1
Хару обвели вокруг пальца, и он с особым энтузиазмом позволил сделать это с собой. Пройди он чуть дальше по переулку, то заметил бы промежутки между зданиями слева и справа, где можно с легкостью затаиться и совершить внезапную атаку. Но, к счастью, Хару оказался не настолько смышленым, и эта недальновидность спасла ему жизнь. Иначе он бы уже ничком лежал на земле после удара арматурой по голове. Сейчас же его всего лишь окружили в темном безлюдном переулке. Но их было трое: двое сзади, преграждая выход из переулка, и один впереди. Остальные либо притаились неподалеку, либо дали деру, и Хару нужно быть предельно внимательным, иначе ночная вылазка закончится довольно плачевно. С тремя еще можно справиться, сразу с пятью — сомнительно. Като держится уверено и старается не терять бдительности, но сердце его все равно мечется из-за волнения. Противники решили сразу перейти в наступление, им явно не нужен свидетель. Первый нападает со спины, замахиваясь каким-то предметом. Хару реагирует мгновенно и, оборачиваясь, перехватывает чужую руку. Он рывком тянет противника на себя и делает подсечку, что сбивает мужчину с ног. Тот падает на спину, и Хару приходится ударить его головой о землю, чтобы тот потерял сознание и не создавал в дальнейшем проблем. Контратака происходит молниеносно, и не успевает Като перевести дух, как к нему подбегает второй. Хару уворачивается, уходя противнику за спину и заставляя того развернуться. Теперь выход из переулка свободен, а мужчины стоят прямо перед ним. Тот, кто набросился на него вторым, снова делает выпад. Но для Хару это совершенно не сулит никакой опасности, он сразу же схватывает противника одной рукой за ворот куртки, а другой берет снизу за локоть. Делает шаг вперед, тем самым перенося вес противника на себя, резко прижимает противника к себе, и затем подбивает его ногой, отчего тот отрывается от земли. И, производя бросок всем весом, Хару без особых усилий опрокидывает мужчину вниз, выводя его из игры. Остается последний. Мужчина немного оторопел: он не ожидал, что с ними могут разделаться так быстро. И Като, воспользовавшись мнимой заминкой незнакомца, подбегает к нему и, не церемонясь, вырубает одним ударом. Дело сделано. Оппоненты ему попались совсем уж никчемные, и единственное, чего они добились, так это заставили Хару тяжело дышать. Он даже не устал и мог бы сейчас побить еще парочку таких пройдох. Но вместо этого, во избежании очередной западни, Хару аккуратно проходит вглубь переулка, чтобы удостовериться, что там действительно никто не затаился. Так оно и оказалось. Значит, оставшиеся двое мужчин сбежали, и продолжать где-либо их искать не имеет смысла. В приоритете сейчас задержать и отвести в полицейский участок троих вырубленных, чтобы хорошенько их допросить. Но не успел он выйти из переулка, как увидел подошедшую фигуру. Хару остановился и насторожился, ситуация все еще могла оказаться неразрешенной. Но услышав знакомый голос, говорящий «Это я», он тут же с облегчение выдыхает и, наконец, выходит на главную улицу. — Что ты тут делаешь? — Ты не отвечал на мои сообщения и звонки, — отвечает Дайске. — Я выключил звук, чтобы меня не заметили, — про себя Хару думает, что это все равно ему не помогло. — И как ты меня нашел? — Отследил твой телефон. — …То есть ты вместо того, чтобы немного подождать ответа, незаконно отследил мой телефон и решил найти меня глубокой ночью в каком-то переулке? — Мне все равно нечем было заняться. Хару сокрушенно вздыхает, потирая пальцами переносицу. Но, что тут утаивать, он и в самом деле обрадовался, что Дайске снизошел до него и примчался по первому зову, хотя его никто и не звал. Пока Хару причитал и бубнил себе что-то под нос, Дайске приблизился к валяющимся в отрубе телам. — Кто это? — Понятия не имею, — ответил Хару, скрестив руки на груди. — Ты просто так побил кого-то в переулке? — Что? Нет! Они явно имеют отношение к делу. Нужно доставить их к нам и допросить. — Так ты их преследовал? — интересуется детектив, возвращаясь к Като. — Да, мне дали на них наводку. Сначала мне показалось, что они всего лишь очередная пьяная компания, но потом они скрылись здесь и окружили меня. — И ты их мигом отделал. Впечатляет. — Еще бы, — возгордился Хару, переведя взгляд на рядом стоявшего мужчину, и улыбнулся. Дайске улыбнулся ему в ответ.2
Спустя полторы недели.
Дни проносились в бешеном темпе, словно вырванные из общего течения жизни. И Хару, не поспевая за временем, чуть ли не начал сходить с ума. Дело с пропажей людей не оказалось таким уж запутанным, как остерегался Като, поэтому он и Дайске раскрыли преступление крайне быстро. Вот только на этом работа не закончилась, потому что им пришлось еще несколько дней беспросветно разгребать бумаги, документируя абсолютно все. Дело было хоть и простым, но до ужаса отвратительным и вгоняющим в апатию. Небольшая группа мужчин, состоящая из семи человек, занималась производством наркотиков и тестированием их на похищенных людях. Пятеро занимались непосредственно выбором жертв и грязной работой, оставшиеся двое пытались вывести форму идеального наркотического препарата, который с легкость мог бы разойтись на рынке и помочь разбогатеть. Допросив троих пойманных Хару мужчин, удалось выяснить местонахождение так называемой базы, где разворачивалась вся деятельность. Там были найдены несколько человек уже под действием наркотиков, их незамедлительно отправили на лечение. Также было найдено три трупа, личность одного так и не удалось установить. К расследованию пришлось подключиться отделу по криминалистике и другим важным людям. На Хару и Дайске же свалилась доля обхождения родных жертв, чтобы сообщить им печальные известия. Хару ненавидел это больше всего, и отчего-то он всегда чувствовал себя виноватым. В тот день ему было как никогда паршиво, а кошмары, что не мучали его несколько дней, возобновились вновь в самых ярких красках. Они были быстрыми и суматошными, заставляли то и дело просыпаться по ночам, отчего сон был рваным и беспокойным. Хару, проснувшись, не мог ничего вспомнить, и единственное, что врезалось ему в память, это чувство одиночества, разлившаяся красная до нереалистичности кровь и призрачная фигура, до которой он никак не мог дотянуться. Из-за недостатка сна под глазами залились лиловыми синяки, а продуктивность свелась к минимуму. Дайске не оставил это без внимания: он сразу понял, в чем дело, поэтому то и дело заводил разговор о том, что Хару нужно посетить специалиста. Като эту идею каждый раз отвергал, но когда Камбэ предложил сходить вместе с ним, чтобы ему было спокойней, то идея вдруг становилась достаточно притягательной. Конечно, Хару смутно осознавал, что ему нужна помощь, но не хотел этого открыто признавать. Но Дайске, что без умолку возрождал эту тему, заставил его серьезно об этом задуматься. За прошедшие дни Хару начал подмечать за собой кое-что странное, что озадачивало его каждый раз, когда он ловил себя за этим. Безусловно это касалось Дайске. Его жизнь в принципе за последнее время превратилась в одно сплошное Дайске Камбэ, и он только сейчас это понял. Совместная ежедневная работа сблизила их еще больше. Они вдвоем допрашивали подозреваемых и свидетелей, вдвоем находили улики, вдвоем разгребали бумаги, вдвоем разговаривали с прессой, вдвоем разъезжали из пункта А в пункт Б, то и дело перекидываясь колкостями или разговаривая о какой-то ерунде. В общем, это дело сотворило невообразимый дуэт «Хару-как-же-меня-все-выводит-из-себя-Като и Дайске-мне-похуй-Камбэ». Эта внезапная перемена в их взаимоотношениях не осталась незамеченной в отделе, но никто из их коллег эту тему не поднимал. Пока что. Это сближение Хару ощущал на себе, и он ненароком задавал себе один и тот же вопрос, на который не хотел давать ответ. Все началось с того, что он начал пялиться на Дайске неприлично долго. Просто смотреть, невольно подмечая каждую деталь на его лице. «Он выглядит пугающе милым, когда хмурится». Когда же Дайске замечал, что на него пристально глядят, то кидал небрежное «Что?», и Хару, возвращаясь в реальность, смущенно отводил глаза и отвечал резкое «Ничего», а потом корил себя за «рассеянность». Слушая, как Дайске о чем-то рассуждает вслух, он думал о том, какой у него завораживающий глубокий голос, а потом пытался вспомнить, встречал ли он кого-то с похожим, но ему так никто и не приходил на ум. Это он оправдывал тем, что голос у Камбэ на самом деле «необычный». Хару вдруг чувствовал себя скованным, сидя за рабочим местом напротив своего напарника. Такого раньше не было. Ему казалось, что Дайске постоянно наблюдает за ним (что было недалеко от правды), и он боялся где-то напортачить, показаться неуклюжим или смешным. Потому что он хотел выглядеть хорошо в его глазах, и вовсе не желал становиться для него посмешищем или пустым местом. Обычно Хару равнодушно относился к чьей-то похвале или комплиментам. Конечно, ему было приятно, и искренние теплые слова грели душу. Но когда какие-то замечания делал Дайске, он чувствовал себя чрезмерно счастливым. «Выглядишь сегодня намного лучше. Случилось что-то хорошее?» И Хару сдерживался, чтобы не ответить «Да, только что.» Когда они работали в офисе, разбираясь с документами, Дайске нужна была одна бумага, которая оказалась на столе у Хару. Тогда он подошел сзади и протянул руку через чужое плечо, чтобы дотянуться до нужного листа. В этот же момент рука Хару тоже потянулась за ним, и их руки соприкоснулись. Прикосновение длилось всего несколько секунд. И за эти ничтожные секунды Хару пробрала трепетная дрожь и легкое смятение. После этого момента его и прошибло. Отрицать что-либо было бессмысленно. Лежа в постели, Хару не мог отделаться от этих мыслей. Его поражало то, как его отношение к человеку переменилось так быстро и незаметно для него самого. Чувства, от которых он так старательно отмахивался продолжительное время, внезапно нахлынули на него единым потоком, выбивая из колеи. Хару не прекращая возвращался к моменту, когда накинулся на Дайске с поцелуем, а потом проспал с ним всю ночь в обнимку, и вспоминал, что объяснял этот поступок как импульсивный порыв, ища утешения не в самый лучший период его жизни. Отчасти это так, но сейчас, смотря на все случившееся через призму приобретенного осознания и принятия, он чувствовал себя полнейшим идиотом, и ему хотелось провалиться сквозь землю. Вдоволь насладившись укоризненными колкостями по отношению к самому себе, Хару шумно выдохнул, приводя неспокойный ум в порядок, и шепотом в пустоту произнес: «Интересно, он чувствует то же, что и я?» Лунный свет проникает через незашторенное окно, освещая комнату призрачным светом. Хару закрывает глаза в надежде поскорее заснуть и постепенно проваливается в тишину. В полудреме он ощущает несвойственное ему в последнее время сладостное спокойствие, и он думает, как было бы хорошо проспать так весь день. Но его желанию не суждено сбыться. Хару с трудом открывает глаза, когда чувствует, что в комнате стало слишком жарко и светло. Он подскакивает на кровати, когда видит, что комната залита алым свечением, источник которого находится где-то за пределами его дома. В ушах стоит шум, издали доносится жуткий грохот. Он приближается к окну и осторожно выглядывает, боясь того, что может увидеть. Но он видет вдали лишь огромное красное ядро с механическими обручами вокруг, которые вращаются с гулким шумом по кругу. Ядро словно покрыто лавой, что вздымается и взрывается, части его отлетают в стороны, поджигая местность вокруг. Отрывая взгляд от пугающего объекта, Хару замечает под своим окном черный силует. И этот силует пугает его сильнее, чем невероятно огромная штуковина в центре города. Он шумно сглатывает, когда фигура поднимает руку и машет, зазывая к себе. — Он ждет меня, — догадывается Хару, шепча. Несколько подумав, Хару решает спуститься вниз. Грохот продолжает доноситься издалека, а липкое волнение внутри Като нарастать. Его окружают черные иллюзорные стены, а когда он оказывается на улице, соседние дома кажутся плоскими и картонными. Он будто попал на съемочный павильон, на котором давно никто не появлялся. И от этого ощущения леденящий страх проползает по коже. Неизвестный силуэт стоит на прежнем месте, но как только видит Хару, начинает идти, продолжая звать его. Хару делает пару неуверенных шагов и останавливается, пытаясь разглядеть лицо незнакомца. Но какая-то черная дымка окутывает его тело, отчего невозможно разглядеть ни единой детали на его лице. Но Като, увидев фигуру вблизи, вдруг чувствует, что ей можно довериться. Она не выглядит злобной и отчуждающей. Пересиливая мнимый страх, Хару решает следовать за ним. Они шагают вдоль улицы, проходя десятки одинаковых черных домов. Не слышится никаких звуков, кроме гулких взрывов где-то вдали. И нет ни одного источника света, кроме доносящихся издали красных отсветов. Лишь когда звук становится громче и свет ярче, Хару понимает, что они направляются прямиком к ядру. Это внезапно дошедшее до него открытие взволновало его не на шутку. Приблизиться к огромной кипящей шарообразной субстанции, что окружена огромным количеством металла, не кажется ему хорошей идеей. Но он продолжает идти за темным силуэтом, не выдавая своего волнения. Хару не чувствует течения времени. Происходящее словно зациклено, как какое-нибудь видео в интернете, и мгновения повторяются бесчисленное количество раз. И не понятно, идут они пять минут или уже пять часов. Да и не имеет это особого значения. Если времени нет, то и измерить его невозможно. Хару, будто в трансе, продолжает идти за своим темным проводником, думая лишь о том, закончится ли это когда-нибудь. Прожив еще какое-то количество зацикленных мгновений, силуэт резко останавливается. Он оборачивается к Хару, и подносит указательный палец туда, где его губы заслонены черной дымкой. Хару кивает, давая понять, что он его понял, и тут же переводит взгляд ему за спину. Они пришли к тупику, к огромной высокой стене из зеленого плюща, за которым ничего не видно. Но Хару понимает, что ядро находится прямо за живой оградой. Фигура подходит вплотную к стене, раздвигая ветви, чтобы пройти сквозь них, и тут же скрывается. Хару, до этого внимательно следящий за ним, проделывает то же самое. И он оказывается словно в другом измерении. Из черного тихого города он попадает в залитое огнем и жаром пространство, где шум кипящей жидкости и взрывов звоном отдаются в ушах. Металлические обручи с противным скрипом вращаются вокруг оси ядра, вызывая дрожь в теле. Земля сотрясается и раскалывается под тяжестью кипящего шара. «Неужели это конец света», — про себя думает Хару, с огромными от ужаса глазами следя за фигурой. Незнакомец подходит все ближе и ближе к ядру, целенаправленно и уверенно. Хару не сдвигается с места, боясь пошевелиться, не понимая, зачем его привели сюда. Силуэт останавливается и оборачивается к Хару, когда он подходит совсем близко к горящему объекту. Ниоткуда взявшийся ветер начинает поднимать с земли пыль и пепел, вздымая его вверх. Яростный поток воздуха угрожающе свистит и распространяет огонь, который и так уничтожал почти все, что было в округе. Хару припадает к земле, не в силах больше стоять на ногах, и защищает руками лицо. Грохот не перестает раздаваться, а металлические обручи ускоряются. Незнакомец поднимает свою правую руку, но уже не зазывая за собой, — прощается. А после он продолжает путь, собираясь проникнуть прямо в адское ядро. — Остановись! — кричит Хару, видя, как его проводник уходит в самое пекло. — Не ходи туда! Звук его голоса пропадает среди нарастающего сильного шума. Он не видит ничего, кроме отдаляющейся от него черной фигуры. Хару сидит посреди разрастающегося хаоса и пытается не тронуться рассудком. Страх ушел, ужас больше не сковывает его тело. Он знает, что дальше произойдет. Знает, что будет после этого. И когда металлические обручи разлетаются на миллионы кусочков, когда огромное кипящее ядро взрывается, поглощая землю, Хару лишь кричит и открывает глаза. Кричит не только во сне, но и наяву. Подскакивает на кровати и шумно дышит, как обычно это бывает после кошмаров. Только в этот раз сон выдался особенно паршивым. Хару не сразу приводит мысли в порядок и не выравнивает дыхание, а спина и лоб оказываются мокрыми от пота. Он настолько потрясен приснившимся, что не сразу слышит звенящий телефон у себя под подушкой. — Алло, — хрипяще проговаривает Хару и затем прокашливается. Он не стал смотреть, кто ему звонит, чтобы не слепить глаза светом экрана. — Спишь? — Какого черта тебе нужно? — интересуется Хару, когда узнает голос Дайске. Конечно, это был Дайске. Кто же еще мог донимать Като глубокой ночью. — Нужна помощь. Выходи, я уже около твоего дома. — Чт- Сколько сейчас времени? — Хару начинает приходить в себя, а его мыслительные способности пробуждаться. Он осторожно выглядывает в окно, высматривая своего напарника, и тут же замечает неподалеку знакомый силуэт. В любое другое время он, скорее всего, обрадовался бы такому обильному вниманию к своей персоне, но сейчас ему становится не по себе от того, насколько это похоже на его сегодняшний сон. — Два часа. — И с чем же тебе нужно помочь в два часа ночи? Ты вообще когда-нибудь спишь? Я просто поражаюсь, никогда не- Хару затевает тираду о том, как он возмущен таким отношением к себе и как Дайске посмел использовать его в качестве бесплатной рабочей силы. На самом же деле это всего лишь способ отвлечься от собственных мыслей о кошмаре и о том, как он чертовски похож на реальность. Может, его больное воображение играет с ним злую шутку, но оставаться один на один с самим собой Хару сейчас просто не мог. Он сбрасывает звонок только тогда, когда выходит из квартиры. Уж не знает он, что Дайске от него хочет, но прогулка ему сейчас явно не помешает. И уж точно ему не помешает прогулка с Дайске. Хару на самом деле очень устал. Устал от своих кошмаров, недосыпа, чувства вины и удушающих мыслей в перемешку с рутиной и внезапно нарисовавшимися чувствами, на которые, как он думает, не заслужил взаимности. Ему бы просто хотелось наслаждаться жизнью, а не упиваться ошибками прошлого. Когда Хару оказывается на улице, Дайске стоит в ожидании, явно скучая. Хару замечает про себя, что безумно рад его видеть, особенно в свете последних обстоятельств. Он кладет руки в карманы брюк, пытается не натягивать на лицо глупую улыбку и смотрит на Дайске, хотя увидеть изменения и на его лице. Но у того не дрогнул ни один мускул. Хару это не удивило и не разочаровало, ведь Дайске в принципе выражает две с половиной эмоции: ухмылка, что выражает триумф, серьезность и недовольство. Хару сомневается, что эмоциональный спектр Камбэ настолько мал, поэтому он построил теорию, согласно которой Дайске специально не выражает какие-либо эмоции. Вот только причина всего этого так и осталась неразгаданной. — Взял ключи от машины? — сразу спрашивает Дайске. — Взял. — Отлично, поедем на твоей. — Куда поедем? — Хару начинает думать, что он что-то упустил во время их разговора, но когда Дайске пускается в объяснения, что редкость для него, то успокаивается. — Помнишь я как-то упоминал синдикат, что поставляет наркотики? — спрашивает Дайске и, дождавшись кивка Хару, продолжает. — Они прекратили свою деятельность на некоторое время, но недавно снова закопошились. Нужно съездить и проверить одно место. Дайске кивает в сторону парковки и направляется прямо туда, чтобы не терять время за разговорами на одном месте. — Хорошо. Но почему мы не можем сделать это на твоей машине? — искренне интересуется Хару, последовав за напарником. — Потому что мою машину сразу увидят, а твоя небольшая и незаметная. Очень подходит для слежки. — Справедливо, — соглашается Като. Дайске доходит и останавливается у белого автомобиля, дожидаясь его хозяина, что плетется позади. Когда Хару приближается и хочет пройти к месту водителя, Дайске пристально наблюдает за ним, а затем говорит: — У тебя что-то случилось? — Н-нет, — протяжно и чуть медля отвечает Хару, открывая дверцу автомобиля. — Почему ты спрашиваешь? — Выглядишь встревоженным, — Дайске сразу заметил, что Хару взвинчен и насторожен. — Подожди, давай я поведу. — Почему? — снова искренне интересуется Хару. Его мыслительные способности отказываются пробуждаться до конца. — Ты не знаешь, куда ехать. — У меня есть навигатор. — Я не доверяю навигаторам, — находит отговорку Дайске, уже обойдя машину к месту водителя. — Ла-адно, — протягивает Хару, мимолетно думая о том, что сегодня Камбэ какой-то странный. Как он может не доверять навигатору, когда сам постоянно пользуется своими навороченными гаджетами. Он не догадывается о том, что Дайске специально дает ему возможность расслаблено посидеть на пассажирском сидении.2
Дайске объяснил, что нужное им место находится за чертой города, поэтому ехать им придется долго. Пробыв в пути не больше десяти минут, они не проронили не слова. Атмосфера совсем не располагала к разговорам. Дайске же не пытался выведать у Хару, что же с ним стряслось, хотя предполагал, что ему мог присниться очередной кошмар. Они никогда это должным образом не обсуждали, обычно Хару между делом упоминал, что ему снова приснился кошмар, Дайске говорил, что к такому нельзя относится легкомысленно, и на этом дело заканчивалось. Камбэ уже приловчился определять, когда Като снились страшные сны. — Так что мы едем проверять? — внезапно начинает разговор Хару. — Склад, — коротко отвечает Дайске, то и дело поглядывая на напарника. — Склад? — Есть подозрения, что там они хранят товар. Хару тихо угукает, не зная, что еще спросить. Он пытается придумать тему для разговора, которая надолго избавит их от тишины. Но его опережает Дайске, задавая вопрос: — Тебе опять приснился кошмар? — И как ты это понял? — сокрушенно спрашивает Хару, и Дайске автоматически принимает это за «да». — Это не так сложно, когда кому-то снятся кошмары регулярно. — Это не ответ на вопрос. — Так и ты мне нормально не ответил. — Да, мне приснился кошмар. Опять, — произносит Хару, взамен ожидая услышать объяснения. — Твои движения скованы, ты часто прячешь руки в карманах, пытаешься быть нарочито разговорчивым, можешь зацепиться за какую-нибудь деталь и сделать это предметом разговора, а еще часто тянешь слова, хотя обычно этого не делаешь. Хоть ты и скованный, но твой взгляд постоянно мельтешит, ты долго над чем-то задумываешься, поэтому хмуришься и плотно сжимаешь губы. Твое дыхание то и дело меняется, но остается тяжелым. Это легко считывать, если на протяжение какого-то времени наблюдать. — Ты… ужасаешь… — Хару ошеломленно смотрит на Дайске, не ожидая услышать такие подробности, ведь некоторые детали он и сам не подмечал за собой. — Так, — начинает Камбэ, не зная, стоит ли задавать вопрос. — Что тебе приснилось? — Какая-то хрень, — ничуть не думая, выпаливает Хару, складывает руки на груди и хмурится. Данная поза давала понять, что говорить он об этом не хочет. — Если поделиться с кем-то своими переживаниями, станет легче. Хару недоверчиво смотрит на Дайске, обдумывая его предложение. Он не привык делиться с кем-то тем, что его гложет. Лишь недавно он позволил себе сделать это. И тоже с Дайске. Хару даже не подозревает, как сильно он влияет на него. — Даже не знаю, — неуверенно начинает Като. — Там был человек. Но его лица не было видно. А в центре города был огромный огненный шар, похожий на солнце. И этот человек отвел меня прямо к нему. Потом он помахал мне рукой и приблизился к солнцу очень близко. Я за него испугался. А затем все взорвалось, и я проснулся. — Хм. Как думаешь, что о- — Я думаю, что этим человеком был ты, — в задумчивости перебивает Хару. — Я? — Дайске в легком удивлении приподнимает брови. — Почему? — Не знаю, — резко говорит Хару и отворачивается к окну. — Просто думаю и все. — Точно знаешь. Просто не хочешь говорить, — Камбэ старается сосредоточено следить за дорогой, но постоянно отвлекается. Он хочет разговорить Като, который на полпути замыкается и не подпускает близко к себе. Но, возможно, не стоит вытягивать из него что-то силой, а просто дождаться, когда он сделает шаг сам. — Перестань, — Хару закатывает глаза, что не ускользает от мимолетного взгляда Дайске. — Перестать что? — Делать вид, будто прекрасно меня знаешь. — Я не делаю вид. Это ведь простая психология, — Дайске пожимает плечами, продолжая следить за дорогой и чувствуя, как он теряет контроль над беседой. — Ах, да. Ты же у нас во всем эксперт. Дайске ничего не отвечает, понимая, что если так и продолжится, то ничего хорошего из этого не выйдет. Не нужно было вообще заводить этот разговор, он же понимал, что для Хару это больная тема. Но он хотел хоть как-то ему помочь, ведь знает, что он не в состоянии сам это сделать. Видимо, он не тот человек, которому это под силу. — Извини, — чуть ли не шепчет Хару, но Камбэ его прекрасно слышит. — Ничего. Хару, поникший, склоняется к окну и смотрит, как быстро проносятся во тьме деревья и дома, которых с каждой секундой становится меньше по мере того, как они выезжают из города. Как было бы здорово, думает он, оказаться сейчас дома и хорошенько поспать. Но затем понимает, что он не смог бы сомкнуть глаз, прокручивая в голове один и тот же кошмар. Поэтому лучше ему ехать глубокой ночью в глушь непонятно зачем: тут хотя бы можно на кого-то позлиться. — Скоро приедем, — дает знать Дайске. Это короткое замечание почему-то послужило для Като кнопкой зажигания, и он оживляется. — Я думаю, — с новым запалом начинает Хару, — что тем человеком был ты, потому что… — не заканчивает свою мысль, обрываясь на полуслове. Он чувствует, как что-то течет по его губам. Дотрагивается пальцами рта, ощущая, как они становятся мокрыми. — Кровь? — спохватывается Дайске, видя, как Хару смотрит на свои испачканные в красной жидкости пальцы. Он сразу сбавляет скорость, сворачивает на обочину и останавливается, заглушая машину. — Всего лишь кровь из носа, — спокойно говорит Като, когда видит обеспокоенное лицо Дайске. — Все из-за того, что ты себя изматываешь. У тебя здесь есть какие-нибудь салфетки? — Дайске тянется к бардачку, но не находит там ничего, что могло бы послужить салфеткой или платком. — Ты мне что, нянька? — Хару отпихивает Дайске от бардачка не испачканной рукой и захлопывает его. — Придется ею стать. Дайске недовольно хмурится и заводит автомобиль. Но вместо того, чтобы продолжить путь и поехать вперед, он разворачивается. — Что ты делаешь? — бурчит Хару, используя свою футболку как платок. — Едем обратно. — Зачем? Я в полном порядке, — пытается уверить его Хару, чуть запрокинув голову назад и пытаясь остановить кровотечение. — Ты же хотел проверить склад, это важнее! — Проверю потом, ничего страшного. — Ты… просто невыносим, — выносит вердикт Хару, все также недовольно отворачиваясь к окну. Продолжать разговоры он больше не собирается. — Ты тоже, — отвечает Дайске. Оставшуюся дорогу они проехали молча, лишь перекинулись несколькими словами, чтобы прояснить важные пункты в их времяпрепровождении.3
Дайске решил, что Хару не нужно возвращаться в свою никчемную квартирку, где никто о нем не сможет позаботиться в случае чего-нибудь, поэтому настоял на том, чтобы сегодня он переночевал у него. Хару эта идея не понравилась лишь потому, что ему не нравился дом Дайске. Но сам по себе дом тут не причем. Дело в том, что Хару не нравилась здешняя атмосфера, а еще в голову лезли воспоминания о его последнем визите сюда. Вся эта напыщенность и обстановка в доме, которая будто кричит «я стою больше, чем твоя жизнь», его бесит, и чувствует он себя скованно и неуютно. Короче, не в своей тарелке. Дайске это не слишком заботило. Когда они добрались, шел четвертый час утра. Хару сразу же отказался от еды, напитков и прочего. Он чувствовал себя разбито и сообщил Дайске, что хочет умереть. Дайске его понял и отправил спать. Хару выделили гостевую комнату на втором этаже. Выглядела она, как номер в отеле, но проще, чем весь первый этаж дома, что Хару порадовало: так он чувствовал себя комфортней. Прежде чем лечь спать, Като сходил в душ и надел чистую одежду, которую ему выдали взамен его полностью окровавленной футболки, которая теперь непригодна для использования. Наверное, он больше ее никогда не увидит. Его ждала большая кровать, чистое постельное белье, огромные подушки и одеяло, в которое он незамедлительно завернул самого себя, превратившись в кокон. Хару очень хотел спать. Нормально спать. Но как только он закрывал глаза, понимал — уснуть он сегодня не сможет. Делать было совершенно нечего, да и делать ничего не хотелось. Хотелось просто чего-нибудь и ничего одновременно. И это ощущение раздражало. Нужно как-то развеяться. В чужом огромном доме особо не походишь, Хару боялся заблудиться и попасть туда, куда попадать не следовало. Поэтому ему ничего не оставалось, кроме как наведать Дайске в его бэт-пещере (в сознание Хару это название плотно закрепилось). Сам Дайске сказал, «если что» он будет внизу, и Хару без приключений сможет к нему добраться, если пройдет по коридору, спустится на первый этаж и дойдет до лифта. Именно так Хару и сделал. Дайске совсем не удивился, когда открылись двери лифта и безжизненный Хару выплелся из него. Он ссутулился, волосы его были взлохмачены сильнее обычного, а гостевая одежда сидела на нем как влитая. И Дайске, смотря на него, подумал только об одном: «Милый». Хару же, наоборот, удивился, но не самому Дайске, а тому, как тот выглядел. Никаких дорогих костюмов, побрякушек и укладки. Дайске выглядел… по-домашнему: растрепанные после душа волосы, свободная футболка и штаны. Он сидел на стуле, вытянув ноги и запрокинув руки за голову. Хару никогда не видел, чтобы он сидел как-то «неидеально». — Ты вроде собирался помирать, — подает голос Дайске, сменив позу и на стуле повернувшись к Хару. — Как-то не получилось, — отвечает Хару, смотря на включенные огромные экраны, на которых не было выведено никакой информации. — Чем занимаешься? — Ничем, — и это на самом деле так. Он уже сделал все, что ему было необходимо, и сейчас просто размышлял о том, как же ему дальше быть. — Почему тогда не пойдешь отдыхать? — Я собирался, пока ты не пришел. — Оу, — замялся Хару. — Извини. — Ты сегодня чересчур много извиняешься, — после небольшой паузы добавляет Дайске. Хару садится рядом с Камбэ на самый краешек одной из панелей управления, боясь своей задницей случайно на что-нибудь нажать. Он под впечатлением, которое до сих пор не прошло, рассматривает помещение, не в силах к такому хоть как-то привыкнуть. Дайске же, что уже давно привык к роскоши, в свою очередь рассматривает Хару, который все такой же уютный, милый, раздражительный и до ужаса притягательный, и Камбэ не в силах привыкнуть к такому. Можно ли к такому вообще привыкнуть? Между ними повисла неловкая тишина. Оба не знают, что сказать, хотя хотели бы сказать многое, просто не поймут, как лучше подступиться. Так странно, что в самые подходящие моменты мысли никак не могут собраться в слова, и ты не можешь заставить выдавить из себя хоть какое-нибудь предложение. Хару хотел бы ему рассказать все: что с ним происходит и что его мучит. А взамен хотел бы услышать хоть что-то о нем самом. И этого было бы достаточно. — Ты тогда не договорил, — подает голос Дайске. — Почему ты думаешь, что человек из твоего сна — это я? Хару застали врасплох. Он уже и думать забыл о своем сне и уж тем более о том, что хотел рассказать ему. Конечно, он без проблем мог сейчас пойти на попятную и сделать вид, что не помнит и вообще не хочет об этом говорить. Но он помнит. И хочет. Только все это как-то спонтанно для него. Сколько же еще он будет бояться и убегать? — Ты мне нравишься, — спокойно выговаривает Хару, сам от себя такого не ожидавший, и теперь огромными глазами смотрит на Дайске, ожидая его реакции и чувствуя нарастающую неловкость. — Ты мне тоже, — таким же спокойным тоном отвечает Камбэ, но выглядит намного уверенней. — Правда? — Хару чуть ли не выдыхает громкое «фух». — Очевидно, да, — с долей порицания Дайске смотрит на Като. Как можно было этого не понять? — Круто, — Хару легко кивает головой и мнет пальцы. Что он должен сделать после того, как признался? Он не знает и чувствует себя глупо, думая, что, если Дайске не сделает что-нибудь, он в сию же секунду впадет в экзистенциальный кризис. — Ага, классно, — соглашается Камбэ. Он все еще не встает со своего места и рукой прикрывает проступающую улыбку. — Что будем дальше делать? — А… Что ты предлагаешь? Дайске медленно поднимается и делает шаг, приближаясь к Хару, который с трепетом ожидает дальнейших действий, хотя прекрасно знает, что сейчас произойдет. Скорее всего, он