Белые пятна

      У Микки Пирсона был потрясающий вкус.       Дорогой алкоголь и костюмы с иголочки, роскошная женщина и шедевры британского автопрома — все это в Англии было важным условием для процветания бизнеса, особенно «тонкого», ведь, в конце концов, местные лорды были порядком сговорчивей с теми, чьи запонки стоили не дешевле их собственных. Эта «изящная», джентльменская часть работы, пожалуй, и доставляла Майклу наибольшее удовольствие: выросший в бедной семье и, по традициям американской юности, терпевший насмешки от одноклассников — до поры, когда научился драться, — он никогда не носил один галстук два дня подряд, а недостаточно выдержанному напитку предпочел бы охотней фруктовый фреш.       Однако, имея диплом одного из старейших, известнейших университетов, джентльмену было бы неприлично ограничиться цацками да этикетками на бутылках. В оксфордских выпускниках, помимо, конечно, блестящих знаний, воспитывалась еще и любовь к материям тоньше, чем шелк и батист — если у них находилось желание, как у Микки. Тот, наведываясь в библиотеку, из принципа не оставлял свой товар меж страницами Байрона или Шекспира и отыграл с два десятка ролей в факультетской труппе, пока другая его — и весьма беспокойная — ненаучная деятельность совсем не оставила времени для репетиций. Больше всего из искусств, он, однако, ценил музыку — и если классика вечная была выбором, скорее, по настроению, то классика рок-н-ролльная напоминала ему о далекой родине — пыльной техасской жаре — и беспечной, но необеспеченной юности — дворòвых разборках, первых блядках и косяках.       — Посидишь со мной, Рей? — предложил он однажды, когда они с Реймондом уже где-то за полночь кончили разбирать накопившиеся бумажки, и опустил иглу на пластинку — «After School Session»*, страстно расхваливаемая бабушкой Мэри (Царство Небесное), если на редких семейных праздниках кто-нибудь заводил, не дай Бог, речь о «потерянных поколениях». — Если нет других планов.       Почти нетактичное замечание: Реймонд Смит разучился иметь хоть какие-то планы на вечер с тех пор, как работал на Микки.       — Никаких.       Пирсон кивнул и поставил на стол два стакана. Пара ловких движений — какие же у него, неприлично подумал Реймонд, чертовски красивые, длинные, тонкие пальцы, и как нахально поблескивает на безымянном левой ладони кольцо, — и бутылка открыта; янтарная жидкость со звонким и радостным всплеском поцеловала донышко и принялась подниматься вверх за стеклянными стенками.       — Выпьем за дружбу, Рей.       Смит усмехнулся — Чак Берри скрипел под иглой; — Микки не был для Рея другом, но для Микки был другом Рей — и лучших друзей навряд ли бы кто-нибудь мог пожелать.       — Выпьем за дружбу, босс.       Их стаканы соприкоснулись, и раздался приятный звон — всяко приятнее уху Реймонда, чем голос и ритмы легенды американского рок-н-ролла, которые он терпел.       — Коллекционируете винил? — спросил, сделав первый глоток — разумеется, виски был охуенным — Смит, покосившись на ретро-проигрыватель, купленный Майклом неделю назад на каком-то аукционе; вопрос был дурацкий: о Пирсоне Реймонд знал все, и о всех земных его увлечениях, в том числе филофонии*, — тоже.       Он же был его другом, в конце концов.       — Еще с Оксфорда.       Впрочем, единственное, что в категорию «все о боссе» пока не входило, — то, что было до Оксфорда: Майкл когда-то оставленное в Техасе по каким-то причинам оттуда вытаскивать не хотел, а Рей никогда и не спрашивал — и не думал, что есть еще все-таки кое-что, чего его босс, впрочем, и сам о себе пока что не знал.