NFWMB

Какаши не знал, почему, но какая-то маленькая его часть вообразила, будто, как только они с Обито поцелуются, их отношения сразу пойдут на лад. И они поцеловались. Пару раз. Немножко. А в итоге он просто сидел, глядя на опустевшее место соседа на диване, пытаясь выпроводить отряд уродцев вон, потому что они вообще не вовремя завалились - но стоило кому-то трижды позвать его по имени, и Какаши скручивал очередной косяк. Вскоре его адски накрыло, и он вспоминал плохие деньки, все еще пялясь на это пустое место и думая: "какого хера?" Он знал, что лучше не давить. Анко весь вечер на него глазела, будто видела насквозь - "следи за языком", сказала она, что бы это ни значило - но Какаши знал, что лучше не давить. А потому ждал, ждал его возвращения, ждал, как ждал всегда. Когда они наконец ушли, он смел весь мусор с пола. Присел. Немного покурил. Побаловался шаринганом. Встал. Поставил чайник. Переделал все на свете, но в комнату Обито головы не совал и не звал его посидеть у себя на коленях. Какаши ждал три года. И, черт побери, готов был ждать еще, если Обито требовалось время, чтобы провести мысли в порядок. Так-то оно так, но боги сочли уместным посадить полуобнаженного, натертого маслом товарища ему между ног, и Какаши был бы паршивым оппортунистом, если бы совсем ничего не предпринял. "Ты нужен мне", сказал он. Ну, что ж, подумал Какаши. От этого можно отталкиваться. — Мы перестали проводить спарринги, — сказал он. — Если хочешь стать лучше, то дерись со мной, а не с деревьями. Полоса, оставленная корой, простиралась чуть ли не по всей ширине спины, прямо под лопатками; удар пришелся серьезный, но по касательной. И Обито еще повезло, что он не загремел обратно в больницу с новыми шрамами, заново истыканный трубками. Какаши активировал шаринган. Он провел ладонями по маслу, оставшемуся посреди спины товарища, и кончиками пальцев, поглаживая, начал массировать вдоль потоков чакры, по направлению к сердцу. — Что ты...? Какаши маневрировал костяшками да подушечками больших пальцев по обеим сторонам позвоночника, медленными, круговыми движениями - словно расслаблял шнурки на высоком ботинке. Добравшись до края раны, он повторил ту же технику и пошел в обратном направлении, увеличив силу, с которой давил. Защита Обито развалилась на куски, и он слабо застонал от удовольствия. Этот звук разом захватил все его чувства, и Какаши захотел поймать его, удержать - растянуть. Раз уж у него язык не поворачивался назвать шрамы Обито милыми, то Какаши посчитал, что мог просто действовать. Действовать, опираясь на чувства. Даже полный профан в человеческой анатомии смог бы различить огромные узлы, укоренившиеся в спине напарника и то, каким сильным было напряжение в правой части тела Обито. Какаши не применял особой силы, однако слегка растер соединительную ткань в его плечах и принялся расслаблять мышцы в местах, где скапливалась чакра, прежде чем течь дальше. Каждый раз, когда одна расслаблялась, он моментально ощущал перемену в текстуре и динамике светящихся каналов под кожей. Обито заскулил. — Как ты это делаешь? — Не знаю, — усмехнулся он, под кайфом уже позабыв о своей недавней печали. — Я, эм, все тут промыл. Но тебе надо ополоснуться. Единственным ответом послужил очередной сдавленный стон, и Какаши закатил глаза, однако улыбки не сдержал. Наконец, он спустил ладони под рану и проделал все тоже самое с его поясницей. Обито сложил руки на коленях. — Слушай, если тебе вдруг понадобится помощь с растяжкой... — Кей, — вновь сдавленно проскулил он. Какаши никогда бы не подумал, что от одной только буквы ему станет так хорошо. Он был готов откланяться дереву, надравшему зад его соседу. — И все же, почему мы больше не спаррингуем? — снова спросил он и обхватил его за бедра, сильно надавив большими пальцами. — Я бы объяснил, если б мог, — сказал Обито, скрючившись, словно от пытки. Какаши отпустил его и костяшками начал медленно прокладывать по спине обратную, извилистую дорожку. Пульсация, вызванная сокращениями мышц, следовала за его руками, а кожа под ними покрывалась мурашками. — Я знаю, что нам лучше тренироваться вместе. Но... — очередную волну дрожи Обито попытался замаскировать, пожав плечом. — Не знаю, почему, но... когда ты на меня идешь, отчего-то мне кажется, что ты пробьешь мне грудь рукой. И это пугает, — тихо завершает он. — Не понимаю, прошлое я вижу или будущее. Какаши опустил руки. — Обито. Я не могу даже представить таких обстоятельств, при которых мне захотелось бы тебя убить. Вдох. Два. Внезапно напарник выпрямился, крутанулся на стуле и крепко обнял его одной рукой. Жаловаться он и не думал - видимо, хотя бы раз в жизни он сказал то, что Обито нужно было услышать, - но, честно признаться, объятие было слишком резким. Какаши надеялся, что возможность умереть от его руки не беспокоила Обито взаправду. — Прими душ, — тихо посоветовал он. — А потом, если приляжешь, я еще немного поколдую над твоей спиной. — Хорошо, — пробурчал напарник, убрав руку, но зарывшись лицом ему в шею. — Только не у меня в комнате. Там холодно... и пауки. — Да ну, до сих пор? Я думал, что прикончил почти всех... — Нет. Не убивай их больше. Какаши, пожалуйста. — Мне казалось, они тебе докучают. — Нет, просто... — он отстранился, начав тереть глаз. — Мне скормили ложную информацию про них. И мы никак не взаимодействовали, вот и случилось огромное недопонимание, и многие теперь мертвы. "Недопонимание... с пауками?", замешкался Какаши. Как только его странный, понурый сосед прошаркал в ванную, Какаши снова попытался занять себя уборкой. В Стране Огня была традиция - жертвовать чуть ли не всем в угоду гостям. Если они хотят есть, вы отдаете им последний мешок вяленого сладкого картофеля. Хотят пить - вы должны выставить саке из канталупы и меда, которое последние шесть месяцев берегли для особого случая; и если им хочется травки, вы должны позаботиться, чтобы домой они ушли накуренные, как никогда. В Конохе же, если вашему гостю захочется стянуть штаны и нассать вам на пол, все, что вы можете сделать, это похвалить размер его члена и надеяться, что запах не въестся в древесину. Какаши запнул табуретки под стол, взял котелок и пустые стаканы и унес их на кухню. Проснувшись завтра с отходняком, сковавшим веки, и увидев посуду в раковине, он себя возненавидит, но зато, если все пройдет хорошо, ему удастся уломать напарника переночевать в его комнате. Если Обито хотелось быть одному, Какаши не парился, не особо - лишь бы тому были весомые причины, и он не сходил с ума, надумывая себе всякое в четырех стенах. Иногда Какаши стучал в стену и криками напоминал про воду, только чтобы вытянуть его из мрачных раздумий. Как только гостиная была как следует прибрана, он отвел взгляд от ванной и осторожно проскользнул к себе в спальню. Он скинул кофту, переоделся в треники, понюхал подмышку на футболке и решил, что пойдет. Вернулся в общую зону, вернул чайник на подставку, почистил зубы над раковиной, и затем прошелся по восточному крылу, прямиком до балкона. В части квартиры, где обитал Обито, музыка звучала намного громче, и он был прав - здесь также было холоднее. Он остановился на выходе из комнаты и подумал, что надо бы уйти, но сперва решил оглядеться, просто проверить, сколько пауков там осталось. Насчитал двоих и заметил, с неким наслаждением, что товарищ был уже на третьем томе одной из его любимых серий комиксов, Оками. Если Обито привлекали белые волки и гигантские клинки - черт, Какаши было что ему предложить. Тонкие стены беспрерывно переговаривались с дождем. Шум стек в кипящий поток куда-то на задворки сознания, пока он разнюхивал обстановку, но стоило воде в ванной стихнуть, как звуки шторма внезапно снова стали четкими. — Ты копаешься в моих вещах? — Что? Нет! — от абсурдности ситуации Какаши слишком резко бросился на защиту, и, обернувшись, встретился с прищуром Обито. Только его товарищ мог выглядеть таким серьезным, вытряхивая из уха воду. — Я... считал. Пауков. — Как странно, — пробормотал он, прошагав мимо него в темноту комнаты. — Если учесть, что я сказал тебе оставить их в покое. Какаши повел плечом. — Знай своего врага. Обито вытер голову полотенцем, откинул его на стул в углу и замер, как вкопанный. Он прошелся взглядом по стенам, компактному рабочему столу, маленькому окну. В ожидании, Какаши уже почти оперся о косяк, как вдруг отпрыгнул, стоило чему-то дотронуться до его шеи. Паучья ножка - разглядел он. Приклеившаяся к косяку аккурат там, где он убил тварь. Он смахнул тело на пол. — Я захвачу свое одеяло. — Хорошо, — хмыкнул он. — У меня есть следующий выпуск Оками, если тебе нужно. Аматерасу наконец добирается до меча Кусанаги. — Здорово, — пропыхтел товарищ, останавливаясь, чтобы стянуть одеяло и подцепить с пола третий томик. Он сунул его под мышку. — Этот зеркальный щит из последней главы, блин, бесполезный! Какаши фыркнул. — Ну так, они ввели его, только чтобы продвинуть идею богини солнца. А еще смотрится он улетно. Он слегка пружинил на носочках, идя вслед за Обито по коридору. Было очень тяжело не обращать внимания на свежую рану посреди его спины и не беситься. Большинство шиноби погибало в возрасте двадцати лет; тридцати - если им везло. Обито вел себя так, словно его время уже давно миновало и он жил сверхурочно. И порой это пугало до чертиков, но признавать это вслух Какаши ни в коем случае не собирался. Он юркнул в спальню; знакомое ощущение диплопии настигло его, когда активировался шаринган и покачнулись границы мира. Он начал рыться в столе. Луна была на ноготочек далека от полной, и ее света, сочившегося сквозь барьер из облаков, хватало для стабилизации ночного видения. Вместо того, чтобы глазеть на владения соседа, подумал Какаши, ему стоило заняться поисками... ах, ничего, оно быстро нашлось. Он развернулся. Обито улегся на живот, просунув под одеяло лишь левую ногу, и, наполовину спрятав лицо в сгибе локтя, листал комикс в его постели так, словно всегда там валялся. И, возможно, так оно и было, в какой-то степени - только не в столь деликатном положении. Какаши присел на корточки и помахал стеклянной бутылочкой перед носом соседа. — Что... — прищурился он. — Прикалываешься что ли? Конопляное масло? — В нем содержатся витамины, которые пойдут твоим шрамам на пользу. Обито нахмурился. Какаши прижал бутылочку к себе и залез на матрас, присев рядом. — Просто доверься мне. И сними уже этот дебильный пластырь с глаза. — Это ты сними свою дебильную маску, — пробурчал он в ответ. Но пальцами левой руки он схватился за пластырь и сдернул его, отбросив в темноту. Очередной порыв ветра зарядил по зданию, и раздался приглушенный, жалобный перезвон дверных подвесок и оконных украшений. Еще никогда Какаши не было так радостно в столь дерьмовую погоду. Он хотел предложить Обито капнуть масла под язык, но решил, что лучше уж как-нибудь в другой раз - вместо этого он отвинтил крышку и пустил несколько капель ему между лопаток. Запах у него был, однако не как у травки. Конопляное масло содержало мускус, который, предположительно, придавал ему противовоспалительное свойство и был полезен для кожи, но Какаши не собирался рассказывать Обито об этом, потому что он, скорее всего, нашел бы способ выставить это в плохом свете. Он не спеша размазывал масло, пока в воздухе не начал ощущаться слабый запах. Затем, точно так же, как и раньше, начал работать кончиками пальцев вдоль каналов чакры напарника, направляя вещества к сердцу. Он хотел спросить Обито, в каких местах было больнее всего, но потом сообразил, что он бы все равно не ответил, а потому решил выяснить это самостоятельно. Постепенно увеличивая силу, с которой мял спину костяшками и большими пальцами, шаринганом он выискивал точки, в которых чакра Обито текла медленно или не текла вовсе. Он ослабил парочку особо тугих узлов в правой части тела - в основном, они были между плечом и шеей, и еще один на пояснице, чутка южнее бедра. Правда, он лишь изредка касался этих проблемных мест, потому что стоило ему это сделать, как Обито начинал пыхтеть, скулить и корчиться от боли; ради всего святого, на нем были одни только шорты, и Какаши хотелось пройтись зубами по каждой неровности на его коже. — Не думал, что они так долго просидят, — лениво произнес он вместо этого. — И вылакают весь мой ликер. — Мог бы и выпнуть их, — приглушенно буркнул Обито себе в руку. — Но ты настолько предан долгу, что не можешь отойти от правил во время службы, не говоря уже о плохом обращении с гостями. — Знаю, — признал он. Сильнее надавив на основание шеи напарника, он кончиками пальцев прошелся вниз, вдоль ямочек на лопатках. — Ничего не могу поделать; это часть моей программы. Обито тихо фыркнул. — Ты и есть программа, Какаши. Если еще хоть что-нибудь ты попробуешь объяснить фразой: "Я - пес", то клянусь, я перееду к Генме и его десяти тысячам сожителям. И курицам. Я согласен даже на них. Какаши заулыбался. — Псы без труда распознают пустые угрозы. Обито фыркнул. На какое-то время он замолчал. Раздался шелест переворачиваемой страницы. Затем: — Знаешь, все эти истории двигает только одно - нескончаемый поток зла. Но, пожалуй, так оно и в жизни. — Ты же вроде говорил, что не бывает ни добра, ни зла. — Нет, ты понял, о чем я. Не совсем зла. Тьмы. Страха и потерь. Он задумчиво хмыкнул. — Ты говорил, все это делает нас лучше. Обито не отвечал. Какаши убрал руки, когда он вдруг перевернулся на бок, закрыл комикс и откинул его на пол. — Би? — Мм, — отозвался он. — Надо будет еще над этим поразмыслить. Какаши расслабил плечи и продолжил водить пальцами по подсвеченным каналам чакры Обито. Он вырисовывал долгие полумесяцы у него под ребрами и на боку, и уже собирался вернуться к напряженным бедренным мышцам, когда взгляд вдруг соскользнул и в паху начало собираться непрошеное тепло. Сегодня он решил соседа не отпугивать. Но его мантра, гласившая: "не давить", ослабевала по мере того, как запах мускуса оседал во рту. Обито пробурчал что-то, чего он не расслышал. Его спина вдруг удлинилась, когда он потянулся, и, содрогнувшись, расслабился. — Не знал, что у тебя такие приятные руки. — Останешься на ночь? — спросил Какаши. — До утра в этот раз? — Мм? — промычал он опять, словно пропустил вопрос мимо ушей, или уже почти засыпал. — Что ты... — Извини, что потрогал твой член, — добавил он торопливо. — Это больше не повторится. — Чего? Ты потрогал мой... — внезапно напарник сел, и Какаши уронил ладони себе на колени, наблюдая за тем, как отблески дождя переливаются на его коже. — Я впервые слышу, чтобы ты извинялся, да еще за то, чего я не помню. — Но, тогда... — Какаши свел брови на переносице. — Почему ты ушел? Я думал, ты поэтому по утрам убегаешь; ты так вылетел в первый раз, мне казалось, я все испортил. — Нет, я... что? — Обито накрыл ладонью лоб и покачал головой. — Я вылетел, потому что проснулся в твоей постели со стояком. Какаши попытался утаить смешок, но, так как стянул маску по просьбе напарника, вовремя отвернуться он не успел. — И что в этом такого? Да у кучи людей по утрам стоит. Даже у девчонок. Он закачал головой еще яростнее. — Не, друг, не у меня. Там движа не было с тех пор, как я очнулся. Я начал подозревать, что пробыл в состоянии овоща слишком долго - оборудование осталось при мне, но вот топлива в нем нема. Какаши засмеялся. Он упал лицом в подушку и продолжил хохотать. По правде, ему стало не по себе; ему даже в голову не приходило, а Обито, без сомнений, сильно загонялся по этому поводу, но стыдился поднимать эту тему в разговоре. "Бедный Би", весело подумал Какаши. Все это время он думал, что стал лысеющим импотентом. — И Генма постоянно отпускает дебильные комментарии по поводу моего правого яичка, — сердито продолжил товарищ. — А я ему постоянно говорю, что левое работает просто прекрасно - но все равно нервничаю; мне кажется, что откуда-то ему все известно. Какаши представил, как он пыхтит и краснеет, доказывая специалисту по ядам, что с яйцами у него все в порядке. Подавлять смех было чертовских тяжело. — Ты же знаешь, он специально тебя выводит. — Однажды я его, бля, выведу! — прорычал Обито, взбесившись при одной только мысли об этом. — Тогда-то и посмотрим, будет ли он еще смеяться над моими яйцами. Какаши отвернулся, хохоча чуть ли не до потери рассудка. — Ты такой обдолбанный, — заявил Обито. — Но... Какаши ощутил руку напарника на своем боку и потянулся за его робким прикосновением, пока не оказался перевернутым на спину. Обито опустился на колени рядом с ним. — Все равно, спасибо, — произнес он. — Мне правда стало лучше. Снаружи завывал ветер и внутренне Какаши был готов завыть тоже - потому что товарищ склонился вперед и наконец коснулся носом его щеки, сомкнув губы под левым уголком его рта. Он делал так уже во второй или даже в третий раз, но до Какаши только теперь дошло - там была родинка; он улыбнулся на это, но все равно повернул голову, утянув Обито в нормальный поцелуй. Какаши положил ладонь ему на затылок, зарылся пальцами в короткие пряди волос за ухом. Рядом не было никого, кто мог бы им помешать; он устроился поудобнее, наклонил голову и раздвинул языком губы напарника. Он обхватил его лицо обеими руками, наклонившись, как следует, и Обито придвинулся ближе, уперев правую руку в одеяло, а левую сомкнув у Какаши на боку. Он все еще обдумывал, как бы вовлечь его язык в действие, как вдруг рука на боку начала скользить то вверх, то вниз, задирая футболку, и вот уже участок до самых ребер оказался оголенным. Когда рука напарника скребла по обнаженной коже, жесткая и нещадно горячая, Какаши заерзал на одеялах и издал звук, который в жизни не ожидал от себя услышать. Он мысленно трахался с товарищем по крайней мере десять раз на дню, и то до завтрака, и далеко не он был тем, кто стонал, будучи снизу. Такой поворот не отпугнул его - к легкому его удивлению, даже наоборот. Книги и фантазии не обязательно должны соответствовать реальному положению вещей, подумал он. Обито был живым человеком и он не мог присваивать ему роли, да и зачем? Он понимал, что напарник ненамеренно был таким резким, ровно как и он не всегда намеренно грубил; ему только нужно было научиться это контролировать, а еще уговаривать его на большее. Обито прошелся языком по его нижней губе и отстранился, тяжело дыша в темноту. Какаши перевел дух и нахмурился. — Би...? Обито! Он чуть не задохнулся, когда рот напарника, горячо и мокро, опустился в середину обнаженного живота. Он инстинктивно дернулся всем телом, внутренности скрутило. Затем Обито начал двигать языком. Какаши закусил щеку и оттолкнул его. — Би..! Хватит, Би. — Извини, — он отстранился, выдавил хрипловатый, нервный смешок, и обернул против Какаши его же слова: — Слишком быстро? — Нет, но если ты... — Какаши сделал глубокий вдох через нос, прежде чем продолжить в более спокойном тоне. — Если ты продолжишь, то у меня, нахуй, встанет. Я просто хочу убедиться, действительно ли ты этого хочешь. — Ох, — Обито снова сел на колени и вытер рот тыльной стороной ладони, все еще пялясь на его живот так, словно хотел его слопать. — Не, не знаю, зачем я это сделал. Просто хотел отблагодарить тебя. Какаши задрал руку, спрятав румянец в прохладном сгибе локтя. — Не придумывай, — выдохнул он. Его сердце запнулось и начало успокаиваться после жесткого спринта. Только он согнал кровь с лица, как сосновый запах товарища вновь прильнул ближе - он не стал спорить, когда Обито уткнулся лицом ему в шею, но на очередное прикосновение грубой ладони к нижней части живота Какаши закусил щеку, дернулся и закряхтел. — Только попробуй... — пропыхтел он, отбросив руку с лица. — Только, блять, попробуй испытывать мое терпение, и, клянусь... "Я не отстану от тебя до рассвета", закончил он про себя. — Ладно-ладно, — отступил Обито. — Просто я удивился, что ты можешь издавать такие прикольные звуки, вот и все. Я ложусь спать. После того, как он отвернулся, Какаши, наконец, смог прийти в себя. Все эти годы он недооценивал, насколько нужно быть чувствительным, чтобы выстроить нормальные отношения; это в равной степени волновало и пугало его, и если он все еще сомневался, были ли у Обито на их счет опасения и нужно ли было ему время, чтобы привыкнуть - сегодняшней ночью все эти загоны решились сами собой. — Мне надоело на это смотреть, — заявил он, проведя пальцем по длине его раны. — Махнемся? — буркнул Обито. Он не совсем понимал, что имел в виду товарищ, пока тот не встал на четвереньки и не перелез через него, на противоположную половину матраса. Какаши подвинулся вперед, заняв нагретое место, а Обито улегся на левый бок, на этот раз позади него. Он чуть-чуть выждал, и все-таки шероховатая рука скользнула ему на бедро, а шеи коснулся кончик носа, но больше нигде они не соприкоснулись. — У тебя встал? — озвучил он свое подозрение. — Нет, — ответил Обито. Какаши почувствовал, как он заерзал. — Немножко. Он помедлил, потрогал языком уголок рта, вспомнив прикосновение губ товарища. Затем, осторожно: — Могу я чем-нибудь помочь? — Просто спи уже.