Am I The Best You've Ever Had?

Как только секундный шок прошел, Лиз резко вскочила из кресла, удаляясь уже знакомое укромное место для пряток — в спальню. На полпути она вернулась за своим бокалом и блюдом — если полуночный гость захочет зайти в номер, то ему сразу станет ясно, что у Ури уже есть компания. — Подожди! — Шепнула она ему, теперь вприпрыжку побежала в прихожую и схватила свои куртку и ботинки. Бегло осмотревшись, она кивнула Брендону, который явно был в шоке от стремительно проводимых ей манипуляций и теперь смотрел на нее взглядом испуганного оленёнка. — Открывай же дверь! Наконец, Ури очнулся и направился к выходу из номера. Лиз тихо закрыла за собой дверь спальни. Сердце стучало, казалось, где-то в горле, дыхание сбилось. Она старательно прислушивалась, но ничего уловить не могла. Этот визит неизвестного названного гостя будто стал пощёчиной, приведшей девушку в чувство — какого черта она творит? Скажи ей кто каких-то 24 часа назад, что она будет целоваться с Ури у него в номере, она бы расхохоталась им в лицо. Не очень, признаться, искренне, но все же расхохоталась бы. Спустя две самых длинных в жизни Лиз минуты в дверь спальни постучали, и она испуганно отшатнулась. — Выходи, — раздался спокойный голос Брендона. Лиз недоверчиво выглянула из комнаты. Убедившись, что он один, она вернула свои вещи в прихожую и в нервном изнеможении упала в кресло. У нее даже не было сил спросить, кто же решил наведаться в номер. Брендон подошел к ней. — Зак заглянул удостовериться, что я в номере и со мной все нормально. — Спокойно объяснил Брендон. — Иногда он ведет себя, как нянька. Вместо ответа Лиз закрыла лицо руками, и простонала что-то нечленораздельное. Брендону на секунду показалось, будто она плачет, но она тут же вскочила из кресла, заставляя его отшатнуться, и он увидел, что хоть она и в смятении, но глаза ее сухи. Она пересела на диван, подальше от него, словно пытаясь отгородиться. Об этом свидетельствовала и поза — нога на ногу, перекрещенные на груди руки. Брендон опешил от такой реакции, и все же несмело подошел к ней. — Ты… Что не так? — Что мы делаем, Ури? — То, чего оба хотим, — ни на секунду не задумавшись, ответил он, осторожно присаживаясь рядом с Лиз и открыто глядя на нее. Девушка несколько истерично хохотнула. — Откуда ты можешь знать, чего я хочу? — Ты не можешь отрицать, что не просто так пришла на концерт, не просто так осталась, хоть и порывалась сбежать, не просто так сидишь сейчас здесь. У Лиз, обычно холодной и сдержанной, щеки горели так ярко от смеси гнева и стыда, что он прекрасно видел это даже в царившей в комнате полутьме. Стыда за то, что он, конечно, был прав. — Ты хочешь сказать, что ничего не почувствовала, когда я пел тебе песню? Лиз, я слишком хорошо тебя знаю. Ты можешь врать себе, но не мне. — Ты хорошо знаешь меня образца 2009 года. С тех пор утекло немало воды. — Резко бросила она. — Неважно, чего я хочу, суть не в этом. Я не знаю, насколько сильно тебе вскружило голову от славы и внимания фанаток, но если для тебя изменять жене — нормальное дело, то для меня спать или иметь какие-либо интрижки с женатым мужчиной неприемлемо. Брендон резко выдохнул, как от боли, будто она нанесла ему точный удар под дых. Он вскочил с дивана, метнулся с столу, оперся о него кулаками, замер спиной к ней. Стоял так несколько секунд, переваривая услышанное, стараясь держать себя в руках, и все же не сумел, повернулся к ней и гневно спросил: — Так вот ты какого мнения обо мне? Лиз растерянно захлопала глазами. Она не ожидала, что вместо очередной атаки ей придется защищаться. Девушка никогда не видела Брендона таким — он показался бы спокойным любому, кто не знает его, но в голосе слышалась холодная сталь, мышцы всего тела были напряжены, челюсти сжаты, а смотрел он на на нее так, будто она оскорбила его до глубины души, разочаровала его. — Думаешь, я стал бы жениться, если бы меня прельщал тот стиль жизни, который ты сейчас обрисовала? Ты за кого меня принимаешь? — Достаточно странно строить из себя святую невинность после того, как чуть не изменил своей новоиспеченной жене буквально три минуты назад, не находишь? — Лиз пришла в себя; она говорила спокойно, и в её голосе слышалась издевка. — Я ни разу ни на одну юбку даже не посмотрел с тех пор, как начал встречаться с Сарой четыре года назад. До недавнего времени я был уверен, что кроме нее мне никто не нужен. — В Брендоне что-то сломалось, его голос дрогнул, и из своей боевой стойки он рухнул в кресло, поставил локти на колени и уронил голову на ладони, частично закрывая лицо пальцами, нервно запуская их в волосы. — Ты думаешь, мне просто? Думаешь, я не прошел сквозь личностный кризис, волны ненависти к себе, чувство вины? Думаешь, я не проснусь завтра, ненавидя себя за то, что поцеловал тебя? Ком в горле Лиз разрастался с каждым брошенным им словом. — Не представляешь, как я сейчас жалею, что пришла сегодня. Брендон посмотрел на нее; в его лице читалась боль. Она стойко выдержала его взгляд, но вдруг ее маска холодности и безразличия треснула, и он увидел, как губы девушки дрожат. Она стремительно поднялась из кресла, схватила сумку и направилась к прихожей номера, к ужасу Ури. Он рванул за ней. — Спасибо за концерт. — Не оборачиваясь на него, начиная одеваться, нарочито холодно сказала Лиз. Лёд в голосе плохо сочетался с дрожью, которую она силилась скрыть. — Ты очень талантлив. Твой голос стал еще лучше, чем раньше. — Что ты делаешь? — Он полностью проигнорировал ее слова. Она расправилась с ботинками, надела кожаную куртку и наконец обернулась к нему. — То, что должна. Не даю нашим ошибкам зайти слишком далеко. Хотя бы один из нас должен думать головой, Брендон. — В ее голосе послышалось осуждение, и это причинило ему боль. — Мы не закончили разговор. Она тяжело вздохнула, как будто имела дело с упрямым взбалмошным ребенком. — Тебе надо подумать. Да и мне тоже. Позвони мне, если захочешь поговорить. Ури медленно кивнул — она права, сейчас он не соображал ровным счетом ничего и сам не понимал, чего хочет. — Я завтра все еще буду в городе, надо дать пару интервью. Я могу подъехать вечером к тебе, поговорим. Лиз отвела взгляд и покачала головой. — Ты не понял. Это не дело нескольких часов. Поезжай дальше в тур, проведи время с женой, приди в себя, — строгим, почти материнским тоном выговаривала она ему. Брендон вдруг понял, что страшно устал. Денек выдался морально изматывающим — постоянное нервное напряжение, эмоциональные американские горки, волны адреналина… У него уже не оставалось сил пререкаться с ней, но он все же выдавил: — Это не телефонный разговор. — Ты прав, пожалуй, — Лиз будто бы безразлично пожала плечами. — Когда ты возвращаешься домой? — В Лос-Анджелес? Через две недели. — Супер, я как раз буду там в командировке в первых числах июня. Вот и поговорим — если, конечно, ты все еще будешь этого хотеть. — Договорились. — Брендон снова кивнул. Осознание того, что их следующая встреча не за горами, принесла парню облегчение. — Тогда… — девушка замялась. Ури подошел к ней и обнял; кожа ее куртки неприятно холодила его обнаженный торс. Лиз отстранилась, толком не ответив на объятие. — Пока, Ури. Спасибо за концерт, серьезно. Ты — нечто. Она открыла дверь номера и ловко проскользнула в коридор, шустро дошла до лифта и в спешке даже не заметила, как за ее спиной дверь соседнего от Брендона номера открылась и из проема выглянул Зак, без труда узнавший девушку с тыла. Брендон тем временем застыл, глядя на захлопнувшуюся за ней дверь. — Это ты — нечто… — пробурчал он и оглядел оставшийся после нее нетронутый ужин, включая вишневый чизкейк. Подхватил пальцами сочный плод в сиропе, красующийся на торте, и запустил в рот. — …вишенка. Несмотря на дикую эмоциональную и физическую усталость, он долго не мог уснуть, прокручивая в голове события дня. Это, увы, далеко не первая его ночь, проведенная без сна в мыслях о Лиз. Если и было в Брендоне что-то неординарное, помимо музыкального таланта, так это живое воображение и хорошая память — пожалуй, слишком хорошая. Сейчас он готов был отказаться от этого непрошеного дара природы и обменять его на 8 часов нормального сна. В голове крутились отдельные сцены, отрывки их отношений, будто в фильме — вот она стоит за кулисами их концерта сегодня, и ее глаза горят так, что он не может оторваться от них; вот они — подростки, и она несется за ним и Джеймсом по лестнице дома семейства Палмер, чтобы отомстить им за пранк над ней, а Брендон перепрыгивает через три ступеньки и задыхается от смеха под ее угрожающие крики; вот он видит первое сообщение от нее, написанное после их ссоры, и снова чувствует то щемящее чувство в груди, одновременно сладкое и горькое, которое испытал тогда; вот ее лицо снова так близко к его после их первого поцелуя — тогда, в 2007, в ее крошечной квартирке в Бруклине, в каком-то десятке километров от отеля, в котором Брендон сейчас пытался уснуть. «Кажется, круг замкнулся, » — подумал он и горько усмехнулся. И как будто пёстрого визуала было недостаточно, в его голове саундтреком играла Trade Mistakes — хуже того, звучала она почему-то голосом Палмер. I may never sleep tonight As long as you're still burning bright If I could trade mistakes for sheep Count me away before you sleep I'll stay awake til I trade my mistakes Or they fade away

*Я вообще не смогу уснуть сегодня, Пока твой образ так ярок в моей памяти. Если бы я мог обменять ошибки на овец, Чтобы ты считала их перед сном… Я не усну, пока не обменяю свои ошибки Или они не исчезнут…