NFWMB

Во второй раз Сабуро наткнулся на Какаши и Обито - кто бы мог подумать - в общественном транспорте. Ни один уважающий себя ниндзя, по сути, не нуждался в конохском общественном транспорте, но он настолько приходился кстати, что стал суровой необходимостью, как для гражданских, так и для самих шиноби - особенно после десяти или двенадцати часов унизительного труда, когда прогулка пешком до многоэтажек включала в себя темные переулки, полные шатавшихся пьяниц, ноги по щиколотки в моче и остановку сердца еще до того, как вы доберетесь до конца лестницы. Зеленая ветка пролегала через Академию, городскую библиотеку и западные ворота, откуда рукой было подать до студенческого жилого комплекса. В любое другое время дня не заметить двух развалившихся на сидениях парней в непримечательной одежде было бы легко, но в 23:00, в последний час рабочей недели невозможно было упустить из виду безумную прическу Какаши и фирменную оранжевую куртку Обито на возвышении в конце пустынного городского автобуса. Сабуро только что уложился в жесткий дедлайн для воскресного выпуска и был не совсем в настроении тащиться домой пешком. Он дожал необходимый минимум слов едва ли не в последнюю минуту - уже час как перестав понимать свою писанину - и был уверен, что завтрашним утром его вызовут в офис исправлять опечатки, а редактор будет метать гром и молнии. Вряд ли бы их читатели сильно огорчились, заметив ошибку в оформлении колонки о садоводстве, но и Харухи-сан не позволила бы ему профилонить, особенно учитывая тот факт, что в прошлом месяце Сабуро назначили вести колонку о садоводстве только после того, как этот вариант признали наименее для него провальным. Просто ему казалось, что конохская канализация - а именно система, отвечавшая за водоснабжение участка от верхней части деревни до Грин Лэйка и жилых домов, - требовала куда большего внимания, нежели разнообразие кустарников, цветущих у них в парке. — Привет, — сказал Сабуро, стараясь выглядеть непринужденно и круто, но до усрачки разнервничался. — Могу я сделать снимок для газеты? Какаши поерзал спиной по окну, у которого сидел, вытянув ногу вдоль скамейки, и через некоторое время скользнул взглядом от книги к Сабуро. Шаринган был активирован и, несмотря на нейтральное выражение на лице, выглядел враждебно. Он быстро покосился в сторону, вновь затем опустив взгляд. Сабуро проследил этот жест. — Ой. Он спит. Его напарник задремал, привалившись к стеклу, очки сползли ему на лоб. Сабуро заметил у него воспаленную царапину на щеке, выделявшуюся на фоне старых шрамов. Между скамейками лежала внушительная дорожная сумка, а пол был покрыт толстым слоем красной, клейкой грязи. — Это первый и последний раз, — медленно заговорил Хатаке, — когда ты видишь его спящим. Хоть это было, наверное, не обязательно, но Сабуро кивнул. — Только вернулись с миссии? — спросил он очень тихо, расположившись на длинной скамье напротив. Осмотревшись, он заметил еще пару-тройку пассажиров, все были гражданские и упорно игнорировали друг друга. Вокруг скрипели тормоза, пыхтел и гудел скудный поток машин, но Сабуро почудилось, будто он услышал ответ. — Долгая была? Вид у вас потрепанный. Один лишь факт, что Обито спал в общественном месте, говорил об исключительности случая - немногие шиноби позволяли или даже могли позволить застать себя в таком состоянии. Но по покрасневшей коже, по тому, как шустро вздымалась и опадала грудь Учихи, и по внушительному объему грязи на полу, было ясно, что старшие ниндзя только что вернулись из-за стены, и, судя по всему, путь был не близким. У Обито не просто вид был потрепанный, он даже дышал загнанно. Это изнеможение сморило его сном. — Не разбуди его, — так же тихо промычал Какаши, медленно перевернув страницу. Сделай он это, предположил Сабуро, то живым бы из автобуса не вышел. — Думаешь... он уже готов вернуться к удаленным миссиям? Как бы, совсем немного времени прошло с... — Какая разница? — он бегло просмотрел очередную страницу, и выражение его лица внезапно напомнило Сабуро лицо его матери - непроницаемое, почти что капризное. — Он сам этого хочет. — Ну, да, — согласился Сабуро, пожалуй, слишком охотно. — Кто вообще сказал, что отдых и реабилитация должны идти рука об руку. Какаши медленно опустил книгу. — Сегуро, да? Я тебя помню. Сабуро раскрыл рот, но голос удрал в пятки. — Видел одну твою статью в "Скрытом Листе" месяц назад, — продолжил джонин так, словно это был некий компромат. — Ту, что про бессонницу, с последней страницы. — А? — боже, он начинал потеть. — А, да. Редактор из-за нее с меня шкуру спустила - слишком много корявых фраз. — Мне понравилась твоя мысль про то, что разум - это корабль, а память - вода. — Сп-спасибо... — Память всегда представлялась мне голубой, — продолжал он. — Ну, знаешь, если бы она имела цвет. — Аг...ага, — неуверенно согласился Сабуро. Как обычно, диалог с Копирующим Ниндзя был для него сродни хождению по лезвию. — Фото ты тоже хорошее выбрал, прилив, накатывающий на берег, и причал тот, длинный. Но позволь кое-что спросить: через опыт ли разум устанавливает связь с реальностью, или через сознание? Возможно ли четко обрисовать объективную действительность с береговой линии, или же для этого придется покинуть свой корабль? — Я, эм... стараюсь сильно не зацикливаться на, мм, метафорах, — Сабуро с трудом сглотнул под натиском вопросов, ощутив легкую тошноту, будто его укачало. — Думаю, мне стоит над этим поработать. — Стоит. Сабуро замолчал. Скорее всего, Копирующий Ниндзя таким замысловатым образом пытался сказать ему заткнуться и не вылезать из садоводства. Автобус остановился на библиотеке. Несколько пассажиров выскользнули. В это время библиотека была уже закрыта, но она находилась в центре города, где располагались густонаселенные жилые массивы. — У меня есть для тебя история, — вдруг сказал Какаши. — Как раз для последней страницы. Два года назад я в одиночку выполнял задания, пока члены моего отряда находились на больничном. Но однажды штаб взвалил на меня пять молокососов впридачу к адской миссии: дерьмо на палочке, которое они обозвали "оценкой экологической обстановки". — Молокососов..? Какаши протер лицо ладонью. — Ну, эти, шиноби, только сдавшие вступительные экзамены, - молокососы, свежее мясо, новобранцы. Командир базы хотел, чтобы я сводил их на парочку миссий, где они могли бы обагрить клинки стандартными заданиями S-ранга; это бы ускорило их адаптацию в АНБУ. Но оценка экологической обстановки? Пф... черт, чувак, да я с самого начала понял, что здесь что-то нечисто. — Как? Серая бровь приподнялась, и джонин отложил книгу, словно собирался зачитать проповедь о вечном спасении, или, там, о выводке золотистых ретриверов. Затем, медленно: — Мисси S-ранга только выдают за дружелюбные исследовательские экспедиции в другие страны, однако там много подводных камней. — Понятно, — сказал Сабуро, подумав, не будет ли наглостью, если он достанет ручку с блокнотом. — Другие страны - вроде Тумана? Копирующий Ниндзя смотрел без раздражения, но очень напряженно. Сабуро внезапно ощутил благодарность за то, что старший шиноби обычно прятал свой устрашающе красный глаз и "милые родинки". И то, и другое вместе - было уже чересчур. — Очень далекие страны, за морем, пацан. Любая миссия, к которой имели причастность АНБУ, была окутана завесой тайны и все сведения являлись уклончивыми. Благодаря матери, служившей там, Сабуро быстро это усвоил. Он замолчал. — Задача заключалась в охране, — объяснил Хатаке. — Они хотели, чтобы мы высадились с половиной дюжины нинкенов и патрулировали границы, опасаясь базы, расположенной на вражеской территории. Наверное, штаб выбрал меня, потому что мы все специализировались на собаках. — Вражеская территория, — повторил Сабуро. — А враги... Листа? — Можно и так сказать. На то время, пожалуй, — прозвучал таинственный ответ. — Угроза интересам Хокаге. Хотя я вижу это в ином ключе. Нашим заказчикам требовалась ночная смена для обхода периметра, и они обещали хорошо заплатить. А то, что мы вмешивались во внешний конфликт было... остатками молока. Так, кстати, и называлась страна, на которую мы работали. Сабуро сдвинул брови на переносице и подумал, что что-то упустил. Обито был прав. Журналист из него никудышный... — "Остатки Молока", — сказал Какаши, его полуприкрытые глаза лукаво блеснули. — Кодовое имя, конечно же. — Аа. Остатки... молока? — чем больше Сабуро узнавал о тайных операциях АНБУ, тем больше у него возникало вопросов. — База, сторожевые бункеры и вышки были напичканы стражами. Дерганные они были, причем все. Вооруженные до зубов и дерганные - им было, наверное, как тебе. Тринадцать или четырнадцать лет. — После наступления темноты нас на грузовиках доставляли на посты, один ниндзя и один нинкен на определенный участок территории. На руках лишь минимум припасов - дождевик, сухпаек, пара сигнальных ракет. Если между стражами со стены и партизанским отрядом завязывался бой, мы оказывались меж двух огней, повсюду подрывные мины, ямы с кольями, бамбуковые гадюки и целая армия насекомых, которые не были нам рады. Какаши помолчал. — До этого я правда думал, что знал тьму. Я помню, как уезжали грузовики в самую первую ночь, забирая с собой весь свет. Ни луны, ни звезд, ни линии горизонта. Шаринган бесполезен в кромешной темноте. Я не видел собаку в пяти футах от себя - все смешивалось. "Что я здесь делаю?" "Я сошел с ума?" "Доживу ли я до утра?" "Я здесь умру?" Мысли проносились одна за другой, понимаешь - ты думаешь о всяком. На подумать времени там было предостаточно. В перерывах между обходами я сидел и прислушивался. Нам всем кажется, что мы знакомы с тьмой, но это не так. Для большинства не так. Я думал, что тьма - отсутствие света, но в той стране она была живым созданием. Я чувствовал ее давящее присутствие, ее прикосновения. Тьма позволяла мне бродить внутри нее. Сабуро переметнул взгляд к окну позади него и увидел черное покрывало. Ему всегда казалось, что окрестности Конохи были слишком уж мрачными. Правда, спустя мгновение он уже мог разглядеть линию горизонта, а вслед за ней далекие огни, чьи-то смутные очертания. Мимо пронесся уличный фонарь, а затем вихрь пестрых рекламных вывесок, стоило им завернуть к центру города. Какаши продолжал, будто читая сводку дорожных новостей. — Я разговаривал с собой. Лишиться самообладания ничего не стоило, уж там-то. Нескончаемая темнота, вражеские атаки, ягуары, кобры, летучие мыши, настолько большие, что их крики, доносившиеся с верхушек деревьев, походили на человеческие - пожалуй, целое изобилие способов умереть. Это начинало накладывать отпечаток на мой отряд. Как же они были напуганы. Они не знали, переживут ли еще одну такую ночь. Иногда я и сам не знал. А потом я начал терять людей. — Дело в том, — продолжал он неспеша, поковырявшись в левой ноздре и смахнув содержимое. — Что обычному убийце не справиться с членом АНБУ, не важно, новенький он или нет. Это просто невозможно, понимаешь? Но мы не могли понять, как они планировали нападения. Не было ни радиосигналов, ни хлопушек - мы пытались менять интервалы наших обходов, даже маршруты от поста до поста, но это не действовало. Нас выдергивали из тьмы, одного за другим, а сенсоры не чувствовали чакру, пока не становилось слишком поздно. Автобус, дернувшись, остановился. Двери открылись, но никто не вышел. Сабуро почудилось, что толчок вырвал Обито из дремы, но его глаза оставались закрыты. — Говорят, боги хранят дураков и детей, — сказал Копирующий Ниндзя. — Я был капитаном; у меня было имя, и это значило для меня все - так что, пожалуй, да, я был дураком. И мне было пятнадцать, поэтому, ребенком, в какой-то степени, тоже. Но однажды ночью, будучи на посту, я сидел, прислушивался, и разговаривал с собой, верно - а потом понял... что ночь мне отвечала. Прежде чем Сабуро смог сформировать полноценный вопрос, Какаши продолжил. — Каждую ночь воздух разрезал звук, будто со скрипом открывалась старая призрачная дверь - только это длилось, не прекращаясь, чувак, и ты едва ли не растворялся в этом звуке. Пятнадцать минут неровного скри-и-и-и, причем очень фальшиво. Я думал, что это жуки, однако то кричал козодой - хищная птица, обитающая в тех краях, они так выслеживают добычу во тьме. Когда один козодой встречает другого, то начинает подражать его крику, надеясь переманить его добычу. Партизанские войска особым образом выдрессировали этих птиц передавать сигналы на базу. В каждом сообщении использовалось лишь два тона, повторяемых снова и снова: первый обозначал местоположение вышки, а второй - направление, в котором будет производиться атака. После каждой атаки код менялся, и козодои начинали кричать по-новому - отсчитывая число убийств. Минус четыре. Семь. Двое. — Что же ты сделал? — спросил Сабуро, тяжело дыша. Какаши взял книгу в руки, загнул уголок страницы и аккуратно закрыл. — Маа. Я смог разгадать код лишь спустя две недели, когда уже вернулся домой. — Но тогда... — Сабуро попытался собраться с мыслями. Если он не смог распознать код вовремя, то какой вообще был смысл его расшифровывать? И, что более важно... — Как ты выбрался живым? — В последнюю ночь меня отозвали с поста на помощь ребятам со стены. По пути туда я напоролся на своего пса. Я говорил ему продолжать идти, но он не слушался. Я спросил, что он увидел - он не ответил. Я применил силу, но он был неподвижен. Мне не хотелось раскрывать свое местоположение, но на секунду я зажег чидори, только чтобы посмотреть. Там, где раньше ничего не было, в земле образовалась яма глубиной в двадцать пять футов. В грязи я насчитал как минимум четыре трупа, и еще одна не двигалась. Она все еще была жива, я это чувствовал. Я спустился к ней. Минус один - раздался крик из-за деревьев, но тогда я не понял, что это значило. Я зажег сигнальный огонь и остановил кровотечение, но внутри оставались повреждения, и к моменту, когда взошло солнце, ей в живот натекло столько крови, что она выглядела беременной. При свете дня я обнаружил всю свою команду и их псов, захороненных в этой грязи. Остались только я и Акино. После этого наши заказчики потерпели поражение, и миссия была окончена. — Так... — Сабуро ждал продолжения, но его не последовало. — Что же случилось с "Остатками Молока"? Какаши пожал плечами. — Не знаю. Это конец истории. — Конец? Но... что же... что же это была за грязь? Как они это делали? — Туннели, — длинные ресницы Обито дрогнули, он тихонько фыркнул. — Под землей. — Чего ты ждешь, морали? — Какаши притворился, будто задумался, а потом его словно осенило. Он ударил кулаком по ладони. — Оценка экологической обстановки - собачье дерьмо. Обито снова фыркнул. — Не знаю, — продолжил Копирующий Ниндзя и сделал паузу, зевнув. — Порой я не вспоминаю об этой миссии месяцами. А потом слышу скрип открывающейся двери и вновь оказываюсь посреди той тьмы. Кто знает, может... я все еще там? — Лучше уж там, в тропиках, чем где-нибудь вблизи Страны Мороза или того вонючего леса, — пробурчал его напарник и сполз еще ниже. — Долбанный B-ранг. Ни драки тебе хорошей, ничего, просто морозишь яйца в забытой богом дыре. Укройте меня одеялом. Бормотание стихло, Обито засопел и, кажется, снова отрубился. Глядя на него, Какаши улыбнулся, а затем с этим непривычным выражением на лице обернулся к Сабуро. — Прости моего друга, он... тот еще драчун. Если Учиха притворялся спящим, то Сабуро серьезно недооценил выдержку вспыльчивого ниндзя. Какое-то время он наблюдал за тем, как Хатаке смотрит на своего напарника, и немного расслабился после мрачной истории. — Правда в том, — задумчиво начал Какаши. — Что, как шиноби, ты постоянно сталкиваешься с тьмой лицом к лицу, куда бы ни пошел. Сталкиваешься с ней снова и снова, и каждый чертов раз она доводит тебя до грани, ты начинаешь задаваться вопросами и сходить с ума - но мы все равно продолжаем выполнять миссии, потому что время от времени кто-нибудь да выбирается из этой тьмы вместе с тобой. И после, когда ты отбрасываешь эти воспоминания, ненавидя их и свой провал всей душой, то можешь взглянуть на того человека и вспомнить все, и сказать... что за хуйня? Вот и все, что тебе нужно. — Ээ... — Сабуро моргнул. — Я хотел его прибить, — продолжал он, уже на него не глядя. — Серьезно, глубоко в сознании я был так зол, слушая его, лежащего там, посмевшего заикнуться о том, что он не выживет... Сабуро вдруг понял, что он говорил о мосте Каннаби. — Бестолоковый... придурок. Только-только стукнуло двенадцать; тебе нельзя вот так умирать, не под камнем. Не из-за меня. Мы ведь даже... я не... Теперь без сомнений: Какаши замялся. Он затих, молча сделал глубокий вдох, и снова нацепил маску безразличия. — Было бы неправильно оставить его там, когда вокруг все рушилось. Может, рационально, но все же неправильно. Я знал, что мое чидори либо спасет его, либо убьет нас всех, но я принял решение, что хуевый из меня будет шиноби, если мы оба не выберемся оттуда живыми. Я не мог позволить людям видеть в моей глазнице слабость размером с тот ебучий камень, которая напоминала бы о нем. — Мм, — Сабуро начал подыскивать правильные слова, чтобы выразить согласие. Он еще никогда не слышал настолько подробного обоснования для спасения чьей-то жизни. — Там, разговаривая с тьмой, я не терял самообладания. Все продолжал думать - Обито дома, в коме, и никто не думает, что он из нее выйдет, никто не верит, что он поправится. Какое право я имел ожидать, что он выйдет из своей схватки победителем, если бы не смог дать отпор "Остаткам Молока"? Понимаешь, о чем я? Может, шаринган там и не действовал, но он все еще был на месте, прикрывая мою слабость, понимаешь? И есть во всем этом что-то уникальное и мощное. Страдания, чувак, я говорю о них - сечешь? — Да, секу... то есть, думаю, я понимаю. Хатаке откинулся назад, раскованно, свирепо, будто хищник, слишком гордый, чтобы охотиться на мелкую добычу. — Думаешь, он готов? — повторил свой вопрос Сабуро. — Снова ходить на миссии. Какаши пожал плечами. — Были ли те молокососы готовы к "Остаткам Молока"? Не знаю, чел. Не знаю, бывает ли хоть кто-нибудь готов. Но несколько дней в пути пошли ему на пользу. Хорошей драки, правда, не подвернулось - мы лишь смотались туда-обратно через Дрожащий Лес. Так, испытание на стрессоустойчивость, не более. — Вы за несколько дней прошли Дрожащий Лес и вернулись обратно? Это... — это было невозможно, только если не загнать себя до смерти. — Это безумие. Он не сдержался и посмотрел на его спящего напарника. Неудивительно, что он дышал так, словно три дня плыл против течения. Какаши улавливал движения глаз, словно киборг-убийца. — Я не собираюсь ради него замедляться. Ну, заметно, подумал Сабуро, но вслух ничего не сказал. Обескураживающее, спокойное поведение Хатаке шло вразрез с репутацией хладнокровного убийцы и рвущим тебя в клочья взглядом, но Сабуро казалось, что он начинал видеть шиноби за множеством масок, которые он носил. — К тому же, — начал Копирующий Ниндзя, развернувшись, поставив ногу на пол, и засунул книгу в один из боковых карманов сумки. Это был базовый набор для выживания, один из тех, что выдавался штабом; по стандарту в комплект входила аптечка, рации и оружие. Безопасности ради на каждого ниндзя выделялось по сумке, но на то, чтобы ее таскать, уходило много энергии, поэтому элитные команды часто делили между собой одну. — Он неплохо выглядит. Сабуро снова включился в разговор. Какаши взвалил сумку на сидения рядом и поправил перчатки на запястьях, не обращая внимания на собеседника. — Правда неплохо выглядит, — повторил он. — Он наконец-то снял перчатки, — заметил Сабуро. — А? А, — он закатил глаза. — Ага. Только после того, как чуть не упал без сил на обратном пути. Ей богу, мне хотелось сбросить их в карьер. Не понимаю, зачем носить их во время боя - это же мешает сражаться на полную. Кто разберет этих Учих? Самоуверенный засранец. Он бы подстроил собственную смерть и стер весь мир в порошок, если б посчитал, что это что-то докажет. Сабуро с любопытством глянул на Учиху, но если тот и притворялся спящим, то делал это просто мастерски. Какаши поднялся на ноги и поправил воротник на куртке. Они почти доехали до западных ворот. Время было уже не детское, но ночная жизнь Конохи только занималась, и фонари внутри и по периметру парка Грин Лэйк ярко отсвечивали в окна автобуса. Одним плавным движением Какаши согнулся и начал будить напарника. У Сабуро возникли некоторые мысли на их счет еще во время прошлого неофициального интервью, но его все равно привело в замешательство то, как джонин склонился над левым плечом Обито и, не сводя глаз с Сабуро, в открытую за ними наблюдавшего, сомкнул губы на невидимой с этого ракурса стороне его рта. Пробуждение, небось, вышло очень нежным, и Обито, казалось, совсем не возражал. Сабуро поспешно уронил взгляд и начал тщательно изучать пол под ногами, но услышал тихий голос Обито и последовавшее за ним слабое бормотание. — Какаши... К глазам Сабуро чуть не подступила слеза; он еще никогда не слышал, чтобы "к" произносили так мягко. — У тебя шаринган активирован... — упрекнул Обито, тихим, хриплым со сна голосом. — Должен же кто-то прикрывать наши спины. — Тц, — цокнул Учиха. — Параноик... — Мальчишка-журналист здесь, — сообщил ему Какаши. — Он задавал вопросы. — Кто? — Обито поднял взгляд, протерев глаз. Второй был закрыт кроваво-красным пластырем. — О, привет, Сакико. Сабуро сходу его поправил. — Мм, — буркнул Обито, повернувшись к напарнику. — Он похож на дамочку. Хатаке испустил смешок, но взял себя в руки. Он плюхнулся на свое место и обернулся. — Прости моего друга - он невежественный придурок. Обито охнул, сцепил пальцы на затылке и прыжком поднялся на ноги, словно кто-то дернул за ниточки. Затем Учиха встряхнулся и начал отрывисто потягиваться. Только из любопытства Сабуро попытался разглядеть его жуткий черный глаз, но шиноби все еще не до конца разлепил веки и, судя по всему, был совсем без чакры и сил. Узнав о сумасбродной политике Какаши "никаких поблажек", он мог понять, почему бедняга спал в общественном транспорте. Или Обито не утруждал себя походами по магазинам с тех самых пор, как встал на ноги, и носил свою старую одежду, или же он просто пренебрегал подходящим размером, - Сабуро делал ставку на первое, но до конца уверен не был, - следствием тому служило попеременное оголение участков кожи, и недавние слова Какаши о том, что Обито неплохо выглядит, заиграли совершенно новыми красками. Мало того, что чувак, буквально вернувшись с того света, считал миссии B-ранга скучными общественными мероприятиями, так еще определение "отощавшего" не вязалось с ним от слова совсем. Шрамы действительно тянулись по всей правой половине его туловища, но то, что было под ними, красноречиво говорило об упорных тренировках Учихи. Или, подумал Сабуро, за историей его выздоровления крылось нечто большее, чем казалось на первый взгляд. Сабуро почувствовал, что за ним наблюдают, и перевел взгляд на Какаши. Точки в шарингане все еще вращались, медленно, напоминая юлу. Он, должно быть, тоже устал - но эта карусель в тени не прекращала кружиться на протяжении всего их разговора. У Сабуро по спине пробежались мурашки: с виду джонин был беспечен, однако ни на секунду не сбавлял бдительности, даже пока рассказывал свою историю. Копирующий Ниндзя скользнул по скамье, Обито оказался у него между колен, и он притянул его ближе за бедра. — Устал? — спросил он, запрокинув голову. Сабуро вспомнил слухи о том, что линией подбородка Хатаке можно было резать стекло, и нашел это описание невероятно точным. Обито кивнул, снова протерев глаза. — Проголодался? — не отставал Какаши. — Есть такое. — Пройдемся к торговым рядам. Купим что-нибудь поесть в хату. Хорошо? — Не хочу я так далеко идти. Ноги ватные. — Какая жалость. Ты сам виноват, что так напрягался в лесу - ватные ноги говорят о том, что надо поесть. Восстановить силы. — А может, — Обито коснулся очков и опустил их на глаза, потом продолжил мысль. — Я пойду домой, а ты купишь еды. Какаши нахмурился. — Нет, Обито, так не пойдет. — Хм? Почему нет? — Потому что ты заснешь к тому моменту, как я вернусь, и ты сам это знаешь. — Не, мне надо разобрать свое барахло и отмыться от грязи - только подумай, чувак, к твоему возвращению я уже буду весь такой теплый, уютный... — Ты зайдешь домой, упадешь лицом на диван, и на этом все. Сабуро хихикнул. Какаши оперся на локоть и обхватил напарника за колено. — Пойдем вместе, заскочим в "Аину Гриль". И к той дамочке, у которой ты покупаешь сладкие ножки. — Тетушка-сладкие ножки, — вздохнул Обито. Он просунул ладонь под футболку и положил себе на живот. — От такой вкуснятины я бы сейчас не отказался. — Сладкие ножки? — вопросил Сабуро. — Ну, такие, из теста, посыпанные коричневым сахаром, со свининой внутри, — пояснил Какаши. — Та еще гадость. — Вкуснятина. Я съем двенадцать штук, — Обито покачнулся от предвкушения. — У меня аппетит разыгрался. — Она не продаст мне их без тебя, — хмыкнул Какаши. — Это потому что она их специально для меня откладывает, — бросился Обито на защиту женщины. — Тетушка считает меня милым. Но не думаю, что она хорошо видит в темноте. Хатаке снова хмыкнул. — Я хорошо вижу в темноте. — Эй... — вдруг невозмутимо произнес его напарник. — Может, выключишь уже эту хрень? На меня словно собственный глаз пялится. Мурашки по коже. Копирующий Ниндзя закатил глаза и обратно вернул их уже обычными, только тот, что со шрамом, стал чуть темнее. — Это и есть твой глаз. Если ты не забыл. — Забудешь тут. Ну, лучше уж видеть его, чем ту кровавую яичницу, которая была раньше на его месте. На бледной коже джонина вдруг вспыхнул румянец, словно его задели за живое. — Обито... — Что? — раздулся Учиха, почти позабыв об усталости. — Случись это снова, я сделал бы то же самое. Лишь мысль о том, какой решимостью нужно было обладать, чтобы выдрать собственный глаз, снова вызвала у Сабуро мурашки. Неужели все шиноби такие самоотверженные придурки? Как только они подъехали к конечной остановке, Какаши встал, просунул руку в лямку дорожной сумки, закинув ее на плечо, и направился вперед по коридорчику. Обито пошел следом, засунув руки в карманы. Сабуро собрал свои вещи и догнал их, оставшиеся пассажиры столпились у выхода. Обито прыгнул вперед, нагнав своего напарника, и поправил один из кармашков на сумке. — У тебя порнушка вываливалась, Кей, — весело сказал он. — Это не порнушка, это искусство... — Хорош-шо, опять двадцать пять, — совершенно неожиданно для Сабуро, Обито развернулся и обхватил его за шею одной рукой, притянув к себе. — Знакомься, парниша, это Какаши, герой Листа - ходячий сборник способов разнообразить половой акт. Там еще, небось, и запрещенные сексуальные дзюцу имеются. Из складки на куртке Обито тонким слоем посыпались засохшие остатки красноватой глины и прямо Сабуро на камеру. Он прикусил нижнюю губу и взмолился, чтобы его безболезненно отпустили. Ладонь на его плече очень быстро стала неуютно горячей. — Если честно, то я не знал, чего и ждать от постоянной компании извращенца, — продолжил Учиха, не понижая голоса. — Но все не так уж и плохо. Он всегда проверяет, как я, спрашивает, что люблю, отчего мне хорошо - это почти раздражает. Сабуро так нервничал из-за хватки старшего ниндзя, что улавливал лишь половину слов, шелест чужой куртки у самого уха и очевидный запах подмышки. — Иногда так и хочется сказать: "чувак, делай все, что хочешь". Они вдруг врезались в сумку спереди, и Сабуро, воспользовавшись моментом, выскользнул из-под руки Обито и прошмыгнул ему за спину. Находясь лишь в паре шагов от выхода, Хатаке медленно обернулся. Водитель автобуса что-то им рявкнул, но никто из парней и ухом не повел. — Эй, — Копирующий Ниндзя сделал шаг вперед и очень важно спросил у напарника. — Ты это серьезно? Учиха засунул руки обратно в карманы, переступил с ноги на ногу, но зрительного контакта не разорвал. — А-ага. Это был самый поразительный момент за всю журналистскую карьеру Сабуро - Какаши отвернулся с кривой улыбкой и завыл, а потом в один прыжок преодолел все ступеньки. Сабуро все еще слышал, как он ликовал, когда Обито ринулся к двери и растворился в темноте вслед за ним.