Похождения младшего принца.

* Омс... Знаю, я долго не выкладывала - из-за переезда в другую страну совсем нет времени((( Но я исправлюсь! * « - Привет, Альберт! – мальчик пятнадцати лет бежит за принцем. Длинные волосы цвета платины собраны в хвост, глаза горят радостью встречи. А принц не рад видеть друга. - Привет, Ромул, – немного устало здоровается он. Видеть в глазах другого счастье так больно для еще кровоточащей души. Хочется стереть эту радость с лица. - Я так скучал! Отец не хотел, чтобы я приезжал. Он говорит, что мне надо учиться, но я так хотел с тобой увидеться! – в глазах юного принца Элариона этот парень – идеал, друг, которого он боготворил. – Ты в порядке? Что-то ты грустный. - Все в порядке. Я тоже скучал, – Альберт улыбается и заключает его в объятия. А мальчик даже не замечает фальши. Раньше они каждое лето проводили вместе. Играли, смеялись, были счастливы. Но теперь все изменилось, хоть и только для одного из них. Потому, что сейчас у Альберта только одно желание – стереть любую улыбку, любое счастье. Ведь это просто невыносимо видеть у других то, чего нет у себя. Эта ненависть ко всему миру не распространялась только на троих – братьев и сестру. А друг… Друг вызывал только глухое раздражение, которое перекрывало всю привязанность, все остальные чувства. Друг только бередил рану от потери Эрика. Несмотря на то, что прошло три года. Желание растоптать эту наивность, эту веру в хорошее, в дружбу, было таким неимоверным, что даже не было сил сдерживаться. * * * - Альберт! – снова это нелепое обожание и радость. Снова глухая злость, желание отыграться. - Да, Ромул, – старательная имитация доброй улыбки. - А зачем ты пришел так поздно? – мальчик, уже было почти уснувший, окидывает друга любопытным взглядом, - И кто это с тобой? – он переводит взор на двух парней, что пришли с принцем. - Увидишь. Это сюрприз, – в полутьме не заметна злая ухмылка, да Ромул бы и не подумал, что друг может его обидеть. Повинуясь легкому кивку, парни двинулись к кровати. Подойдя вплотную к ней, они схватили еще ребенка за запястья, грубо привязывая их к спинке кровати. - Альберт! – он зовет, он боится, и надеется, что друг спасет. – Альберт, помоги! Альберт! Пожалуйста… - слезы наворачиваются на глаза, когда с него стягивают одежду. Стыдно, больно, обидно.… Так неожиданно получить нож в спину от того, кому доверял, кем восхищался. А Альберт просто стоит и наблюдает, как его берут грубо, силой, как слезы катятся по щекам, как губы шепчут « Альберт, пожалуйста.… За что?», а на душе пусто. Нет облегчения, которого он так жаждал, только пустота все с той же болью. И какое-то сожаление, при виде простыни, заляпанной кровью, при виде безвольно лежащего тела, при виде опустевших глаз. Он ушел, не оглядываясь, снова зарывая все в себе, присыпая землей. А вместе со всем и ненависть ко всему миру, которую он подарит только одному человеку – отцу. Больше по его вине не будут ломаться другие. А на следующее утро Ромула уже не было в королевстве. Он уехал. Навсегда. По-другому и быть не могло». * * * Меня вели по коридору. Не сказать, чтобы по приятному, но до него мне дела не было. Было лень даже думать. Уж такого я от себя не ожидал. Я не особо обратил внимания на цепи, которыми меня приковали к стене. Опять. Но эта комната разительно отличалась от предыдущей. Это, собственно, была пыточная камера. Со всем из этого вытекающим. Следом вошел Ромул и закрыл за собой дверь. Он подошел ко мне, все так же многообещающе ухмыляясь. А он хороший актер.… А в следующее мгновение плечо пронзила боль. Сначала легкая, но она все нарастала, пока наконец, нож не выскользнул из раны. Я ожидал увидеть облегчение на лице бывшего друга, но с изумлением смотрел на него и видел только удивление. А затем он перевел на меня взор своих глаз. Они были все те же. Без этой напускной стали, и словно говорили « Как я на это решился? Что я делаю?». А потом он отвернулся. - Я еще человек, – я еще не слышал такой решительности, такой уверенности. Ни в ком. Он не переступил ту черту, за которую тогда преступил я. У него хватило сил это сделать. - Я верил в это… - почему-то слова, которые я хотел незаметно прошептать, громко отозвались в камере. - Я просто хочу узнать… Почему? - На это нет ответа. Мне просто было больно, и я оказался слабее тебя. Я не смог остановиться. - И продолжил ломать людей? - Нет.… Ни за что. - Значит, что-то изменило тебя? - Ты, – сам не знаю, почему все это говорю, но просто не могу сдержаться. Почему-то говорю ему все. Всю правду. - Ты бы мог извиниться…. - Нет. Я боялся сделать еще хуже. Я боялся, что снова стану чудовищем. - А я ждал…. - Зачем? Все равно, одного жалкого «Прости» тут не достаточно. - Я бы простил. - Все запуталось, верно? - Не то слово. Раньше я думал, что ненавижу тебя, а теперь понимаю, что я просто лгал самому себе. - Прости. - Уже поздно. - Знаю. Просто так было нужно. Мне. - Я давно простил тебя. - Не может быть. - Может. Мы больше не друзья, доверять я тебе не смогу, как раньше, но помогу сбежать. - Зачем ты это делаешь? - Без понятия, – Он подошел и начал освобождать меня от цепей. Я все еще не верил, что это правда. Я не ожидал от него такой силы. Он смог простить того, кто причинил так много зла. Почему-то сейчас я так остро ощущаю, что неотвратимо похож на отца. И я готов простить его. Ромул подошел к стене и, нажав на что-то, открыл проход, поясняя: - Это ход ведет прямо в охотничий домик. Охраны там почти нет, в основном несколько слуг, что смотрят за лошадьми. Ход выведет тебя прямо в конюшню. Реджинальское будет на северо-западе в трех днях пути. Держи, – он дал мне какую-то сумку и толкнул в проход. – У тебя два часа, пока не подняли тревогу. Не успеешь скрыться – я больше не смогу помочь, – и все. Проход за мной закрылся, а я даже не успел поблагодарить его. Не обращая внимания на кровоточащее плечо, я рванулся по коридору. Вскоре я уже выдохся, так-как такие нагрузки явно были не по мне, но бежать не перестал – не хочу назад к Валиусу. И почему я не делаю по утрам зарядку? Хм, ну это риторический вопрос…. Кое как добравшись до места, я столкнулся с еще одной проблемой – как незаметно пробраться к конюшне? Конечно, было бы хорошо, если бы я мог тихо отключить их, но я же совершенно безоружен! Да и силенок маловато. Ну, значит, импровизация. Времени и нервов, чтобы строить какой либо план у меня нет. Тихонько приоткрываю дверцу и вылезаю из шкафа. Видимо, спальня. Тихонько крадусь к двери и приоткрываю ее. Охрана. Да чтоб ее… Оглядываю комнату. Авось найду что-нибудь, что сойдет за оружие. Хотя… окно! Вот оно! Я же на первом этаже. Точнее, это он тут вообще один. Прыгать все равно высоко… Надеюсь, простыни крепкие. Безжалостно срываю шелк с кровати и, привязав его к раме, осторожно выглядываю на улицу. Так и есть – никого не видно. Ну, с Богом…. Ткань не выдержала. Ну да, мог и догадаться с моим уровнем везения…. Ну, хотя бы повезло ничего не сломать. Правда, падение в клумбу кактусов приятным не назовешь. И какой извращенец их тут вообще посадил? Ладно, розы – розы это красиво, но кактусы!? Так, нечего валяться. Тихо матерясь себе под нос, выбираюсь, и снова оглядываюсь – Хорошо, хоть конюшня рядом. И возле нее нет охраны. И какой идиот так распорядился? Стараясь как можно меньше шуметь, прошмыгнул в двери. Ну да, охрана все же есть. Благо, двое воинов спят, удобно устроившись на сене. Так, выбирать себе лошадь у меня нет возможности, поэтому возьмем ту, что в крайнем стойле. Тем более, что это красивый породистый гнедой жеребец. Все так же тихо я взнуздал Черта (имя было клеймом выжжено на холке) и вывел его наружу. Иногда мне все-таки везет – эти остолопы, которым было поручено охранять конюшню, так и не проснулись. Вскочив в седло, я понял, что наконец в своей стихии. Главное – как там Агония. Надеюсь, ей не сделали ничего плохого. Иначе, я собственноручно повыдергаю им руки. - Ну, Черт, покажем им, что такое скорость? – шепнул я коню. Да, он определенно умный. Совсем не шумел, когда я его крал. Черт только одобрительно фыркнул, срываясь с места в галоп. Нас, конечно, заметили, но погоня быстро отстала. Свобода!