***
Фэш не помнил себя от усталости. Сейчас он хотел одного: свалиться на эту ужасно жесткую кровать и погрузиться в сон, желательно не проснувшись на утро. Но следом за ним в комнату вошел военный, и люди начали вставать в одну линию рядом со своими койками. Драгоций не понимал, что происходит, пока не услышал испуганный шепот: «Проверка, опять проверка». Драгоций последовал примеру остальных и встал в колонну. Огромный нацист, чем-то походивший на медведя, лениво оглядел столпившихся людей. От них веяло страхом, паника разгоралась, как костер, в который подбросили дровишек. Фэш проникся этим сдавливающим чувством, и теперь оно разрасталось внутри, словно ледяная глыба, и по телу бежали мурашки. Немец начал осматривать каждого человека, всматриваться в лица, пытаясь найти что-то, за что можно наказать. Хотя... наказывать будут в любом случае. Так для чего же эти глупые проверки? Чтобы еще больше подломить дух? Еще больше запугать? Сделать из каторжников безвольных кукол, которые только и делают, что подчиняются самым жутким приказам? Фэш понял, что очередь дошла до него: он почувствовал взгляд врага, его жесткое дыхание. Все это время Драгоций смотрел в пол. Он понимал, что пора поднять глаза, взглянуть в лицо страху, но какой-то невидимый пресс не давал этого сделать, сковав все тело. Через несколько секунд, ставших вечностью, Фэш все-таки поднял взгляд. Ужас уже растекался по венам, Драгоций дышал с тревогой. Ох, этот тошнотворно-сладкий вкус во рту и чувство, будто низ живота выворачивает наизнанку. Фэш сглотнул ком, который показался ему тысячей иголок. Юноша встретился взглядом с немцем. Глаза у него были бледно-голубые, будто покрытые блевотой, наводящие озноб. Он вглядывался в самую глубь юношеских зрачков, и Фэшу казалось, что этот человек своими грязными и огромными руками роется в его душе, оставляя там черные, как сажа, следы. Драгоций не смел ни посмотреть в сторону, ни опустить взгляд. Он понимал, что это вызовет подозрения. Юноша не смел даже дышать. Выдерживать этот взгляд с каждой секундой становилось все труднее и труднее, но Фэш, наоборот, делал свой взгляд упрямее и смелее. Это стоило ему последних крупиц сил. Драгоций напряг каждую мышцу, каждую частичку тела, чтобы выстоять эту немую борьбу. Немец резко схватил Фэша за грудки и потащил в сторону двери. Ноги юноши волочились по полу. Сопротивляться сил не было. Да и желания тоже. Волновало ли Фэша, что будет дальше? Вовсе нет. Ждет его смерть или пытки? Неважно. К сожалению, тот пепельноволосый немец, похоже, был прав. Фэш начинает сдавать позиции. Не продержался и пары дней. Глупо. Жалко. Мерзко.***
Драгоция приволокли в небольшое строение и усадили на хлипкий стул. Тело обмякло. Казалось, его лихорадит. Напротив сидел мужчина. Он был рослый, но не такой, как тот, что притащил Фэша сюда. Затем юноша увидел стоящего чуть поодаль того русскоговорящего парня. Эти двое были удивительно похожи. Как две капли воды. Фэш опять сглотнул, борясь с усталостью. Несколько раз поморгал. Перед глазами плыло. — Пожалуй, начнем. — Произнес сидящий напротив Фэша мужчина, чем сильно его удивил. Русская речь, но с явным акцентом, который придавал некую комичность столь горькой ситуации. — Ты еврей, верно? — продолжил он. Фэш не ответил. — Фэш Драгоций... Красивая фамилия. — Мужчина усмехнулся. И снова ответом послужило молчание. — У тебя была сестричка, да? Эти слова, в отличие от других, кольнули Фэша, и лицо его исказила гримаса тоски. А Марк напрягся и обратился в слух. — Уже лучше, — хмыкнул немец. — По-моему, она уже погибла. — С наигранной скорбью произнес он, будто насмехаясь над девочкой. Фэшу стало невыносимо больно. Он смял ткань своих потрепанных брюк и поджал губы. По его сердцу будто полоснули острием ножа. Его сестра. Единственная родная кровь. У него ведь больше никого нет. Совсем никого. Его маленькая милая Захарра. Такая слабая и беззащитная. Фэш не мог поверить, что ее больше нет. Казалось, все краски померкли для него в эту секунду. Ничего больше не будет прежним. Сердце словно сдавили тисками, оно вот-вот лопнет. — Кажется, она попала в концлагерь, где очень жестоки с девушками. Наверное, ее стерилизовали, а после надругались… Фэш вскочил настолько резко, что стул с грохотом упал на пол. Примерно так же сейчас падало все внутри юноши. — Заткнитесь! — крикнул он, не выдержав. Марк немного подался вперед, но вовремя остановил себя. Он сжал кулаки. «Глупый. Глупый! Это же все специально делают!», — думал про себя Ляхтич. Мужчина мигом встал из-за стола и приблизился к Фэшу. Своими ловкими пальцами он схватил юношу за подбородок и приподнял голову. — Ты смеешь повышать на меня голос? — тихо спросил нацист. — Да ты хоть знаешь, кто я?! — тут его голос разразился, как гром среди ясного неба. После этого раздался хлопок. Это была пощечина. Фэш схватился за лицо, слезы брызнули из глаз, как бы парень не старался их сдержать. Сил уже не было. Драгоций согнулся, понимая, что ослабевает все больше и больше. Не успел он опомниться, как получил пинок в живот такой силы, что отлетел к ближайшей стене. Она показалась юноше как никогда твердой. Фэш съехал вниз и попытался вдохнуть, но вновь получил удар ногой. На этот раз попало в локоть. Боль расползлась по руке, как тысячи маленьких разрядов тока. Затем еще пинок в лицо. Кровь хлынула из ссадины на щеке. Ломота атаковала все тело, которое уже сковывала судорога. Фэш потянул руку к лицу, чтобы вытереть струйку алой жидкости. И опять чертов пинок. Прямо по губам. Обжигающее чувство пришлось по ним, и теперь губы пульсировали. Металлический привкус на языке вызывал тошноту. Фэш уже задыхался. Из его легких буквально выбивали воздух. В груди горело. Драгоций не мог открыть глаза. Он проваливался в темноту. Марк с замиранием сердца смотрел, как Фэш покрывается ссадинами, как ему больно, как он вянет на глазах, словно ландыш. Окровавленное лицо вселяло страх, который разрастался внутри, словно глыба льда. Кажется, даже воздух был слишком горячим, чтобы дышать. Всюду витал какой-то мерзкий аромат, разрывающий легкие. Взгляд Марка метался то к Фэшу, то к собственному отцу. Неожиданно парень проникся ненавистью к себе. Ведь он отродье этого мужчины, в Марке течет его токсичная кровь, Марка заставляют делать то же самое с людьми. Омерзительная тошнота подкрадывалась к горлу. Ляхтич чувствовал себя самым низшим существом. Он… такое же животное, как и его отец? Самое удивительное, что раньше Марк даже не задумался бы о таком. Эти ощущения были ему в новинку. Плохой он или так и должно быть? Никогда в жизни, вплоть до сегодняшнего дня, у Марка в голове не всплывали такие вопросы. Вот только этот еврей начал переворачивать что-то внутри. И, казалось, везде Ляхтич не в своей тарелке. Всюду он чужой. И по пятам за ним неизменно идет лишь страх, который сейчас перерастает в панику при виде уже полумертвого Фэша Драгоция. — Довольно, отец! — голос сорвался, вот черт. — Он уже без сознания, а ты не хотел его убивать, чтобы он дольше помучался в лагере. — Попытался исправить ситуацию Марк, приводя свой голос в порядок, делая его вновь холодным и равнодушным, хотя внутри бушевал шквал эмоций. — Ты прав, — ответил старший Ляхтич запыхавшимся голосом. Он вытер лоб тыльной стороной ладони. — Позволь, я отнесу его обратно в комнату. — Зачем тебе это? Пусть тут валяется. — Отец недоверчиво покосился на Марка. — Ну… Знаешь, очнется, опять закатит истерику. — Делай, что хочешь. Старший Ляхтич посмотрел на свои руки, измазанные в крови, и начал вытирать их об брюки. — Мерзость… — Прошептал он. Марк осторожно поднял Фэша с пола. Голова Драгоция откинулась назад, открывая все «прелести» побоев. Под глазом кожа начала синеть, царапины кровоточили. Губы превратились в месиво. Перепачканные волосы колтунами спадали назад. Ляхтич вздохнул. Он направился в сторону комнаты, где коротал теперь свои дни Фэш. Марк чувствовал слабое дыхание юноши и сейчас это было самым главным. Когда Ляхтич добрался до нужного места, то переложил Фэша на жесткую кровать. Секунду он смотрел на него. — Прости, — прошептал Ляхтич и покинул комнату.