***
На урок они заявились взлохмаченные, пропотевшие и до безобразия довольные. Девчонки глаз с них не сводили, хоть парень и не понимал до конца, как кому-то мог нравиться запах мужского пота. Мантию он так и не нашёл, а рубашка так липла к телу, что он не смог отказать себе в удовольствии расстегнуть верхние пуговицы, расслабить галстук и усесться у открытого окна. История магии проходила на первом этаже, так что отсюда ему открывался хороший вид на школьные окрестности. Он не особо волновался о том, почему их до сих пор не объявили в розыск или что-то такое. Все страхи по поводу исключения уже давно улетучились: ну в самом деле, его, чистокровного талантливого мага, не вышвырнут из школы за какой-то небезопасный полёт на метле. Да и смотритель, кажется, даже не видел его отчётливо, и доказательств у него никаких не было. В общем, да, это была его очередная победа. Атсуму взглянул на Кенджи, который во всю заигрывал с девочками. Вспомнил коротышку, который, судя по всему, и выручил его в самый важный момент. Ладно, это была их победа. Из-за классной доски появился профессор Бинс, и все звуки мигом затихли. Что ему нравилось в совместных уроках с шестикурсниками Рейвенкло, так это их общая кооперированная тяга к учёбе и, следовательно, тишина на уроках. Даже при спорах между учениками те сохраняли лицо и проявляли воспитанность. Гриффиндорцы и хаффлпаффцы тоже поддерживали хорошую успеваемость, но уроки с ними всегда превращались в какой-то кошачий концерт: те постоянно перешёптывались между собой, обсуждая что угодно, кроме изучаемого материала, и, честно, у слизеринцев попросту не оставалось иного выбора, кроме как дразнить или затыкать их. Своими, конечно, методами; главное — не подставить себя под удар. На зельеварении собирались все факультеты, и тогда всё всегда шло наперекосяк. Если бы не профессор Некомата и его стальная выдержка, каждый день мог бы стать для Хогвартса последним — и сегодняшние сгоревшие волосы одного непутёвого ученика тому в подтверждение. На нём Атсуму обычно сидел с братом, и там они могли позволить себе немного расслабленно погрызться, но сейчас Саму, как, впрочем, и на всех остальных уроках, сидел с Ринтаро. Тот был интересным, пускай и мрачным парнем, да и в квиддиче мог на равных потягаться навыками с лучшим вратарём школы, Тендо. Слизеринец ни за что не признает этого, но он, бывало, побаивался этих двоих, когда те играли в тандеме. Пускай они не были так увлечены и старательны, как он сам, их опыта и умений всё же хватало, чтобы быть в основе довольно-таки сильной команды орлов. Один из их охотников сейчас сидел за одной партой с Атсуму, но он не был исключительным игроком. Скорее, просто умным парнем. Наблюдая за тем, как тот неспешно выводил буквы на пергаменте, Мия задумался о том, каково было бы сидеть за одной партой с Шоё. Любит ли он побуянить? Какой у него почерк? Вёл бы он себя с ним так же, как и со своими друзьями? Увы, этого всего слизеринец увидеть не сможет. Но он всё ещё был не против об этом послушать. Профессор Бинс никогда не давал им практических заданий, и его уроки всегда протекали по одному сценарию: первую половину ученики слушали его, а затем выполняли конспект по учебнику и памяти. Рассказы, точнее, материал, который преподавал им Бинс, был на самом деле увлекательным, ведь учитель был призраком и помнил всю историю магии лично. Поначалу, на первых годах обучения, всем им этот факт казался воистину уникальным, так что они ходили на его предмет исключительно из желания узнать призрака, ведь все остальные первокурсников избегали. Сейчас они бы ходили на историю, даже если бы та была необязательной. Просто профессор прекрасно вёл свой урок, говоря даже о самом нудном так, что становилось интересно. Сдав конспект Бинсу, Атсуму покинул кабинет. Домашних заданий тот никогда не задавал, так что парень мог спокойно отдохнуть оставшиеся десять минут до конца урока. Во внутренний двор школы вели почти все коридоры первого этажа, так что парень добрался туда достаточно быстро. Солнце до сих пор припекало, но он знал, что до конца этих тёплых деньков оставалось совсем не много. Совсем скоро листья покраснеют и осыпятся. Начнутся любимые им дожди, и тогда он сможет снова насладиться прогулками по прохладному лесу. Ближе ко второй половине осени Атсуму всегда начинал курить. Это стало чем-то вроде традиции с четвёртого курса, когда он, четырнадцатилетний любопытный мальчишка, из интереса попробовал сигарету. Они были достаточно распространены как в магловском, так и в магическом мире, да и в школе почти все выпускники курили, а он хорошо ладил со старшими. Часто они его даже уважали, так что свои первые «Мальборо» он получил без особых затруднений, но бросил уже спустя недели две, потому что наконец определился с жизненной мечтой. Тогда он решил, что станет профессионально не играть, но заниматься квиддичем. А в следующем году снова закурил, потому что дерьма накопилось слишком много, и родители внезапно стали говорить с ним «по-взрослому». Ну, а сейчас пока было слишком жарко, чтобы дымить. Прогремели колокола, закончился урок, и двор стал потихоньку наполняться людьми. Выпускники блаженно заняли лучшие места под деревом, на котором сидел Атсуму. Он весело поздоровался с ними, высматривая среди учеников какую-нибудь рыжую голову. Все рыжие были, увы, гриффиндорцами. — Тсуму~ — услышал он снизу. — Сугуру~ — спародировал его тон и титаническим усилием воли не скривился. Одно дело «любезничать» с теми, кто об этом даже не подозревает, и другое — с Дайшо, с которым это превращалось в целое противостояние. — Выглядишь прекрасно, — сказал он слишком… мило. И без сарказма? — Не смущай, мы ведь всё равно знаем, что самый красивый здесь именно ты, — и парень принял условия игры. А потом понял, к чему было это всё — прямо за спиной Сугуру стояла раскрасневшаяся девчонка. Форма говорила, что та была со Слизерина, но вид её казался каким-то слишком миловидным и светленьким для слизеринки. Всё же девушки с их факультета действительно были немного мрачные. К слову, всё это было немного странно, ведь вся команда знала, что тот с девушками не водится, особенно когда Мика с его курса была поблизости; а та была поблизости. — Хотел познакомить тебя с подругой, — наконец прояснил всё Дайшо, — она говорит, ты понравился ей на матче. — Правда? — Ага. И тот быстро ретировался, оставляя Атсуму наедине с этой подругой. Та глядела в землю и смущённо мяла костяшки пальцев. — Я Кумико, — выдала она, — ты правда был очень хорош на том матче… Парень спрыгнул на землю, чтобы та наконец взглянула ему в глаза, и очаровательным голосом поблагодарил её. Между ними возникло неловкое молчание, и особого желания его прерывать у него не было, так что тот попрощался с ней и ушёл внутрь школы. Поступок Дайшо был вполне в его духе, но за годы их дружбы Атсуму видел, как в том проявляется какое-никакое чувство такта, которое ему стоило выказать несколькими минутами ранее. Не то чтобы Мия не знакомился с девушками, наоборот, у него было много знакомых, интересных и красивых, были и подруги, с которыми он неплохо дружил. Но, всё же, для команды не было секретом, что тот не собирался ни с кем встречаться. Не пока он учился и занимался квиддичем. Так что у девочки попросту изначально не было шансов, так что, кажется, это было достаточно жестоко. В любом случае, это не так важно, как защита от тёмных искусств. В этом году у них снова сменился преподаватель, и он намерен учить их мощному оглушающему заклинанию. Атсуму в миллионный раз за день почувствовал прилив сил и поспешил на урок.***
Система, по которой проводились тренировки, была достаточно странной и несправедливой, ведь по ней на поле официально могли заниматься только ребята из основного состава. Каждый день, во избежание конфликтов, играли разные команды, но никому до сих пор не было известно, как на одной арене проводить тренировки сразу для всех игроков двух факультетов, потому что мячей, как и колец, было в обрез. Именно по этой причине Атсуму ни разу до и после матча не видел Шоё в действии. Это заставляло его задуматься: сколько же ещё талантов прячутся в тени остальных? Кита, их капитан, был именно таким игроком: вплоть до шестого года он даже не участвовал в матчах, но благодаря тренеру смог проявить себя и принёс команде не одну победу. Атсуму в этом плане повезло куда больше, потому что он, ребёнок из богатой семьи, изначально был достаточно привилегированным: при нём были и хорошие мётлы, и связи, и действительно неплохие гены. Только к четвёртому курсу он осознал, какой чепухой были эти привилегии. До него дошло: ничто не могло заменить ему тренировок, долгих и изнуряющих, после которых сил нет даже чтобы переодеться. Первое время было по-настоящему тяжело уживаться с таким режимом, потому что тренировался он каждый день, а не только по выходным. На уроки времени почти не оставалось: приходилось делать домашние задания между уроками, за завтраком и обедом. Но со временем его мышцы приспособились, и он стал достаточно вынослив для того, чтобы возвращаться с арены и садиться за уроки. К концу пятого курса это стало его привычной рутиной. И сейчас, пробегая по ступенькам, ведущим в школу, он чувствовал гордость за себя. Прохладный ветер обжигал его разгорячённое тело, тёмное небо завораживало. После сумерок Хогвартс действительно становился другим. Внутри замка всё так же преображалось: зажигались свечи на многочисленных люстрах и подсвечниках, наполняя школьные коридоры таинственным приятным светом. Призраки пролетали мимо, здороваясь с ним по-дружески, и портреты на стенах были как всегда приветливы. В родном подземелье было на порядок холоднее, чем на первом этаже школы, и он даже поёжился, спускаясь вниз. В гостиной сидели несколько человек, о чём-то переговариваясь, и уважительно поздоровались с ним, пока тот шёл к своей комнате; он вежливо улыбнулся в ответ. И, наконец, Атсуму скинул с себя всю эту пропитанную потом одежду и с неописуемым удовольствием зашёл в душ. Горячая вода как ничто другое снимала спазмы с напряжённых мышц, расслабляя их; пот сходил с лица и шеи, смываясь в отверстие. Парень запрокинул голову и просто стоял так минут пять, ни о чём не думая. И позже, завершив все домашние задания и ложась в чистую постель, он наконец позволил себе прикрыть глаза и отдохнуть. Впереди его ждал прекрасный день.***
Он проснулся с рассветом. Противоположная кровать так и пустовала; Атсуму усмехнулся, едва разлепив глаза. Умывшись, поправив торчащую прическу и переодевшись в спортивную одежду, тот вышел из комнаты. Коридоры, как и обычно, пустовали — до подъёма было целых два часа. Утренняя школа по атмосфере всегда соперничала с ночной школой: их прохлада, безлюдность и ощущение тотального, но приятного одиночества были очень дороги для парня. Сколько бы он ни бегал по утрам, свежесть всегда опьяняла, обдувая его с головы до ног и дурманя запахом. Он бодрячком очерчивал круги по поляне, спускавшейся к хижине великанов, прежде чем совсем войти в раж. Разминка была обязательной перед любой физической нагрузкой — это было, наверное, первым, что он уяснил для себя, придя в спорт. Хотя, «уяснил», наверное, мягко сказано: он всё-таки тогда сразу два растяжения получил. Солнце стояло много выше горизонта, когда Мия закончил пробежку. Перед его взором растянулся широкий лес, за черту которого он ступать пока не планировал; за спиной же осталась дуга озера, радостно сиявшего в лучах солнца. Он преодолел всего половину всей его длины, потому что на полную не хватило бы времени — оставался всего час до семи и по-хорошему ему нужно было быть в спальне, особенно если декан снова решит устроить внеплановую перекличку. Он опоздал на какое-то время, но, к счастью, никаких проверок не было. Зато был Футакучи, вернувшийся уставший, как и бывало обычно после его своеобразных «пробежек». — У тебя шея чистая, — заметил Мия, уже смывший с себя доказательства утренней тренировки. Он неспешно прикрывал оголённые части тела, надевая школьную форму. Белоснежная рубашка за фирменным тёмно-зеленым галстуком почти сияла. — Знаешь, Тсуму, я буду честен, — серьёзно сказал Кенджи, внимательно наблюдавший за действиями друга. Выглядел он поникшим и отчаявшимся, — Ты выглядишь в триллион раз сексуальнее девчонки, у которой я сегодня ночевал. Атсуму вопросительно выгнул бровь, ожидая от того подвоха, но так и остался стоять в тишине: тот, кажется, говорил правду, и ему даже стало жаль друга. Так что он вперил в него взгляд и начал медленно раздеваться. — Бля, Тсуму! — заорал Футакучи, кидая в него попавшимся под руку подсвечником, — У меня итак травма! — Оу~ — протянул парень, поймавший подсвечник, — ты любишь поиграть с воском, милый? Футакучи в сердцах послал его куда подальше. На завтрак всегда приходило меньше людей, чем на обед. Даже некоторые профессора предпочитали поспать лишний часик, но Атсуму всё же смог выловить в гуще людей знакомую рыжую макушку, и на душе в мгновение стало чуточку трепетнее. Он сидел за столом и ел овощной омлет, когда внезапно поймал себя на мысли, а как бы он отреагировал, если бы те же самые слова сказал не его лучший друг, а Шоё… — Если бы он тебя на хрен послал? — как ни в чём ни бывало поинтересовался Кенджи, забывший про все свои травмы при виде полного еды огромного стола. — Нет, — ответил он; они уже привыкли к его привычке озвучивать мысли вслух, — если бы он назвал меня… привлекательным. Слизеринец оторвался от еды и уставился на него в глубочайшем удивлении. Всё оказалось даже хуже, чем тот предполагал: Атсуму пришёл к той стадии, когда начинал стесняться пикантных слов. Он никак это не прокомментировал, просто мысленно гадая, чем же этот коротышка так зацепил их глупого загонщика.***
День тянулся мучительно долго. Шесть часовых уроков, огромные перемены, куча людей. Единственной интересной вещью, произошедшей сегодня, стала первая в этом году бунтарская выходка легендарного дуо, состоящего из Куроо и Бокуто. Атсуму наблюдал за ними всегда с интересом во взгляде, потому что эти двое были названы продолжателями дела братьев Уизли аж самой директрисой Макгонагалл. На первом году обучения, в свой первый же день в школе, они чуть не разорвали Распределяющую Шляпу, которая отправила их на разные факультеты; на третьем году они случайно подожгли шляпу директора и с тех пор были официально прозваны шляпоненавистниками. Вот и сегодня произошло нечто, подходящее их имени. После уроков, стоило только всей школе расслабиться, по её коридорам стремглав пробежали два выпускника с отвратительными причёсками; вслед за ними нёсся шестикурсник, у которого волос вообще не было. После урока зельеварения он стал носить бандану, которая скрывала его лысину, но сейчас она была перевязана у него на поясе, всеми силами пытавшаяся скрыть от людского взора обнажённый мужской половой орган. Танака бежал абсолютно голый, и лишь бандана, этакая «шляпа», осталась при нём. — Сволочи! — орал он, и все настенные портреты изумлённо вздохнули, — Я доверял вам, как наставникам! — Мы не могли не воспользоваться твоим положением, Рю, — ответил Куроо, вырывающийся вперед, пока Бокуто просто не мог быть быстрее, заходящийся в одном длинном громком приступе смеха, — так что ты сам себя подставил. Они всей троицей оказались во внутреннем дворе, где их наконец застал тренер Укай, с тренировки которого они и сбежали. Рядом с ними, так же в воздухе и на мётлах, появились остальные члены команд Гриффиндора и Слизерина. Всё пространство наполнилось смехом. Танака покраснел и спрятался за деревом, к которому шёл спустившийся с метлы тренер, чтобы дать тому его мантию, что была спрятана Куроо в его кабинете. — А ну стоять! — рыкнул он, — Вы вдвоём идёте к директору! — Кейшин взял выпускников за шкирки — магия, на самом деле, не была его сильной стороной — и грозно взглянул на пострадавшего, — Ты тоже идёшь. За ними весело наблюдали профессор Укай-старший, преподающий трансфгрессию, и профессор Некомата, в кабинете которого они мило сидели за чашечкой чая после долгого дня. Их окно выходило прямо во внутренний двор. Когда всё улеглось, Атсуму с сожалением понял, что тренировка, по вине этих троих, была благополучно сорвана. Солнце только-только опустилось за горизонт, и времени был целый вагон. Обычно в это время он играл в квиддич с друзьями, либо занимался уроками, но сейчас он оказался свободен, и это вызывало странное чувство неопределённости: чем же заняться? Когда нарушители скрылись в коридорах школы вместе с тренером, ребята ещё какое-то время покружили вокруг школы, ведь такая возможность выдавалась нечасто. Сумерки сгустились, смотритель отогнал их по комнатам и лично проследил за тем, чтобы все покинули игровую арену и раздевалки. Дайшо отправился в гостиную Гриффиндора к Мике, остальные слизеринцы тихим скопом ушли по спальням. Зелёная гостиная пустовала. Атсуму закончил переписывать конспект по травологии в абсолютной тишине. Обычно он делал домашнюю работу вместе с Кенджи, но тот и сегодня пропадал. А на каникулах, выполняя задания, заданные на лето, он обычно включал старенький музыкальный проигрыватель и слушал не классику, но классический старый рок, вроде «Нирваны» и «The Smiths». Ему нравилась живая музыка, которую делали маглы. Инструменты, придуманные ими, пианино, барабаны и все предметы, требующие искусных навыков. Подобный труд вызывал уважение, и он даже играл на гитаре, которую, правда, выбросили родители, когда заметили его на этом. Они предложили ему фортепиано, но он был слишком обижен, чтобы согласиться, пускай был и не против. — Эй, Тсуму, — обратились к нему со стороны спален. Оттуда выглянул Сатори, расслабленный и одетый достаточно странно для слизеринца: широкие штаны и растянутая футболка с каким-то магловским принтом. Сам же Атсуму сохранял нейтральный стиль. — Тебе не скучно? — Ну, если по твоим меркам, то я готов на стену лезть со скуки, — ответил он, откидываясь на стуле и смотря в сторону друга. У того всегда были весёлые идеи для времяпровождения, пускай и достаточно специфичные. — Я закончил делать уроки, провалялся на кровати и решил заскочить к Вакатоши, — сказал он, что не особо заинтересовало Мию. Тендо заметил это и продолжил, — Я видел, у него в комнате куча журналов про квиддич, и его отец постоянно высылает ему самые свежие выпуски. — Я в деле, — на самом деле, он был не таким простодушным. Просто квиддич — это не какая-нибудь там скучная травология, которую он, к слову, закончил. Спальни хаффлпаффцев тоже располагались в подземелье, но атмосфера в их владениях была совсем другой. Атсуму бывал в гостиной Рейвенкло, и там было почти так же, как у них самих, но здесь другим было абсолютно всё: начиная жёлтыми стенами и заканчивая учениками, что сидели группами и мило болтали. Всюду вились растения, цветущие даже на потолках, а диваны и ковры были чёрными, так что у него складывалось впечатление, будто он попал в пчелиный улей. — Видишь этих ребят? — шепнул ему Тендо, пока они пересекали комнату, и тыкнул пальцем в сторону группы учеников, которые сидели в кругу в позе лотоса, и лица у них при этом были такие, словно те познавали единение с природой, — Однажды в прошлом году я пришёл сюда и увидел среди них Вакатоши. Атсуму засмеялся в голос, пока Сатори ностальгически вздыхал и жалел, что Ушивака с тех пор медитирует только в одиночестве. Они прошли эту слишком солнечную комнату, и Мия задумался о том, а мог бы в кругу тех чудаков оказаться Шоё. — Сатори, — сказал он, — возьмёшь мне последний выпуск журнала, если мистер идеальный будет не против, лады? У меня появилось одно неотложное дельце. Тот согласился без особых расспросов и ушёл один. Мия же отправился обратно в пчелиную гостиную. Сегодня он так и не встретился с коротышкой, хотя они, вроде как, хотели насладиться его крутой подачей. Не то чтобы парень как-то заинтересовался магловским спортом, просто хотелось познакомиться с ним поближе, но, как оказалось, их расписание уроков вообще нигде совпадало, ибо только это могло объяснить, почему они вообще не пересекаются в учебное время. Атсуму понял это ещё неделю назад, после их матча, но возможность убедиться в этом выпала только сейчас. — Привет, — он обратился к двум пятикурсницам, которые тихо болтали на креслах у камина. Тот горел, но не для отопления, а для уюта. Слизеринцы зажигали его только осенью и зимой. — Вы не знаете, где может прятаться рыжий коротышка с пятого курса? Он учится на вашем факультете. — Ты же Атсуму Мия со Слизерина, — серьёзно сказала одна из них, выпрямляясь. — Мы не дадим Хинату в обиду. Парень уставился на них в недоумении, поражённый их стереотипному мышлению. Природные вспыльчивость и брезгливость разгорелись где-то внутри его уже вроде перевоспитанного мозга, но он успешно подавил эти чувства, лишь улыбаясь девушкам в ответ. — Я не бью коротышек, — ответил он вполне спокойно, — тем более, он сам обещал мне встречу, но мы так и не увиделись сегодня. — Йоко, — тыкнула её вторая девочка, выглядящая милее, когда та решила снова вспылить. — Шоё же рассказывал нам о нём, помнишь? — Но Ячи, — она стала тише, — он же выглядит как хмырь… — Он так его и описывал, — ответила блондинка и хихикнула. Потом сказала уже чуть громче, — Он был у себя весь день после уроков, но ушёл куда-то полчаса назад. Сказал, на пробежку. Он просто в квиддич играет, но не в основном составе… — Спасибо, — сказал Атсуму и посмотрел ей в глаза, когда та перестала прятаться за подругой, — Ты меня выручила, — она слегка покраснела, что, несомненно, льстило. Он вышел из гостиной и поднялся из подземелья на первый этаж. Если бы не вторая девчонка, с которой, кажется, был близок рыжий, у него бы сдали нервы. А когда такое случалось, он становился совершенно другим человеком, теряющим всякую вежливость и терпение. На улице пахло прохладой и было уже холоднее, чем вчера, но Атсуму оказался сам не против пробежаться немного. Каменная дорожка, освещённая старинными высокими фонарями, была привычной и успокаивала. Небо было усеяно звёздами, но где-то в огромных горах за озером собирались тучи. Парень бежал в одной футболке и холод со временем пробрался ему под кожу, несмотря на тепло разгорячённых мышц. Он спустился к озеру, потом поднялся обратно, заглядывая в гости и к Гремучей Иве. Ему попадались и влюблённые парочки, шныряющие там и сям, и даже капитан команды Рейвенкло, но Шоё не было нигде.***
Время близилось к полуночи, колокола объявили отбой уже достаточно давно. В коридорах одиноко караулил старик смотритель. Когда он спустился с восьмого этажа, так и не найдя тут никого, кто странно шумел, Атсуму с облегчением выглянул из-за шкафа, который и спрятал его от не совсем зоркого глаза. Огромная сфера, окружённая кольцами, что были точными копиями их Солнечной системы, возвышалась над его головой. Отец говорил, что к совершеннолетию он вырастет достаточно, чтобы без труда касаться её колец. Парень подошёл к низкому ограждению и взялся за его перила, перенося весь свой вес на руки. Он наклонился вперёд, навстречу высоте и мраку, и закрыл глаза. Его всегда интересовало что-то одно. Уже долгое время он хранил верность одному лишь квиддичу, с которым, как он любил думать, его свела сама судьба: это было давно, это спасало его не один раз, это одобрили родители. У него был талант. Он нашёл друзей, играя на поле, и даже Осаму становился не таким раздражающим, как обычно. Пускай тренер говорил иначе, это всё равно был достаточно «элитный» вид спорта, потому что им занимались действительно в основном лишь полукровки и чистокровные волшебники, которые чаще всего были даже более хороши, чем первые. Они отличались и скоростью, и силой, и выносливостью. Почему? Ответ был прост: просто квиддич — это магическая игра. Она, просто существуя, уже требует от игрока быть колдуном, и чем лучше ты в колдовстве, тем лучше ты и в квиддиче. Именно поэтому Атсуму, наверное, так поразился игре Шоё. От него пахло, как сказала бы его мать, грязной кровью: тот был совсем крошечным, его взгляд, его навыки и даже эти смешные рыжие волосы — всё говорило о его происхождении. И это так интриговало. Мия был обожжён ветром, чувствовал высоту и эфемерную опасность, даже не глядя вниз. Он промёрз до самых костей, но ему хотелось ещё, больше и выше; ему хотелось сесть на метлу и разогнаться так, чтоб не помнить себя от адреналина. Ему так жутко не нравилось, когда что-то шло не по плану: обычно он звенел от ярости и вся его агрессия, пускай и была пассивной, горячо обижала тех, на кого выливалась. За все эти шестнадцать лет только родной брат принял эту его сторону, когда они в очередной раз поссорились. Всё-таки, несмотря на разность характеров, в глубине души они были совсем похожи, и в Саму тоже крылось нечто пугающее. Но на сей раз всё оказалось по-другому. Парень не желал ссориться ни с кем, предъявлять что-то, обвинять или грубо поддевать. Сейчас он был просто… разочарован? В своих ожиданиях. Глупо было ожидать чего-то стоящего от магла. Этому его учили с самого рождения, а он всё никак не усваивал. Вот так незадача. Атсуму фыркнул. Очередной порыв ветра коснулся его волос. — Боже, Ниндзя, — приглушённо послышалось со стороны лестницы. Кто-то поднимался. — Ты же в курсе, что тебе необязательно постоянно вредничать, да? — он вышел на смотровую площадку и подошёл к перилам вплотную. Воцарилась тишина. — Ой! — Шоё? — удивлённо произнёс Атсуму, показавшийся из-за колонны. Хината резко обернулся в его сторону и швырнул сову, к которой он в спешке прикреплял письмо, прямо в воздух над перилами. Та издала неопределённый звук, и коротышка ей вторил. — Почему ты кричишь каждый раз, когда мы видимся? — спокойно поинтересовался слизеринец. Улыбка сама полезла на лицо. — И ты назвал сову Ниндзя? — Ну, в детстве я любил Наруто, — а Шоё, кажется, сильно смутился. Но вовсе не потому, что его спалили не спящим и разгуливающим по школьным кабинетам. Он хлопнул себя рукой по лбу, едва взглянув на собеседника. — Наруто — это манга. Комикс у маглов. И сериал тоже есть. Про ниндзя. Прости, я не знаю, как объяснить… — Я знаю, кто такой Наруто, — ответил Атсуму и внезапно понял, что от предыдущей обиды не осталось и следа. — Вы, кстати, очень похожи. Внутри тебя небось тоже демон живёт, а? — А ещё у меня не было друзей до четвёртого курса. — Ты умеешь говорить сарказмом? — снова удивился парень. — Не умею, — быстро выпалил Хината, — ну, то есть, не не умею, я умею, конечно… Но сейчас я не шутил. Хаффлпаффец был одет в тёплую толстовку и ещё одну куртку поверх — видимо, забота о себе у него была неплохо прокачана. Он впервые был таким действительно близким. Атсуму всё ещё чувствовал какую-то эфемерность происходящего, но присутствие Шоё было для него бесспорным. Он медленно подошёл к нему и аккуратно присел на пол, туда, где не было перил и где заканчивалась твёрдая поверхность и начиналось пустое чёрное пространство. — Я тоже любил Наруто в детстве, — сказал он, когда коротышка уселся рядом. Его тон был достаточно обычным и весёлым, но оба чувствовали, что это был настоящий обмен откровенностями. Возможно, влияла атмосфера. — И ты можешь не извиняться, когда говоришь о чём-то из мира маглов. Моя фамилия, наверное, заставляет тебя думать, что я такой же, как все мои предки, но мы с Саму всё же отличаемся от них. Хорошо? — Хорошо, — немного погодя ответил Шоё. Его жутко обрадовали слова слизеринца, потому что теперь у него не осталось вообще никаких причин, чтобы сомневаться в его крутости. — Я думал, я неприятен тебе. Ну, знаешь, мы виделись пять раз, и три из них ты смотрел на меня, как на Мерлиново отродье и молча уходил. — Пять раз? О боже, — Атсуму рассмеялся, — Чёрт, это, кажется, мой природный взгляд. Ну, знаешь, такой, будто на дерьмо смотрю, так что не придавай этому значения. А так я тебя раньше вообще не замечал. — Мне нужно радоваться или грустить? — парень не успел закончить вопрос, потому что его сова внезапно оказалась прямо перед ними, словно восставший из пепла феникс — она тоже была рыжая, а её глаза светились в темноте. — Ниндзя, ну почему ты такая, — жалобно проскулил Хината, когда увидел, что та потеряла письмо. А ведь я потратил последние чернила на него… Ладно, придётся все делать завтра. Ты можешь полетать, — сова любовно клюнула его в нос и радостно упорхала. — Мы можем пойти ко мне, — спокойно предложил Атсуму, не заметивший, как густо покраснел коротышка, — в начале года мы накупили чернил на вечность вперёд. «Шестой курс важен, бла-бла-бла». Ты за этим поднялся сюда? Срочное письмо? Думаю, если будем аккуратны, нас не заметят. — Не совсем срочное, — ответил Шоё, — я завтра попрошу у Тадаши чернил, так что можешь не волноваться. Просто надо было родителям ответить, — он слегка погрустнел. — Что-то случилось? — Ну, семестр только начался, так что директор Макгонагалл не разрешила мне отправиться домой, хотя я даже показал ей письмо моей матери, — ловец только под конец заметил, что Мия смотрел на него с едва заметной тревогой. Ещё у него дрожали и сильно покраснели пальцы рук. — Ты же голый сидишь, Атсуму! — он быстро снял с себя куртку, которую когда-то носил его отец. Сейчас это казалось повелением судьбы, что он надел именно её сегодня, потому что слизеринцу она была не мала. Хината стал подниматься, чтобы они могли пойти обратно в подземелье, но Атсуму внезапно взял его за предплечье, удерживая. — Разрешение директора не так обязательно, как кажется на первый взгляд, — начал он; в глазах горел огонь, слишком весёлый для серьёзного голоса, — Если тебе нужно домой, я могу помочь. На следующих выходных. Все пойдут в «Три метлы», а мы просто немного сменим курс, и вернёмся к воскресному утру. — Но как?.. — Ты же хорошо летаешь на метле, да? — заулыбался парень. — Ты серьёзно? — Хината до сих пор не верил, но тоже улыбался. Атсуму понятия не имел, что несёт. Он не знал, чем это может обернуться, и даже не раздумывал о таком варианте событий, где коротышка бы отказался. Он просто видел черноту вокруг себя, горящие в небе огромные звёзды, которые могли стать настоящими путеводителями, и чувствовал, что может всё, сидя на краю смотровой площадки и держа этого парня за руку. Что с ним будет, когда они покорят ещё большую высоту вдвоём, так ещё и на мётлах? И он не мог ему сопротивляться, не тогда, когда тот смотрел с таким доверием во взгляде. Он чувствовал лёгкость и невесомость, когда Шоё был так близко, и этому не было абсолютно никакого логического объяснения. — Абсолютно серьёзно. А ещё Атсуму с самого первого курса мечтал сбежать с кем-нибудь из Хогвартса, сидя на удобной метле. Потому что от дешёвой бы натирало.