Дурмар

      На секунду всё замерло. Ниишурец покосился. Соплеменники в ужасе наблюдали за тем, как он накренился, а потом безвольно плюхнулся в песок. Шок не продлился долго. Столетия поборов, страх, ярость, всё смешалось. Нервы, натянутые до предела, не выдержали. Вместо ужаса ниишурцев обуяла ярость. Какой-то безумец кинулся на челунги с кулаками. Его участь была предрешена. В песок упало ещё одно тело. За ним последовали и другие.       На площади началась суматоха. Не всё хотели участвовать в восстании. Многие ниишурцы в ужасе пытались убежать отсюда. Дряхлые нелюди, расталкивая остальных руками, продвигались к домам, подальше от опасности. Мамочки тащили напуганных детей прочь. Некоторые нерасторопные ворочали головой, не зная, куда податься. Их нещадно пихали остальные. В суматохе началась давка.       Более бойкие хватали то, что попадалось под руку. Благо на площади было полно добра. В ход шли вёдра и песок, иногда что потяжелее. Ниишурцы с диким напором набрасывались на обидчиков, забыв о последствиях. Челунги теснились друг к другу, переходя в оборону. Многие предпочли взлететь, подняв волну песочной пыли. Другие остались на земле, решив отбиваться.       Гриваль тоже вскочил. Напрягая глаза, он пытался рассмотреть то, что происходило на площади. Й`оль, неуклюже пошатываясь, приподнялся.       За секунды площадь наполнилась выкриками и ударами вперемешку с шелестом перьев. Что происходило в гуще потасовки, было скрыто пеленой поднятого песка.       Оторвавшись от площади, Гриваль перевёл взгляд на Й`оля и тряхнул его за плечи:       — «Идём, мы должны помочь. Ты можешь чем-то подсобить? У тебя наверняка есть что-то на такой случай».       Й`оль взглянул на Гриваля в полной растерянности, пытаясь вникнуть в то, что только что услышал.       — Им? Ты вообще о чем толкуешь?       — «Ниишурцы, конечно. Их же убьют. Мы должны им помочь!»       Й`оль скинул руку Гриваля со своего плеча.       — С какой это стати? Ты что, головой тронулся? Сейчас самое время, чтобы бежать, пока нас никто не хватился.       — «Ты что собрался оставить все как есть?» — возмутился Гриваль.       — Еще как собрался и тебе советую.       — Да как ты можешь? Ты же лекарь. Ты должен помочь нуждающимся!       — А вот этого не надо. И что с того, что я врачую? Мне теперь каждого встречного поперечного с того света вытаскивать, бросаться под копья, выхаживать раненных, а о себе забыть? Да щас прям. Я могу помочь тому, кто в этом нуждается, но жизнь свою на это класть не буду. Она у меня одна.       Гриваль с отвращением посмотрел на Й`оля, словно видел того в первый раз.       — Ой, плевать. Смотри на меня как хочешь, думай, что хочешь. Всех не спасти. И я не мессия. Может, я эгоист? Ищи других дураков.       — «И ты так просто закроешь на это глаза? Где здесь справедливость?»       Й`оль внезапно рассмеялся. Его звонкий смех среди криков, плача и предсмертных хрипов был неестественным. Гриваль оторопел.       — Справедливость. Давно я такого не слышал. Есть ещё дураки, которые верят, что она есть, — отсмеявшись, Й`оль затих, а потом резко наклонился и выплюнул Гривалю в лицо. — Бред это все! Справедливость? Никогда её не было. И не будет. Это сказки для дураков. Сколько ещё ты будешь в это верить? Тебе не хватило? Чем быстрее ты поймёшь, что всё это глупости, тем быстрее повзрослеешь. Если до этого не помрёшь, конечно, — Й`оль злобно сверкнул глазами.       — «Значит, не поможешь?» — отстраненно уточнил Гриваль.       — А с чего я должен? — Й`оль посмотрел на площадь, покрытую песком, в гуще которой неистово сражались нелюли. — Я не знаю ни тех, ни других. Никто из них не сделал мне ни худа, ни добра. Я просто оказался здесь и сейчас. И на чью сторону я должен стать? Сторону ниишурцев? Потому что челунги их притесняли? Извини, конечно, но это не моё дело. Они сами должны решить, что с этим делать. Мы тут лишние.       — «Но тогда ты встал на сторону…»       — На то было причины. Личные. Если ты видишь во мне великого Спасителя, то забудь. Я обычный тщедушный человек, как и все. Если я обманул твои ожидания, уж извини. Но мой тебе совет: выкинь этот бред про праведность из своей головы. Он сведёт тебя в могилу, так и знай. Ты помрёшь ни за что, ради мнимой справедливости. Лучше пошли со мной.       — «Куда?»       — Оставаться здесь больше нельзя. У Бы-Кабу уже должно всё быть готово. Выедем прям сегодня. Отправляться в пустыню лучше, чем оставаться здесь. Задерживаться опаснее.       Гриваль вгляделся в глаза Й`оля. В водянисто-серых глазах друга плескалась решимость вперемешку с паникой. Теперь Гриваль это видел. Внезапно он чётко осознал: перед ним стоит обычный человек. Не было в нём ни величия, ни силы.       Ум и опыт, которые так восхищали Гриваля, были внутри обычного человека, со своими желаниями и страхами. В хрупком и нескладном теле, которое с трудом могло защитить и себя. Требовать от него большего было глупо. Гриваль больше не настаивал.       — «Куда ты сейчас? Вернёшься за остатками?»       — Слишком опасно. Большинство трав уже упаковал, — Й`оль похлопал рукой по коробу, стоявшему подле него, — там осталось только несколько, которые ещё не готовы. Возвращаться за ними не буду. Тут бы самому ноги унести. Пойду сразу к Бы-Кабу. Надеюсь, отправиться можно уже сейчас. А если нет, то выбора всё равно нет. Только нужно ещё найти Зувра. Он был где-то здесь, пока всё не началось. Ты с нами?       Гриваль отрицательно покачал головой.       — «Останусь здесь. Может, удастся что-то сделать».       Й`оль понимающе кивнул.       — Выбор твой. Тебя ждать?       — «Не стоит. Я не пропаду».       — Как знаешь. Но я всё равно буду надеяться, что ты выкинешь из головы эту затею. Приходи к Бы-Кабу, если сможешь.       Гриваль ничего не ответил. Только улыбнулся по-доброму, отчего в уголках глаз залегли смешливые морщинки. Й`оль больше ничего не сказал. Говорить «прощай» было лишним. Накинув лямки ларя и в последний раз взглянув на Гриваля, он выдвинулся в сторону площади. Гриваль проводил его взглядом. Й`оль, стараясь не привлекать внимания, пошел в сторону домов, ближе к краю, обходя неистовавшую толпу.       Внезапно до ушей Гриваля донесся шелест крыльев, а в следующее мгновение песок ожил, взметнулся вверх. Воин только успел прикрыть глаза рукой и отшатнуться в сторону. Когда он снова взглянул на площадь, фигура Й`оля уже исчезла.       Резкий свист. Хлесткий поток ветра рассек спокойный воздух. Песок, повинуясь, закружился. Гриваль не медлил, он чуял: что-то близко. Быстрым движением он вытянул клеймор из-за спины и отпрыгнул с линии атаки. Как раз вовремя: туда, где он был секунду назад, приземлилась пара лап. Вместо его мягкой плоти они зарылись в горячий песок.       — Ха, я знал, что с тобой не будет так просто — растянувшись в мерзкой улыбке, процедил Рафал.       Гриваль отошел в сторону, держа меч наизготовку. Атаковать не решился, помнил уроки военной школы: нападать на противника, о способностях которого не знаешь ничего, — самоубийство. Не теряя бдительности, Гриваль следил за движениями челунги, пытаясь оценить обстановку.       — Что? Только не говори, что испугался. Так будет совсем невесело, — Рафал досадно поморщился.       Челунги не нападал. Сделал пару шагов по направлению к Гривалю, несколько в сторону. Расправил крылья, выставляя напоказ когти. Гриваль двинулся в унисон: не приближаясь, повторяя движения противника. Оба скользили в танце, но никто не делал первый выпад. Рафал не переставал скалиться. Эта ситуация это забавляла. Он был выше Гриваля почти в два раза. Возвышаясь над ним, как скала, чувствовал себя не меньше чем богом перед лицом смертного. Крылья в напряжении подрагивали.       Выпад.       Коротко взмахнув крылом, челунги сделал быстрый шаг вперед, рассекая воздух. Резко перенеся вес на правую ногу, Гриваль ушел из-под удара, проворно крутанулся, выбрасывая вперед руку, в которой был крепко зажат меч. Челунги, согнув левое крыло, отбил клинок когтями. Метал неприятно лязгнул. Гриваль отшатнулся на несколько шагов назад, возвращая меч в боевую готовность. Рафал только задорно рассмеялся. Тонкие губы раскрылись, обнажая ряды неровных острых зубов.       — Ну же, не стесняйся, давай поиграем.       С этими словами челунги стремительно дернулся и занес когти сверху. Быстро перехватив меч, Гриваль парировал удар. Не успел он этого сделать, как отпрыгнул, чуть не повалившись в песок. Взмах второго крыла снизу вверх прошел мимо.       — А ты шустрый, это должно быть весело, — Рафал не скрывал наслаждения. — А я тебя сразу приметил, как ты пришел сюда. Выглядишь крепким. Но, видишь ли, нам запрещено вмешиваться, поэтому прости уж, что раньше не поздоровался. Но здесь, здесь может быть так безумно скучно, — надрывно выкрикнул челунги.       Не мешкая, подскочил. Один взмах, второй. Гривалю только и оставалось, что парировать. Когти, словно всполохи молний, мелькали в опасной близости. Один неверный шаг, и они плотно засядут в теле. Блок, еще один. Гриваль не отнимал взгляда от когтей. Вдруг что-то мелькнуло. Не успел воин среагировать, как челюсть обдало болью. Гриваль спешно сделал несколько шагов назад, Рафал не преследовал.       — Ну-ну, когти не единственное, чем я могу тебя достать. Не забывай про кулаки. — Рафал насмешливо выставил руки вперед, сжав их.       Гриваль болезненно поморщился. Челюсть порядком саднило. Но это его не сильно беспокоило. Воин вернулся к заученной стойке. Челунги расценил это как приглашение. Дорожкой из шагов он вновь приблизился к жертве. Хук и еще один, снова взмах. На Гриваля полился поток ударов. Ноги заскользили по песку.       «Уйти с линии удара, поднырнуть, блок».       Мысли проносились мимолетно. Не успевала очередная из них прийти в голову, как тело тут же реагировало, откликалось, словно отточенный механизм. Движения были вымуштрованные и выверенные, как тексты молитв, выученных в детстве.       Серия ударов все не кончалась. Гриваль с трудом успевал следить за всем: стоило уклониться от кулаков, как в ход шли когти. Челунги был не простым противником. К таким Гриваль не привык: до этого он сражался только с теми, у кого было две руки. Как сражаться против такого, он не имел ни малейшего понятия.       — Что, и это все? Не разочаровывай меня, — голос Рафала сорвался на визг.       Еще несколько ударов обрушились на Гриваля. Стоило их отбить, как воин пошел в контратаку. Перехватив меч, опустил его на врага.       Звон.       Под лезвием меча звякнул широкий браслет, красовавшийся на руке челунги. Он и шлем были единственной броней и одеждой, защищавшей нелюдя. Остальное тело было покрыто лишь перьями, под которыми местами проглядывала кожа, к которой Гриваль не мог подобраться близко настолько, чтобы хотя бы оцарапать. Человек надавил на меч, вложив свою недюжинную силу, но челунги даже не двинулся. Превосходство было не на его стороне. Мгновенно ослабив напор, воин подался вперед, поднырнул под руку и снова замахнулся. Легкий шорох, и вот между мечом и боком, в которое метил Гриваль, встало крыло, образуя идеальный блок. Острый меч тупо уперся в оперение, едва ткнулся в кость.       — Ауч, больно. Я так и поцарапаться могу, — злорадство ядом растеклось в воздухе.       Не успел Гриваль обдумать следующий шаг, как крыло пришло в движение: отпихнуло его, как щит. Челунги выпрямил крыло, молниеносно переходя к атаке. Гриваль спешно отпрыгнул. Там, где он только что стоял, полоснули когти.       — Это было близко. Кажется, ты более гибкий, чем можно подумать. А давай это проверим?       Не дожидаясь ответа, Рафал сделал внушительный взмах. Его тело, словно не веся ничего, воспарило вверх на несколько лимов. Зависнув на пару секунд, он напрягся, а потом сделал еще несколько сильных взмахов. Песок, едва ли улегшийся на земле, взмыл ввысь, закрывая небо. Все, куда достигает взор, провалилось в золотую пелену.       Гриваль закашлялся. Песок тысячей осколков впился в горло. От недостатка воздуха засвербело в легких. Гриваль часто заморгал. От пыли заболели глаза. Вдохнув еще порцию песка, человек содрогнулся, начал задыхаться. На секунду захлестнула жгучая паника. Пустыня душила его в своих объятиях. Думая о том, как это скорее прекратить, он дернул себя за рукав и разорвал его. В спешке поцепил ткать на лицо, закрывая нос и рот. Пустыня разомкнула свои смертельные объятия: дышать стало немного легче. С горячим, но таким желанным воздухом к Гривалю вернулось самообладание.       Это было кстати. Буквально за секунду он увидел приближающуюся тень. Дернулся в сторону. От неожиданного движения оступился, перекатился, снова поднимаясь на ноги. Огляделся. Но тень, словно морок, уже растаяла в небытие. Гриваль снова напряг зрение. А затем не увидел — услышал знакомый шелест. Отклонился, уходя в сторону.       Вовремя. Тень снова прошла мимо.       Гриваль повалился в песок. Последнее, что он увидел, — это ноги, увенчанные когтями, пытавшиеся его схватить. Одно мгновение, и они снова исчезли в песчаной дымке. Стоило Гривалю подняться, как они снова мелькнули, оставляя на руке глубокие порезы.       Гриваль скривился. Если бы Рафал был серьезен, то это была бы больше чем царапина. Нет, он словно кошка играется с мышкой. Не позволяет ей сбежать далеко, но и не убивает сразу. Наслаждается.       Воин снова поднялся. Напряг зрение изо всех сил. Глаза все еще болели. Опять показалась тень. Воин успел среагировать: опустил на нее меч, но та расплылась, ускользая. Гриваль, презирая боль, пытался всмотреться в гущу парящего вокруг песка, но все было тщетно. Он был словно в темноте. Такой же жалкий и беспомощный. Воин прислушался. Но и это мало помогало: площадь погрязла в криках и гаме. То там, то здесь слышался шорох оперения, но Гриваль не мог сказать точно, был ли это Рафал или другой челунги. Оставалось полагаться на опыт.       Нога заныла. Когти, пройдясь по ней вскользь, задели кожу. Царапины зажгло. И еще. На этот раз бок. Лишь вскользь. Слишком слабо, чтобы быть смертельной, достаточно для потехи. Рафал зашелся смехом. Его голос, как и тень, растворился в песке. Челунги двигался слишком быстро, отчего хохот будто звучал повсюду.       Блок.       Меч парировал когтистую лапу. Стоило Гривалю отбросить Рафала, как тот взмыл, а уже в следующий момент полоснул когтями по спине. Тонкая одежда затрещала, обнажая медленно краснеющие порезы. Песок, лип к ранам, заползая под кожу.       Блок. И еще. Перекат.       В очередной раз уклоняясь, Гриваль наступил на что-то мягкое. Метнув взгляд вниз, он тут же убрал ногу. Под ней, уже почти погребенный слоем песка, лежал ниишурец. Жуткую рану на животе порядком засыпало. Смешавшись с кровью, песок превратился в чернеющую жижу. Гриваль хотел было отойти, но взгляд его упал на очки, плотно натянутые на голову трупа. Он не без усилий стянул их и живо напялил на себя. Мутные стекла заставляли и без того желтый песок гореть. Мир преобразился. Диковинно. Но времени насладиться этим не было. Гриваль снова заметил пикирующего Рафала. На этот раз лучше. Очки спасали от надоедливого песка, позволяя различать все яснее. Воин воспользовался преимуществом: ушел в сторону, рубанув по лапе. Даже сквозь шум толпы Гриваль слышал, как Рафал взвыл. А уже в следующий момент увидел челунги воочию.       — Ах ты ругий потрох!       Челунги опустился на песок, стараясь не наступать на раненую ногу. Перья на бедре, до этого палевые, покрылись бурыми пятнами.       — Ты, да как ты только посмел… — нервно заверещал Рафал, — ты, поганец, посмел поднять меч на меня — челунги. Тварь… Да ты хоть знаешь, кто я, кто мы? Мы — правители этих земель, а ты, шлюший выродок, являешься сюда, в наши владения, без должного почтения. Да еще смеешь поднимать на нас меч….       Гриваль сжал скулы. На них тотчас заиграли желваки. В другой ситуации он бы что-то сказал, но не сейчас. Заговорить — значит опустить меч. Такого воин позволить себе не мог.       — Да что ты вообще знаешь о нас, грязный выродок? Наверняка ничего! Я вас, людей, знаю. Думаете, что вы лучше всех! Думаете, все принадлежит вам! Черта с два! Это земли наши, здесь мы хозяева! Мы заботимся об этих землях и оберегаем их!       Гриваль насупился, что не осталось без внимания. Челунги переменился в лице, словно получив пощечину.       — Что? Не веришь?! — с остервенением заголосил он. — Смеешь думать, что я лжец?! Ну еще бы! Наверняка ниишурцы и не такие байки наплели, что все это построили они, что все благодаря им. Да без нас им не жить! Никогда не задумывался, почему здесь нет вирлаков? Что, дикие звери вдруг решили обойти этот лакомый кусок? Еще чего! Все благодаря нам. Мы годами держали их подальше, не позволяли им подобраться ближе, истребляли, чтобы все здесь жили в безопасности! А еда? Наивно полагаешь, что оазис образовался волшебным образом? Природа не настолько великодушна. На Тэ есть льды, но они тают недостаточно и неравномерно. Это мы дробим лед так, чтобы он таял постепенно. Благодаря нашей работе эти неблагодарные имеют воду и еду. Мы создали для них рай! А вместо почета получаем это! Да еще и приходят люди, не знающие об этом месте ничего, и смотрят на нас как на тать! С меня довольно!       Резко прервав речь, Рафал снова двинулся в атаку яростно, в исступлении, словно перед ним не человек, а все ненавистники. Раненая нога сковывала движения, не давая двигаться быстро, а гнев, переполнивший Рафала, застилал глаза. Удары, до того точные, стали смазанными. Челунги, словно сама стихия, буря, пытался снести на своем пути все.       Стало легче. За пеленой ярости удары нечасто достигали цели, а те, что и доходили, было легко парировать. Гриваль отбивал их один за другим. Но, несмотря на бездумные выпады, Рафал все еще был сильнее. Челунги в очередной раз замахнулся. Гриваль перешел в наступление. Пригнувшись, он пронырнул под гигантом, оказавшись за спиной. Посильнее размахнувшись, рубанул. Словно почувствовав, Рафал двинулся вперед. Удар прошел по касательной, задев плечо и шею. Что-то лязгнуло. Гриваль присмотрелся. Пластина, прикрывающая большую часть лица, спала: меч пройдя сзади, разрезал крепление. Рафал отчаянно взревел и попытался натянуть шлем обратно, но тщетно. Большие соколиные глаза болезненно зажмурились. Песок, все еще витавший повсюду, больно их оцарапал.       — Аааа! — не находя слов, Рафал по-звериному взревел. Гнев переполнил его настолько, что он не замечал ничего вокруг.       Гриваль тоже оценил обстановку. Это было идеальное время, чтобы контратаковать. Челунги несколько раз потер глаза, но сделал только хуже. Теперь песок работал против него, превратившись из верного друга в грозного врага. Словно зверь, ведомый инстинктами, он раскрыл крылья, чтобы вознестись над пыльной бурей. Гриваль сделал шаг, замахиваясь, но внезапно его ушей донеслись восклицания на языке ниишурцев, слишком быстро и отчетливо. Он оглянулся по сторонам. Вокруг по меньшей мере четверо ниишурцев, крича что-то на своем, окружили их. Только в последней момент Гриваль заметил, что между ними повисло что-то, чему он сначала не придал значения, но стоило им приблизиться, как он увидел натянутую цепь. Еще мгновение, и он упал навзничь. Цепь, приглушенно позвякивая, пролетела над ним. Но не он был целью: точно спикировав вокруг шеи Рафала, она обвилась удавкой. Челунги не успел среагировать, как мелкие ниишурцы, схватив второй конец, пригвоздили его к земле. Рафал был многим крупнее, но четверо ниишурцев могли с этим потягаться.       Рафал, уже успевший подлететь, рухнул на землю. Раненая нога тут же отозвалась болью, и могучий челунги упал на колено. Не теряя ни секунды, ниишурцы изо всех сил схватились за концы цепи. Рафал что-то глухо прохрипел и дернулся, чуть не повалив двоих. Гриваль замешкался. Все произошедшее обрушилось на него в один момент. Ниишурцы, слова Рафала и Физы, чувства, желания, что правильно, а что — нет. Все, словно путы, сдавило сердце Гриваля в тиски, не пригвождая к месту. Сомнения и нерешительность одолевали, не позволяя поднять меч.       Ниишурцы что-то прокричали. Тени в спешке заворочались, показалось еще несколько соплеменников, измазанных в песке и чем-то буром. Была ли это их кровь или челунги, сказать было сложно. Но больше крови Гриваля поразили их лица: перекошенные и взбешенные, одурманенные гневом и яростью. Каждый уже был при оружии. В маленьких руках было в основном что-то бытовое: нож, топорик, сломанное древко. Совсем не воины, но разозленные варвары. Приблизившись, они без колебаний вонзили оружие в челунги, куда могли дотянуться. Нож плавно вошел в бок почти до рукоятки. Топорик глубоко оцарапал ногу, раздирая мясо. Рафал хрипло закричал, но цепи, все еще надежно сковывающие его шею, не давали ему горланить в полный голос. Рафал задергался, словно раненая птица, задвигал крыльями, но те лишь чиркали по песку, не давая вырваться. Руки из последних сил впились в цепь.       Гриваль вздрогнул. Он видел раны не раз, но это было похоже не на сражение, скорее на убой. То, что происходило прямо перед ним, казалось таким неправильным. Он сделал несколько шагов назад. Нога уперлась во что-то твердое. Опустив взгляд, он увидел до боли знакомую книгу. Турдил не раз читал ее во время путешествия. Катехизис. Видеть ее здесь было странно. В этом хаосе, окружавшем воина, она была чужой, словно из другого мира, как и сам Гриваль. Снова послышался крик. Гриваль обернулся. Челунги, исполин, в изнеможении упал лицом в песок. На него, словно надоедливые мошки, взобрались ниишурцы. Один, стоя, пронзал Рафала обломком деревяшки, вгоняя ее все глубже и глубже в попытках продрать кишки. С каждым ударом ножа хлестала кровь. Иногда лезвие упиралось в кости, неприятно позвякивая. Челунги слабел, а лужа, растекающаяся под ним, становилась все больше. Даже песок был не в состоянии впитать столько.       Гриваль не двигался с места. Не мог оторвать взгляд, но в нем были лишь отрешенность и пустота.