***
Всевозможные барьеры уже давно рухнули. Через год с небольшим, после падения Темного Лорда, Гермиона по случайному стечению обстоятельств, а может быть велению звёзд, оказалась в больнице Святого Мунго. Её стажировка в Министерстве началась не так радужно, как Грейнджер планировала. На симпозиуме по Регулированию Магических Популяций и Контроля За Ними, среди читающих свои доклады разгорелся небывалой силы конфликт — отрикошетившее от защиты заклинание ударило в Гермиону. Никто не мог объяснить, почему совсем простенькое заклинание чуть было не отправило выдающуюся волшебницу на тот свет, но факт оставался фактом. Гермиона очень плохо реагировала на лечение, долго не приходя в себя. Очнувшись в палате, она обнаружила возле себя человека, который перевернул её мир с ног на голову. Милисента Булстроуд. Гермиона со времен школы запомнила её как пухленькую девушку с каштановыми волосами, зелёными, холодными, ясными глазами и слепым стремлением заслужить одобрение друзей, которых у неё никогда не было. Бывшая сокурсница, бывшая слизеринка, а по совместительству и иронии стажер-колдомедик, выполняющий обязанности медсестры и сиделки героини войны, была очень внимательна и добра. Поскольку лечение затянулось, случилось так, что Гермиона и Милисента достаточно неплохо узнали друг друга, проводя вечера за долгими беседами, шутками, играми, а иногда спорами. Гермиона тогда впервые увидела правду: никто не в праве делать выводы, не поговорив с человеком лично, никто по-настоящему не знает, что другой представляет из себя, делая поверхностные выводы, в случае Гермионы диктуемые массовой истерией насчёт слизеринцев и подпитываемые неприглядным поведением Малфоя младшего. На деле Булстроуд оказалась совсем другой: сочувствующей, понимающей, участливой, доброй. Конечно, ей были не чужды черты, присущие представителям её факультета: амбициозность, хитрость, находчивость, изворотливость, но это ни в коем случае не умаляло прекрасных качеств личности девушки. Они стали подругами не сразу, но часто общались и встречались в выходные, чтобы поболтать, обсудить различные новости, проекты, да и что греха таить, просто по-девичьи посплетничать. До этого у Гермионы ещё не было настоящих подруг. Джинни Уизли была прекрасной девушкой, талантливой волшебницей, и Гермиона к ней, безусловно прекрасно относилась, но по-настоящему близкой стать так и не смогла. Они были слишком разными. А Милисента была неким отражением в кривом зеркале, которое очень манило и соответствовало внутренним мироощущениям Грейнджер, и именно поэтому Гермиона впустила в свой мир нового человека. Такие изменения повлекли за собой череду событий и новых знакомств. Следующим слизеринцем, вошедшим в жизнь Гермионы, стал Теодор Нотт. Он не стал ей другом, но хорошим знакомым его всё-таки можно было назвать. Даже с Драко Малфоем, который наложил эмбарго на любого вида взаимоотношения с грязнокровкой, со временем на работе установились сохраняющие нейтралитет друг к другу деловые отношения. Это стало началом перемен. Перемен, которые привели Гермиону в парк на острове Италии, со скалистыми утесами, соснами, редкими лавками, витиеватыми тропинками для туристов и обществу ещё одного представителя недружелюбного некогда к бывшей гриффиндорке факультета. Шаг, второй, третий. Уже издалека увидев её, Блейз поспешил навстречу к Гермионе. Сегодня на нем темно зелёная рубашка, классический ремень угольного цвета, серые джинсы и чёрные замшевые дезерты. — Здравствуй, Блейз. Тебе не жарко? — первым делом спросила она, приближаясь к нему всё ближе и кивая на достаточно теплую обувь. — Привет. Нет, не жарко, но мне льстит твоё беспокойство, — мягко ей улыбаясь, ответил Забини. Воздух был влажным и жарким, солнце спряталось за тучами, резкие порывы ветра предупреждали о приближающемся шторме. Никого в радиусе километра в горах уже не было, туристы разбрелись по пабам, отелям, клубам и ресторанам, поэтому Гермиона протянула правую руку, ожидая аппарации в какое-то другое место. Блейз очень деликатно, даже можно сказать с трепетом, принял руку перекидывая её через свое левое предплечье, оставляя безвольно висеть, а сам неспешно повёл Гермиону к ближайшей лавочке. Она была обескуражена. И что задумал этот красивый дьявол, оставалось для неё неразрешенной загадкой, но к сексу на улице она была явно морально не готова. — Эм, Блейз, не лучше бы нам найти более укромное место? Почему мы всё ещё здесь? Он как-то по особенному на неё посмотрел, не то с усмешкой, не то с удовлетворением и самодовольством, но Гермионе не понравился этот взгляд. Она почувствовала себя глупо, неправильно и неуверенно, уж лучше бы и вовсе держала язык за зубами. Он присел на лавку и жестом пригласил её сесть рядом, полностью проигнорировав предшествующую этому реплику. Крона высокого дерева над ними шумела под натиском буйного ветра, треща и хлестко ударяя ветвями друг об друга. — Когда-то давно я изучал статью о исследованиях некого Артура Арона, который проводил эксперимент по созданию эмоциональной привязки к собеседнику посредством ответов на тридцать шесть вопросов… — Это же магловский психолог, как ты… — Именно, — Блейз перебил её так же беспардонно, не позволив ей договорить, как и она его. — Гермиона, я понимаю, что это скорее всего черта твоего характера, но прошу проявить терпение и должное друг к другу уважение. Дослушай меня пожалуйста, а потом задавай любые интересующие тебя вопросы. Хорошо? — он говорил всё это настолько мягко, что Гермионе стало крайне неловко за несвоевременно заданный вопрос. — Хорошо. — Так, о чем это я? Да. На фоне исследований Арона, я вывел для себя формулу из четырнадцати вопросов, необходимых для создания некого подобия доверия между партнерами, — он посмотрел Гермионе в глаза: она внимательно его слушала внимая каждому его слову. — Так вот, сегодня мы ответим на эти вопросы, а потом будем смотреть друг другу в глаза, как предписано вашим магловским специалистом, — улыбнулся он. — Я приготовил карточки, мы будем попеременно доставать вопросы, в рандомном порядке. Задающий вопрос отвечает первым. Всё понятно? — Да, — ответила Гермиона и замолчала, думая над всем, что сейчас происходило. Появившаяся из ниоткуда колода карточек свидетельствовала о высоком навыке невербальной магии Забини, который её молчание воспринял как знак для перехода к осуществлению задуманного. — А что, если я откажусь? — резко выпалила Гермиона, язык сработал прежде, чем она успела подумать над тем, что сказала. — Ты можешь делать всё, что посчитаешь нужным. Странная ты, готова прыгнуть в постель к мужчине без раздумий, а откровенничать с ним боишься… Я не монстр, Гермиона, чтобы тебя к чему-то принуждать. Но и не животное, чтобы кидаться сношаться без определенных эмоций к девушке. Уже нет. Поэтому это скорее условие, для будущего сотрудничества. Но ты можешь отказаться прямо сейчас. Я гарантирую тебе полную конфиденциальность, вне зависимости от того, откажешься ты или дойдешь до конца. Огласка не в моих интересах тоже, если ты не догадалась. Гермиона заелозила на месте, ища защиты. Ей было страшно, но она понимала, как глупо бояться открыться человеку, которому еще в прошлый раз рассказала всё самое потаенное из своей жизни. — Прости, я не это имела ввиду. Просто это было неожиданно. Одно дело, как ты выразился, прыгнуть в постель к кому-то, а другое — впустить его в свою душу. — Понимаю. Но для меня это условие основополагающее. Так что ты скажешь? Потупив на миг взор в сторону, а потом быстро и уверенно вздернув подбородком, она упрямо и с вызовом взглянула ему в глаза и сказала: — Кто тянет карточку первым?***
Дом на площади Гриммо был угрюмым и насквозь пропитанным энергетикой рода Блэков, поместье на острове Эльба было иным: внешняя черная облицовка пугала, а внутри дом становился светлым, гостеприимным, уютным и родным. Мягкая мебель в помещениях разного назначения была исключительно пастельных оттенков, приятное дневное освещение древней родовой магии, редкие картины Итальянского ренессанса висели на светлых стенах, семейные гобелены показывали древность и могущество династии — это всё делало дом уникальным в своем величии, и неповторимым в его атмосфере. Гермиона вернулась в особняк пол часа назад, мокрая до нитки, но необычайно счастливая. Приняв горячий душ, и съев пару фруктов она укуталась в теплый махровый халат, залезла на кровать в своей комнате, и просто вспоминала то, что произошло: — Кто тянет карточку первым? Блейз, как настоящий джентльмен, предоставил ей право выбора. Некоторое время Гермиона все же колебалась, но первые редкие капли, сорвавшиеся с небес, подсказали ей, что тянуть с решением не стоит. Протянув руку и ухватившись за шершавый на ощупь картон, с замиранием сердца и прервавшимся дыханием она перевернула карточку. «4. У вас есть тайное предчувствие о том, как вы умрете?» Это было просто. Гермиона никогда не была суеверной, а точнее, она была скептиком в данном вопросе. — Нет, у меня нет глупых предчувствий по какому либо поводу, — ответила она, пренебрежительно фыркнув. Блейз улыбнулся. Он был прагматиком до мозга костей и тоже считал, что вера в мифическое нечто, будь то несуществующие божки или предчувствия разного типа, пустая трата времени. Данный вопрос помогал ему исключить конфликты на основе чужого теизма* и его атеизма. — Нет, это пустая трата сил и нервов, — изрек он всё ещё улыбаясь, параллельно протягивая руку к колоде, лежащей перед ними. Еще несколько капель сорвались и оросили зеленую ткань рубашки и густую, распущенную копну каштановых кудрей. Блейз поставил заклинание незримого купола, который укрыл их от начинающегося дождя невидимой пеленой «5. Назовите три общие черты, которые есть у вас и вашего партнера». Для Блейза ответ на этот вопрос не был проблемой, как и для Гермионы, но она не была уверена, можно ли будет повторить за собеседником, если их мнения сойдутся. Поэтому в ожидании и нервном напряжении начинала нервно елозить. — Первое: рациональность, этого у тебя и меня не отнять, думаю здесь ты со мной согласишься. Второе: ты жаждешь новых знаний, думаю, сходства не имеет смысла комментировать, всё-таки мы вдвоем были лучшими на курсе. Ну и третье: дай-ка подумать, необузданная сексуальность, — завершил он свой ответ, лукаво улыбаясь. Румянец на щеках вспыхнул от столь неожиданного комплимента. — Поразительная работоспособность, умение находить решения из самых сложных ситуаций, спокойный и сдержанный темперамент, — молниеносно отчеканив, заключила она. Снова настала её очередь тянуть карточку, страшно только в первый раз. Сейчас Гермиону охватили азарт и жажда узнать о Забини как можно больше. Он был прав, это раскрепощало и вселяло чувство уверенности в человеке, с которым она вела беседу. Дождь и ветер тем временем усиливались, но защищенные магией, они не чувствовали дискомфорта. «10. Когда и от чего вы в последний раз плакали?» — Знаешь, я даже уже не помню… Последний раз, который я запомнила был много лет назад. Роуз, моя на тот момент восьмилетняя дочь, устроила мне истерику, потому что я не разрешила ей поехать к дяде Гарри и тете Джинни на Рождество. Я понимаю, что слова, брошенные ею, были всего лишь словами, не имея ничего общего с правдой и тем, что она действительно чувствовала и желала, но это было горько и больно. — Ты скажешь мне, что она сказала? Гермиона обреченно и грустно улыбнулась, но продолжила. — Слова, которые мне и раньше говорили… Что я сухая, бесчувственная и… неживая. А потом добавила, чтобы я сдохла окончательно. — Да, после твоего рассказа я рад, что у меня нет детей, — присвистнув, ляпнул Блейз первое, что пришло на ум. — Почему у тебя до сих пор нет семьи? — на миг задумавшись, выпалила Гермиона. — Потом, всё потом. Сейчас мы отвечаем на другие вопросы. И мой ответ, я последний раз плакал пять лет назад, когда мать умерла. Я не видел её десять лет, честно признаться, даже теперь не уверен, поменял бы я хоть что-то, но я любил её по-своему. Звук воющего ветра и барабанящих капель по земле за пределами защитного купола рассеивал тишину. Наконец он пришел в себя и протянул руку за следующим вопросом. «11. Назовите пять положительных характеристик вашего будущего партнера». — Это легко. — Амбициозность, трудолюбие, обаяние, смелость и самая сексуальная черта любой девушки: твои мозги. Ты умна, Грейнджер! — увидев некое замешательство на её лице, он все-таки добавил. — Я понимаю, что твой бывший муж, всех благ ему, вряд ли мог оценить по достоинству такой эрогенный орган, как мозг женщины, но я предпочитаю умных девушек. Ты ведь обратилась ко мне за новым знанием… Понимаешь, к чему я веду? Гермиона снова густо покраснела. Она поняла, что Блейз специально вгоняет её в краску, ему это доставляет удовольствие, и при чем немалое судя по улыбке, как у Чеширского кота Льюиса Кэрролла. — Мне нравится твоя харизматичность, она заставляет тайком посматривать на тебя снова и снова. Ты умен и мог бы покорить чуть бы не весь мир, но не делаешь этого, а значит, ты не честолюбив. Ты внимателен, но не навязчив. Ты красив, и хорошо об этом осведомлен, не стесняешься пользоваться дарами природы — это тоже огромный плюс. И последнее: ты хитер и даже сейчас ведешь двойную игру. Правда я пока ещё не поняла, в чём она заключается. Забини просто усмехнулся, а Гермиона немедля потянулась к колоде. «1. Выбирая из всех, кого бы вы пригласили на обед и почему?» Глупый вопрос, но отвечать им все равно придется. — Гарри, — не долго поразмыслив, сказала она, — мы редко видимся, а я скучаю по нему. Он мой родной, как брат, которого я сама себе выбрала, — улыбнулась она. Блейз не ожидал такого ответа, преимущественно девушки выбирали кого-то знаменитого, красивого, влиятельного, а Гермиона выбрала просто родного человека. Да, Поттер был знаменит, но не для неё. Для неё он просто Гарри, который вечно влипал в неприятности; её друг, с которым они столько всего преодолели вместе, близкий человек, по которому она скучала. И Забини это уважал. Уважал подобные ценности, приоритеты, бережное отношение к хрупкой материи духовной близости дружбы. Он и раньше уважал Гермиону, но сейчас практически готов был преклонить перед ней колени за веру и верность. Пришел его черед давать ответ. — С тобой, — даже не задумываясь, ответил Блейз. — Сейчас мне интересно всё, что связано с тобой, и поэтому в данный момент я не пожелал бы никого другого. Гермиона лишь закатила глаза и продолжила вереницу вопросов и ответов. «6. За что вы чувствуете благодарность?» — Наверное, как и все. За мирное небо над головой и за то, что осталась жива. А ты? — За свободу, которую обрел. За дружбу, которая оказалась сильнее обстоятельств. За то, что ни в чем не нуждаюсь. Как-то так… Наверное. Блейз, следуя своим собственным правилам, взял следующую карточку. «7. Ваш дом со всем вашим имуществом загорелся. После спасения близких и домашних животных у вас есть время, чтобы забежать в дом и спасти еще какую-то одну вещь. Что бы это могло быть? Почему?» — Бутылку Эля. А остальное пусть горит к чертям собачьим, не вижу смысла цепляться за вещи. Блейз действительно считал, что на месте пепелища можно построить что-то новое, а всё по-настоящему ценное в жизни не связано с материальными благами. Его мать была профессиональной «Черной вдовой». Красивая, обворожительная итальянка, с черными, как смоль волосами, ярко зелеными глазами, смуглой кожей и сверхъестественным умением обольщать мужчин. Она завлекала их в свои сети, как паучиха. Богатых и чистокровных, но желательно не слишком знатных. А потом они все загадочным образом погибали, и Габриэлла, убитая горем, получала наследство. Она никогда в своей жизни никого не любила, даже собственного сына, это Блейз знал точно. Он стал результатом магического контракта её первого брака — «Ребенок должен родиться в течение двух лет с момента заключения союза». Поэтому Блейз не доверял женщинам. Поэтому Блейз не женился. Поэтому Блейз до сих пор был одинок. У него выработался иммунитет к жадности и малодушию, он просто не хотел быть похожим на свою мать. — Я тоже ничего бы не стала брать, разве что альбом с колдографиями, — сказала Грейнджер, вырывая его из транса болезненных воспоминаний. — А так, я сейчас нахожусь у катакомб своей жизни, поэтому мне не страшно потерять дом и всё, что в нем находится. Дождь усиливал свой натиск, но магия Забини работала безупречно. «12. Что слишком серьезно, о чем шутки неуместны?» — О войне, о битве за Хогвартс, — ответила Гермиона без секунды на раздумья. Тут они были полностью солидарны, и обсуждать это не было никакого желания. — Поддерживаю, — изрек Забини. Следующий вопрос, прочитанный Блейзом вслух, прежде чем начать отвечать, заставил Гермиону поёжиться — она вовсе не хотела вспоминать это, а говорить об этом тем более. «8. Самое страшное воспоминание?» — Это было на последнем курсе. Долгопупс, дай Мерлин ему здоровья, выступил в защиту какого-то младшекурсника, на котором отрабатывали «Круциатус». Как же они его пытали… Я уверен, Амикус хотел довести его до состояния родителей. Это самое страшное, что я видел в жизни… А у тебя? — Пытка Беллатрисы в Малфой-Мэноре, — отстраненно и холодно сообщила Гермиона, машинально проведя кончиками пальцев по ткани блузки в районе предплечья, где до сих пор остался ненавистный шрам, напоминающий ей о её происхождении, об отношении некоторых к таким, как она. — Я не знал, сочувствую, — искренне сказал Забини. — Спасибо, — слабо улыбнулась ему она. — Если честно, я устала. Не думала, что это так энергозатратно. — Немного осталось. Вопрос под номером девять: Что вы больше всего вы цените в друзьях? Честность, преданность, умение слушать, молчать, когда нужно. Гермиона ухмыльнулась. Ей было нелепо слышать подобные характеристики от лучшего друга Малфоя. Заметив её выражение лица, Блейз сказал: — Гермиона, мне очень жаль, что изначально с Драко у вас сложились достаточно непростые отношения, но пойми, ты ничего о нем не знаешь. И именно ты стала катализатором его к тебе отношения! — На минуточку, за какие такие заслуги ты приписываешь мне подобную роль? — возмутилась Грейнджер. — Хорошо, сама спросила. Помнишь день, когда он впервые назвал словом, которое я произносить не стану, думаю, ты и так поняла. — Помню! — Что ты помнишь, Гермиона? — Малфой как всегда стал оскорблять моих друзей, а я за них заступилась. — Ты оскорбила его! До этого Драко никогда слова плохого в твою сторону не говорил. Да, он смотрел свысока, фыркал, дергался, но никогда тебя не оскорблял. Ладно, не важно, мы отвлеклись. Жду твоего ответа. — Бедный он несчастный! Какая же я сволочь, всю жизнь выслушивала его насмешки и рыдала в подушку, а это его у нас, оказывается, нужно было пожалеть… Не важно, — с раздражением выплюнула она. — Я ценю в друзьях: верность, честность, умение поддержать и рассмешить даже перед лицом смертельной опасности. Гермиона с остервенением потянулась за следующей карточкой. Да, она рассердилась на замечание Блейза, но отрицать правдивость его слов она не могла. — Вопрос тринадцатый: Составьте по три правдивых предложения, начинающихся с «мы» соответствующие данной ситуации. Мы сидим под магическим куполом. Мы отвечаем на вопросы. Мы чувствуем неловкость, — отчеканила она. — Мы только что впервые поругались? Мы собираемся мириться? Мы же не завершим вечер на печальной ноте? Губы предательски растянулись в улыбке, хоть Гермиона и пыталась строжиться и придать лицу серьезное выражение. Она с каждой минутой всё больше убеждалась — Блейз Забини — хитрый лис или же сам Дьявол. Перед его обаянием невозможно было устоять. Чтобы хоть немного скрыть возымевший над ней эффект, она потянулась к карточкам «2. Хотели бы вы быть знаменитым? В какой области?» — Нет уж, увольте, мне этого добра на всю жизнь хватило в своё время. После войны «золотое трио» повсюду преследовали папарацци, они и по сей день не успокаиваются и то и дело пишут о Гарри, Роне и Гермионе малоправдивые статейки. — Нет, никогда не искал славы. Мне больше по душе место в тени. Всё-таки воспитание пустило свои корни: скрытность и нежелание светиться он впитал с молоком матери, хоть она и никогда его не кормила грудью. «14. Расскажите своему партнеру, что вам уже в нем нравится». — Ты действительно умная и это восхищало ещё в школе. У тебя большой жизненный опыт. И ты очень красива, Гермиона! — Спасибо, — слегка смутившись, поблагодарила она его. — Ты умен, мужественен, галантен, и ты тоже красив. Ну что, финишная прямая да? Вопрос под номером три: Каким вы представляете свой идеальный день? Мой идеальный день — это вкусный кофе, интересная книга в руках. Солнце и теплый ветер сочились бы через открытое окно, и я слушала бы, как смеются на заднем дворе мои дети. А рядом мужчина, которого я любила бы, а он любил меня. — Мой идеальный день не сильно отличается от твоего. За исключением детей и мужчины рядом, — пошутил он, — наверное, я бы тоже хотел, чтобы рядом со мной находилась девушка, которая мне нравится, но я не уверен. Теперь осталось только посмотреть в глаза друг другу. Забини достал из кармана джинс iPhone 5s, разблокировал телефон и поставил таймер на четыре минуты. Когда секунды начали свой отчет Гермиона и Блейз перевели взгляд на глаза напротив. Секунда. Две. Пять. И Гермиона утопала в теплоте его глаз. Пятнадцать, Семнадцать. Двадцать. Блейз видел каждое вкрапление радужки, только её неповторимый рисунок и ждал сигнала гребаного таймера, как никогда и ничего в своей жизни. Он завел опасную игру и понимал это, хватит ли у него духа, пройти этот путь до конца, он не знал. Минута. Сердце замерло и почему-то наполнилось непонятной нежностью. Хотелось отвести взгляд, куда угодно, лишь бы не проваливаться в эти омуты, не падать в пучины неизвестности. Две минуты. Лицо Блейза так близко. Когда оно успело приблизиться настолько, чтобы Гермиона почувствовала его дыхание на своей коже? Но, он по-прежнему смотрит, в душу, в сердце, в основополагающие глубины сознания. Три минуты. Гермиона чувствовала, как растворяется в нём. Её больше нет. Есть только он и его проклятые… Звук таймера дал понять об окончании этой пытки, но почему он по-прежнему смотрит? И почему она не отводит глаз? — На сегодня наша встреча окончена, — все так же, не разрывая зрительный контакт, сказал Блейз. — Как себя чувствуешь? — Прекрасно, а ты? — Замечательно. Это было интересно. — Весьма, — ответила она и наконец решилась отвести взгляд. Рука сомкнулась на её запястье, резким движением притягивая ближе к себе. Кольцо объятий на его шее. Губы Блейза впились в нежные губы Гермионы, преодолевая барьер, открывая её для себя, как изысканное вино, ломая всевозможные границы. И она ответила, так же рьяно и жадно вкушая всю его сладость. Ощущая его мятно-сахарный привкус на кончике языка, который ласкал её нижнюю губу. И купол спал. Разорвался на мириады осколков. Капли стекали по горячей коже, холодя, освежая, но добавляя мириады ощущений, и не было сил, чтобы остановиться. Сил и желания. Единственное, что сейчас по-настоящему было важно — поцелуй, который не должен был случиться. Не должен! Но случился.