***
Фэш пребывал в жуткой, тревожной смятенности, которая сжимала и выворачивала его изнутри. Страх эхом гулял по душе, а пугающие воспоминания о произошедшем сегодня неприятно лизали разум. Дверь в комнату со скрипом распахнулась, и в проеме показался он. Фэш резко сел в кровати. Сердце его отбивало, казалось, какую-то мелодию, которая вскоре погубит юношу. Драгоций прекрасно знал и чувствовал, что Марк наблюдает за ним. Фэш чувствовал, что этот немец везде. Он повсюду, он везде найдет Фэша, нигде не спрятаться. Иногда казалось, что эти темные глубокие глаза прячутся в стенах и постоянно смотрят на него. — Стройтесь на обед. И побыстрее. — Сказал Марк. Этот голос. Жесткость слышалась в нем. Но жесткость приятная, горько-сладкая, словно свежий гречишный мед. Голос пьянил, как терпкое вино, и, хочешь-не хочешь, ты повинуешься этому голосу. И Фэш ненавидел этот голос. Драгоций увидел, что все уже стоят в ряд возле двери. Он стал вставать и взглянул на Марка. Тот резко отвел взгляд. Как же бесит. Фэш встал в конец колонны. Их привели в небольшое строение, где стоял затхлый запах тухлятины. Очередь за едой начиналась от самого входа. То и дело слышалось, как люди постанывали от голода, усталости и боли. Еще и жуткая духота. Казалось, Фэш сейчас потеряет сознание. Буквально все сейчас давило на него. В голове гудело, в ушах стоял звон. А еще опять этот взгляд. Фэш знал, что Марк стоит где-то позади и опять смотрит, смотрит. Пристально, будто пытаясь разглядеть каждую малейшую пылинку на Фэше. Драгоций зажмурился и свел брови к переносице. — Двигайся уже, — услышал Фэш позади себя и получил толчок в спину, от чего чуть не упал, но удержался на ногах. Ему даже показалось, что Марк готов был рвануть, чтобы поймать его. Фэш прошел вперед. Так очередь постепенно приближалась к такой желаемой еде. Драгоций понял, как же все-таки он голоден. Буквально до смерти голоден. Наконец-то он подошел к окошку раздачи. Фэшу выдали жестяную тарелку с похлебкой, от которой исходил сомнительный запах. Драгоций сел за небольшой, грязный столик, находящийся в самом дальнем углу столовой. Суп был омерзителен на вкус, но деваться некуда. Похлебка неприятно тянулась по глотке, вызывая рвотный рефлекс. Но Фэш все равно жадно съедал ложку за ложкой. По телу пробежал холодок. Фэш положил ложку в миску и поднял взгляд. Из другого конца помещения, сквозь всех людей, будто их не существовало, на него опять смотрел Марк. — В гляделки будем играть? — одними губами прошептал Фэш. — Хорошо. Драгоций прямо и без стеснений уставился на Марка. Колкий взгляд, острые скулы, губы, которые расплылись в легкой ухмылке. Сильные руки, даже слегка пугающие, но от того и манящие. Явно мускулистое тело было заточено в немецкую форму, на груди красовалась нашивка с эмблемой фашизма. От Ляхтича исходила какая-то неведомая энергия, которую Фэш чувствовал через толпу. Она будто помещала Фэша в вакуум, обволакивая со всех сторон и притягивая к ее хозяину. Внутри Драгоция все бурлило, когда его глаза в упор встречались с глазами Марка. И глаза эти казались ему омутом, в котором как раз-таки и водятся черти. И все это раздражало Фэша: он ненавидел и эти скулы, и губы, и руки, и глаза, и ухмылку, и ауру, и тем более эту свастику на груди, которая показывала, насколько же они с Фэшем разные. Все это было противно и чуждо ему. Хотелось сорваться и бежать подальше отсюда, пока сердце не откажет. Спрятаться, провалиться под землю. Все — лишь бы не наблюдать за Марком. Но почему-то, по какой-то неведомой даже для самого Фэша причине, он ни на секунду не отвел взгляд от Ляхтича. Что-то рыжее пронеслось перед взором Фэша. Это отвлекло его наконец-таки от Марка. Напротив Драгоция на стул буквально плюхнулась девушка с ярко-рыжими волосами. Этот цвет удивил Драгоция — волосы словно полыхали огнем. — Что ты так смотришь? — робко спросила девушка. — Эм… Извини. — Я о тебе наслышана, — как ни в чем ни бывало сказала рыжеволосая, отхлебнув суп из ложки. — В каком смысле? — парировал Фэш. Он не любит чересчур разговорчивых. Вот сейчас она ответит на вопрос слишком развернуто, и от этого Фэшу придется дать какой-то комментарий, чтобы не показаться невежливым. На его комментарий девушка выскажет свои мысли, вынуждая Фэша опять отвечать. Они поговорят минут пять на какую-то бессмысленную тему, и вот она уже будет считать, что они друзья по несчастью, которые отныне понимают друг друга, ведь они в равных условиях и нужно держаться вместе и бла-бла-бла. А Фэш опять будет понимать, что все это не больше, чем его воспитанность, и что вообще в данных условиях друзей или даже знакомых лучше не заводить, а особенно ни к кому нельзя привязываться, потому что это именно то, что сделает тебя слабым и уязвимым, это то, что сделает тебе больно. Сейчас война и каждый сам по себе. Но, конечно же, истину Драгоций не выскажет этой наивной девчонке, чтобы не разбить ен и без того поломанные надежды; сделает он это опять из вежливости. — Ты же тот самый еврей, который сначала набросился на немецкого солдата, а потом выцарапал кучу звезд Давида на стенах комнаты, в которой живешь, — без особых эмоций рассказала девушка. — В глазах евреев этого лагеря ты теперь герой. В глазах всех, но не в моих. Как по мне, так ты глупец, не понимающий серьезность ситуации. Как маленький обиженный мальчишка, — хмыкнула она. — Твое ли дело осуждать меня? — с нотками грубости ответил Фэш. — Василиса. — Оборвала его девушка и протянула руку. До жути странная. — Фэш. — Юноша легонько пожал ее руку. Ну вот, теперь не отстанет. Вдруг к Фэшу сзади подошли пара немцев и схватили его под мышки. Они вытащили его из-за стола и потащили к выходу из столовой. Василиса от удивления прикрыла рот рукой. — Что? Что вы делаете?! — закричал Фэш, брыкнул ногой и снес рядом стоящий стул. Раздался грохот. Когда он был уже у выхода из столовой, Драгоций заметил обеспокоенный взгляд Марка. Немец резко встал и открыл было рот, но Фэша уже вынесли из здания.***
Юношу приволокли в нечто смутно похожее на больницу. В помещении витал запах спирта и хлорки, который откровенно был ему неприятен. Изредка Фэш предпринимал жалкие попытки высвободиться из мертвой хватки немцев, но все было напрасно. Его затолкали в небольшую камеру, где не было ни окон, ни вообще каких-либо отверстий. Драгоций понял, что он не один здесь. В комнате было еще человек пять, как минимум. В тот момент Фэша охватила паника. — Das war der letzte, Sir! Können wir anfangen? (Это был последний, сэр! Мы можем начинать?) — протараторил офицер. — Ja, (Да) — спокойно ответил мужчина. Юнец быстрым движением переместился к соседней стене и нажал большую красную кнопку. Через несколько недолгих секунд Фэш почувствовал горьковатый запах горчицы. Вскоре глотку схватило спазмом. Драгоций взялся за шею, не понимая, что происходит. Он пытался вдохнуть полной грудью, но от этого становилось только хуже. Горло и легкие горели, словно внутри было раскаленное железо, а в нос постоянно ударялся этот едкий запах. Кожу тоже как будто жгли на огне. Настолько в один момент стало больно, что Фэш не выдержал и закричал. Он начал царапать кожу на руках ногтями, пытаясь содрать ее с себя, чтобы прекратить эти мучения. Это действо сопровождалось душераздирающими криками. Драгоций чувствовал, что его глаза сейчас лопнут, а голова взорвется. Он все надеялся вдохнуть, но вместо этого из него вырывались хриплые стоны. Кислород точно исчез из этой темной комнаты. Воздух был горячим, словно раскаленный на пляже песок. Все смешалось со жгучей болью, которая растекалась и внутри, и снаружи. Через пелену собственных криков и чувств Фэш слышал стоны и крики людей, что были с ним в одном положении. Царапины на руках начали кровоточить, на коже явно появились ожоги, которые Фэш тоже задевал, когда пытался «освободиться», делая себе этим только хуже и больнее. Лицо его покраснело, а голос почти сел. Дышать стало совсем невозможно. Фэш закашлялся, выбивая из себя последние крупицы кислорода. Из него, казалось, исходил дух. Он уже потерял надежду на спасение и смирился с мучительной смертью. Драгоций терял равновесие, голова шла кругом, сердце бешено билось, словно сейчас разорвется. В один миг все прекратилось. Дверь распахнулась. Ноги не держали Фэша, но он все равно как-то добрался до выхода. Ему уже хотелось потерять сознание, провалиться в беспамятство, но никак не получалось. Живот начало скручивать, будто кишки завязывают узлами. Драгоций свалился на пол, разбивая колени о кафель. Он уперся руками в холодный пол. Пот капал с его лица, а тело безобразно тряслось. Юношу лихорадило. Ужасно хотелось пить, хотя бы глоток воды. Фэш пытался нормально дышать, но каждый вздох отдавался болью. Странный спазм подполз к горлу, и парня стошнило прямо себе на руки. Потом еще раз. И еще. Изо рта по подбородку стекала вязкая слюна вперемешку со всем тем, что вышло из желудка. Во рту был тошнотворно горький привкус. Остатки рвоты были еще на стенках горла и на щеках. Фэш сплюнул, но это не особо помогло. Он тихо постанывал. Слезы невольно стекали по разгоряченным щекам. Раны на руках ныли. Драгоций наделал их себе целую кучу: маленькие и большие, глубокие и не очень. — Какая мерзость… — Прошептал тот самый мужчина. — Sir! Nur dieser überlebte. (Сэр! Только этот остался жив.) — Сказал юный офицер. — Занятно, занятно. Фэш начал бредить. Пол под ним поплыл, а тело, казалось, горело. Его трясло настолько сильно, что оно просто сейчас откажет. В глазах все было мутно. Драгоций готов был расплакаться или лучше сгинуть, провалиться под землю. Мужчина все это время с нескрываемым презрением смотрел на юношу и вскоре выдал: — Ziehen Sie es auf die Koje. (Перетащите его на койку.) Две хрупкие медсестрички подбежали к Фэшу, уже буквально лежащему на полу. Они схватили его под руки и потянули вверх. Драгоций не понимал, что эти две пытаются сделать. Он потерял чувство пространства. Для Фэша остались лишь противная тошнота (его преследовало чувство, что он вот-вот выплюнет собственные кишки), головокружение, муть перед глазами, словно вместо глаз у него грязное болото и бешеная дрожь, которая отзывалась холодным потом, бегущим по лбу. Так Фэш и не заметил, как его дотащили до койки. Он рухнул на нее. Юноша стал тяжело и шумно дышать, жадно глотая воздух. В это время дверь в лазарет распахнул Марк. Слишком долго он бегал по разным местам лагеря в попытках найти то, куда отправили Фэша. И вот он видит его лежащим на «постели», сколоченной из старых досок, бьющимся в агонии. А рядом стоит отец… Марк натянул свое самое равнодушное выражение лица, попытался принять спокойный вид. Так, будто он просто пришел поинтересоваться ситуацией. — Что тут, отец? — спросил Марк. — Да вот смотрели, что случится с людьми, если они надышатся горчичным газом, — задумчиво ответил старший Ляхтич. — И что же? — Все поздыхали. А этот… Больно уж живучая тварь. Внутри Марка что-то неприятно кольнуло. Словно током ударило. — А ты чего тут? — спросил мужчина, подозрительно косясь на Марка. — Да я… Я же твой наследник, — в животе будто узел завязали после этих слов, — слежу за ситуацией, хочу быть в курсе дела. — Марк подошел ближе к Фэшу, чтобы разглядеть его лицо. Тут Драгоций застонал. Он глубоко дышал и часто моргал. — Ма?.. Мам?.. — тихо постанывал Фэш и жмурился, как от утреннего солнца. — Мама? — Юноша захныкал и потянул руки куда-то в сторону Марка, пытаясь схватить его за штанину. Ему чудилось, что его мама здесь. Вот она стоит перед ним, но он никак не может дотянуться. Кажется, что еще чуть-чуть, еще сантиметр и он коснется ее нежной кожи, растворится в теплых объятиях и спасется. Спасется наконец-таки от этого жуткого кошмара. Мама, прям как в детстве, потреплет его непослушные волосы, тем самым выгоняя из головы все дурные мысли. И он все тянется и тянется, зовет ее, плачет и зовет, но она не слышит его и с каждым разом становится все дальше. Она утопает в омуте воспоминаний и практически исчезает, но Фэш все продолжает звать. — Что случилось с его матерью? — еле слышно спросил Марк, чуть отойдя от кушетки. — Да ничего особенного. Наши убили. — А, ну да, ясно. Я пойду, проверю остальные лазареты. — Ступай. Марк чуть ли не убегал. Это ужасное чувство опять разрослось в груди, вытесняя все остальное. Неведомый страх склонился над ним, точно палач. Перед глазами стоял образ этого юноши. Беззащитный и напуганный, уже покореженный судьбой ангел. Такой образ сложился у Марка в голове. И теперь, кажется, уже никогда не покинет его. Этот еврей будто разбудил в нем какого-то зверя, что долгие годы спал в темной пещере. И зверь этот теперь будет ненасытен. И при каждой мимолетной встречи с юношей он будет бушевать лишь сильнее. Подальше. Нужно подальше держаться от Фэша Драгоция.