Because I Want You

Драко Люциус Малфой никогда не ассоциировался у Гарри Поттера с чем-то приятным. Этот парень изрядно подпортил ему школьные годы, то и дело со своей «свитой» досаждая мелкими (а иногда и не очень) пакостями. Тем не менее, чувство ненависти к нему Поттер не испытывал никогда. Казалось, он просто не мог чувствовать подобное к кому-то, кроме Тёмного Лорда. Что уж, Малфой в сравнении с ним являлся ангелом во плоти. Да, была жуткая антипатия, но и это вскоре прекратилось. Чувства постепенно сменились на нейтральные, будто и не было этого школьного врага никогда в жизни Гарри. Только вот юноша излишне склонен был к рефлексии, потому вновь и вновь возвращался к событиям в выручай комнате или же послевоенным месяцам, когда Драко только и делал, что всеми силами старался восстановить авторитет своей семьи. И нет, он делал это не потому что так надо. Не нужно быть прорицателем, он одним только своим видом кричал, как же ему всё-таки ему жаль. Поттер знал, что блондин этого вовсе не хотел, он просто оказался очередным заложником обстоятельств, жертвой войны и отца. На самом деле, не было нужды его оправдывать, но по-другому не получалось. Вскоре и безразличие сменилось на что-то более непринуждённое, но вместе с тем и обременяющее на ещё бóльшие думы. Тёмные артефакты нередко забирали огромное количество сил, нередко Гарри сваливался с магическим истощением на долгие дни, а то и недели. Посещение мунго вошло не просто в привычку, но и превратилось в своего рода обязательный ритуал. И вот как-то раз, в один из таких дней, когда к нему в руки попал очередной, на вид вовсе непримечательный семейный кулон одного давно разорившегося древнего рода, Поттер почувствовал жуткое недомогание с первого прикосновения. Позднее ситуация только ухудшилась, действие вещицы на артефактора было схоже с влиянием крестражей, наверное, даже более сильное, потому обращение к колдомедикам оказалось неизбежно. Кто бы мог подумать, что это путешествие в Мунго обернётся неожиданно приятным сюрпризом. Гарри никогда бы не поверил, не увидь он этого своими же глазами, что Драко решится на работу в сфере колдомедицины. Нет, ну серьёзно, как этот эгоистичный юноша, который, казалось, никогда не стремился помочь кому-либо без личной на то выгоды, мог пойти на такое? Видимо, война действительно очень сильно меняет людей. И отчего-то Поттеру безумно хотелось верить, что Малфой это делает искренне. Блондин тогда безмерно помог парню, круглосуточно сторожа его палату (о чём Гарри узнал от одной милой колодоведьмочки только при выписке). Артефактор удивительно быстро встал на ноги, что мог объяснить лишь настоящим талантом его лечащего медика. Долго думать не пришлось, поборов практически все внутренние переживания и противоречивые споры двух «Я», Поттер отправил сову Драко, прося его об услугах личного колдомедика. Он и раньше понимал, что это необходимо, учитывая его профессию, но не было ни времени, ни желания заниматься поисками подходящего специалиста. Судьба, как и раньше, решила всё за героя сама. Удивительно, но в этот раз он был даже не прочь. Бывший школьный враг не то чтобы с особым энтузиазмом согласился на предложенную «вакансию», но, тем не менее, после нескольки абзацев в истинно малфоевском стиле, последовал положительный ответ. Разумеется, не без его условий. Всё-таки человек никогда не сможет кардинально поменяться, Малфой оставался такой же занозой. Несмотря на язвительность характера, колдомедик из него был отличный. Проблемы со здоровьем у Гарри стали возникать намного реже, но почему-то иногда даже грустно на душе становилось, что вместе с тем и сократились визиты Драко в его дом. Думать об этом совершенно не хотелось, потому парень предпочитал при любых подобных мыслях забываться в стакане огневиски. И сейчас, растерянно потирая запястье, на котором аккуратным почерком, точно красной пастой, было выведено «Драко Люциус Малфой», всё, о чём мог бы мечтать Поттер — принять алкогольную ванну. Гарри медленно сполз на холодный кафель, отдаваясь под осуждения отрезвляющим струям воды. Нет, юноша не был расстроен «выбором» его метки. Наверное, не будь он таким затворником, и сам давно бы пригласил колдомедика в бар. Вопрос был в другом… Он даже предположить не мог, что делать теперь, когда на второй руке красовалось что-то подобное, но точно не с тем же именем. Даже не хотелось смотреть, чтобы в очередной раз себя не разочаровывать. Нужно было всё-таки попросить Гермиону оставить те статьи из Пророка, чтобы хотя бы примерно представлять, как ему быть теперь. Спустя минуты длиною в вечность, проведённые словно в бессознательном состоянии, Поттер заставил себя поднести левую руку поближе к лицу, дабы всё же убедиться в своих догадках. Уголки губ задрожали в кривой улыбке, а сам парень явно вот-вот был готов взорваться истеричным хохотом. Это действительно начинало походить на шутку. Очередной розыгрыш от самой Судьбы, Магии или кого бы там ни было, на ком лежит ответственность за разыгравшийся цирк. Работа Гарри требовала обширные знания. Информация была нужна буквально всех научных аспектов, часто приходилось обращаться к запретной литературе, которую не так уж и просто достать. За годы работы артефактором парень увеличил запасы библиотеки Блэков не меньше чем втрое, но даже этого иногда оказывалось недостаточно. Именно в такие моменты приходилось обращаться к более знающим магам, чего Поттер на самом деле всегда стеснялся, но никак не мог избежать. Ему трудно давалось признавать свою недостаточность знаний в некоторых вопросах и, видит Мерлин, он понятия не имел, откуда в нём взялся этот синдром отличника. Видимо, Грейнджер всё-таки оказала на него слишком много влияния на последнем курсе. Со временем связи Гарри наладил практически во всех необходимых областях. Можно даже сказать, что он подружился с некоторыми своими «наставниками». Конечно, исключительно в деловом ключе. Проблема была только с одной, самой сложной для него наукой, которую даже с огромным желанием он едва осилил для сдачи ТРИТОНа. Да-да, зелья — абсолютно точно не то, в чём Поттер смог бы разобраться без посторонней помощи, если артефакт требовал знания выше, чем смогли ему дать все пройденные ранее курсы. И, уж тем более, никак посодействовать не могла умница Гермиона, чьи знания всё же уступили в этой области, после того как она неожиданно подалась в Министерство. Неоценимую помощь парню оказал профессор Слизнорт, который и после войны продолжил преподавать в Хогвартсе. Он много раз выручал юного артефактора, помогая разобраться с ядами, вживлёнными в магические вещи, но и его знания не были безмерны. Гораций, как он сам говорил, отслужил свой срок и слишком многое забыл и растерял. Мужчина иногда ошибался в показаниях, после чего страдал сам Поттер, но он не придавал этому такого значения, ведь случалось подобное лишь дважды из его четырёх обращений. Тогда уже сам Слизнорт предпринял попытку переубедить парня. — Гарри, послушай, мне, безусловно, ужасно льстит, что ты хочешь узнать именно моё мнение, но… — профессор тогда весьма лирически замолчал, смотря будто сквозь собеседника, — Не думал ли ты найти кого-нибудь, кто обновляет свои знания чаще, чем того требует школьный устав? Артефактор в этот момент заметно напрягся, всем нутром опасаясь, что его вот-вот прогонят. Парень не любил навязываться, да и за консультации всегда щедро расплачивался, потому в этом разговоре, что завёл зельевар, подсознательно начал винить себя. — Ну что Вы, Гораций! — профессор практически сразу попросил избавиться от формальностей, когда юноша только предложил ему сотрудничество, но даже спустя время Поттеру было неловко обращаться к мужчине по имени, — Я точно не найду кого-то, кто разбирается в зельях лучше Вас! Слизнорт окинул паренька, что в его глазах виделся всё тем же испуганным мальчишкой, отчаянно сражавшимся за жизнь, и усмехнулся. Он явно что-то хотел сказать, но почему-то бессовестно оттягивал момент, заставляя Гарри нервно искать ответ самому в своих же догадках. — А как же профессор Снейп? — раскатным громом прозвучала совершенно неожиданная фамилия, которую Поттер слышал в последний раз на заседании Визенгамота, где обсуждалось дело об оправдании двойного шпиона. Он там, к слову, участвовал на стороне защиты, за что не удосужился даже банального «спасибо». Впрочем, парень на это и не рассчитывал. Лучшей благодарностью для него был сам факт, что профессор, который оказался не таким уж и плохим человеком, как он привык думать, выжил. Стоит признать, Гарри долго и много думал о предложенном Горацием варианте. Он банально боялся услышать отказ и носом встретить стремительно захлопывающуюся дверь, но всё же решил попробовать. И, что уж, его догадки были более чем оправданы, но ещё и сопровождались абсолютно снейповскими репликами в духе: «Поттер, вы сумасшедший!». Но отчего-то хотелось попробовать вновь, а потом ещё пару раз, чтобы уж наверняка, и терпение даже самого упёртого в мире человека не выдержало. Не зря ведь парень потратил несколько вечеров подряд за поисками хоть каких-то контактов зельевара (стоит отметить, что это было очень даже зря — бывший профессор всё так же обитал в Тупике Прядильщика) В самом деле, Гарри просто знал, что Снейп от лишнего заработка не откажется. Быть может, просто брезговал брать галлеоны с бывшего «подопечного». После снятия обвинений он тоже ушёл в подполье, только вот заказы у бывшего Пожирателя бывали редко. Что уж, маги никогда не питали к нему любовью или хотя бы доверием. И Гарри не мог отрицать, что и за это он тоже чувствовал свою вину. Не смог до конца оправдать, не убедил окружающих, да и сам своё мнение еле как сумел поменять — это ведь только его совестный груз, не так ли? Нет? Что ж, тогда получается, что вы плохо знаете Гарри Джеймса Поттера, который определённо точно уверен, что именно он отвечает за все произошедшие несчастья и их последствия. Работать со Снейпом было как минимум интересно. Под его руководством артефактор закончил множество прежде недоработанных проектов, что пылились в кабинете уже чёртову кучу времени, и начал один новый, стоит признать, ужасно важный и бесспорно секретный. Это была их маленькая тайна, о которой узнай кто из министерских, и оба могут рассчитывать в лучшем случае на пару лет Азкабана. И даже несмотря на бесконечный сарказм, язвительность и презрительный взгляд, Поттер не мог сдержать предвкушающую улыбку, по меньшей мере, два раза в полгода, когда обращение к зельевару было либо необходимо, либо же просто надуманно важно. Но даже учитывая определённо положительные эмоции, которые вызывал у парня его, если можно так назвать, наставник, Гарри всё равно не мог смириться и понять, что же забыла на его запястье угловатая, точно её обладатель, метка «Северус Снейп». Сказать, что парень почувствовал себя грязно — ничего не сказать. Его будто клеймили, подобно куску говядины с магловского рынка. Хотелось растереть жёсткой мочалкой в этих местах кожу в кровь, но, увы, это не дало ни капли практического результата, лишь отдало палящей болью где-то под рёбрами. Он не хотел давать слабину, впадая в отчаяние от своей глупой надежды, что всё это пройдёт мимо него, но вот он — Гарри Поттер, вновь превратился в маленького мальчика из чулана под лестницей, только теперь плачущего на холодной плитке совсем не от детских проблем. Стоило отправить сову Гермионе. Да, именно так он и сделает. В конце концов, не обращаться же в Мунго!