***
В одну из ночей Алену показалось, что он сейчас просто умрёт. Всё тело словно горело огнём, а под кожей протекали маленькие жилки, которые впивались своими острыми шипами, заставляя собственный пальцы до крови царапать кожу. Всё ночь, до самого рассвета парень то приходил в себя, то терял сознание от ужасного жара. Христов, который заметил это, принес воды, но ничего не помогало. Утром Ален почувствовал себя намного лучше, хоть слабость и заставляла мышцы тела дребезжать, но от былого жара не осталось ни следа, словно ничего и не было. Весь день прошел как в тумане, но когда знакомая фигура мелькнула в коридоре, Ален, кажется, даже пришел немного в себя. Научившись ходить так, чтобы его никто не видел, Ален смог убедиться в своих догадках. Это был Гомори, демон, которого он однажды видел разговаривающего с Ваалом. Тот мило улыбался Нибрасу, и, даже, кажется шутил, так как красивое лицо освещала приятная улыбка. Сердце сжалось от боли. Мерзкая тварь, которая предала Ваалберита сейчас с задором что-то рассказывала Нибрасу, что забавляло старого демона. Скрывшись, быстро найдя Христова, Ален сказал, что надо бежать, при чем как можно раньше, на что Христов снова отмахнулся, и сказал, что это очень плохая идея. Попытавшись выяснить у Алена, что же случилось, Христов узнал о демоне Гомори, и подтвердил, что это он. Так же, Христов сказал, что Гомори задержится «в гостях» на несколько дней, а сам парень — чуть ли не его персональная прислуга. Ощущение чего-то нехорошего кольнуло, заставляя невольно схватить Христова за запястье. — Пожалуйста, будь аккуратнее. Он — мерзкий демон, который может обвести тебя вокруг пальца. — Ален смотрел на Христова. Ощущение было, будто он видит его в последний раз. Это было очень страшное ощущение, что страхом леденило души. Из-за появившегося демона, который вышел из-за угла, пришлось прервать разговор. Их разогнали, грубо пригрозив. Весь день Ален провел как на иголках. Словно интуиция обострилась в миллионы раз и просто кричала о чем-то плохом.***
Христов старался не поднимать взгляда на демона, постоянно смотря в пол. Демон находился в выделенной для него комнате. Христов видел, как он разговаривал с Нибрасом, но как только демон избавился от чужих взглядов, то его поведение сразу же менялось. Добрый и мягкий смех менялся на отстраненный надменный взгляд. Казалось, Гомори совершенно не воспринимает Христова как что-то живое, спокойно снимая свою маску, не считая притворяться при человеке. Парень смотрел в пол, задумавшись, не замечая, что происходит вокруг. Когда он поднял глаза в следующий раз, то наткнулся взглядом на голый торс демона. Светлая кожа выглядела бархатной, что хотелось прикоснуться к ней. Кажется, он задержал свой взгляд слишком долго, что и заметил Гомори. Его улыбка высмеивала реакцию человека на свое тело. Христов покраснел, опуская голову. Гомори смотрел на мальчишку, забавляясь от его неловких взглядов. Медленно он подошел ближе, чувствуя как человек напрягся, испугавшись. Заставив его поднять свою голову, Гомори заглянул ему в глаза, читая по ним эмоции. После, неожиданно для Христова, он нежно поцеловал его в губы, не давая ему отстраниться грубо держа за запястье. Он так же резко прекратил всё, как и начал. После, он отпустил мальчишку, сказав, что на сегодня он свободен. Христов чувствовал себя использованным, словно над ним только что поиздевались и отослали. В этот вечер он был особо молчалив, ничего не говоря ни сестре, ни Алену, который пытался предупредить его утром. Ночью он долго не мог уснуть, постоянно вспоминая демона. Словно он засел в его голове. На следующий день поднять свой взгляд Христов не мог, сгибая голову настолько, что буквально она начала болеть. Демон заметил это, мерзенько улыбнувшись. Это задевало Христова, но из-за зажатости он ни смел ничего сказать или сделать, например даже посмотреть на демона с вызовом. От этого становилось только хуже. Вечером Гомори задержал его, откровенно приставая к парню. Христов чувствовал чужие горячие руки на своей коже и понимал, что это неправильно, так не должно быть и им пользуются. Было безумно обидно, но прекращать это не хотелось. Горячие поцелуи сводили с ума, словно метки оставаясь на коже Христова. Он знал, что потом будет жалеть, но даже оттолкнуть Гомори он боялся до жути, не зная, что хуже — что с ним играют, или что может быть с ним за его отказ. Взглянув ещё раз в тёмные глаза, Христов понял, что тонет.***
Христову было очень плохо морально, и он решил всё же поделиться этим с кем-то. Рассказать что-то подобное сестре он не мог, поэтому, когда Христов рассказывал всё Алену, он видел, как лицо друга становилось всё мрачнее и мрачнее. С силой Ален толкнул Христова к стене, ударяя того спиной. Парень испугался, не ожидая такой реакции. Ален схватил его за лицо, заставляя смотреть прямо себе в глаза. Он говорил, пытаясь объяснить, что всё, что происходит — очень плохо и надо это прекращать, как можно быстрее. Сам Ален был очень предвзят в этой ситуации — он искренне ненавидел Гомори, понимая, что он предал Ваала, и именно из-за него он оказался тут. Ему надо бежать, как можно быстрее, ведь не ясно, что будет, когда кто-то узнает о его беременности… Парень сам не верил до сих пор в это. И сейчас, как бы это не было, он должен сделать всё, чтобы уговорить Христова бежать вместе с ним и Меланией, чтобы защитить себя. И даже если для этого надо было выставить Гомори полной мразью, унизив и при этом Христова, заставляя его разочароваться во всем, Ален сделает это. Он видел боль во взгляде друга, но не мог остановиться, понимая, что чувство самозащиты перекрывает мораль. — Ты же и так это понимаешь… — От части это было правдой, ведь демон просто играет с человеком. Христов отвернулся, поджимая губы. Ален обнял его, прижимая к себе. — Нам надо бежать, пока это не закончилось слишком поздно. Ты… Христов, соглашайся. — Парень был напряжен, и Ален уже ожидал, что тот снова начнёт отнекиваться, но неожиданно он согласился, тихо произнося «ты прав».