Семейные узы

Каин После того их разговора Саша из кожи вон лез, чтобы сделать Этана счастливым, даже хотя и знал, что Авель никогда его не простит и не начнет ему доверять. Брюнет прекрасно понимал, почему он ему не доверяет, и не мог его даже винить, потому что Саша на его месте не дал бы второго шанса, что уж, блять, говорить о третьем или четвертом. Поэтому сейчас он возвращался домой позже, чем обычно, зайдя по пути скупиться к Рождеству, чтобы Авель или Миша не увязались следом. Это его первое Рождество с нами, оно должно быть особенным. Ага, как будто Авель уже не сделал для этого всего, что только можно было. Он заплатил за билет для Наташи и оплатил ее проживание здесь на целый месяц, спустил слишком много чертовых денег на мишуру, гирлянды и кучу этих чертовых игрушек для Миши. В итоге, Саша не имел даже малюсенькой идеи, что бы купить или попытаться достать ребенку. Поэтому он купил Мише апельсин и пару носков – то, что он всегда получал сам, когда был ребенком, и ему тогда этого было вполне достаточно. Пара носков была синего цвета с рисунком сияющих снежинок, следует сказать, а все потому, что он всегда, блять, ненавидел те чертовы скучные серые носки, которые каждый год покупала бабушка*, чтобы не видно было, когда он их вымажет, что они грязные, ведь денег на мыло для стирки не было. Подумал и решил, что Миша все равно его подарка даже не заметит рядом со всем тем барахлом, которое ему накупил Авель, стараясь загладить вину за то, что выкинул книжку, как будто думал, что можно купить себе второй шанс. Шанс, который, в конце концов, Саша хотел ему дать. Если быть честным с самим собой, что бы ни случилось, он бы всегда дал Авелю и второй, и третий, и четвертый шанс… Делая покупки, он вертел в руках телефон. Думал позвонить Деймосу, чтобы просто, блять, извиниться за то, что на этот раз действительно позволил Авелю встать между ними. Хотел позвать его выпить пива и пожаловаться, сколько чертовых денег тратит Авель, в то время как лучшее Рождество в их детстве было, когда никто не орал под окнами, напившись, и не надо было идти на чьи-нибудь похороны. Только бабушка* все равно таскала их на нескончаемые церковные службы, во время которых Алекс и Саша умирали со скуки, отойдя в самый конец процессии людей, а Таша бросала на них недовольные взгляды. Все же он отказался от этой затеи, потому что не знал, сколько еще шансов Авель ему даст. Он уже чувствовал себя виноватым, заходя в квартиру блондина. И Авель, и Наташа, и Миша подняли на него глаза. Все трое сидели за обеденным столом, который был покрыт разбросанным по нем печеньем. Таша делала попытки завязать разговор с Авелем, который выглядел каким-то потерянным и который вскочил со своего места еще до того как Саша закрыл за собой дверь, его взгляд словно говорил, что он хотел позвонить, но все равно старался изо всех сил... доверять... - Что это все за хрень? – спросил Саша, целуя Авеля в щеку, затем подходя к Мише и поднимая его со стула на руки. Попытался улыбнуться блондину так, словно не знал, о чем именно Авель волновался, сидя за столом. Как раз о том, что думал ранее сделать Саша. Миша ловко выскользнул из его рук, словно бесхребетный угорь – он умел так делать, когда хотел, хотя каждый раз, когда он своей тощей маленькой задницей устраивался на коленях брюнета, чтоб прижаться к нему, казалось, там не кости, а лезвия. Он потянул Сашу за рукав к столу, показывая сделанных из имбирного печенья человечков, выложенных в аккуратную линию. Саша сразу понял, что украшал их Миша, а в непомерной четкости и аккуратности узнал работу Авеля – он всегда так делал, когда был чем-то расстроен. - Миша и Нана и Авель и папочка и Таша и дядя, - перечислил Миша, Саша вздрогнул, поняв, кого он имел в виду последним. Деймоса. Он бросил взгляд на Авеля, ожидая увидеть немного хмурое выражение лица, как всегда, когда он слишком сильно о чем-то задумывался. Авель же просто сел обратно на стул, сжал губы в тонкую линию и стал аккуратно посыпать печенье разноцветным сахаром, чтобы можно было притвориться, что он не избегает взгляда Саши. Брюнет беззвучно вздохнул и пошел доставать из холодильника остатки обеда, позволив при этом Мише и Таше присесть ему на уши, отложив ссору с Авелем на потом. Следует сказать, что Миша стал для них всех хорошим отвлекающим фактором, постоянно болтая на английском, и лишь изредка, когда забывал слова, на русском. Он рассказывал про все цвета сахарной глазури, которые он смешивал, показывал украшенные им пурпурные печенюшки-колокольчики и зеленые звезды с голубыми блесточками, а когда Саша спросил, чьей это блистательной идеей было позволить Мише разгуляться на поприще окрашивания еды, Наташа поцеловала в щечку Этана. - Время десерта, - провозгласил Миша, как только Каин доел, положил грязную посуду в мойку и вернулся из кухни. – Печенька для Таши, печенька для Миши, - говорил он, давая Наташе пурпурную звездочку в довершение к зеленой, которую он выбрал для себя. – Печенька для Авеля и печенька для папочки, - Миша подтолкнул маленькое желтое сердечко ближе к Авелю, после чего выбрал еще одно сердечко и налил туда много-много глазури голубого цвета. Глядя на это, Саша нахмурился и недовольно взглянул на засмеявшегося Авеля. - Хочешь печенье с глазурью такого цвета? – смеялся он, сидя рядом. - Папочке… надо мно-о-ого, - сказал Миша, протянул руку и шлепнул ладонью по его носу, измазывая в глазури. Саша уставился на кончик своего носа, теперь украшенный пятном сахарной глазури голубого цвета, пока Авель не последовал примеру мальчика и не оставил на щеке брюнета еще один мазок. - Маленькие паршивцы, собрались объединиться против меня? – засмеялся Саша, замахиваясь на Авеля пальцем, щедро измазанным зеленой глазурью, но промахиваясь, потому что этот маленький засранец, хохоча, отклонился на стуле слишком далеко. Поэтому Саша так и остался сидеть с пальцем, вымазанном в глазури, Авель хохотал, а Таша закатила глаза, пока брюнет ее слизывал. Миша потянулся за еще одной печенькой, думая, что никто его не видит. Как всегда, когда его ловили, его взгляд становился таким стеснительным и невинным, похожим на взгляд Авеля, а когда он думал, что выйдет сухим из воды, выглядел настоящим сорванцом, как и Саша в детстве. – Тебе уже спать пора, мелкий монстр, доедай свое печенье, - произнес Саша, взлохмачивая косматые волосы мальчика. Миша засмеялся с набитым печеньем ртом. - Тетя Таша, почитаешь мне сказку?* Саша предпочел проигнорировать хмурость Авеля. Блондин должен уже или усвоить урок и смириться, или все сведется к тому, что от Миши, который наконец-то понемногу стал оттаивать и подпускать Авеля ближе к себе, они будут получать только лишь обиженные взгляды и безмолвие. - Конечно, милый*, - Таша снисходительно улыбнулась мальчику. Она была словно создана, чтобы быть матерью – и балует, и наставляет, и при этом совсем не чувствуешь назидательства, - иди и почисти для начала зубы. Скажи папе и папочке спокойной ночи*. Миша доел печенье, соскользнул со стула, подошел к Каину, потянул его за шею к себе и обнял. - Спокойной ночи, Миша, маленький паршивец*, - сказал Саша, целуя макушку Миши. Сразу после этого мальчик поспешно приобнял и Авеля. Оба все еще вели себя настороженно по отношению друг к другу. Блондин стоял на месте и хмурился, глядя в спину убегающему по коридору в ванную, чтобы почистить зубы, мальчику. Саша встал со стула. Нужно было отвлечь Авеля единственным способом, который он знал. - А кого-то сегодня отшлепают, - он встал позади Авеля, проводя зубами по мочке уха блондина, после чего подцепил пальцами шлёвки его штанов по бокам и притянул тощую задницу к себе. Все эти чертовы переживания Саши касательно Миши и Деймоса были не зря – они стоили того, если Авель счастлив. - Заставлю тебе слизать это все, а потом и полизать кое-что еще. Авель не расслабился в ответ, щеки не налились жаром, он не выгнул шею для укусов брюнета. Вместо этого прозвучал вопрос: - Где ты сегодня был? Руки Саши рефлекторно сжались сильнее вокруг талии блондина, он не успел их остановить. Все еще не мог выдержать того, что Авель, блять, подозревает его во всем, хотя и знал, что заслужил это, хотя и знал, что вел бы себя в тысячи раз хуже, если бы прознал, что Авель крутит интрижки за его спиной. - Рождественские покупки делал. Хочешь проверить мобильный? Авель делал медленные вдохи и выдохи, слишком глубоко погрузившись в раздумья. Саша уже стал вынимать телефон из кармана, когда Авель развернулся к нему и поймал за запястье: - Нет. Все хорошо. Просто… поможешь убрать со стола? – сказал Авель, приподнимая лицо для поцелуя. У Саши перехватило дыхание: Авель так близко, он до сих пор, блять, такой жадный до ласк, несмотря на то, что столько времени прошло. - Идите уже в кроватку, глупые мальчики!* – смеясь, прокричала Таша из коридора. Настала очередь Саши краснеть, потому что впервые с тех пор, как ему было шестнадцать, его спалили за поцелуями, еще и в собственном доме. - Я сама уберу, а у вас в планах что-то более важное, не так ли?* - Что она говорит? Что-то на счет кровати? – стал засыпать вопросами брюнета Авель. – Кто глупый? - Бля, да ничего, - ответил Саша, бросая недовольные взгляды на сестру, однако подталкивая Авеля к спальне – не упускать же ночь, когда за ребенком посмотрят за бесплатно. – И с каких это вообще пор ты, блять, русский понимаешь? - Я записался на онлайн-курсы, - произнес Авель, покраснев и запнувшись на ровном месте, идя впереди Саши. - Не за что, братишка*, - услышав это, сказала Наташа, возвела мученически глаза к потолку и прикрыла за собой дверь комнаты мальчика. - Что за черт. Давай уже, принцесса*, - выдохнул Саша, толкнув Авеля на кровать и закрывая за собой дверь. Блондин растянулся на кровати: щеки залила алая краска, в движениях сквозит робость, при этом наполовину возбужден оттого что почувствовал над собой власть. - Я научу тебя всему, что нужно, и мы посмотрим, что еще твой прекрасный ротик может делать, кроме как охуенно сосать член*, - произнес Саша, забираясь на кровать вслед за ним. От мысли, что он сейчас заставит Авеля потрудиться ротиком, чтобы понять и уяснить смысл каждой пошлой фразы, которую он только что прорычал ему на ушко, брюнет был, блять, возбужден больше, чем мог бы когда-нибудь подумать. И даже более этого его возбуждала перспектива заставить Авеля учить русский, чтобы потом он смог это все ему повторить. ***** - Саша… ой, а Этан дома? Я… ммм… Нужно было сначала позвонить, извините, - пробормотала мать Этана, держа продуктовый пакет с завернутыми в обертки подарками в одной руке, а небольшой чемоданчик – в другой, перехватывая поудобнее. Идеально накрашена, ни волосинки не выскользнуло из идеальной прически, даже надела жемчуг, однако видно, что плакала: у нее был тот же взгляд, что и у Авеля, когда он стирал руками дорожки слез и старался сделать выражение своего лица нейтральным; его всегда выдавали глаза и сжатые в тонкую полоску губы. Как и стоящую перед Сашей женщину сейчас. - Зайдешь, Викки? Этан закупается к Рождеству, скоро уже вернется, - сказал Саша, отходя вглубь квартиры и протянув руку за чемоданом. Должно быть, наконец-то решила бросить ублюдка, как раз, блять, вовремя – праздник, Наташа в городе – дом будет полон народа, как в старые добрые времена. – На сколько времени планируешь остаться? - Я… о, привет, Наташа! – внезапно заметила девушку Викки, неуверенно переминаясь с ноги на ногу в дверном проеме, но так и не передав брюнету чемодан. Рисующие на столе цветными карандашами Наташа и Миша подняли головы, мальчик соскользнул со стула плавно и быстро, словно маленький угорь, после чего подошел к Викки, потянул ее к себе вниз за рукав, чтобы обнять. Женщина улыбнулась ему, наконец отдала Саше свою поклажу, наклонилась и крепко прижала Мишу к груди, все еще обтянутой теплой шубой. – Ты… не против, Саша? - Не, нет, конечно. Этан будет дома примерно через час, хочешь кофе или чего другого? - Чаю, пожалуйста, - ответила она, снимая верхнюю одежду. Миша взял шубу и понес к шкафу, чтобы женщине самой не пришлось трудиться, попытался запихнуть внутрь, хотя для того, чтобы достать крючки, он был еще слишком маленьким, но слишком уж хотел помогать. - Миша, иди и сделай Нане чай, и тогда будет тебе горячий шоколад, - крикнул Саша через плечо. Наташа выдвинула стул рядом с собой, чтобы Викки села. Они сели рядышком, взялись за руки и стали тихо щебетать о чем-то, возможно, планировать что-то, что наверняка станет причиной головной боли Саши. Потому что прошло время, когда они травили его жизнь планированием свадьбы и салфетками под шартрёз и оттенками запахов масляного крема, пришло время новых женских задумок, наверное. Он последовал за Мишей, держащим чай для Викки, к столу, отставая на шаг в случае, если мальчик расплескает горячий напиток по рукам. Отговорить его нести чай Нане собственноручно не получилось. Саша поставил на стол перед мальчиком его горячий шоколад и убежал на кухню за зефиром, перед этим заметив многозначительный взгляд Наташи. Девушка вышла на балкон. Пока они, видимо, не успели придумать, что еще ему сделать. Он уже почти докурил, когда подошла Викки, постучала ложкой по стеклу на двери кухни и просунула голову внутрь. Хуже, чем Авель, мешающий ему курить, была мешающая курить мать Авеля. - Саша, можно тебя на пару слов? Это касательно Миши, и Этана тоже, - сказала она, поглядывая через плечо туда, где Миша, сидя за столом, вылавливал ложкой кусочки зефира из своей чашки. Саша позволил затянуть себя вглубь кухни. Викки была ниже Авеля, однако походила на ураган. Из нее бы вышел неплохой сержант-инструктор по строевой подготовке, учитывая, с какой силой она своими нежными пальчиками тянула брюнета за собой. Когда она ему улыбнулась, показалось, что сейчас он должен встать по стойке смирно. - Я хотела бы кое-что подарить Мише, но не знаю, как ты к этому отнесешься, - пробормотала она, теребя одежду пальцами, как обычно делал Авель, пытаясь расправить складки там, где их нет. Саша лишь пожал плечами и оперся спиной о столешницу: - Дари ему, что тебе, блять, захочется, Викки, мне все равно. Он твой внук. Просто ты лучше сначала поговори с Этаном, не купил ли он уже того же самого. Он наверняка к этому моменту скупил уже несколько магазинов с игрушками… Взгляд женщины стал отсутствующим, она посмотрела словно сквозь брюнета, и он бы отскочил назад от неожиданности, если бы уже не опирался о кухонную поверхность. - Я точно уверена, что он бы такого сейчас не купил. Я хочу подарить Мише куклу-ребенка, пупса… Брюнет пожал плечами: - Он вполне мог ее уже купить, Миша точно бы такую захотел. - Ты не против? – настойчиво вопросила Викки. - А должен быть? Это ведь не будет одна из тех жутких кукол, которые под себя в туалет ходят, правда? Викки постаралась задушить короткий смешок, но он вырвался, и она виновато прикрыла улыбающиеся губы рукой, после чего совладала с собой и лицо снова стало серьезным. - Нет, совсем обычная. Ты… действительно не против? - Нет, блять, Викки, я не против, да в чем дело-то? Купи ему любую хрень, какую захочешь, только не удивляйся, если он все свое внимание будет уделять остальным подаркам – у Ав… Этана снесло тормоза напрочь. Викки оглядела его с ног до головы, пытаясь понять, не издевается ли он. - Этан тебе не рассказал, да? - Нет? – вопросительно произнес Саша, стараясь не повышать голос, хотя уже был, сука, по горло сыт этим «вокруг да около». Викки плотно сжала губы. - Однажды я на Рождество подарила Этану такую куклу. Думаю, ты можешь себе представить, как это воспринял его отец. Саша уставился на женщину, в голове словно сложился пазл, появились ранее недостающие частицы. Выражение лица Авеля, когда он увидел, как Саша красит ногти Миши, выражение ужаса, блять, как будто он не ногти ему красил, а позволил водку пить. И когда они оба распылялись из-за той чертовой книжицы… Саша был слишком раздражен и погружен в дерьмо у себя в мыслях, чтобы подумать, а почему Авель в слезах отправился спать в кабинет. - Черт… - Да, как-то так. Так что… ты против? Саша устало провел ладонями по лицу. - Нет, но… черт. Викки, не против, если куклу куплю я? – он надеялся, что она не спросит о причинах; он и так чувствовал себя отвратительно. Так будет даже лучше, он убедится, что Миша получит маленькую темноволосую куколку, похожую на себя. Женщина в ответ ослепительно улыбнулась, как тогда, когда он помог Авелю доставить ее домой с больницы, как будто он был, блять, наипрекраснейшей вещью, которой когда-либо касался взгляд ее глаз. Саше же хотелось провалиться сквозь землю. Он такой лжец. Просто парень, который трахает ее сына, и, блять, даже этого нормально делать не может. Викки крепко обняла брюнета и не отпускала, пока его не спас Авель, появившись на пороге. Чуть позже Сашу можно было увидеть снаружи закрытой двери кабинета блондина, куда Викки увела его для разговора. Он чувствовал себя уродом за то, что подслушивает, но не был уверен, что Авель расскажет ему, что случилось, если слишком расстроится. Поэтому он стоял рядом с дверью и опирался спиной о стену, слушая, с каждым новым прозвучавшим словом желая изменить прошлое, чтобы не вышло так, как вышло, чтобы он не испоганил жизнь Авеля настолько сильно. - Я устала, что он заставляет меня делать выбор между вами двумя, поэтому сказала, что хватит с меня выбирать. Бумаги о разводе должны быть рассмотрены после праздников. - О Боже, мама, прости меня… - Не нужно извинений, милый, не ты виноват. Я давно знала, что, в конце концов, это случится, просто слепо надеялась, что он преодолеет свое упрямство раньше. Я виновата только в том, что надеялась так долго, нужно было сделать этот шаг раньше, и тебе не пришлось бы проходить через все это. Ты всегда будешь моим ребеночком, что бы ни случилось. Брюнет не мог даже подслушивать так, чтобы все не запороть. Авель открыл дверь и увидел его, Сашу, который чувствовал себя абсолютно дерьмово. Блондин сжал его в объятиях сразу же, еще до того как он мог возмутиться. Но все показалось не так безнадежно, когда к ним подошел Миша, потянул Авеля за рукав и попросил его тоже обнять.