Дурмар

      Не минуло и суток, как Гриваль и Й`оль снова были в Гал-Суре, на этот раз груженые солью. Стоило им прийти в город и занести ценный груз на постоялый двор, как Й`оль поторопился в уже знакомую им лавку с незатейливой надписью «Лекарства».       Ши-Мура оказался на месте. Снова был занят чем-то, о чем Гривалю оставалось только догадываться. Но только они вошли, как тот оторвался от своих порошочков и, прикрикнув племяннику, заговорил с Й`олем о заказе. Удача алхимику улыбнулось — нашлось все. Ши-Мура был, напротив, совершенно не удивлен. По его словам, Об-Хазра всегда удавалось все найти в срок. Такого помощника нужно было еще поискать. Владелец аптеки не скрывал гордости за племянника. Однако стоило тому показаться из задней комнаты с мешком за плечами, как хвалебные оды тут же сменились строгими указаниями. Об-Хазре было рано расслабляться.       Не менее часа Й`оль еще потратил на то, чтобы проверить все, что удалось собрать. Ни одна травинка не избежала досмотра. Нахмурившись и напустив строгий вид, он тщательно осмотрел все, прежде чем удостоверился, что сырье действительно стоит уплаченных денег. А затем, заграбастав добычу, потянул ее в комнату на втором этаже постоялого дворика.       Как же давно Гриваль здесь не был! Ну или, по крайней мере, ему так казалось. Будучи солдатом, ему приходилось спать на земле, и не раз, но ничто, даже такой, казалось бы, мягкий песок, не способен был заменить мягкость подушек и здешних лежанок. Оказавшись снова в Гал-Суре, Гриваль не преминул належаться вдоволь. Благо до отправления каравана было еще время. Теперь, по заверению Й`оля, наведываться куда бы то ни было необходимости не было, поэтому можно было смело наслаждаться жизнью. Такой шанс Гриваль решил не упускать.       Для начала он вознамерился належаться на подушках, попеременно доставая Й`оля вопросами. Тот был здесь же. Заполучив травы, как ребенок новую игрушку, он засел с ними в комнате, которая идеально подходила для того, чтобы эти самые травы высушить. Тенек, жаркий сухой климат, ветерок, а при необходимости можно было растопить угли. Что еще было нужно? Но Й`оль не торопился.       Для начала он отделил пригодное для заготовки сырье: некоторые листья, поеженные насекомыми или другими вредителями, были безжалостно выброшены, кое-какие коренья обрезаны, плоды начисто вымыты. Когда долгая заготовка подошла к концу, он расстелил на полу чистое тряпье, на которое выложил травы и плоды. Отдельные листья и стебли были отправлены сушиться на угли. Сам Й`оль расположился неподалеку, снова засев за книгу. Но то и дело отвлекался на то, чтобы отогнать надоедливых насекомых, залетавших в окна. Разные мошки настырно мельтешили, привлеченные запахом, однако им исправно мешали: Й`оль безжалостно прогонял их, стоило насекомым только усесться на лакомый кусочек.       Гриваль, напротив, не был настолько рад. От трав исходил запах: от некоторых едва уловимый, от других весьма яркий и тяжелый. Ароматы смешивались, словно промасливая воздух, отчего тот, и сам душный, становился еще более спертым и терпким. Эта какофония запахов свербела в носу, а голова шла кругом, поэтому Гривалю не оставалось ничего, кроме как уходить на длительные прогулки по городу. Благо это его занимало не меньше.       В городе смотреть было ровным счетом не на что: однотипные, сколоченные в несколько этажей сваи, обвязанные тряпьем, выстраивались в длинные ряды улочек. Каждый новый дом был точной копией предыдущего. Коричневые палантины всех тонов, за редким исключением серые или белые тряпки делали дома боле похожими на временные хлипкие постройки, нежели на дома, в которых поколениями жили ниишурцы. Создавалось впечатление, что уют был здесь никому не ведом. На такую мелочь совершенно не обращали внимания. Главными были комфорт и удобство.       То же можно было сказать и об улочках. Чем дальше от центра они уходили, тем запутаннее они становились. Точеные улицы центральной части распадались на более мелкие, неровные, видимо, с каждым годом достраиваемые все дальше и дальше в пустыню. На задворках Гал-Суры можно было спокойно потеряться в лабиринте несвязных проходов, поэтому сюда Гриваль старался не заходить.       Но и на главных улицах было довольно уныло. Ряды однотипных домов, выстроившихся стеной, смотрели друг на друга, отделяемые только неширокой насыпью песка. Кроме этого, на улочках найти было нечего: ни удобных лавочек, ни деревьев, ни декоративных кустов, ни тем более статуй. Максимум некоторые были задернуты от солнца тканью сверху, такой же унылой и невыразительной, как и весь Гал-Сура. Поэтому Гриваль предпочитал прогуливаться по старой части города или центральной площади, которая имела хоть какое-то подобие культурной жизни.       Но даже здесь было невозможно отдохнуть: каждый день по нескольку часов сюда наведывался Турдил. Как по расписанию, монах захаживал на площадь, устраивался на помосте и читал проповеди. В чем-чем, а в этом он был до боли собран и пунктуален. Стоило солнцу обосноваться в зените, как Турдил начинал вещать.       В любой другой ситуации Гриваль был бы рад послушать проповеди или даже помолиться, как делал это дома, в Ваморе, но сейчас это только злило. Смириться с тем, что человек, вещающий о чистоте, Иваре и обрядах, сам же их и нарушал, Гриваль не мог. Было в этом что-то неправильное. Но и уйти было выше его сил, и дело было вовсе не в том, что пришлось бы возвращаться в пропахшую травами комнату, нет. Проповеди, какими бы они ни были, возвращали Гриваля в детство, когда он с матерью и отцом шел в просторный храм. Солнце, просачивающееся через витражи и стеклянный купол, неизменно заливало все вокруг светом. Он искрился и переливался, вызывая в еще маленьком Гривале благоговение. Усевшись на задних лавках, они бы всей семьей послушали пастора, чей раскатистый голос отозвался могучим эхом от стен. Гриваль всегда слушал внимательно, вдумчиво, за что получал пряник дома. Было в этом что-то родное, естественное, что осталось только в прошлом, в далеких воспоминаниях, которым уже не суждено повториться вновь. Сейчас же все это вызывало лишь щемящую тоску.       «Знали бы родители, где я сейчас. Интересно, что бы они мне сказали? Они и предположить не могли, что когда-то я окажусь на краю света среди песков. Что бы на это сказал отец? Наверняка был бы недоволен, а мать все охала бы».       Из раздумий Гриваля вывел неразличимый писк. Один из ниишурцев что-то активно спрашивал у Турдила. Его тонкий голосок утонул среди шума толпы, но зычный голос Турдила было слышно вполне четко.       — Нет. Что вы… Конечно, мы благодарим Ивара за пищу нашу, за избавление от болезней и невзгод, за рождение сына или дочери, но мы не приносим ему дары.       Среди ниишурцев прокатился неуверенный ропот. За время, пока Й`оля и Гриваля не было в городе, поклонников у Турдила стало значительно больше. К моменту, как Гриваль обратил на это внимание, проповедника неизменно окружала толпа, и с каждым днем она все росла. Многие приходили ежедневно, желая побольше послушать. Некоторые забредали впервые, привлеченные столпотворением. Кто-то отмалчивался, просто стоя в сторонке, но были и те, кто сыпал вопросами, в попытках лучше разобраться. Турдил любезно на них отвечал, не упуская деталей.       — Вы должны понимать, — вновь начал Турдил, — Ивар любит нас всех как своих детей. Он сотворил нас из своей плоти, он отдал нам свою душу. Мы часть его. Он любит нас потому, что мы его дети, плоть от плоти, а не за какие-то заслуги. Он любит нас потому, что мы есть. Мы — его высшее творение, которому дарована его беззаветная любовь. Мы же, как послушные дети, должны следовать его заветам, творить то, что было бы ему угодно. Это все, что он требует он нас. Он не требует подношений. Зачем, если ту же пшеницу или финики сотворил он же? Ему не нужно, чтобы вы приносили в дар ему то, что уже и так его по праву. Наоборот, он дал нам это, это — его благословение. Мы должны этим пользоваться: вкушать еду, пить свежую воду.       Жители недоверчиво зашептались. Видимо, для поколений ниишурцев это казалось дикостью. Как это, не благодарить богов? Многие в отрицании мотали головами, а то и вовсе сердито улюлюкали. Но к такому, кажется, Турдил был готов.       — Послушайте, я понимаю, что это выглядит дикостью, но подумайте сами, эти ваши так называемые челунги. Вы когда-либо видели их вживую?       Обступившие пастора ниишурцы неуверенно замотали головами.       — Вот я о чем. Вы даже их не видели, однако продолжаете приносить «им» дары. Кому же это, получается? Челунги? Которых вы даже и не видели? Я жил здесь уже довольно. Я познакомился со многими. Да, возможно, я еще не до конца понимаю вас, но я вижу вас, вижу, с каким трудом вы возделываете то немногое количество земли здесь, в пустыне. Я вижу, как много вы работаете, что возвращаетесь вечерами поздно. Жизнь здесь нелегка. Каждый финик, каждая ынжера сделана потом и кровью. И после всего вы просто относите это тем, кого даже нет?       Настроение среди толпы изменилось. Многие энергично вскинули руки в знак поддержки. Турдилу удалось найти их слабое место. Такие высокие материи, как бог, религия или духовность местных мало интересовали, но такие простые вещи, как труд и его плоды, были куда более понятны.       — А Ивар? Его тоже ведь нет! — один голос все же вырвался из толпы.       — Да. Как я и говорил, Ивар умер, однако он не исчез. Он все еще живет в нас всех. Мы можем обратиться к нему в молитве, рассказать ему о наших страхах, неудачах или же попросить его о милости. Если ваше сердце чисто, если вы творите дела, угодные Ивару, он вас услышит. Для этого не нужно морить себя голодом или приносить что-то в жертву. Достаточно молитвы.       Слушать дальше Гриваль уже не стал. Солнце окрасилось янтарным, но идти обратно было еще рано. Поэтому Гриваль решил, как обычно, прогуляться. Город мало менялся день ото дня. Улицы были все теми же, двери немногочисленных питейных заведений открывались всегда в одно и то же время. Стало казаться, что в этом богом забытом городе не может произойти ничего из ряда вон. Это даже представить оказалось сложно. Все было подвластно какой-то незримой закономерности. За время, что Гриваль провел, слоняясь по улочкам, он уже запомнил многих ниишурцев.       Вон, низкорослый ниишурец, явно старик, вечно захаживал на рынок за свежими фруктами поутру. А там развязный ниишурец. Он приходил за пару минут до открытия в кабачок с нечитаемой вывеской, видно, после работы. Потом вечно рассказывал что-то нудное на местном наречии остальным собутыльникам, которые больше предпочитали его игнорировать, нежели слушать.       Даже Зувр, казалось, свыкся с местными порядками. Каждое утро, стоило солнцу только начать блистать, он уже был тут как тут, рьяно зазывая посетителей оценить товары. До самого вечера Зувр слонялся по площади в попытках затянуть в свою лавку даже прохожих. Что касалось работы, он старался больше всех. Только в последнее время Гривалю стало казаться, что он стал более нервным и суетливее, чем обычно. Видимо, сказывался скорый отъезд. Тканей еще оставалось много.       В то время, как Гриваль бесцельно проводил время, слоняясь по скучным улицам, Й`оль был вовсю занят делом. Перебрав все собранное Об-Хазрой, он начал готовить сырье. Дело это было бесхитростное, но кропотливое. Первыми высушились цветы и травы. Их Й`оль растолок в ступе в порошок и рассовал по разным котомкам. Некоторые отправились в стеклянные баночки, наглухо закупоренные крышками, были и те, которые травник смешал с уже имеющимися. Отдельные ростки не растолок, а уложил в тряпичные мешочки. С ягодами и плодами было проще: их всего-то нужно было помыть да запихать по чистым кисам. Сложнее было с мясистыми стеблями и кореньями. С ними пришлось повозиться. С каждым днем количество разложенных на всех поверхностях комнаты растений уменьшалось, чему Гриваль был несказанно рад. Однако все еще некоторые ждали своего часа.       Дни шли ровной чередой, сменяясь друг за другом. Когда до отправления оставалось недолго, все стали готовиться к отъезду. Гривалю было проще всего: его скарб был наименьшим. Й`оль все еще разбирался с последними заготовками. Бы-Кабу готовил припасы и ругов. Хоть поездка до Олеска была не такой долгой, не стоило забывать, что впереди все же пустыня. Среди всех только Зувр был не в восторге от столь скорого отъезда: торговля шла не так бойко. Он этого не говорил. Даже когда пересекался с Й`олем или Гривалем, предпочитал молчать, но по тому, как он срывался на своих помощников было ясно, что он совсем не в духе. Даже пуще, чем обычно. Но никому особо до этого не было дела: торговля — дело непростое. Все волновались только о том, чтобы Зувр не срывал сроки и был готов вовремя.       За несколько дней до отправления Й`оль тоже стал покидать уже приевшуюся комнатку и совершать долгие прогулки по городу, любуясь им напоследок. Хоть времени прошло немного, Й`оль уже успел к нему привыкнуть, свыкнуться с песком за шиворотом, жарой, от которой прело все тело, и слепящим глаза солнцем, кое бывает только здесь. Из-за того, что особо мест досуга не было, Й`оль выбирался с Гривалем в одно из полюбившихся здесь мест: небольшой духан, предлагавший разные закуски. Чай из баобаба, по мнению Й`оля, был здесь отменным. Омрачал его только Турдил, от которого невозможно было скрыться.       — Хаа… — Й`оль глубоко выдохнул. На вопросительный взгляд Гриваля прояснил: — Все жду не дождусь, как мы уйдем отсюда, только чтобы не слушать этого. В печенках уже сидит.       Спорить Гриваль не стал. Соловьиные трели Турдила, коими он неизменно изливался, донимали его уже не меньше.       — Вы не овцы! Не безмозглые животные! Вы сами вольны выбирать, во что верить, а во что нет! Вам даровано это право, и только вы можете им воспользоваться. Хватит верить в то, что навязывали вам издревле. Это не более, чем дань традициям. Она не приносит вам ни выгоды, ни упования, ни надежды. Только поборы, ведущие в никуда. Сколько еще вы будете следовать старым порядкам? Пришло время открыть глаза! Взгляните реальности в лицо!       На каждое восклицание толпа, обступившая помост, с которого вещал Турдил, заходилась в одобрительных восклицаниях.       — Н-да, здорово он им промыл мозги. Это целое искусство. Теперь эти несчастные хотят поменять паршивую овцу на хиреющую козу. Чудеса, — Й`оль отхлебнул чая.       Гриваль окинул его взглядом. Эта ситуация, казалось, травника даже забавляла.       — «Злорадствуешь?»       Й`оль посмотрел на Гриваля как-то отстраненно.       — Я? Нет. Скорее сочувствую. Хотя, может, я и вовсе завидую. Только глянь. Живут себе, думая о том, что есть кто-то, кто им протянет руку помощи в беде, спасет от неминуемого или одарит милостью, если попросить. Разве не чудно? Вот это сила веры. Верь, и тебе воздастся. Хотел бы и я так уповать, гляди, и жить стало бы легче. Да только не судьба. Не могу я больше верить. Вот и все. Остается только завидовать.       Гриваль было подумал, что Й`оль, как обычно, язвит, но тот выглядел так спокойно и бесхитростно, как человек, который выкладывает все, как на духу, все, что гложет сердце. От осознания того, что он стал свидетелем чего-то слишком личного, Гриваль смутился и не нашелся ничего лучше, чем снова впиться зубами в сочный окорочок.       — Ивар позаботится о вас. Он не оставит вас, своих детей, на произвол судьбы, как челунги. Где были они, когда вы нуждались, когда были засухи, когда на вас набегали вирлаки? Их не было! Если они и были, то они оставили вас давным-давно. Отриньте их! Только Ивар, единственный возможный бог, даст вам то, чего вы хотите. Он не покинет вас! Он всегда будет с вами! Примите его в своем сердце! Ниэль!       Ниишурцы гулко подхватили:       — Ниэль!       Их голоса, тонкие поодиночке, слились в рокот, заполнивший всю площадь. Проповедь достигла своего апогея. Турдил, глубоко вбирая воздух, воззрился на толпу. Он был явно доволен. Дорога сюда стоила того. В исступлении десятки нелюдей перед ним скандировали имя Ивара. Многие вскинули вверх руки, сложив их в замок, тем самым приветствуя нового бога. Неистовствуя, они, как заведенные, повторяли имя нового бога, пока некоторые не начали поднимать головы в верх, тыча пальцами во что-то.       Й`оль с Гривалем тоже задрали головы. Белое солнце было в зените, застилая все молочной пеленой. Поначалу ничего не было видно, но, приглядевшись удалось заприметить черную точку. Маленькое темное пятнышко трепетало в небесах. Это нечто, на что обратили внимание уже многие из присутствующих, походило на птицу, если бы не движения. Еще несколько резких пируэтов, как точка увеличилась, превратившись в пятно, а затем и вовсе в тучу, несущуюся к земле. Не успели нелюди вскрикнуть от неожиданности, как прямо по среди площади что-то приземлилось, взметнув в воздух сноп пыли, больно резанувший глаза. Все зажмурились, а тем, на ком были очки, повезло больше, но и они мало что видели в песчаном гейзере. И только когда песок улегся, можно было понять, что произошло, но даже так увиденное никак не укладывалось в голове. Посреди площади возвышалось крылатое создание, точно такое же, как и статуи, стоящие тут же.