1
Хару просыпается внезапно и ощущает глубокую тревожность, когда не видит Дайске рядом с собой. В комнате царит умиротворенное спокойствие, за окном мистически тихо. Наверное, сейчас раннее утро. И когда же он успел сбежать? Неужели Хару сделал что-то не так? Может, Камбэ вовсе не хотел всего этого… Ох, как же Като ненавидит все эти навязчивые мысли, которые вытягивают все жизненные силы и желание жить. Будет лучше, если он сегодня же спросит Дайске о случившемся. Точно, так он и сделает. Или лучше не навязываться? Вдруг он подумает что-то не то… Да что он может подумать не так? Вы же целовались, придурок! От одного лишь воспоминания Хару заливается краской. Но его внутреннюю тираду прерывает отстраненный, доносившийся из далека, шум, словно кто-то бьет кувалдой о металл. Хару, прислушавшись, опешил, когда понял, что странный шум доносится из его ванной. Сию секунду отдаленный шум превращается в оглушающий грохот, который болью отдается в голове. Като откровенно запаниковал. Осторожно и медленно он выходит из своей комнаты, приближается к ванной, дверь которой дрожит из-за сильного шума. Берется за ручку и чуть приоткрывает дверь. Гул мгновенно прекращается, что заставляет парня замереть. Все происходящее становится иллюзорным, и Хару вдруг ощущает себя обманутым. Страх окутал его тело, и он с замиранием сердца резко отворяет дверь. В нос сразу ударяет густой запах крови. В проеме Като видит Дайске, некогда белоснежная рубашка которого теперь окрашена в алый. В руке он держит большой молот, кровь с него стекает на кафельный пол с противным звонким звуком. Неодолимый страх глубже проникает в тело Хару, когда он видит изуродованное тело в ванне. Закатанные глазные яблоки, неясные черты лица, перерезанное от уха до уха горло, из которого до сих пор сочится свежая кровь, живот жертвы распотрошен, а правая голень отчленена от ноги. Все стены окрашены в красный, ванна наполнена кровью. Тошнота подступает к горлу, и Като делает шаги назад, пока не врезается в стену. — Какого хрена ты делаешь, Дайске? — спрашивает, одной рукой прикрывая рот и нос. — Ты же сам меня попросил, — отвечает Камбэ, поворачиваясь к Хару всем корпусом. — Что? — неверяще переспрашивает. — Что ты несешь? — Забыл? Сам же подбил человека ночью и попросил помочь с телом. — Хватит нести чушь, — мотает головой, смотря со страхом на Дайске. — Чушь? Посмотри на свои руки. Хару, медля, отрывает руку от своего лица и видит на ней кровь. Откуда она взялась? Относит руки от лица дальше, рассматривая их. Запекшаяся кровь въелась в кожу, залилась под ногти и рукава. Под ногами появились кровавые следы, которые тянутся из его комнаты. В глазах начинает двоится, и Като вдруг обессиленный сползает по стене на пол, сильно зажмуривая глаза. Подскакивает на кровати с коротким криком. Утренние лучи слепят глаза, шум улицы проникает в комнату через приоткрытое окно. Хару судорожно вздыхает, пытаясь привести дыхание в порядок. Рядом сонно открывает глаза Дайске, которого он разбудил своим криком и движением. Никуда не сбежал, его белая рубашка за ночь вся помялась, пиджак все также висит на спинке стула, и никакой крови. — Приснился кошмар? — спрашивает Камбэ, приподнимаясь на локте, и устремляет взгляд на Като. — Да, — коротко отвечает, наблюдая, как Дайске медленно встает с кровати и достает из кармана пиджака телефон, чтобы проверить уведомления и почту. Приснившийся кошмар привел Хару в смятение и заставил рой новых навязчивых мыслей поселиться в его голове. Он чувствует, что эти мысли будто берут его под контроль, и он ничего не может с этим поделать. Като словно становится другим человеком, чьи истинные мысли и желания запечатывают и выбрасывают. То, каким был Дайске во сне, Хару никак не может выкинуть из головы. Все это было лишь злой шуткой его коварного подсознания, так почему он так болезненно воспринимает случившееся. Он чувствует себя не в своей тарелке, и ему не хочется даже смотреть на Камбэ. Кажется, стоит ему только перевести на него свой взгляд, как он увидит яркие пятна крови на его одежде и руках. Почему все было таким реалистичным? И почему ему приснился Дайске? Наверное, все это было ошибкой, которую, к счастью, еще не поздно исправить. Не нужно было его целовать. Вдруг он ответил ему только из-за жалости? Что если он просто играет с ним? Конечно, богатые любят по-разному развлекаться… — Времени еще достаточно, — прервал его размышления детектив. — Я успею съездить домой перед работой. — Да, конечно. — А тебе стоит придумать хорошее объяснение, почему ты вчера отсутствовал. Все волновались. — Скажу, как есть, — отвечает Хару, шумно вздыхая и потирая руками лицо. — Обсудим все позже. — Обсудим что? — спрашивает Като, но Дайске уже след простыл. Ну почему нужно быть таким немногословным... Естественно им есть, что обсудить. Но Хару как-то не очень желает разговаривать. Он просто устал от жизни и хочет весь день проваляться в кровати, теперь уже в обнимку с подушкой. Кажется, он запутался еще больше и начал противоречить сам себе. Сможет ли он выбраться из лабиринта своих запутанных мыслей?2
Вымотанный собственными эмоциями и думами Хару недовольно открывает дверь отдела по борьбе с современными преступлениями, обращая на себя внимание всех, и с особым неудовольствием садится за свое место, которое находится прямо напротив места Дайске. На коллегу старается не смотреть, и тот это сразу подмечает. Камей, что сидит справа от Хару, взглядом оценивает состояние коллеги. В помещении висит рутинная тишина, лишь звуки клавиш раздражают слух, в коридоре кто-то очень громко стучит каблуками. Като вдруг полностью осознает, что не имеет никакого желания здесь находится. — Что с твоей рубашкой? — тихо интересуется Камей вместо приветствия. — Разлил на себя кофе, — отвечает Хару, опуская взгляд на большое коричневое пятно, разлившееся на белой рубашке. — Ты вылил на себя кофе, прежде чем выйти из дома? — Камей, ты придурок. Дело, конечно, обстояло совсем не так. И этот злосчастный кофе знатно подпортил Хару утро, которое и так не было идеальным. Можно даже сказать, что сей случай перевернул мир Като на триста шестьдесят градусов*, заставил его убедиться в правоте своих суждений и еще сильнее прежнего обозлиться и разочароваться в жизни. Все началось с того, что Хару припарковал свою машину около небольшой кофейни, чтобы взять кофе на вынос. Он неторопясь просеменил до двери, сделал заказ, десять минут потупил в стену в ожидании, забрал свой напиток и вышел обратно на улицу. Казалось бы, что может пойти не так. Но как только он собирался забраться обратно в машину и добраться в полном здравии до работы, у автомобиля, что был на противоположной стороне улицы, с грандиозным грохотом лопнула шина. Хару, вовсе такого не ожидавший, от испуга сжал руку, в которой держал кофе. Стакан не выдержал натиска силы, смялся, пластиковая крышка отлетела в неизвестном направлении, а содержимое выплеснулось Хару на одежду, руки и лицо. В итоге мы имеем разлитый кофе, который Като даже не успел глотнуть, пятно на рубашке, легкий ожог на руке и вселенский упадок духа, хотя падать там уже и некуда. Знаете такое состояние, когда любая незначительная мелочь может вывести из себя или окончательно сломить? Так вот Хару решил, что второй вариант лучше. В тот момент он осознал, что от этой жизни нельзя ждать пощады, каждый атом этого мира будет пытаться сокрушить тебя, а ты будешь абсолютно беспомощным. Ни на кого нельзя надеяться, никому нельзя верить, остается лишь бороться или смириться. Поэтому Хару смиренно выбросил смятый стакан в урну и вытер мокрую руку о штанину, смиренно сел в машину, смиренно укатил на работу и смиренно решил быть раздраженным весь оставшийся день. Дайске уловил его раздражение, как только тот открыл дверь. Это, во-первых, читалось на его лице, во-вторых, в его движениях. Сейчас Хару хмур, резок и остр на язык. Камбэ давно подметил и запомнил все детали его поведения, и это было не сложно, учитывая, что он слишком часто был раздражен и зол. Но на этот раз Като нервный не из-за Дайске, и это его несомненно радует. И только одно ему не нравится, и это одно настораживает. Хару на него вовсе не смотрит, и это действительно что-то новенькое. Можно было бы подумать, что он просто смущен всем происходящим между ними, но вот только его крайне недовольное лицо говорит, что нихрена он не смущен. И это уже сбивает с толку. Чем он так недоволен? И почему он его игнорирует? Неужели Дайске нужно начинать миссию по завоеванию чужого сердца с самого начала. Но это же просто смешно. Да, он осознавал, что будет нелегко, но сейчас не просто не легко, а абсолютно непредсказуемо. Такое хаотичное поведение то и дело сбивает с толку. Хару тихо встает из-за стола и выходит из офиса, не сказав, куда он направляется. На его молчаливый жест никто не обращает внимания, кроме Дайске, который выходит следом за ним. Подходящий случай, чтобы поговорить с глазу на глаз. Но как только Хару замечает, что приставучий Камбэ вышел прямо за ним, то быстро доходит до конца коридора, сворачивает направо и забегает в комнату отдыха, где обычно коллеги собираются, чтобы попить чай и обсудить несколько чрезвычайно важных вопросов. Но на самом деле там редко кто бывает, чая тоже не часто встретишь, так что это идеальное место, чтобы побыть одному. Тут можно без лишних глаз поговорить по телефону, отдохнуть от людей или просто поплакать. Но сегодня Хару крайне не везет. Снова. Зайдя в помещение, он видит Рё Хошино, который преспокойно что-то попивает из маленькой чашки в гордом одиночестве, сидя на небольшом диванчике около стола. — Привет, Хошино, — невозмутимо проговаривает Хару, оставаясь стоять около двери. — Привет, — отвечает Рё. — Опять сюда бездельничать пришел? — Да нет… Зашел с тобой поздороваться. — Поздоровался? — Ну да. — Можешь идти, — сказал Хошино командным тоном. Видимо, его день сегодня тоже не задался. — Я лучше тут немножко постою, — вздыхая, отвечает Хару, на что получается неодобрительный взгляд коллеги из следственного. Разговаривать им особо не о чем. Из-за этого в комнате повисает неловкая и очень уж неуютная тишина, из которой хочется убежать. Като, дабы себя чем-то занять, оглядывает помещение. Полуполоманые жалюзи на окнах, голые, как и почти во всех других кабинетах, стены. Стоит несколько тумб, в которых можно что-нибудь хранить, но сейчас в них пусто, лишь сверху стоит электрический чайник. Есть тут даже микроволновка, которой пользуются довольно часто. Около стены стоит темный диван, на котором восседает Рё, рядом невысокий прямоугольный стол и несколько стульев. Комната небольшая, но, можно сказать, даже уютная. — Что случилось с твоей рубашкой? — нарушает тишину Хошино, который знает, что обычно Хару носит на работу исключительно чистую и белую одежду без принтов. — Новый дизайн, сейчас такое модно, — выпаливает Като. — Выглядит как пятно от кофе. — Ага, это такая дизайнерская задумка. — Выглядит так себе, — делает вердикт Хошино, осмотрев рубашку своим экспертным взглядом. — Как и вся моя жизнь, — бубнит Хару, в очередной раз взглянув на пятно. — Что? — Ничего. Как там проходит следствие по делу с убийством? Вы же недавно опрашивали подозреваемого. — А вот это не твоего ума дело, — деловито говорит парень, делая глоток из своей маленькой чашки. Хару ничего не отвечает, лишь закатывает глаза. Разговор продолжать не хочется, да и начинать его как-то не хотелось. С Хошино у него всегда не получалось нормально общаться. И эта встреча лишь еще больше испортила и так поганое настроение Като. Он решает, что находиться здесь и испускать злобные флюиды более не имеет смысла, потому разворачивается и тянется к дверной ручке, чтобы удалиться восвояси. Но его опережает Дайске, который открывает дверь, нахмуренно(!) оглядывает помещение и все еще сидящего на диванчике Хошино, хватает Хару за запястье, тянет за собой и куда-то тащит. — Что ты делаешь? — ворчит Като, плетясь за Камбэ, который до сих пор держит его за руку. — Нам нужно поговорить. Хару спорить не стал, уж очень серьезно настаивал Дайске. И это неудивительно, ведь Хару ведет себя, как идиот, у которого непонятно что на уме. Сначала он злой и недоступный, потом он сам проявляет инициативу, а теперь делает вид, что ничего не было. Это слишком безжалостно с его стороны, и Дайске весь измучился в своих жалких потугах. Они доходят до аварийной лестницы, где их точно никто не побеспокоит. — Что произошло? — не церемонясь спрашивает Камбэ. — О чем ты? — Что случилось, когда я утром ушел от тебя? — Дайске словно допрашивает подозреваемого, он невозмутим и холоден, будто совсем ни о чем не переживает. Но мы прекрасно знаем, что это не так. — Ничего не случилось, — Хару отводит глаза, и сразу становится понятно, что он лжет. Не хочет говорит о сегодняшнем кошмаре, уж тем более не хочет делиться мыслями, которые все утро не давали ему покоя. — Почему ты меня избегаешь? — Я тебя не избегаю. — Не нужно делать из меня идиота. Я тебя чем-то обидел? — Нет, дело не в этом, — Хару тяжело вздыхает и чешет затылок. Разговор ему дается нелегко. — Тогда в чем? Като не отвечает, пытается собраться с мыслями, чтобы правильно выразить то, что он чувствует. Зрительный контакт не устанавливает, с ноги на ногу переминается и желает как можно быстрее закончить эту своеобразную пытку. — Все это было ошибкой, ясно? Мне не нужно было вообще с тобой связываться, тогда всего этого не было бы. — А что тогда было бы? Ты спивался бы каждый вечер, пока не дошел бы до крайности? Или надел бы петлю на шею? — Дайске чувствует раздражение. Неужели он сделал недостаточно, чтобы донести свои чувства до Хару. Черт, ну конечно… — Тебя это не касается! Хватит лезть в мою жизнь! Что ты вообще ко мне прикопался? Ты с самой первой встречи не даешь мне покоя, и я до сих пор не могу понять почему. Тебе нравится играть с чужими чувствами? Нравится давать таким жалким людям, как я, надежду на что-то? — Като, что до этого стоял и нервничал, теперь смотрит Дайске в глаза, размахивая руками, и задает вопросы, которые очень долго мучали его душу. — Откуда у тебя такие мысли? Ты надумал себе что-то… — признаться, эти вопросы ошарашили Дайске. Он даже не подозревал, что Хару чувствует нечто подобное. — Конечно, я постоянно себе что-то надумываю, — прервал его Като. — Просто… Давай забудем все это и продолжим быть просто коллегами. С этими словами Хару разворачивается и уходит прочь. Дайске делает шаг вперед и протягивает руку, чтобы остановить его, но тут же бросает эту затею. Он не знает, что нужно говорить, чтобы не усугубить ситуацию. Ему необходимо немного времени, чтобы в очередной раз все обдумать. Поэтому Дайске его отпускает.