе за солнечный свет. Генма прикрыл глаза и вгляделся в смутные очертания утеса. В месте, где встречался с просевшей землей, он изгибался внутрь, образуя углубление, походившее на зал театра или на пристроенный сбоку дома гараж. — Мы на вершине? — Нет, это Трон Дьявола, — сказал Обито, направившись вглубь выступа. Прямо посередине возвышалась груда булыжников, верхушка которой была сложена то ли в виде крыши небольшого храма, то ли в виде каменного сидения. Он вскарабкался по склону, в тень утеса, и прислонился спиной к холодной каменной глади. Ровно на высоте кресла кривая рощица, казалось, расступалась, а затем вновь сплеталась над головой. Поверх мраморных просветов между деревьями растекались великолепные краски заката. — Я с детства здесь не бывал, — сказал Генма. — Минато-сенсей очень часто нас сюда приводил, — Обито вытащил из-под задницы булыжник и сбросил его вниз. Представил, как он катится до самого подножия горы. — Да, я смутно припоминаю, как тренировался неподалеку, на синей площадке, — Генма медленно, но верно прошагал под тень навеса. — Но это место мне вообще не знакомо. — Потому что сюда никто не суется, — объяснил Обито, спрыгнув с дьявольского насеста. — Хочешь сказать, что никогда не слыхал легенду об Упавшем Человеке? Генма пожал плечами. Ничто не могло пробить его наглой ухмылки. — Давным давно, — начал Обито. — Когда тренировочные площадки еще только строились, рабочие собирались оборудовать и эту сторону горы тоже. Но только они начали составлять план территории, как брат бригадира пропал. Поисковый отряд прочесал лес, и обнаружил пещеру, скрытую где-то в этой скале. В пещере нашлась яма - бригадир слышал, как на дне кричал его брат. Никто не знал, как глубоко она простиралась, и ни один луч света в нее не проникал. Бригада сбросила вниз веревки, но никто по ним так и не взобрался, а парень со дна продолжал звать на помощь. Наконец, сам бригадир спустился в яму. С веревкой вернулись лишь окровавленные лохмотья. — Хокаге, вроде как, посылал туда парочку шиноби, — продолжал он, водя кончиками пальцев по влажным стенам. — Но никто так и не вернулся из ямы. Проект, в конечном счете, отменили, вот почему площадки занимают лишь восточную часть горы. Легенда гласит, что Упавший Человек живет там, внизу, заманивая своих жертв в подземный мир. В полумраке спутанный клубок из деревьев и лиан на склоне выглядел все более и более зловещим. Генма окинул взглядом морщинистую поверхность скалы и нахмурился, увидев вытекавшие из бороздок тени. — Ладно, ты меня почти напугал. Это все ведь не правда же? Обито продолжил свой путь под утесом, углубляясь дальше в его неровные дебри. Он оглянулся на товарища, оставшегося стоять на пороге у дьявола. — Могу показать тебе пещеру, если хочешь. Скучающее выражение на лице Генмы вдруг подернулось, сенбон в уголке рта опасно покачнулся. — Ты отыскал ее! Он заторопился по неровной местности и нагнал Обито, когда тот начал путь за угол, куда солнце не доставало. — Ага, — ответил он, нащупывая в камне уступы. Он начал подтягиваться вверх и протискиваться сквозь расщелину в пористой стене. — До нас с Кеем дошли слухи, когда еще детьми были, вот и решили проверить. Потом он взял меня на слабо, предложив провести там ночь, а я взял на слабо его. Ну и долбоящерами же мы были. — Что произошло? — Тут вверху тесновато, — крикнул Обито. — Надеюсь, у тебя нет клаустрофобии. Честно говоря, он не помнил, чтобы было так тесно - а воспоминания о той ночи оставались довольно четкими. Наверное, тогда он просто был меньше, предположил Обито, протискиваясь в узкое отверстие, которое сплюснуло его до состояния блинчика. Если бы он подрос еще, то путь туда стал бы ему заказан. За уши цеплялась паутина, и Обито чихнул, когда что-то защекотало ему нос. Он опустил очки, активировал шаринган, но свету до этого места было не дотянуться, и на лбу у него начал проступать пот. Только благодаря копошению Генмы позади он продолжал лезть. Он должен был лезть. Вперед, дальше во тьму. Камни вокруг словно дышали и разрастались, и на мгновение в памяти Обито всплыла нестерпимая боль от сокрушительной, давящей силы, похожей на эту, но в совершенно других обстоятельствах. — Ни хера не вижу, — проскулил Генма. — Обито? — Мм, — отозвался он. — Вы с Кашем этим же путем шли? — Да, — ответил он. — Мы почти на месте. — Вы серьезно просидели там всю ночь? — Мы попытались, — пропыхтел Обито, пробираясь вперед и из последних сил стараясь не утонуть в бушевавшей в крови панике. — Мы нашли пещеру, но не смогли сомкнуть глаз, только не рядом с этой черной дырыщей в полу. Потом, где-то в середине ночи мы услышали шум. — Из ямы? Да ты гонишь? — прошипел специалист по ядам. — И что за шум? — Не уверен, — с усилием произнес он. — Как будто голоса, а затем - к нам словно начало что-то приближаться. По-началу звуки были незначительными, будто что-то катилось по камню, потом услышали царапанье, скобление, что-то подтягивалось выше, подбиралось ближе, пока из-за эха не стало казаться, словно шум доносился отовсюду. — И что вы сделали? — тихо спросил Генма. Впереди показался проблеск света. Обито облегченно выдохнул, убрал шаринган и сквозь расселину подтянулся в полость, размером примерно в два раза меньше его спальни. — Какаши пробил дыру в потолке. Стены в Логове Дьявола закруглялись над головой в высоту примерно двух этажей. Источником света служило отверстие в потолке, достаточно широкое для плечей двух глупых детей; оттуда, прямо в бездну в полу падал луч янтарного света, словно вечерняя звезда была заперта на орбите со своим злым двойником-черной дырой. Обито перенесло в ту ночь, на много лет назад, и он вспомнил, как до смерти был напуган, вслушиваясь в темноту и чувствуя, как она выползает из таинственного провала - но свет его успокоил. — И все же... — не унимался Генма, не отходя от стены, будто боялся, что яма может расшириться и поглотить их обоих. — Что там внизу? Обито подошел к дыре, широко расставил ноги и наклонился, пристально вглядываясь в пустоту. Спустя какое-то время он фыркнул, затем громко отрыгнул, и звук эхом разошелся по стенам пещеры. — Ничего. Какое бы зло там ни сидело, его давно уже нет. Мы продырявили потолок. Шум, который мы слышали, был от поискового отряда, который за нами выслали. По крайней мере, так мы себя успокоили. — На вас настучали? Он пожал плечами. — Рин волновалась. Наконец, Обито отошел от своих детских страхов и взглянул на столб света, тянувшийся с потолка. Той ночью Какаши был его гребаным героем. Ему он, конечно, этого не говорил. Товарищ всегда мастерски прогонял тьму. Обито же мог с ней только уживаться. Он поставил ногу на складку в стене и начал лезть вверх, хватаясь за рыхлый камень и подземные корни, подбираясь ближе к поверхности. Наконец, он нащупал край отверстия и подтянулся обратно на землю. Он уже протягивал руку Генме, как вдруг заметил нечто знакомое на травянистом склоне. — Ну и везучий же ты ублюдок, — сказал он, перехватил ладонь джонина и вытащил его из хватки дьявола. — А...? — Генма стряхнул камни и пыль со своего длинного плаща, а затем хорошенько пригляделся. — Охренеть! Ты погляди! Наперекор здравому смыслу, по бурьяну веснушками раскинулась горстка огненных лилий. Обито наклонился и провел по одному из цветков подушечкой пальца; наощупь он напоминал плоть, теплую и сухую. От ярко оранжевого посредине, их цвет тускнел до старого пергамента на кончиках острых лепестков. Обито ощутил странное родство с ними, растущими в тихом уединении с неправильной стороны горы. Он проследил за тем, как Генма наклонился, придержал один за стебелек и срезал под корень, затем сунул еще не остывший трупик в сумку, висевшую сзади на ремне. — Ну что же, — сказал он решительно. — Погнали отсюда. Обито бросил последний взгляд на редкие растения, зацветшие раньше срока, и на неестественную дыру посреди склона - и отвернулся, радуясь, что все это можно оставить позади. Они пинали камни, несясь вниз по крутому склону, молча набирая скорость, пока над ними качались деревья и колебались тени. — Генма? — позвал Обито спустя десять трусливых попыток начать разговор. — У тебя когда-нибудь был парень? Специалист по ядам резко остановился на следующем повороте грубо обтесанной горной тропы. Он вытянул свою кривую ухмылку. — Я знал, что ты мне откроешься. Обито нахмурился. — Хотел бы я помочь, но я по девочкам, — Генма поднял ладони и пожал плечами. — Главное мое правило - выяснить, что она любит, и подсобить ей с этим. — И как, работает? — Не особо, — без стыда признал он. — Я только убедился, что женщин фиг разговоришь. Обито шумно выдохнул через нос. — Не то что Райдо. — Именно! — он сцепил руки сзади на шее и продолжил шагать по тропе уверенной походкой. — Если бы Анко время от времени смешил пердеж, то, возможно, у нас бы сложилось. Обито не мог себе этого даже представить, но вслух ничего не сказал. Не стоило ему, наверное, просить совета по отношениям у подростка-социопата, но Генма был по-своему проницателен, так что... Попытка не пытка. Обито понюхал подмышку и смахнул со свитера остатки паутины и остальной пещерной грязи. Во рту у него был кисловатый привкус, а кожа иссохла после приступа паники, вызванной воспоминаниями о походе в пещеру. Выглядел он дерьмово. Он совсем не понимал, зачем снова, во второй уже раз вылез через ту дыру. — Не знаю, чего ты вообще паришься, — высокий голос Генмы разнесся по жутковатому лесу. — Белый Волк Конохи обивает углы ссаного переулка из-за тебя... — Что? — Обито соскреб с уха немного грязи, в которой также нашлось древесное семечко, такое, с крылышками. — Ты о чем? — Чува-ак, — протянул Генма, держа руки на шее и по-прежнему шаркая по земле так, словно гора принадлежала ему. — Бывали дни, когда Гаю приходилось отдирать его с пола, чтобы притащить на работу. Везло, если он припаздывал на пару часов, а если еще без похмелья и тупой отмазы появлялся - так вообще. Обито нахмурился. — Какаши не пьет. — Поэтому, наверное, его так и развозило. Говорю тебе, Обито - то был совсем не тот Какаши. Не было на свете человека с меньшим количеством целей в жизни. Самый молодой в истории капитан АНБУ, и таскается по городу, словно искалеченный дряхлый ветеран. Жалкое зрелище. — Заткнись, — вспылил он, не понимая, кого защищает. Обито знал, что товарища иногда одолевала грусть - но не до состояния размазни, как бывало с ним. Точно так же, как большинство людей сортировало носки и нижнее белье, Какаши отфильтровывал эмоции от обязанностей, структурировал их и раскладывал по нужным полочкам. Для грусти у него было выделено специальное время дня, и показывал он это, простаивая у мемориального камня, будто долбанная фигура, выстриженная из куста. — Я просто говорю, что... он тогда был другим. — И что? — А то, ручки-сардельки... — протянул он так, словно Обито не понимал очевидного. — Я не понимаю, чего ты так паришься. Он не парился. У него юношеский кризис был в самом разгаре, и Генме было не понять всех противоречий, с которыми он сейчас сталкивался, или всей важности ставок, да и Обито не особо горел желанием делиться своими тревогами с хитрым одноклассником. Они шли в тишине, пока тропинка не стала ровнее. Лес поредел, сменившись мелколесьем. Они перепрыгнули через журчащий ручей, и в низкой траве запели сверчки. — Просто иногда, — Обито проредил пальцами волосы, к лицу хлынула краска, пока рядом не было посторонних глаз. — Мне хочется делать с ним всякое, но... я не знаю, как. Генма остановился. Он выглядел по-настоящему удивленным. — Ты серьезно? Со всей этой порнушкой у вас в хате? — Нет, — буркнул он. — Там не все... то есть, там все по-другому... — Используй воображение, — усмехнулся он. — Бля. Уж как по-собачьи ты знать должен, раз прожил с Кашем столько времени. Обито сглотнул, его ноздри раздулись, и пусть он больше склонялся к первой мысли о том, что Генму вообще лучше ни о чем никогда не спрашивать, стоило признать, что кое в чем он был прав; все могло бы быть проще, перестань он так много думать. Но книги ему не помогали. В них не писали о вещах, которые Обито хотелось сделать, и он переживал, не делало ли это его извращенцем. Временами ему хотелось просто зарыться лицом в мягкий живот товарища - иногда Обито так и просыпался. Он провел у него только две ночи, отчасти, потому что не удосужился перетащить одеяло обратно в комнату к паукам, но в большей степени потому, что, хоть они с Какаши и засыпали в более-менее одинаковом положении, просыпались они всегда взъерошенными, перекрученными друг на друге; по утрам было до невозможного трудно выбраться из этого уютного беспорядка. Обито заглядывал в будущее и видел нескончаемый кошмар, в котором повторялся его первый неловкий стояк у Какаши в постели. "Не", подумал он. Надо что-то менять. Либо они обо всем забудут и поставят на этом точку, либо у Обито не останется выбора, кроме как сдаться и действовать, подчиняясь своим животным инстинктам... "и извлечь из этого как можно больше", подумал он. Но здесь он терялся в догадках, потому что не знал, какое решение будет правильным. Может, они будут как Генма и Анко; может, у них просто не сложится, и они снова станут друг другу... кем? Едва ли сносными соседями? Как только подножие Фило оказалось позади, и в поле зрения возникли северные городские ворота, Обито напрягся сильнее, чем когда его давило камнями. Они отсалютовали дозорным и перепрыгнули через ограждение, не желая вынуждать сторожа отпирать гигантские двери. С вершины стены можно было разглядеть кучку высотных зданий в центре деревни. Далекие праздничные огни парка Грин Лэйк упорно боролись с городским освещением. Они обогнули стену, перемахнули через внешнее кольцо и понеслись по пыльным, низким крышам домов, через мост, спальный район и террасу - забирались все выше и выше, приближаясь к центру города. К моменту, когда они снова поравнялись с уровнем моря, на котором находился парк, мышцы у Обито горели, а за городскими стенами затухали последние солнечные лучи. Он уже был не в состоянии скрывать тот факт, что едва стоял на ногах. Генма бесцеремонно подтолкнул его к восточным воротам и купил два билета на фестиваль, прежде чем Обито успел сморгнуть с глаз сонно ползущие облака. — Только не распаляйся, — предупредил он, сунув ему в руку корешок билета. — Каш заплатил за Анко, и попросил в обмен провести тебя. Махнемся партнерами. Теперь осталось только... — Генма замолчал, всматриваясь в тесную толпу. — Отыскать их. Обито сунул руки в карманы шорт, пожал плечами, защищаясь от пристальных взглядов, и дернул головой. — Держись за мной. — Тоочно, — произнес специалист по ядам, засеменив следом. — Совсем забыл, что шаринган работает, как радар. Очень удобно. Или так только у ваших глаз-близняшек? Но... разве тебе не надо его активировать? Обито покачал головой. — В чем дело? Ты чего так насупился? — Заткнись, Ширануи, — прорычал он. — Тебе не понять, каково это, когда все твое отстойное прошлое написано у тебя на лице. Поджарый джонин вздохнул от всего сердца и перебросил руку ему через плечи. — Гордись этим, самец. Это все, что тебе остается. Обито был слишком занят сканированием толпы, чтобы стряхивать его горе-поддержку. Люди были зажаты между двумя рядами палаток с едой и развлечениями, и приторная мелодия вовсе не помогала ему расслабиться. Обито до ужаса нуждался в постели. Чае. Возможно, комиксе. Бледном животе Какаши. — Кажется, я их вижу, — пробормотал он. Только он углядел темные волосы Анко и приметные белые Кея, как вдруг заметил кое-что еще, завернул за ближайший угол и опустился на корточки между двумя палатками, незамеченный толпящейся массой народа. — Чт...? — донеслось до него замешательство Генмы, а потом специалист по ядам сам упал рядом с ним. — В чем дело? — Хотел бы я знать, — начал Обито, и его снова начало трясти. — Что за говнарь украсил ему волосы цветами. Генма выгнул бровь, выпрямился и высунул голову из их укрытия. Затем снова присел на корточки. — Вау, — произнес он. — Даже и не знаю, на кого мне теперь смотреть. Обито яростно полоснул рукой воздух. — Ты же сказал, что по девочкам! Генма махнул ему в ответ. — Ориентация это так, примерная директива. Типа, в девяти из десяти случаев я стану ухлестывать за девчонкой. Жаль это говорить, Обито, но из всей этой массы людей - Какаши тот единственный. Он застонал и вжал ладони в глазницы. Кей всегда выглядел, как ебучий серафим, живущий среди кучки неопрятных нематодов - так каким макаром он собирался пережить эту ночь, соря крылатыми древесными семечками из ушей? — Обито, — с важным видом начал Генма. — Эти чувства сейчас, это твои бубенцы взывают, говорят кормить, защищать - на говно исходить ради своей дамочки. Ты совсем недавно очнулся от долгого сна, поэтому, наверное, не успел толком привыкнуть. Часть становления мужчиной, мой жгучий друг, это научиться понимать язык своих бубенцов: тебе решать, когда податься их уговорам и пойти на дело, или, что, по-моему, куда важнее - когда остыть и отступить. — По-моему, — ответил он, стиснув зубы. — Они говорят мне швырнуть его в стену. — Ох, — Генма помолчал. — Ну... понимаю. В таких сигналах, порой, бывает тяжело разобраться. — Тебе не кажется... — запаниковал Обито, убрав от лица руки. — Что мне лучше встречаться с кем-то, вроде меня? Генма мгновенно посерьезнел. Он схватил его за ворот свитера и поставил на ноги. — Так... слушай внимательно, бестолковый, я дам тебе бесплатный совет, — сказал он. — Когда ты начинаешь с кем-то встречаться, то делаешь это потому, что, вроде как, запал, и этот кто-то запал на тебя тоже. Но если прежде всего ты не запал на себя сам - то в отношения лезть даже не думай. Обито затрясло. — Эй, мне тебя снова ударить? Не на пользу это моей репутации, знаешь ли, избивать нюнь. Обито мигом пришел в себя, сплюнул и прошипел: — Пошел ты. — Отлично, — Генма кивнул и выглянул из-за палатки, всматриваясь в толпу. — Они у палатки с херней на палочках. Погнали. Вытащив его из тени, Генма снова закинул руку ему на плечи, не давая улизнуть. Каждый шаг причинял Обито невыносимые страдания. Когда они были достаточно близко, спец по ядам прикрикнул. Анко обернулась, в руке ее была палочка с жареными скорпионами. Обито стряхнул одноклассника, оскорбленный его хваткой и, словно забитое животное, скользнул напарнику под бок. — Би? — хохотнул Какаши, обняв его одной рукой. — В чем дело? Обито уткнулся лицом ему в шею, впервые радуясь наличию маски. Сейчас бы он не выдержал вида этих милых родинок. Ему все еще хотелось пойти домой, но бубенцы советовали ненадолго задержаться. — Ничего. — Случилось что? — уже тише спросил он. Обито знал, что для товарищей джонинов и большей части народа его действия не выражали ничего, кроме банального любопытства, однако он по-прежнему ощущал, как на спину давили тяжелые взгляды. Он постарался забить; напарник сильно напоминал о доме, и именно этого ему не хватало после столь злоебучего дня. — Мы ходили в Логово Дьявола. Боковым зрением он уловил, как широко распахнулся глаз Какаши. — И зачем было туда возвращаться? — Не знаю, — вяло ответил он, пожав плечом. — Наверное, хотел проверить, смогу ли снова оттуда выбраться. — Маа, Обито, — добродушно протянул он. — Нас не сломило тогда - не сломило бы и сейчас. — Ну так что, Каш? — влез Генма. — Меняемся. Ты мне самую красивую девушку во всей деревне, а я тебе - Тоби-Десять-Деревьев. Обито напрягся и бросил взгляд на джонина. Его охуенно доконали оскорбления, и он был как никогда готов вскрыть парочку черепушек, если бы это избавило его от поганого рта специалиста по ядам. После проведенного вместе времени он четко усвоил, что, во-первых, Генма был эгоцентричным козлом, а во-вторых, компания из него была ужасная. — О, кстати, — Какаши не дал ему вцепиться в шею ухмыляющемуся однокласснику, положив руку ему на плечо. — Это тебе. Напарник подошел ближе, и Обито ощутил, как что-то тяжелое и холодное легло ему на шею. Он опустил взгляд. Какаши... купил ему... цепочку? Генма одобрительно присвистнул. — Зачетно. Обито молча перебирал пальцами блестящие, туго-сплетенные серебристые звенья, контрастирующие с черным свитером. Прохладное прикосновение металла к шее странно успокаивало, и он ощутил, как улетучилась часть нервного напряжения. — Спасибо, Кей, — пробурчал он. Напарник довольно прищурился, и на Обито снизошло запоздалое осознание, что Генма, судя по всему, оказался чертовски прав. Много в чем прав, но, выделяя самое важное: да, это было свидание; да, Обито был бестолковым; а Какаши тем самым, единственным.