Дурмар

      Гриваль подбросил в костер полено. Пламя, зашипев, заглотило свою жертву. Запас дров уже заканчивался, но товарищи решили не скупиться — сегодня была последняя ночь в Соляном стане. Они находились здесь уже четыре дня. Договорившись с местными ниишурцами, Й`оль и Гриваль разбили свой небольшой бивак, состоящий из одного навеса от солнца, кострища и пары лежаков, на которых можно было скоротать время в ожидании.       А ждать пришлось действительно долго. Сначала рабочие, не торопясь, принялись за добычу соли. Зайдя по щиколотку в озеро, несколько ниишурцев нарыли приличную гору белого песка, после чего оставили ее сохнуть на берегу отдельно от остальных запасов. Спустя время гора стала уменьшаться, пока на ее месте не расцвели соляные цветы. Там, где еще недавно был влажный песок, остались белые кристаллы. Не зря их называли цветами: они были и правда похожи. Словно цветы таволги, припорошенные снегом. Мутные кристаллы переливались на солнце, разливаясь бликами. Гриваль, к недовольству ниишурцев, то и дело любовался ими: соли в таком виде он не видел. Все здесь казалось ему неестественным, почти сказочным, будто прекрасные видение, кои он нередко видел в детстве.       Все это время ожидания, пока соль достаточно высохнет для обработки, Й`оль и Гриваль были заняты ровным счетом ничем. Алхимик предпочитал лежать, попутно созерцая прекрасные виды, открывающиеся перед ним. Либо и вовсе дремал. Пару раз Гриваль ловил его за чтением книги. О чем она, приходилось только догадываться — читать Гриваль не умел, а картинок там не было. Книга сплошь была усеяна резкими закорючками, которые были, видимо, буквами. Хоть Гривалю и было любопытно, но отрывать Й`оля не хотелось: он выглядел настолько сосредоточенным и погруженным в чтение, что вряд ли бы вообще обратил на воина толику внимания.       Спать Гривалю не хотелось. Хоть от жары он и был уставшим, словно обессилевшим, но просто так спать казалось слишком большим расточительством. Вместо этого Гриваль не отрывался от озера. То и дело ходил взад и вперед по кромке зеркальной глади, а то и вовсе напрямик через воду, пуская от каждого шага череду кругов. Несмотря на то, что озеро всегда было неизменно все на том же месте, при каждом взгляде оно казалось другим. Вот гладь синяя, словно безбрежный океан. Вот закатные лучи красят озеро янтарным золотом, словно литье стеклодува. Порой ночью на небо наплывали тучи, отчего вода темнела, превращалась в черную топь. Но уже на следующий день кучевые облака снова возвращали легкость, прогоняя с озера остатки ночного кошмара. А иногда вода окрашивалась такими цветами, о которых Гриваль и помыслить не мог. И так быстро менялись краски, что Гриваль неустанно следил, боясь пропустить любое малейшее изменение. И все ему было мало. Так что даже несколько дней спустя смотрел он на озеро как в первый раз.       Через несколько дней соляные цветы высохли настолько, что «лепестки» казались острее ножа. Пришло время для переработки. Цветы было необходимо разбить. Транспортировать их так было бы в высшей степени неразумно: они, более чем вероятно, разбились бы по дороге, поэтому их дробили до. За несколько часов, пока ниишурцы с остервенением молотили соль, цветы рассыпались почти в пыль. Оставалось только утрамбовать. Товар был готов.       На утро Й`оль и Гриваль уже были готовы отправляться. Соль, утрамбованная и рассортированная по кисам, была тоже готова. Оставалась одна ночь, и следовало бы как следует отдохнуть, но спешить не хотелось. Расположившись у костра, товарищи преломили хлеб, если можно так назвать несколько сухарей, сухофруктов, фруктового хлеба и остатков ругьего сыра из Гал-Суры.       Гриваль протяжно вздохнул: сейчас он не отказался бы от излюбленного мяса, но приходилось довольствоваться тем, что есть. Он смиренно отправил в рот кусок хлеба. Й`оль, казалось, не был против такой скудной еды: она мало чем отличалась от того, что он ел обычно.       Солнце уже зашло, оставляя напоминанием о себе только розоватые разводы на небе, но и они вскоре уступили место глубокой синеве. Туч не было: они решили дать путникам полюбоваться дарами ночи, которыми были усеяны небеса. Мириады звезд ярко сияли на бездонном небосводе, складываясь в млечный путь. Несколько штук сияли так ярко, что затмевали соседей. Другие тускло прятались в тени. Многие переливались то синим, то розовым, когда другие светили желтым, стремясь походить на солнце. Здесь, в пустыне, небо казалось таким низким, что невольно хотелось подпрыгнуть и сорвать понравившуюся звезду с неба, как спелое яблоко с дерева. Но все же в этом сказочном месте они оставались такими же далекими и недоступными, как и во всем остальном мире.       Й`оль неотрывно следил за звездами. Гриваль все гадал, что у того в голове. Возможно, он видит вместо них карту или небесные светила говорят ему еще больше. С Гривалем же звезды молчали. Он пытался находить в них знаки, соединять их или на крайний случай найти в них хоть какую-то последовательность, но все было тщетно. Вдруг он вспомнил. Гриваль тронул Й`оля за плечо.       — «Помнишь, как мы шли до Нии-Шура?»       — Да, чего это ты решил спросить?       — «Ты говорил, что можно ориентироваться по теням, по солнцу, еще говорил про звезды, обещал рассказать позже. Времени лучше не будет».       После недолгого раздумья Й`оль проговорил:       — Ты прав, звезды сегодня особенно прекрасны, и видно их хорошо.       — «Значит, это правда, что ты можешь их читать?»       — Читать… — Й`оль усмехнулся. — Звезды — не книга. Так легко прочитать их не выйдет. Они скорее похожи на шифр. Нужно еще постараться, чтобы понять.       — «Расскажи», — упорствовал Гриваль.       — Ишь, какой любопытный. Но не жалуйся потом, если голова заболит. С чего бы начать? Как ты, возможно, знаешь, Дурмар слишком велик. Можно идти и идти годами, пока не вернешься к тому месту, откуда пришел. Невозможно, стоя с одной стороны, видеть небо на другой. Поэтому и небо поделено надвое: на северное и южное полушария. На северном одни звезды, на южном другие. Поэтому на севере нужно ориентироваться по одним звездам, а на юге по другим.       — «Довольно сложно», — Гриваль с интересом покосился на небо, словно пытаясь рассмотреть в нем что-то новое. — «А сейчас мы где?»       — Мы в южном полушарии. В империи были в северном, но мы уже дано минули экватор — границу между полушариями.       — «А я-то все никак в толк взять не мог, что же не так. Как будто все то, но что-то все же… Оказывается, даже звезды здесь другие».       — Да. На севере проще. Там достаточно найти полярную звезду — самую яркую звезду на небе. Она укажет на север. А юг, соответственно, будет сзади.       — «Здесь ее нет?»       — Нет, тут придется постараться. Для начала нужно найти созвездие Южный Крест.       — «Дай угадаю, оно выглядит как крест?»       — А ты не так глуп, как может показаться.       Гриваль, напустив грозный вид, пихнул Й`оля локтем.       — Ай, больно. Варвар, синяк будет. Вот так и рассказывай тебе, вот и вся благодарность, — пробурчал Й`оль потирая ушибленный бок. Порою он был больше похож на деда, чем это могло показаться.       Потеряв всякий интерес к задире, Гриваль вернулся к созерцанию звездной бездны, разинувшейся над ним. Повертев головой, он, наконец, нашел искомое.       — «Там. Это оно?» — указал на что-то по левую руку.       — Оно, такое вряд ли с чем-то спутаешь, хотя можно. Есть еще и Ложный Крест, там звезды более тусклые.       — «Значит, там юг?»       — Хмм, не совсем. Смотри, — Й`оль придвинулся к Гривалю. — В Южном Кресте четыре звезды: Гакрукс, Акрукс, Декрукс и Мимоза. Они образуют крест. А вот там, рядом, видишь? — Й`оль указал немного левее. — Там есть еще две яркие звезды в ряд: Альфа и Бета Центавра. Если мы проведем из центра расстояния между этими двумя звездами, а также линию от Гекрукса до Акрукса вниз, то эти две линии встретятся. Именно эта точка указывает на юг, — оторвавшись от еды, Й`оль провел в небе две линии, которые и впрямь пересеклись. — Значит, юг где-то там, немного правее от Южного Креста, — в подтверждение своих слов алхимик вытянул руку и указал пальцем в мнимую точку, указывающую на юг.       — «Довольно сложно».       — Не так уж, главное запомнить, а потом сразу будешь все видеть, — Й`оль пожал плечами и плюхнулся на свое место, принявшись снова грызть орехи.       — «Значит, юг там», — Гриваль вытянул руку налево, — «а север… вот там», — указал в противоположную сторону.       — Верно мыслишь. А восток…       — «Постой!» — Гриваль поднял руку, прерывая. — «Если здесь юг, а вот здесь север, то перед нами… запад, а позади — восток. Я прав?»       — На удивление. Неужели слушал меня тогда?       — «Конечно. Ты порой говоришь весьма любопытные вещи. Ты где-то учился?»       На мгновение Й`оль дернулся, словно от удара молнии. Еще секунду назад живое лицо окаменело, став непроницаемой маской. Но даже она не могла скрыть боль, лишь на секунду мелькнувшую в глазах. Й`оль не сразу отвел взгляд. Костер все еще игриво хрустел деревяшками, распаляя свет, но даже он не мог рассеять залегшие на лице Й`оля тени. На время повисла тяжелая тишина, но алхимик все же с трудом прервал ее, выдавив:       — Да, мастер учил.       Гриваль решил не уточнять. Было слишком очевидно, что эту тему продолжать не стоит. Однако так просто сдаваться Гриваль не собирался. Порой Й`оль мог болтать без умолку о травах, звездах, даже о каком-то камне, подобранном на проселочной дороге, но о своей жизни он мало что рассказывал. Гриваль хоть и был рядом с Й`олем последние месяцы, но о нем самом почти ничего не знал, лишь порой догадывался, а то и вовсе строил целые теории, пускаясь в своих фантазиях в далекие путешествия и страны в поисках той, в которой мог родиться его друг или вырасти. Даже спустя месяцы Гриваль знал о нем ровным счетом ничего, а потому такую возможность упускать был не намерен.       — «Так значит, ты знаешь много. Это тебя готовили как бенхазита?»       Й`оль перевел на Гриваля полные недоумения глаза.       — «Ну, бенхазит. Ты тогда сам рассказывал, когда Турдил спрашивал».       — А… — Й`оль протянул задумчиво. — Это. Я соврал, — и, не придавая этому факту абсолютно никакого значения, кинул в рот еще пару орешков.       Теперь обескураженным был Гриваль. Он в полной растерянности только и мог переспросить:       — «Соврал? Соврал о чем?»       — Я не бенхазит. Скажу тебе больше, Бихзагэ я тоже выдумал. Сомневаюсь, что такой бог и религия вообще существуют.       Гриваль не нашелся, что на это ответить, такое совершенно не укладывалось в его голове. Кому вообще придет в голову выдумывать религию? Глядя за ходом его мыслей на полностью обескураженном лице, Й`оль ребячески расхохотался, что делал нечасто.       — Что, все в толк не возьмешь? — задиристо спросил Й`оль. — Еще бы. Вам, имперцам, как с гуся вода. Вам только и надо — верить в Ивара.       — «А что в этом такого?»       — Да ничего. По мне, так верьте хоть в священную белую крысу, да только вот навязывать свою крысу остальным не надо, и тем более убивать, коль кто не верит.       — «Да о чем ты толкуешь?» — недоумевал Гриваль.       — Только не говори мне, что все еще думаешь, что Иварские прихвостни — святые. Мол, они, облачились в хабиты, приняли обеты ордена и теперь творят добро, молитвы возносят, да людям помогают.       — «Ну… Они, конечно, не святые, но…»       — Брось ты! Хотя куда уж тебе. Вырос в Ваморе. Там все цивильно. Даже помои на улицу не льют. А за воротами города что?       — «Я не знаю, я не часто уходил, больше в городе…»       — А вот я тебе скажу, — бросил Й`оль разгоряченно, — сам-то ты, небось, не видел, а я видел. Как мужчину или женщину на дерево вешают, а то порой и вовсе дитя неразумное. И все эти, твои прихвостни Иваровы. И ведь за что? А за то, что не чтили они Ивара. Божка, которого никто не видел и не слышал, о котором только и болтают!       Гриваль в ужасе отшатнулся. Й`оль был прав, такого он сам не видел, но и поверить в это было… слишком.       — Пф, — словно прочитав его мысли, Й`оль беззаботно подернул плечами, — не веришь мне — и ладно. Скоро сам все увидишь. Дойдем до Империи, а там этих деревьев на каждом шагу. И болтаются там люди. В назидание. И снять нельзя, коли самому жизнь дорога. Увидят, что ты грешников с дерева снимаешь, так тебя вслед на дерево висеть и отправят, не церковники, так сельчане, знакомые да соседи, чтобы на себя беду не накликать.       Гриваль все еще молчал. Конечно, он знал Й`оля уже какое-то время, да и его тот никогда не обманывал, хотя врун из него еще тот. Но все же это не укладывалось в голове. На секунду в нос ударил запах ладана. Гриваль вдруг вспомнил, как еще в детстве он с родителями ходил в храм по воскресеньям. Где святой отец, улыбчивый старик, неизменно угощал его яблоком. Да чтобы этот старик…       — Думаешь, этого достаточно? — Й`оль вывел Гриваля из раздумий. — Раз своим навязали веру, так и все? Как бы не так. Одними людьми они не успокоятся. Вон, даже Турдила послали в такую даль. Еще бы. Пока все в этого треклятого Ивара не уверуют, так они и не успокоятся.       Гриваль встряхнул головой, пытаясь выкинуть навязчивые мысли. Й`оль распалился не на шутку. Таким его Гриваль еще не видел. В бесцветных глазах пылало пламя, всепоглощающее, жгучее, готовое сжечь все на своем пути. Мышцы под тонкой кожей напряглись. Й`оль наверняка сам не заметил, как до боли сжал кулаки. Ему было плевать: ненависть была слишком сильна. Сейчас Й`оль больше походил на дикого зверя, бешеного, затравленного, готового в любой момент наброситься на невидимого противника. Это пугало, действительно пугало. Сердце Гриваля пропустило удар — воин чувствовал опасность.       — Думаешь, зачем придумывать себе религию? Да только затем, что мне еще жизнь дорога. Ты наверняка помнишь Священное Писание. Существует только один бог, и имя ему…       — «Ивар…»       — Ивар — есть создатель всего сущего. Был он первым, когда было ничто. Осознал себя Ивар в небытие. Вечность прошла, вторая, однако не появилось больше ничего, был Ивар одним сущим. И стало ему одиноко в небытие. И стоило Ивару подумать об этом, как плоть его стала твердью, горами и равнинами, и стала кровь его водой, океанами и реками. Выдохнул Ивар, и появился воздух, и окутал он землю. И от жара сердца его разлилось тепло, от которого проросла трава, заколосилась рожь, взросли деревья. Был он теперь сущее, но все еще было одиноко Ивару. И тогда взял он земли — плоти своей, — и вылепил он из нее фигуры: большие, маленькие, двуногие, на четырех лапах. Стал он ими играть, да только не могли фигурки сами ничего сделать — не было у них души. И тогда задумал Ивар вдохнуть в фигурки жизнь. Да только чтобы сотворить такое, нужно отдать все силы свои, отдать душу свою взамен на их. И маялся Ивар еще вечность. Страх говорил ему: «Не делай этого. Ты погибнешь, пропадешь». И заклубилась на земле тьма. Но добродетель говорила ему: «Сделай это. Принесешь ты свою жизнь во благо. Не погибнешь напрасно». И прорезалось на земле солнце. И решил Ивар отдать свою жизнь. И осветилась земля светом, и победил свет тьму, а добродетель страх. И вдохнул Ивар жизнь в фигурки. И те, в коих осталась частица Ивара, стали людьми и нелюдями, а те, кому не хватило, стали зверьми неразумными. И отдал Ивар душу свою, и угасла жизнь его. А потому должны мы, дети его, чтить как создателя нашего, не поскупившегося, отдавшего за жизни наши свою жизнь. И должны мы молиться ему и жить по учениям его, дабы не было забыто добро, что сделал он нам. Ниэль!       — «Ниэль!»       — Н-да, красивая сказка, не находишь? Да только вот согласно этой сказке жил-был кто-то, кто даровал нам жизнь: и людям, и нелюдям, а мы теперь до конца жизни должны ему молиться. Ведь ничто не дается задаром. Даже добродетель.       — «Ты не прав», — Гриваль решительно придвинулся к костру. — «Ивар милостив. Он даровал нам жизнь, но это не значит, что мы должны быть рабами его дара. Нет, мы просто должны быть благодарны, жить так, как заповедовал Ивар: творить добродетель, помогать ближним, не совершать неблагочестивого. Только и всего».       — Конечно. Но что насчет остальных?       — «Остальных?»       — Да, остальных. Видишь ли, кроме нас, людей, в мире полным поло нелюдей. У многих есть свой бог, а то и два. Как им быть?       — «Но ведь Ивар создал всех нас, и мы все должны молиться Ивару».       — Все не перестаю удивляться человеческому высокомерию. Да с чего вы решили, что все создал ваш любимый Ивар? Почему все обязаны молиться ему? Взять хотя бы этих ниишурцев. Ну верят они в этих челунгов. Ну кому от этого какой вред? Зачем сюда посылать Турдила?       — «В Священном Писании сказано, что Ивар — есть создатель всего сущего. Первые люди и нелюди помнили его, но прошло время и многое забылось. Как забываем мы предков, так и забываем мы бога, сотворившего нас. Сейчас есть те, кто верит в других богов или даже в множество богов. Это все Ивар. Память о создателе, искаженная веками. И ниишурцы верят в челунгов. Все это Ивар, все челунги, только ниишурцы уже не помнят этого. Турдил здесь затем, чтобы напомнить им об истине».       — Да-да, знаю я это, — Й`оль отмахнулся. — Думаешь, зачем я придумал Бихзагэ? Чтобы всякие обалдуи типа Турдила думали, что так или иначе я верую. Знали бы они, что веры во мне ни на агмар, давно бы меня отправили на костер как еретика.       Гриваль в ужасе застыл. В знакомых чертах Й`оля проступило что-то неизведанное, пугающее, то, чего Гриваль ранее не замечал.       — «Ты…ты не веришь?»       — Конечно, нет! Я же не болван какой.       — «Как ты можешь?»       — Да легко. Мне сложнее представить, что вы верите в то, что какое-то существо могло создать все это — Й`оль в восхищении обвел рукой все вокруг: и ясные звезды, и барханы пустыни, и костер, все еще резвящийся на сухих поленьях.       — «Ивар мог…»       — Что? Создать все? Послушай… Не то, чтобы я собирался тебя переубеждать, это — твое дело, но ты только подумай. Видел ли ты когда-нибудь листовидку? Это насекомое просто невероятно. Его тело так похоже на лист, что вряд кто-то сможет отличить. Так насекомое защищается от птиц и других вредителей. И таких примеров сотни, тысячи! Думаешь, какое-то там существо все это сидело и продумывало? Не верю! Природа настолько продуманна, настолько совершенна, что вряд ли у какого-то, пусть даже и невероятно умного существа хватило бы знаний, чтобы создать это. Не верю.       — «Значит, не веришь… Не веришь ни во что?»       — Только в знания. Они неопровержимы. Эх… Верила бы так Империя в знания, как я, так, может, разрешила бы лечить людей. Тогда и больных стало бы меньше. Но нет, зачем? Лучше посылать всяких Турдилов невесть куда, чтобы те «открывали другим глаза» на истину, заставляли верить в какого-то там Ивара. Да и вообще, вот ты мне скажи, раз церковь говорит: «нас создал Ивар, а все остальные боги — это тоже Ивар, только искаженный», так зачем посылать сюда Турдила? Ведь, по сути, ниишурцы верят в челунги, то есть верят в Ивара. Верят, но по-своему. Почему бы не оставить все как есть?       — «Чтобы открыть им глаза, чтобы они вспомнили Ивара».       — Да ну. Если б они взаправду считали, что всякие там божки — это Ивар и есть, то спали бы себе спокойно в своих кельях, но нет. А знаешь, почему? Да потому что на деле никто в это не верит. Да-да, в Священном Писании так написано, но на деле… Если всякие там народы не верят в Ивара, то как они будут делать пожертвования на строительство еще одного храма во славу Ивара? А никак. Церкви нужно не просто, чтобы все верили, а чтобы все верили только в Ивара. Деньги в храм сами себя не принесут. А монахи на лепешке не проживут, им мясо надо. Вот и создают себе почитателей, из которых можно потом деньги тянуть на «прощение души».       — «Все не так!» — злобно зыркнул Гриваль.       — Думай как хочешь. Хочешь верить в Ивара — пожалуйста. Хочешь верить монахам — пожалуйста, да только ты в «Усталом муле» все сам видел. Но дело твое. А я и сам точку зрения имею. Все из-за денег. И точка.       Гриваль хотел было что-то возразить, но Й`оль демонстративно отвернулся, отправив в рот еще с жменю орехов.       — А, и хочу тебе напомнить, что мы теперь в одной лодке. Я на костер не собираюсь, поэтому и тебе трепаться о том, что я неверующий, не советую. Меня на костер пошлют и тебя в придачу. Так что, будь у тебя язык, я бы посоветовал держать его за зубами.       — «Сам понимаю. Не собирался я рассказывать», — обиженно хмыкнул.       — Да кто тебя знает? Сейчас времена такие — никому веры нет.       — «Мог бы и довериться. Уже столько с тобой путешествую».       — Тут и за десяток лет человека не узнать, а ты про месяцы.       — «Кстати, насчет этого. Мы, значит, с тобой уже с мая вместе. А до этого что? Бы-Кабу ты говорил, что бывал тут раньше, пару лет назад как. Значит, уже давно путешествуешь?»       — С тех пор, как учитель… — Й`оль запнулся. Бушевавший запал в мгновение исчез. В живых глазах потух огонек, оставляя лишь холодный пепел былого безразличия. Голос окаменел. Стал стальным, ледяным и до боли чужим. — Уже почти лет десять.       Й`оль повертел в руках остатки орехов и за один присест отправил их в рот, отряхнул руки и сказал:       — Все, поздно уже. Нам рано выходить. Ложись спать. Нужно отдохнуть.       И, не дожидаясь Гриваля, плюхнулся на лежак, отвернулся, закрыл глаза, призывая сон. Й`олю не спалось до самого утра.