Дурмар

      — Нет, неправильно. Смотри, как нужно. Сначала показываешь указательный палец, потом отгибаешь мизинец и большой палец, показывая на собеседника, а потом ладони обеих рук разводишь в стороны. Получается «Что у вас случилось?» Попробуй еще раз.       Осознав свою ошибку, Гриваль поторопился ее исправить.       — Да, на этот раз правильно. Кстати, ты за эти три дня стал объясняться намного лучше. Теперь тебя довольно просто понимать. Осталось поработать над скоростью, но она придет с опытом.       От такой высокой похвалы Гриваль пришел в восторг, выразившийся в легкой улыбке. Но радоваться действительно было чему. Всегда отличавшийся трудолюбием, он каждую минуту тратил на изучение нового слова и фразы. Учиться заново говорить поначалу давалось ему с трудом — непослушные пальцы порой подводили. Иногда даже казалось, что они физически на это не способны, но, глядя на то, как искусно делает это Й`оль, он не сдавался, раз за разом повторяя ненавистный знак, пока руки не запоминали. Теперь же он говорил намного быстрее и был способен на пару-тройку десятков несложных фраз.       Перекинув на другое плечо сюрко, завязанное на манер мешка, со сваленными внутрь тяжелыми латами, он не теряя времени продолжил повторять заученные фразы, но тут же чуть не напоролся на Й`оля. Тот внезапно остановился, разглядывая что-то неподалеку, потом молча сошел с ухабистой дороги и направился к побегам каких-то растений.       Гриваль последовал за ним. Подойдя вплотную, заметил, как Й`оль склонился над зеленой кущей. Среди невысоких зарослей травы выбивался небольшой куст высотой около метра. Крупные ярко-зеленые листья покрывал серебристый мучнистый налет, а верхушку украшал молодой прицветник яркого сиреневого цвета.       Поставив кладь неподалеку, Й`оль, нагнувшись, начал рвать листья, после чего, собрав достаточно, положил их в короб. Он еще несколько минут озирался в поисках других ростков, но не нашел, поэтому снова вернулся на дорогу. Догнав, Гриваль тронул его за плечо.       «Что это было?»       — Ты о чем?       Не зная символа для обозначения травы или растения, Гриваль ткнул пальцем в короб, а затем в место, где росла трава.       — Ах, это. Это марь. Такое растение.       «Зачем?»       — Ее много где используют. И как лекарство, и как еду. Можно засушить, а потом пить как отвар при болезнях. Можно просто пить, заливая кипятком. Но не советую — вкус не каждому понравится. Лучше ее так съесть. Не поверишь, но она вкусная. Какие с ней блюда замечательные делают. Особенно со свеклой. Или даже засолить. Тогда и попозже съесть можно будет. А главное — сорняк. Растет почти всюду. Бери — не хочу.       «Ты много знаешь об этом».       От этого замечания Й`оль смутился: обычно он был молчаливым, но о растениях был готов разговаривать вечно.       — О растениях? Да разве это много. Растений столько — не сосчитать. А, главное, каждое особенное. Это при лихорадке поможет, а это при боли. От одного аппетит улучшится, а от другого и вовсе пропадет. Некоторые виды полезные — сил придают, а есть те, которые и убить могут. Ну разве растения не прекрасны? Жалко, только люди этим не пользуются. Для них все сорняк. Под ноги не смотрят, а если и смотрят, то не видят.       «Расскажи еще».       — О чем?       «Про эти…»       Гриваль снова указал на короб.       — Да, точно. Знак растений. Чтобы сказать «растение», нужно поставить руки ладонями друг к другу и двигать пальцами.       Гриваль сразу же повторил. Это уже вошло в привычку — каждый увиденный жест он тут же заучивал, а затем снова складывал спустя время снова и снова, пока он не получался естественно. Повторив несколько раз, он спросил:       «Как будет растение?» — и снова указал на марь.       — Трава? Точно так же. Говорил же, людям все растения на одно лицо.       На этом Й`оль демонстративно отвернулся — он и так сказал уже слишком много.       Остальную часть пути они шли молча.       Дорога, утопающая в зелени, еще долго их вела, пока на смену лугу не пришли поля черной плодородной земли. На пахотных пластах то и дело стали встречаться крестьяне, занятые делом. Работа была в самом разгаре, поэтому на них мало кто обращал внимание — не отрываясь от мотыг, работающие рыхлили почву — приближалась пора сеять репу. И только когда они подошли поближе, один из крестьян, тянувший лошадь, запряженную в рало, остановился, снял каль, вытирая со лба пот, и проводил их любопытным взглядом, но уже через минуту снова вернулся к работе.       Скоро на пути дороги замаячила и деревушка, не отличавшаяся ничем от других деревушек Империи — группа домишек из глины с соломенными крышами. Между лачугами постоянно сновали люди, но все они были при деле — кто-то тащил бочку, другой с мотыгой плелся в сторону поля, были и те, кто, не глядя по сторонам, мастерили, сидя на порожке жилища.       По мере приближения воздух стал полниться звуками. То и дело слышался гогот гусей, прерываемый иногда кудахтаньем. Где-то в глубине деревни раздавался мерный стук, выдавший кузницу. Но громче всего были дети, обступившие их со всех сторон. Они, играючи, бегали неподалеку, не решаясь подойти. Те, что поменьше, жались за юбками своих нянь, которые были немногим старше. Детей взрослее лет десяти видно не было — они, видимо, уже помогали на полях.       Пройдя немного, Й`оль огляделся. Поодаль он заметил рыбака, который, судя по улову, возвращался домой.       — Добрый день.       — Добрый, коль вы так говорите.       Рыбак осмотрел Й`оля с головы до пят, задержав внимание на его расшитом табарде, явно диковинного покроя, и длинных волосах, которых в Империи никто не носил. Невольно скривившись, он перевел взгляд на Гриваля, но, не найдя в нем ничего странного, снова посмотрел на Й`оля, спросил:       — А вы, милость, кто будете?       — Я травник. Иду издалека. Вот проходил мимо вашей деревни. Кстати, что это за место?       — А я-то смотрю, что ты поди не отсюда. Как же не знать? Это ж Фузар. Мы вон, у Вамора-то под боком. Невидаль.       — Скажите, а есть тут трактир или иное место, где можно на ночь хоть комнату найти?       — Трактир, говоришь… Мы хоть от Вамора-то недалеко, но деревенька у нас тут небольшая. Даже церквушки — и той нет.       — Неужели и переночевать негде?       Хитро оскалившись, рыбак добродушно продолжил:       — Да как негде, есть место. Да хоть у меня. Но сам понимаешь, дом-то маленький, мы комнату выделить можем, а самим придется со скотом ютиться. Но вот за пять агмаров…       — Пять агмаров, так пять агмаров, только тогда и ужин горячий, и наутро ломоть сыра.       — Вижу, что ты бывалый, так просто не проведешь. Так и быть! Идем за мной.       — Как твое имя?       — Мое? Да все Авором просто кличут. Я ж не регент там какой.       Рассмеявшись своим словам, он повел их вдоль улочек, но деревня была и правду маленькой, так что уже через пару минут они стояли перед домом, таким же глиняным и неказистым, как и все здесь.       Авор прошел мимо нехитрого плетеного забора и по-хозяйски нырнул внутрь своей лачуги. Внутри было темно: в просторные сени свет проникал лишь из двух небольших окон, представлявших собой не что иное, как ничем не затянутые отверстия. Понадобилось какое-то время, чтобы глаза привыкли к царившему внутри сумраку. Но смотреть тут было особо не на что: печь прямо посреди комнаты, кровать со свалянным сеном, добротный стол, несколько полок с глиняной посудой разных форм и размеров да несколько скамей. Одна такая скамья стояла у окна. На ней сидела женщина, судя по возрасту, жена рыбака.       Услышав шаги, она обернулась и перестала прясть. На изможденном нелегким трудом лице появилось недоумение. Она растеряно глянула за спину мужа, пытаясь рассмотреть незнакомцев.       — Это Шавар, жена моя. А ты, жена, чего сидишь? Не видишь, что ли, что у нас гости?       — Да я-то вижу, только больно странные они.       — Да травники это. Не из наших земель пришли.       В разговор решил вступить сам алхимик.       — Все, как ваш муж и говорит. Я травник. Ищу ночлег. Мы здесь ненадолго — завтра утром мы пойдем дальше.       Сощурившись, Авор вдруг спросил:       — Мы да мы. А этот что, не говорит, что ли?       — Нет, он немой.       Рыбак в мгновение ока посуровел.       — Преступник? Нам такого не надо. Проваливайте!       Гриваль растерялся, явно не ожидая такого отношения, но Й`оль не сдвинулся с места, похоже, для него такое обращение было не впервой.       — Эх вы, как вы могли такое подумать. Вы только гляньте на него — это же солдат Империи. Лишился языка в сражении, а вы…       Й`оль врал искусно. Таким Гриваль его еще не видел. Всю дорогу Й`оль обычно шел молча, только изредка показывая очередную фразу жестами, но больше не говорил ничего: ни о себе, ни о том, зачем он вообще идет в Вамор. Гриваля он тоже не расспрашивал. Й`оль всегда был холоден, безразличен, словно камень, которому и дела нет до людей. Судя по всему, трава, да вообще любая растительность, была единственным, что разжигало в нем хоть какой-то интерес, поэтому то, что он мог общаться как обычные люди, и даже не просто общаться, а врать, казалось чем-то странным и нереальным. Гриваль был поражен, но постарался скрыть удивление, согласно кивнув.       — Дак что ж вы сразу-то не сказали! Не стойте в дверях, проходите! Как звать вас-то?       — Я Й`оль. Он Гриваль.       — Жена, а ты что еще сидишь, иди на чердак, соломы там наложи.       Послушно поднявшись, Шавар быстро засеменила прочь. Когда она скрылась из вида, Й`оль снова заговорил.       — Авор, дело у меня к тебе есть.       — Какое такое?       — Сейчас все на полях, но к вечеру они вернутся. Ты в деревне расскажи, что я у тебя ночую. Если им травы нужны или болит что-то — пусть ко мне приходят. Понял?       — Та, дело легкое.       — Ну вот и ладно. А мы тогда на чердак пойдем, а то устали с дороги. Держи свои пять агмаров.       С этими словами алхимик запустил руку в омоньер, порылся и достал горсть монет. Отсчитав ровно пять медных монет, с квадратным отверстием в каждой, он высыпал их в протянутую руку Авора.       — Идите-идите, а о делах не волнуйтесь. Уж я-то всем расскажу.       Еще раз поблагодарив рыбака, Й`оль и Гриваль пошли наверх. Хлипкие ступеньки заканчивались деревянной дверью, за которой скрывалось небольшое помещение с одним окошком с виднеющимися в том лугами, служившими пастбищем для деревенских коров. По краям пол был покрыт соломой, по-видимому, служившей постелью для детей Авора и Шавар. Сейчас их видно не было — они, наверное, были слишком малы для работ, поэтому проводили весь день в играх с детьми. Других вещей в комнате не было, но и так в любом случае лучше, чем спать в лесу, укутавшись в плащ.       Оглянув комнату, Гриваль бросил свое сюрко с завернутыми внутрь латами на пол, а затем плюхнулся и сам. Меч, покоящийся в ножнах на поясе, он далеко откладывать не стал. За ним последовал и Й`оль, бережно опустив свои тяжелые пожитки.       По-весеннему теплый ветерок доносил до их слуха тяготы крестьянской работы, прерываемые звонким детским смехом. Все это навевало сон, но уже скоро стало не до этого — пришли посетители.