Похождения младшего принца.

*ну, вот)) хоть на этот раз успела)) (не POV) Разобрать бумаги некроманту не составило труда. В конце концов, делать было нечего, а это предоставляло шанс хоть немного почувствовать себя человеком. Уже занимался рассвет, когда он, невидимый для чужих глаз, уселся в свое любимое кресло. Сейчас единственным интересным занятием для него было наблюдение за людьми. Их реакции завораживали ум мага. Особенно ему нравилось наблюдать за ними, когда они одни, ведь именно тогда они были настоящими. Ни масок, ни ограничений. Он с жадностью впитывал в себя их эмоции, так как на свои был не особо способен. Все они были бледными, нечеткими. Сестра была права, заявляя, что он эмоционально нищий. Принц же казался настолько сложным человеком, что разбираться в том, какой он на самом деле, было очень интересной загадкой. А загадки маг любил. Наблюдая за радостью Альберта, наблюдая за его гневом, за решениями и слабостями, он все равно не мог понять этого человека. Словно его настоящего совсем нет. Поэтому он даже расстроился, когда парень уехал по делам. Сам того не осознавая, он ждал его у окна. Впервые он был настолько заинтересован и даже боялся этого. Обычно в поле его интересов не попадало ничего помимо семьи. Когда же лошади вернулись без всадников, беспокойство заворочалось в сознании мужчины. И чем больше времени проходило, тем неспокойней он себя чувствовал. Поисковые отряды были уже разосланы им всюду, замок стоял на ушах. Закат уже озарил пламенем верхушки деревьев, когда он, наконец, оторвался от окна. Ощущения были такими яркими, что он невольно терялся в них, сходил с ума. Решив, что лучше с кем-то поговорить, он отправился к сестре – единственный родной человек и умная женщина. Он ведь не оставлял ей ни одной зацепки, но она все таки узнала про его исследования и привела того, кого нужно. Габриэллу призрак застал, что удивительно, возле окна. Она обеспокоенно наблюдала за чернеющим небом. - Гэб… - позвал он, и улыбнулся, когда женщина обернулась. - Знаешь, я волнуюсь за него…. - Я тоже. - Ты волнуешься только за себя. - Возможно, – такая версия устраивала его больше. Иногда правду так не хочется видеть, что стараешься верить в ложь, - Но вот почему волнуешься ты? Он же враг. - Ты не понимаешь, Альберт не такой. Он не похож ни на деда, ни на отца. - Не ожидал, что ты привяжешься. - Я тоже. Я столько времени защищала его. Сначала потому, что я должна была помочь тебе, но потом этот мальчик стал для меня как сын. Я не смогу потерять и его. Я уже потеряла одного, – в голосе слышалось чуть ли не отчаяние. Было видно, что женщина едва сдерживается, чтобы не заплакать. - С ним все будет в порядке, – прошептал Александр, переводя взор на окно. Теперь ему было легче. Раньше, думая, что не хочет убивать принца, он считал это безобоснованной симпатией, и теперь, когда была причина оставить его в живых, он испытывал облегчение. Что-что, а сестру он любил и делать ей больно ни за что бы не стал. Но расслабиться так и не получалось, беспокойство никуда не делось, все так же заставляя думать только об одном – что с принцем, и безучастно смотреть на темную гущу леса. Наверное, если бы мужчина мог выйти из замка, то он бы вместе со всеми бросился искать парня. Ну не давало что-то ему просто наплевать на Альберта. И уже к рассвету некромант был уверен, что этот мальчишка прочно привязал его к себе. И самое главное, он не понимал, как это произошло. Когда принц только разрушил чары убеждения, или позже? Но это не имело никакого значения, когда он пропал. У принца всегда много врагов. И Александру оставалось только надеяться, что он еще жив. Ведь иначе тому, кто лишил его жизни, не поздоровится. * * * (POV Альберт) Остановился я только к вечеру. Сидеть верхом не было сил, да и Черт уже устал. Чуть не свалившись на землю, я с трудом расседлал его. Конь тут же направился к небольшому ручью, куда пополз и я. Слабость была ужасная, и я держался только на силе воли. Все же потеря крови была знатная. Промыв рану на плече, я перевязал ее. Вышло криво, но уж лучше так, чем никак. В сумке оказалось немного еды. Ну, по крайней мере, с голода не умру, если конечно не умудрюсь заблудиться. А зная меня, это вполне возможно. Стоило мне коснуться головой травы, как я мигом заснул. А ведь земля – не кровать. Твердая, жесткая, неудобная. Именно это я и почувствовал на своей шкуре утром, просыпаясь. Все тело ломило, будто по мне знатно так потоптались, руки-ноги-спина затекли, так что подняться было весьма проблематично. Я не из тех, кто привык к таким условиям. Всегда у меня была удобная мягкая постель, а в те короткие путешествия, когда я ночевал на природе – под рукой всегда была карета, в которой тоже довольно удобно спать. Раньше я бы определенно жаловался на судьбу, жалея себя…. Но что-то изменилось, совсем неуловимо, но так значительно. Я понимаю, что жалость к себе – непростительная слабость, что надо сражаться за то, что когда-либо было у меня. Несмотря на то, что подкидывает судьба. Я же до конца решил противиться ей, не дать, чтобы еще кто-то ушел, удержать их. Просто победить. А если для этого требуется спать на земле, питаться впроголодь и выживать в лесу, даже без возможности развести огонь, то так и быть. Едва перекусив тем, что оказалось в сумке, я снова взнуздал Черта, пускаясь на северо-запад. Сейчас меня беспокоит только одно – не сбиться с направления. Все, как и раньше – я и скорость, как одно неделимое, но на этот раз кое-что изменилось – я с удивительной четкостью ощущаю окружающее. Каждый шорох, каждое движение. Вот невдалеке хрустнула ветка под чьей-то лапой. Я уверен, что это не человек – слишком тихо. Мы, люди, не можем так передвигаться. Я это сердцем чую. Словно я превратился в комок из ощущений. Внутри все напряглось, в предчувствии опасности. Наш род всегда славился своей интуицией, однако у меня она до сегодняшнего дня не проявлялась. Наверное, просто не было к этому толчка. Внезапно, на дорогу вперед выпрыгивает волк. К счастью, конь мне попался боевой, так как в следующую секунду, серая зверюга получает по черепу копытом. Кровь выступает на шерсти, но рана тут-же затягивается – я сглатываю. Оборотень. Он издает вой, от которого у меня кровь стынет в жилах, особенно, когда я понимаю – он зовет стаю. Вожак. Они повсюду, окружают. Внезапно, я снова ощущаю то спокойствие, которое приходит всегда после страха. Оборотня можно убить серебром. Ведь так? Верно. Мысли сменяются быстро, четко, как бывает только тогда, когда от них зависит жизнь. Впервые я думаю о том, как убить врага самому, не надеясь на чужую помощь. Как я действовал раньше? Ядом, словом, из-за кулис, убивая их, когда они даже не знали, от чьей руки умрут. Покушения, несчастные случаи, неопознанные болезни, казни по подложным обвинениям…. Но никогда сам. Я вообще не брал в руки оружия с тех пор, как случилась та казнь. У меня с собой только декоративный кинжал. Узкое серебряное лезвие сантиметров десять… Серебро – хоть малая надежда. Может, хоть одного из них унесу за собой… Я ведь не смогу прорваться. Я не герой, я не умею. Все, что я могу – действовать исподтишка, но в реальном бою я – никто. Могу придумать стратегию. Так хорошо, что она обязательно приведет к победе, но я не смогу быть там, с людьми, которые идут на битву, не могу разделить их мир. Мир боли, крови, потерь…. И веры. Мои родители были не такими. Особенно мама. В этой хрупкой женщине таился настоящий воин, а во мне, как бы я ни был на нее похож внешне, только слабый, ни на что не годный мальчишка. Но я достаю этот кинжал, с богато разукрашенной рукоятью и его лезвие блестит на солнце, отражая решимость хотя бы умереть достойно ее. Время будто замедлило свой ход. Вот один из низ бросается прямо на меня. Это небольшая черная волчица. Она налетает сбоку, сжимая челюсти на руке. Больно. Я слышу, как хрустят, перемалываемые ее зубами кости. Обезумев от этой боли, пытаюсь ударить ее по голове свободной рукой. Раздается предсмертный вой, и она падает на землю, превращаясь в еще совсем молодую девушку. Даже младше меня, наверное,… Я и забыл, что у меня в руке кинжал. Следующий удар настигает меня с другого бока. Когти оборотня распарывают живот, снова хруст. На этот раз – ребра. От болевого шока я теряю возможность, что-либо чувствовать. Меньше всего меня сейчас тревожат раны. Я смотрю в глаза рыжего оборотня, что навис надо мной, и вижу отражение себя. В этих небесно-голубых глазах сочетаются ненависть, отчаяние, ярость и боль. Та самая боль, что захватывает тебя полностью, когда теряешь близких, та самая боль, которая толкает на ненависть и ломает тебя. Та боль, из-за которой я не могу простить отца. Этот взгляд словно говорит – «Это ты во всем виноват». Мгновение мы смотрим в глаза друг другу, и мне вдруг становится все равно. А потом что-то отбрасывает его от меня, и яростное рычание сменяется отчаянным визгом. Я отползаю немного в сторону и не верю своим глазам. Их всего двое. Огромный белоснежный волк и другой, странного красно-коричневого окраса, поменьше. Они тоже оборотни. Почему они защитили меня? Я наблюдаю, как белая шерсть окрашивается в красный, но это только кровь врагов. Такой сильный… Второй тоже сражается не хуже. У него нет той сокрушающей мощи, как у белого, но он очень быстрый и все его атаки нацелены на убийство. Через каких-то три минуты, оставшиеся от огромной стаи, какие-то жалких пятнадцать особей быстро скрылись в лесу, а я благополучно отключился. В последнее время у меня это в привычку входит… Если посчитать сколько раз я терял сознание за последний месяц, то становится понятно насколько это выше нормы, но сил удерживать реальность у меня нет.