Когда поёт лира. Акт первый: Трагедия о бессмертном алхимике

       От такого заявления мозг Клары окончательно перегрузился, так что она пару секунд только и могла, что открывать и закрывать рот, как выброшенная на сушу рыба, прежде чем моргнуть и переспросить:       — То есть?..        Лев нетерпеливо приблизился к ней и, взяв за руку, твёрдо произнёс:       — Если ты не хочешь отравиться угарным газом — мы просто обязаны хотя бы выйти на улицу! И, поскольку просто стоять на открытом участке перед домом явно небезопасно, — он сглотнул, — похоже, дожидаться Лаэрта у нас возможности нет — придётся быстрее претворять твой план в жизнь и сразу идти на кладбище. Котобуки-сан, — с невесёлой улыбкой обратился он к Юкари, при всём её волнении уже готовой к выходу, — похоже, нам всё-таки придётся пробежаться.        На лице Юкари ясно читалось напряжение.       — Не думаю, что у нас есть какой-либо выбор, но, — она сглотнула, — вы уверены, что кладбище — достаточно неоткрытое пространство?        Лев решительно кивнул.       — Мало того, что лес хуже просматривается, так на кладбище ещё есть склеп, где можно спрятаться. И, благодаря вам, мы можем в него попасть.        С этими словами он свободной рукой красноречиво похлопал по карману пиджака: там звякнула связка ключей, которую он по совету Юкари прихватил с собой по пути из кабинета матери. Учитывая, что это была связка самой Главы семьи, там должны были быть ключи буквально от всего, что можно открыть в этом доме, в том числе и склепа — который, как все прекрасно знали, Мияко некогда открывала. Просто обязаны были быть.        Они предпочли не думать о варианте, что ключи кто-то забрал.        В этот момент в открытую дверь комнаты проник тёмный дым, а огонь из библиотеки особенно громко затрещал, напоминая им, что времени на праздные разговоры у них нет. Клара ощутила, как хватка брата на её руке стала крепче — а уже в следующий миг Лев тряхнул головой и воскликнул:       — Бежим через черный ход — так ближе до кладбища!        И, не думая дважды, бросился претворять это намерение в жизнь и потянул Клару за собой.        Когда они втроём практически оказались на улице, Лев нерешительно остановился на пороге и, прикрывая Клару собой, прищурился, напрягая зрение и всматриваясь в густой туман на предмет угрозы. Клара также воспользовалась возможностью и быстро окинула улицу взглядом.        Туман успел настолько уплотниться, что в сочетании с вечерними сумерками почти скрывал очертания леса. В то же время, благодаря мраку в нём отчётливее вырисовывалось ярко-оранжевое пламя, охватившее восточное крыло дома. Ветер услужливо приносил в их сторону клубы густого серого дыма, от которого резало глаза (Кларе в этот момент стало особенно жалко Льва, которому было больно уже оттого, как сильно он их щурил), запах костра, сжигающего древесину и бумагу, и тот странный, ставший более ощутимым на улице сладковатый аромат, который Клара чувствовала ещё в комнате для прислуги.        Клара поёжилась. Хоть она сама говорила о необходимости исследовать кладбище, но, когда дошло до дела, ей резко стало неуютно. Впрочем, пути назад не было — его отрезал огонь, — так что приходилось довериться чутью... и снова плыть по течению, следуя изменяющимся обстоятельствам.        Тем временем Лев тихо вдохнул и поинтересовался:       — Вы не видите ничего подозрительного, Котобуки-сан, Клара-тян? — Получив от них обеих отрицательные покачивания головой, он невесело усмехнулся и, крепче перехватив руку Клары, объявил: — Тогда идём!        Сейчас Клара как никто другой чувствовала, как дрожит его рука, сжимающая её ладонь, и в полной мере осознавала: Лев боится, наверное, больше всех тут — ибо он боится за троих, ни один из которых — он сам. Прекрасно понимая его чувства, Клара воспользовалась возможностью и напоследок также сжала его ладонь в ответ — и в этот жест попыталась вложить всё то ободрение, которое хотела бы выразить.        Судя по слабой улыбке, на секунду мелькнувшей на губах Льва, он считал её посыл.        Оценивая их троих как обузу, Лаэрт был абсолютно прав: никто из них не был талантливым бегуном, да и обувь их явно не предназначалась для спортивных кроссов по пересечённой местности. Однако теперь вопрос был не в удобстве, а в банальном желании выжить: именно оно гнало их прочь от дома, именно оно заставляло передвигать ноги и двигаться вперёд. Глубоко вдохнув и сделав первый шаг, Клара ощутила небывалую лёгкость в теле. Адреналин будто сгладил все её углы, не приспособленные к бегу, оставив лишь необходимое: ноги для бега, лёгкие для дыхания — и сильное, мощное, упрямое, такое человеческое желание жить. Так что, воодушевлённая, Клара уверенно и стремительно двигалась вперёд, забыв все свои страхи и видя перед собой лишь цель да спину старшего брата. Однако...        Не успели они пробежать и двух десятков метров, отделяющих дом от кромки леса, как откуда-то слева раздался грохот, и тут же вслед за ним — странный свист. Затем позади послышался шлепок, словно на землю уронили мешок картошки. Внутри Клары всё похолодело, и она едва не остановилась от ужаса: она слишком хорошо узнала эти звуки. И, судя по тому, как дёрнулся Лев, он тоже их узнал.        Однако, в противоположность Кларе, инстинктом Льва было ускориться, решительно потянув сестру за собой. Так что увидеть, что произошло за её спиной, Клара смогла лишь оглядываясь на ходу.        А там, позади, на земле распласталась Юкари. И, хоть Клара не могла хорошенько рассмотреть из-за тумана и движения, она готова была поклясться: стремительно увеличивающееся красное пятно на тропинке вокруг головы женщины — вовсе не её алые волосы.       — Котобуки-сан... — только и смогла выдавить она.       — Не останавливайся, Клара! — нервно воскликнул Лев — судя по всему, чуть громче, чем хотел.        И, не давая ей опомниться, ускорился и уверенно поволок её дальше от места трагической гибели Котобуки Юкари.        У Клары даже не было времени подумать о случившемся: она успела лишь услышать, как мучительно цокнул языком Лев, — а затем её мысли волей-неволей полностью сосредоточились на дороге. На ухабистой, полной препятствий в виде ям и корней, всё ещё грязной после утреннего дождя и скользкой дороге, по которой с каждым шагом было всё сложнее волочить ноги. Клара то и дело путалась в них или обо что-нибудь спотыкалась и рухнула бы ещё на подходе к лесу, если бы её не поддерживал Лев (спотыкающийся, кстати, не меньше её).        Если в начале пути Клара ощущала лёгкость, то очень скоро она почувствовала, как всё тело тяжелеет. Ноги словно налились свинцом, лёгкие — заполнились каким-то не предназначенным для дыхания, очень тяжёлым и кислым газом, а скользящие на ступнях мокрые (ещё в самом начале Клара где-то наступила в лужу) туфли и путающиеся между ляжек складки пышной юбки окончательно превратили бег в пытку. В нос всё ещё бил неприятный сладковатый запах, голова гудела, а всё тело невыносимо ломило, и единственными вещами, благодаря которым Клара всё ещё могла двигаться вперёд, были её желание жить и Лев, крепко сжимающий её руку. В первую очередь всё-таки Лев.        Когда среди хаоса панических и тревожных мыслей в голове мелькали осознанные, Клара не могла не восхищаться братом. Пока она, ещё не до конца растерявшая остатки физподготовки благодаря урокам в школе, уже умирала, откровенно хилый Лев в этой экстремальной ситуации проявил удивительную способность продолжать двигаться вперёд. Да, у него заплетались ноги, да, на его спине на пиджаке уже красовалось тёмное пятно от пота, а волосы на задней части шеи и затылке совершенно слиплись, но Лев всё равно бежал — бежал, ни на секунду не выпуская руку Клары и ещё каким-то чудом умудряясь её поддерживать. "Неужели это всё потому, что за его спиной я?" — думала Клара в эти редкие моменты прояснения.        А затем её мысли вновь превращались в кашу из мольбы о спасении и просьб просто дать всему закончиться.        Клара не поняла, каким образом они сумели добраться, но в какой-то момент заметила, что из тумана проступают знакомые очертания каменных надгробий, и осознала: они на месте. И действительно, чем дальше они бежали по тропинке, тем отчётливее перед ними вырисовывался тёмный прямоугольник склепа. Наконец, они оказались настолько близко, что Клара уже могла различить узоры у торцов сооружения; однако остановились они со Львом лишь тогда, когда буквально упёрлись в чугунные двери.        Лишь в этот момент Лев наконец-то ослабил хватку на руке Клары. Её узкая ладонь легко выскользнула из его вспотевшей, и её рука упала, плетью повиснув вдоль тела, в то время как Лев с нервным видом копался в кармане пиджака, пытаясь непослушными дрожащими пальцами ухватить кольцо связки.        Пока Лев боролся с ключами и с собственным телом, измотанная бегом Клара приблизилась к склепу, к этой "святыне", и, резко развернувшись, совершенно обессиленная прижалась к нему спиной. Почувствовав такую опору, она наконец-то смогла расслабить напряжённые мускулы и просто прийти в себя.        У Клары было некоторое время осознать ситуацию, пока Лев, наконец-то сумевший достать ключи, теперь искал нужный, пробуя вставить в замок и повернуть едва ли не каждый в связке. Под аккомпанемент тихого звяканья она сделала глубокий вдох (горло засаднило) и огляделась.        Видимость была не больше двадцати метров — не хватало даже на то, чтобы просто увидеть вход на кладбище, не то чтобы рассмотреть что-нибудь подозрительное на территории. "Да уж, в таких условиях особенно подсказок не поищешь... — невесело подумала Клара и тихо усмехнулась. — Вон, даже ближайшую могилу разглядеть нормально не могу."        В этот момент она как раз смотрела на могилу, которая находилась буквально в паре метров от неё. И, стоило Кларе подумать о ней, как очертания надгробного камня на секунду исказились: от привычного прямоугольника в мутно-белом тумане расползлась странная чернота... которая рассеялась, стоило Кларе моргнуть.        "А ведь тут вроде как призраки обитают..." — вдруг пронеслось в голове Клары — и резко по её спине прошла волна мурашек, а внутри всё похолодело от этой мысли. Адреналин наконец-то уступил место осознанию момента: сейчас они вдвоём со старшим братом на кладбище, на котором, по легендам, живут призраки, только что у неё на глазах из тумана некто застрелил их гостью, а затем преследовал, а их средний брат... Клара побледнела. "Нет, не мог же Лаэрт быть тем, кто убил Котобуки-сан? Даже по ошибке не мог!.. Наверное, существует какое-то ещё ружьё... или кто-то нашёл то раньше Лаэрта?"        Однако дальнейшие размышления лишь загоняли Клару глубже в отчаяние, так что она попыталась переключиться. Впрочем, даже когда она думала не о Лаэрте, поводов для страха ей хватало. Например, мысль о преследовании.        "А было ли вообще оно? — размышляла Клара, лихорадочно перебирая воспоминания о пути до кладбища — и, вопреки всем усилиям, не находя в них ничего толкового. — Может, убийца нас потерял? Или просто безнадёжно отстал... но в таком случае рано или поздно он нас найдёт..."        Клара сглотнула и вся сжалась. В лёгких резко стало не хватать воздуха, и она часто-часто задышала ртом, пытаясь хоть немного это исправить, — но добилась лишь того, что на языке ощутился тот самый сладковатый привкус.        А очертания надгробий вокруг всё больше размывались, а туман всё сгущался, утверждая власть неизведанного... В какой-то момент Клара почувствовала на себе чей-то взгляд из тьмы, ей почудилось, что её окружили враждебные сущности... Тело покрыл липкий холодный пот, а дыхание снова перехватило...        Вдруг справа послышался щелчок, и Клара вздрогнула и едва не закричала — но быстро осознала, что только что услышала звук открывающегося замка.       — Есть! — хрипло подтвердил её мысль Лев, улыбаясь победоносной, но очень уж нервной улыбкой.        Сделав пару шагов назад, Лев аккуратно взялся за ручку двери и потянул на себя. Дверь поддалась, выразив слабое сопротивление лишь скрежетом чугуна по каменному полу. Когда она открылась достаточно, чтобы можно было проскользнуть в образовавшуюся щель, Клара отделилась от стены и приблизилась к брату. Лев, краем глаза заметив её движение, повернулся к ней и попытался ободряюще улыбнуться.       — Ну вот, теперь мы можем спрятаться от маньяка здесь — ключ от склепа всего один, и тот сейчас у нас, — произнёс он.        Что-то в его тоне насторожило Клару, но она не стала спорить, лишь кивнула в ответ. От её жеста улыбка Льва стала чуть менее напряжённой, и он слегка посторонился, кивком приглашая Клару войти первой. Клара нахмурилась и вопросительно взглянула на Льва. Тот отвёл глаза и приподнял уголки губ чуть выше, отчего его улыбка, вопреки всем его желаниям, стала выглядеть виноватой. Под пристальным взглядом Клары он кивнул на проход.       — Ты тоненькая, Клара-тян. Проверишь, как там внутри, первая, ладно?        В груди Клары кольнуло нехорошим предчувствием. Внезапно она ощутила острое желание с ним поспорить, что-то возразить — но в тот момент, когда она была готова открыть рот, Лев неожиданно поднял на неё глаза. И, встретившись с его полным мольбы взглядом, Клара только и могла, что сглотнуть и, деревянно кивнув, бочком протиснуться в склеп. Как Лев и хотел.        И, как Лев и хотел, Клара первым делом осмотрелась. Тесная коробка с одним-единственным резным гробом у задней стены, не освещённая ничем, кроме тусклого вечернего света из щели, через которую вошла Клара, да из запылённого окна над дверью... Такое себе местечко для укрытия двух человек.        Однако едва Клара развернулась, чтобы высказать свои опасения брату, по её телу прошла волна тока от осознания — и ровно в этот же момент дверь резко захлопнулась, а в замке быстро повернулся ключ.        Пару секунд Клара стояла одна в темноте склепа и, оглушённая случившимся, тупо смотрела на чёрную дверь перед собой. Однако едва к ней вернулись чувства, она бросилась (буквально шагнула) к этой самой двери и, ударив её кулаками, нервно воскликнула:       — Ты чего творишь, братец Лев?!        За дверью послышалось смущённое мычание, а затем раздалось глухое:       — Я понимаю, что поступать с тобой так после того, что случилось сегодня в комнате мамы, довольно жестоко — это, наверное, тебя травмиру...       — Да не в травмах дело! — гневно перебила Клара, вновь ударив в дверь. — Ты там что вообще собрался делать? И почему ты закрыл меня тут одну, без ключей, без возможности выбраться? Ты что, убить меня собрался? О да, убить! — громко продолжала она, возмущённая молчанием по ту сторону двери. — Дождаться, пока я умру от страха, или от тревоги, или от голода на худой конец! О да, гуманненько, братишка, гуманно! А сам-то что собираешься делать? Ты же умирать собрался, не иначе! Умирать, умирать, умирать! Да, я знаю, о чём ты, скотина, думаешь! — Клара уже начала задыхаться, чувствуя, как к горлу подступают слёзы. — Собой пожертвовать собрался, а меня спрятать в "безопасном месте", потому что мы всё равно вдвоём тут не поместимся, нас быстро найдут... Или ты маньяка на себя отвлекать решил? Идиот ты, Лев! Дурак, дурак, дурак!..        Клара отрывисто вдохнула. Слёзы выступили у неё на глазах, и кулаки в бессилии разжались. Клара царапнула ногтями по металлической поверхности двери, а затем прижалась к ней лбом и скрипнула зубами.       — Дурак, — сипло повторила она. — Дурак и самоубийца. — Она медленно сплозла по двери, падая на колени, и усмехнулась. — Небось давно уже ушёл, пользуясь тем, что я тебя за этой дверью не вижу и хуже слышу... И ключей даже не оставил... — в сердцах добавила она уже совсем тихо и наконец-то позволила слезам катиться по щекам.        В этот момент совсем рядом послышалось тихое звяканье — а уже секунду спустя под дверью возле неё показалось кольцо связки ключей.        Клара моргнула и несколько мгновений просто тупо смотрела на них. Наконец, она пересела поудобнее и осторожно вытянула всю связку. За дверью послышалась тихая усмешка.       — Немного успокоилась, Клара-тян? — мягко поинтересовался Лев.        Осознав, что он всё это время находился там и всё слышал, Клара покраснела. Торопливо утерев слёзы (хотя Лев и не мог их видеть, а плакала она, к счастью, беззвучно), она прижала ключи к груди и, быстро встав на ноги, возмущённо воскликнула:       — Ты чего творишь, тварина?! Про него тут гадости говорят — а он молчит и выслушивает! Нормальный человек вообще?        Лев за дверью тихо хмыкнул. Судя по звуку, он прижался к ней спиной, прежде чем философски заметить:       — Вот ты ругаешься на Лаэрта, что он беспокойство за тебя криками выражает, а сама поступаешь ровно так же, Клара-тян. Сразу видно, — Лев грустно усмехнулся, — родная сестра.        От этого замечания Клара вновь покраснела, но уже от негодования.       — Вот я сейчас выйду и сама придушу тебя, братец Лев, — никакой маньяк не понадобится! — пообещала она, угрожающе тряхнув связкой ключей. Затем она опустила взгляд на них и, поджав губы, добавила: — Только ключ нужный найду...        За дверью послышался тяжёлый вздох.       — Клара, — вдруг произнёс Лев таким серьёзным тоном, что Клара просто не могла не отвлечься от ключей и прислушаться. А Лев, видимо, убедившись, что она слушает, продолжал: — Я крайне редко тебя о чём-нибудь прошу, но сегодня, пожалуйста, будь хорошей девочкой и исполни один-единственный мой каприз. Хорошо?        Клара сглотнула. Когда Лев говорил таким тоном, она слишком хорошо представляла его лицо: эту грустную, чуть виноватую улыбку, этот полный мольбы взгляд добрых серо-голубых глаз... Даже от мысленного изображения этого выражения что-то в груди Клары каждый раз сжималось, что уж говорить о тех моментах, когда она его таким видела.        Именно поэтому Клара, прижав руку к груди, в конце концов тихо спросила:       — Чего именно ты от меня хочешь?        Лев ответил не сразу; похоже, он собирался с силами.       — Я хочу, чтобы ты не выходила из склепа, пока я не вернусь. Ну, или хотя бы просто переждала тут самое худшее и дождалась того же Лаэрта, например, — с усмешкой добавил он.        Пальцы Клары сжались на каком-то случайно выбранном из связки ключе.       — Только не говори, что ты и правда собрался делать что-то безумное... — пробормотала она и нервно хохотнула.        Лев на это не ответил.       — Я просто хочу, чтобы ты переждала худшее здесь, — механически повторил он. — Тихонько посидела, чтобы тебя никто не нашёл. Спряталась за гробом в тени, например. Чтобы, когда мы снова встретимся, ты была цела и невредима... Знаешь, Клара-тян, — продолжал Лев после паузы, — сейчас больше всего на свете я хочу тебя защитить. Во-первых, потому что ты — моя дорогая младшая сестра, и я тебя люблю. Во-вторых... потому что этого же хочет Лаэрт — мой дорогой младший брат, которого я тоже очень люблю. Клара-тян, я... — Лев осёкся. — Честно говоря, я не могу себя простить сейчас, Клара-тян.        Глаза Клары округлились. Лев тем временем торопливо продолжал:       — Да-да, не могу простить. Понимаешь, Клара-тян... Как ты же говорила раньше, за этот день мы с тобой буквально потеряли всю семью. В том числе и Кору-тян с Памелой-сан. Когда они исчезли из гостиной, я... честно говоря, я слишком мало о них думал. — Лев невесело усмехнулся. — Памела-сан всегда была добра ко мне, хоть и всё время ворчала. Кора-тян до всех этих... событий тоже всегда тянулась ко мне, она меня уважала и любила. А что я? Немного попереживал о них, но в первую очередь... Я, кажется, в первую очередь думал о тебе, Клара. И за то, что я их так быстро забыл, я не могу себя простить.        Клара выслушала его, не перебивая. Она не видела его лица, но голос Льва, буквально сочащийся болью, проникал ей в душу и без "визуального дополнения". И, слушая, как Лев страдает, Клара чувствовала, что страдает сама, что разделяет его боль. Положив ладонь на холодную дверь, Клара, стараясь вложить в голос все свои чувства, произнесла:       — Ты не должен винить себя, Лев. Ты ведь до этого нашёл тётю Цудзуру мёртвой, а затем — Каина-куна... Учитывая, сколько всего сегодня произошло, неудивительно, что твои чувства притупились и скорбь по конкретным людям сложно выделить. И знаешь, — она сглотнула, — я... я... я...        Клара низко опустила голову: признаться в этом даже ему она всё ещё не могла.       — ...я тоже очень, очень боюсь, что с тобой что-нибудь случится, — наконец, закончила она (совсем не так, как хотела). И, подняв голову и взглянув на дверь полным мольбы взглядом, точно хотела прожечь им дыру и так донести свои чувства, заключила: — Пожалуйста, давай просто переждём это вместе. Не уходи, Лев...        Лев за дверью как-то странно вздохнул. Послышалась горькая усмешка.       — Просто "Лев", да? — переспросил он всё тем же печальным тоном. — Я тронут твоим беспокойством, правда, Клара-тян. И я бы рад остаться с тобой, но... Но ещё я знаю, что ни я сам, ни ты не простим себе, если умрёт Лаэрт. А он наверняка уже услышал взрыв и даже примчался домой... Представляешь, что он почувствует, когда никого не найдёт? Он решит, что остался один. — Лев перевёл дыхание. — Нет, этого я позволить определённо не могу. И поэтому, как бы рискованно это ни было, я пойду туда — за Лаэртом. Ты же, Клара-тян... — Он сделал глубокий вдох. — Пожалуйста, выживи ради нас.        И, сказав эти последние слова совсем глухо, Лев больше не стал задерживаться — Клара ещё пару секунд могла расслышать его шаги за дверью.        А затем она осталась одна, в тишине и темноте.        Некоторое время она стояла на месте, тупо глядя на дверь перед собой и автоматическим жестом перебирая ключи в связке. Смысл происходящего доходил до неё с огромной задержкой. Даже когда она наконец-то развернулась, обошла гроб и, втиснувшись в узкое пространство между ним и стеной, села на пол, прижавшись спиной к его холодной каменной поверхности, Клара ещё не до конца осознала ситуацию, в которой оказалась. Как будто мозг построил прочный барьер между ней и ужасающей истиной и нарочно не давал им встретиться, зная, что Клара эту встречу не переживёт.        Но в конце концов даже эта стена не могла не сломаться под напором жестокой реальности.        Постепенно весь ужас происходящего навалился на Клару десятитонным грузом. Вся сжавшись, она крепко обхватила колени в пыльной тьме, терзаемая одной-единственной мыслью: "Пока я тут, они — там, в опасности".        Клара задрожала. Остатки холодного ума настойчиво твердили отвлечься от страшных эмоций — но сердце не давало ей это сделать. Больше не давало. Она пыталась думать о том, что наконец-то попала в место, где сможет найти ответы на вопросы, — но слишком громкий стук собственных зубов сбивал с мысли; она пыталась смотреть вокруг себя, выудить из мрака хоть какую-то зацепку — но всё тело было парализовано, так что было невозможно даже нормально повернуть шею; она было вспомнила с сожалением про оставленный в доме телефон, которым можно было бы хоть немного развеять темноту (на связь, конечно, рассчитывать не приходилось), — но слишком больно впившиеся в икры ногти да вдавливающиеся в лоб колени вернули её в кошмарную реальность.        В ту самую, где Клара сидит одна-одинёшенька в тесном склепе и может лишь молиться о сохранности дорогих ей людей.        "...Молиться?" — вдруг прорезала её бессвязный поток сознания ясная мысль. Клара даже подняла голову и (хоть в этом не было никакого смысла) устремила бессмысленный взгляд в стену перед собой. Не до конца сознавая, что делает, она сложила ладони в молитвенном жесте — и тут же сцепила пальцы в замок и, низко склонившись к ним, мысленно взмолилась:        "Пожалуйста, спаси их!.. Я знаю, что я никогда не верила в тебя, но Лев, он всем сердцем верил, я знаю! Так пожалуйста, молю: защити его, вознагради его веру хоть раз в его жизни! Я не знаю, как правильно молиться тебе, я понимаю, что тебе, должно быть, плевать на такую жалкую атеистку, как я, но пожалуйста, Бог Льва, хоть раз услышь меня — не ради меня самой, а ради них! Пожалуйста, пожалуйста... Даруй им одно-единственное чудо и позволь им выбраться из этого ада живыми!!!"        Едва её полное отчаяния сознание сумело сформулировать эту мысль, в него ворвалось нечто постороннее.        Клара не сразу поняла, что именно потревожило её "покой". У неё ушла пара секунд, чтобы осознать, что внешний раздражитель она восприняла органами слуха, а не какими-либо ещё, — и только после этого до неё дошло: в её мысленные мольбы вмешался звук шагов.        Да, шагов: стоило Кларе напрячь внимание, как она легко признала в шуме за спиной человеческие шаги. Их приглушала металлическая дверь, но они определённо были.        Сначала Клара было обрадовалась: наверное, это вернулся Лев!.. Но очень скоро груз тревоги лёг ей на плечи ещё более тяжёлой ношей, чем раньше: Лев бы дал о себе знать, а не прохаживался перед дверью. Едва поняв это, Клара застыла — а затем её охватил липкий страх. Если не Лев, то кто? Лаэрт? Наконец-то подавший признаки жизни дядя Такечи? Или же... некто враждебный? Убийца — или всё-таки не человек? Но шаги-то человеческие — вон, тихое "топ-топ-топ" по трём ступенькам склепа раздалось, у двери остановилось...        "Он уже здесь!" — лихорадочно пронеслось в голове Клары — и сердце рухнуло куда-то в низ живота. Там оно, казалось, забилось только сильнее, так что от его бешеного стука все внутренности скрутились в тугой, пульсирующий жгут. Тело Клары вновь покрыл противный липкий пот, едва успевший высохнуть после бега, а дышать она непроизвольно перестала ещё при самом первом услышанном шаге неизвестного снаружи. При таких условиях любой вдох, который она сделает, будет слишком громким — наверняка за дверью его услышат, и... Клара предпочла не думать, что произойдёт в таком случае, и просто крепко зажала руками рот.        В дверь слегка ударили.        Клара мысленно поблагодарила свой своевременный рефлекс: не будь её рот закрыт, она бы точно закричала от неожиданности. А так она всего лишь безобидно и незаметно для неизвестного вздрогнула всем те...        Звякнула связка ключей, которую Клара в какой-то момент сидения отложила на пол и которую она теперь задела ногой.        Клара застыла. Едва осознав, что только что случилось, она вся похолодела. В конце концов, склеп был не звуконепроницаем. Оставалось лишь молиться, что, кто бы ни был снаружи, он каким-то счастливым образом просто прослушал этот громкий звук и сейчас просто уйдёт по своим де...        Раздался более настойчивый, уверенный удар в дверь — а затем та загрохотала, как если бы кто-то пытался её открыть, дёргая за ручку.        От страха сердце в животе Клары забилось ещё сильнее, а внутренности, казалось, решили выплеснуться наружу. Ощущая подкатывающую к горлу тошноту и при этом всё ещё крепко зажимая рот руками, Клара кое-как закусила губу изнутри и, зажмурившись, буквально впилась ногтями в щёки. Пальцев коснулась влага — это брызнули из глаз слёзы. "Я умру, — панически думала Клара, слушая, как некто продолжает дёргать дверь, — я умру, я умру, я умру, я умру, я умру, я умру, я умру!.." И ей, при всех трудностях жизни в семье Мизунохара никогда не помышлявшей о смерти, стало по-настоящему страшно от этой мысли.        Клара не знала, сколько точно продолжалась эта пытка, но в какой-то момент вдруг поняла одну вещь: грохот двери прекратился. В первую секунду она не поверила своим ушам. Неужели тот страшный человек ушёл? Просто сдался и удалился? Или же... он всё ещё стоит за дверью и только и ждёт, когда жертва сама выйдет прямо к нему в руки?        От последней мысли Клару передёрнуло. Всё ещё не убирая ладоней от лица (пусть и несколько ослабив хватку), она медленно, боязливо открыла глаза: намного светлее перед ней не стало. Однако по мере того, как она привыкала к темноте, мысли её также прояснялись. В конце концов в них не мог не встать логичный вопрос: "Как мне проверить, есть ли кто-то за дверью?"        Впрочем, ответ нашёлся сам по себе: внезапно снаружи раздалось очередное "топ" — и после него уверенно застучали по камню, а затем зашуршали по тропинке удаляющиеся шаги. При всей своей панике (а может, именно благодаря ней), Клара внимательно, жадно вслушивалась в этот звук, пока не убедилась: кто бы ни стоял перед дверью, теперь он точно ушёл. Ну, или скрывается где-то неподалёку, но от склепа — определённо ушёл.        Клара ещё пару секунд сидела неподвижно в прежней позе — а затем её руки безвольно опустились, практически рухнули, и она сделала глубокий вдох. Лёгкие, измученные задержкой дыхания, наконец-то напитались целительным кислородом, желудок слегка расслабился, сердце постепенно возвращалось если не к естественному ритму, то как минимум на прежнее место — в грудную клетку, слёзы иссушились, напряжённое тело обмякло... А затем на Клару со всей ясностью навалилось осознание пережитого ужаса, и её всю заколотило.

***

       Клара не знала, сколько она уже так сидела. Её тело болело от неудобной позы, её голова была пуста, а мысли так же хорошо подчинялись ей, как конечности. Пришло ли уже время беспокоиться? Или Лев ещё даже не добежал до дома? Клара не знала, решительно не знала. И после пережитого ей, честно говоря, было уже плевать.        ...По крайней мере, так ей хотелось думать. На самом же деле, когда паника после визита непрошенного "гостя" улеглась (а им, по трезвому размышлению, не мог быть ни один из её братьев — они бы её обязательно окликнули), постепенно её мысли вернулись к беспокойству о Льве и Лаэрте. Притуплённому, но определённо беспокойству.        Мучимая этой эмоцией, в какой-то момент усталая Клара предсказуемо не выдержала. Забыв инстинкт самосохранения, забыв чувство вины, которую она обязательно испытает перед Львом, если встретит его на улице как нарушительница обещания, она медленно, с трудом поднялась на ноги и, опершись на гроб, огляделась. Всё было по-прежнему: тот же мрак, та же теснота, те же запахи пыли, сырости и чего-то сладковатого. Разве что сумерки, похоже, всё-таки сгустились с того момента, как Лев её тут запер, так как теперь свет под дверью и в окошке над ней казался ещё более тусклым.        Несколько секунд Клара собиралась с силами. Наконец, она сделала глубокий вдох и, кое-как обойдя гроб (затёкшие ноги слушались плохо), шагнула к выходу. Связку ключей она сжимала в руке.        ...Нужный нашёлся удивительно быстро, и уже со второй попытки Клара услышала заветный щелчок открывающегося замка. Сил радоваться не было — всё, что было, Клара решила потратить на то, чтобы толкнуть тяжёлую дверь. Некоторая борьба — и вот она уже снаружи, вновь вдыхает в лёгкие свежий вечерний воздух и осматривается.        Густой молочно-белый туман, смешанный с синими сумерками, обволакивал кладбище, размывая очертания надгробий и затопляя тропинку. Видимость ещё больше ухудшилась, так что теперь Клара могла с трудом рассмотреть даже ногти на пальцах вытянутой руки — что уж говорить об окружающей обстановке. Клара тихонько вздохнула. Царила удивительная тишина, не нарушаемая даже каким-нибудь стрёкотом насекомых или пением птиц. Всё казалось даже... мирным. Если забыть, что место, где она находится, — кладбище.        Клара сглотнула. Стоять на пороге склепа в одиночестве ей вовсе не улыбалось, так что она сделала неуверенный шаг вперёд... и едва не упала, споткнувшись о собственную ногу. Совершенно вялое, собственное тело очень плохо слушалось её, так что сойти с трёх невысоких ступенек оказалось той ещё пыткой.        Однако в конце концов её нога каким-то чудом ступила на твёрдую почву. Клара сглотнула — и тут же сделала глубокий вдох: по какой-то причине ей не хватало воздуха. Ещё пару секунд постояв на месте, она вновь вздохнула и робко шагнула вперёд. Звук словно потонул в густом тумане. От подобной тишины по спине прошёлся холодок, ещё больше усилившийся благодаря пропитанной потом одежде. "Всё в порядке, — пыталась успокоить себя Клара. — Так и должно быть..."        Ещё один неуверенный шаг — и наконец-то лёгкий хлюпающий призвук. Клара облегчённо выдохнула и стала двигаться вперёд увереннее.        Впрочем, "уверенность" — это всё-таки сильно сказано для подобной манеры ходьбы. Тело всё ещё плохо слушалось Клару, её пошатывало, а ноги, точно налитые свинцом, передвигались с трудом, отказываясь достаточно высоко подниматься и шаркая по грязи. Как во сне.        В какой-то момент Клару начала раздражать вся эта ситуация. Внутреннее упрямство кричало ей поднажать, доказать в первую очередь самой себе, что она всё ещё способна передвигаться гораздо быстрее. И, подчиняясь этому упрямству, Клара ускорилась.        ...лишь чтобы спустя два метра споткнуться о какой-то корень и, потеряв равновесие, с тихим писком завалиться вперёд, на колени.        К счастью, Клара успела вовремя выставить руки перед собой, так что при столь смачном падении пострадали только ладони да колени. Чувствуя разливающуюся по ним боль, Клара поморщилась. "Кажется, кожу ободрала..." — с досадой подумала она, в первую очередь мысленно сетуя на свою неуклюжесть... а затем — на корень, который услужливо обеспечил ей такое "восхитительное" падение. "Треклятый лес! — продолжала ругаться про себя Клара. — Повырастают тут всякие корни на дороге, а люди потом спотыкаются, падают, колени разбивают..."        Внезапно поток негодования Клары резко оборвался. Дело в том, что на краю сознания в этот момент мелькнула ясная мысль: "А ведь откуда на кладбище, где не растут деревья, быть корням, да ещё и по центру дорожки? Да ещё и той, которая, не считая луж да грязной земли, только с утра была абсолютно чистой..."        В этот момент за спиной Клары, всё ещё стоящей на четвереньках, совсем рядом послышалось странное шуршание — а затем тихий шлепок, словно что-то упало на грязную землю. Клара вздрогнула — и внутри неё что-то оборвалось, рухнуло, совсем так же, как то, что только что рухнуло максимум в полуметре от неё. Потому что она догадалась, что могло в таком случае падать на пустынном кладбище.        Клара застыла. Сказать, что догадка ей "не нравилась", — это сильно преуменьшить всю степень того ужаса, который охватил её от одного предположения.       — Нет... — невольно пробормотала она вслух — и тут же нервно усмехнулась. — Нет-нет-нет... Это не может быть... Это не может... не может же...        "Не смотри, Клара!" — отчётливо раздался у неё в голове полный паники крик Лаэрта, который она слышала буквально пару часов назад. Он точно знал, что ей нельзя видеть того, что сейчас у неё за спиной, что это зрелище действительно её шокирует и выбьет из колеи.        Вот только Лаэрта рядом не было, и некому было закрыть страшное зрелище собой.        И Клара в конце концов обернулась.        Да, Лаэрта, как она в том числе опасалась, и правда не было. Вот только счастливее от этого Клара не стала. Ибо там, на земле, у её ног растянулась нога другого человека — человека, одетого в серый, в отличие от тёмно-синего у Лаэрта, костюм. Именно об неё и споткнулась Клара. А приглядевшись чуть сильнее в тумане, Клара слишком хорошо разглядела его — и в горле застрял крик отчаяния.        Там, совсем рядом с ней, на сырой, грязной земле распластался Лев. Он лежал неподвижно, завалившись на левый бок и как-то безвольно уронив правую руку вдоль туловища. Его лицо было на четверть окунуто в лужу, а светлые волосы на левом виске пропитались грязью, но ему, казалось, это вовсе не причиняло никаких неудобств. Да и, собственно, с чего какие-то неудобства должен чувствовать мертвец?        О да, мертвец. Ведь, несмотря на то что он выглядел совсем как живой, его стеклянные глаза и маленькая, едва заметная тёмная дыра на сером пиджаке на груди яснее любых слов говорили: Мизунохара Лев мёртв.        При всей очевидности этой простой истины Кларе было слишком тяжело её принять. Продолжая неподвижно стоять на четвереньках и смотреть в упор на труп, она всем своим существом отрицала то, что было перед глазами. Но одних мыслей для этого было мало — и, чувствуя пробегающую по телу мелкую дрожь, Клара нервно усмехнулась.       — Этого не может быть, — с нервной улыбкой объявила она. Однако звук собственного голоса в сумрачном тумане не просто не успокоил её, а наоборот заставил её сердце мучительно сжаться — и, борясь с накатывающим, точно тошнота, осознанием, Клара с жалким упрямством повторила: — Этого не может быть. Братец Лев... не мог умереть. Не после того, как я буквально вымаливала ему чудо. Братец... Лев...        Клара сглотнула. Какая-то неудержимая сила (наверное, именно она заставляла её зубы так сильно стучать) тянула её к брату, проверить его состояние. И, переборов себя, Клара наконец-то развернулась и неуверенно подползла к Льву. Пару секунд она колебалась, её взгляд блуждал, упорно не желая останавливаться на его лице.       — Братец Лев не мог умереть... — бессмысленно повторила она и нервно усмехнулась. Продолжая криво улыбаться, она всё-таки взглянула Льву в лицо: его выражение оставалось бесстрастным. — Братец Лев, ты ведь не мог... ты должен был выжить. Ты же ещё жив, правда?        На этих словах голос ей изменил: вопрос прозвучал сдавленно из-за поступивших к горлу слёз. И всё-таки Клара не прекращала с надеждой смотреть в лицо Льва, когда её дрожащая рука потянула к его руке, безвольно лежащей на земле.       — Ты же жив, да, братец Лев? — настойчиво повторила она и, накрыв костяшки его пальцев ладонью, издала очередной нервный смешок. — Ты жив, правда?.. Лев?        Лев не реагировал. Клара сжала его ладонь: та была мертвенно ледяной. Губы Клары, и без того трясущейся, как от озноба, задрожали.       — Лев? — робко переспросила она — и, не получив ответа, вновь потрясла его руку и настойчиво, панически позвала: — Лев!.. Лев!.. Скажи что-нибудь, Лев!.. Умоляю...        Последнюю фразу она произнесла, буквально давясь слезами. А те беспрепятственно катились по её щекам, застилали зрение, так что очень скоро она уже не могла разглядеть лица Льва. Кто знает, может, именно в этот момент он и отреагировал? Может, его веки дрогнули, его взгляд прояснился? Может, он прямо сейчас наконец-то приподнимется с этой грязной земли и, улыбнувшись своей обычной мягкой, чуть виноватой улыбкой, ласково погладит Клару по голове и искренне поблагодарит за беспокойство?.. Воображая всё это, Клара торопливо утёрла слёзы грязной, саднящей рукой, и болезненно вгляделась в лицо брату.        Напрасно: Лев определённо был мёртв и уже точно никак не отреагирует ни на грязь, ни на горе Клары.        В этот момент все барьеры, защищавшие Клару от ужасной реальности, наконец-то рухнули. Иллюзии рассыпались, как карточный домик, оставив её наедине с жестокой правдой — и с бездыханным, холодеющим трупом человека, кому она меньше всего в этом мире желала смерти.        Ещё пару секунд Клара неподвижно смотрела на Льва — а затем её лицо исказилось выражением отчаяния, из груди вырвался полный муки стон, и, сжав ледяную руку Льва, Клара согнулась пополам и, уткнувшись лбом в землю, завыла в голос. Ей уже было наплевать, найдёт ли её кто-нибудь в таком состоянии, убьёт ли — плевать, совершенно плевать! Только бы ей вернули брата, только бы он снова улыбался ей, только бы...       — Лев... — полным муки тоном выдавила она — и вновь залилась отчаянными рыданиями.        Клара плакала, Клара кричала, Клара истерически хохотала, Клара царапала ногтями землю, Клара корчилась в грязи — но какой во всём этом был смысл, если Лев, её дорогой старший брат Лев был мёртв? Ничто его теперь не вернёт, не воскресит, и никакое чудо ей не помо...       — Бедняжка, бедняжка... — вдруг отчётливо раздалось у неё над головой.        При всей свой погружённости в собственное горе Клара не могла не вздрогнуть: этого женского голоса она точно не слышала ни разу за те два дня, что находилась в Лунной гавани. Боясь даже представить, что может увидеть, Клара опасливо подняла голову.        На надгробии, на которое, судя по всему, опиралось тело Льва до того, как Клара его... "потревожила", сидела странная особа. Странным было само её присутствие вечером на пустынном кладбище, но ещё более странной была её внешность. Юная девочка была одета в изящное готическое платье (даже наряды самой Клары, которые она носила дома, имели более... скромный и современный вид), её ноги были облачены в безукоризненно белые гольфы, а на чёрных лакированных туфлях не было ни единого пятнышка — и это-то в такой грязи!.. Словно она не прошла весь путь из луж до кладбища, а материализовалась прямо тут, минуя все препятствия, способные хоть немного подпортить её внешний вид. Впрочем, учитывая, что буквально минуту назад её тут не было...        Пока Клара растерянным взглядом сквозь мутную дымку тумана изучала её наряд, незнакомка вздохнула и, изящным жестом убрав прядь гладких синих волос за ухо, равнодушным тоном продолжала:       — Впрочем, в случившемся есть и твоя вина, Клара.        Клара вздрогнула и наконец-то подняла глаза на её лицо: девочка смерила её бесстрастным, практически безжизненным взглядом, точно констатировала общеизвестную истину, а не произносила жесточайшее в такой ситуации обвинение. В груди Клары кольнуло болью и даже обидой. Однако, всё ещё не понимая, что вообще происходит, она только и могла, что растерянно спросить:       — Что вы хотите сказать? Моя вина? Я... Откуда вы знаете моё имя? Вы... Кто вы вообще? — наконец, поинтересовалась она и, оглядевшись, опасливо уточнила: — Вы — одна из призраков этого места? И... — Её пальцы невольно царапнули землю, а взгляд стал жёстче. Следующий вопрос она задала уже более твёрдым, даже враждебным тоном. — Это вы сделали? Вы... убили...       — Нет, — спокойно прервала девочка, прикрыв глаза и покачав головой. — Я не убивала ни одного человека на этой игровой доске. И "призраком", — на секунду на её лице мелькнула гримаса презрения, и она слегка поморщила носик, — я не являюсь. Однако, — продолжала она, в то время как уголок её губ приподнимался в лукавой улыбке, — я оказалась тут благодаря тебе.        Клара растерянно моргнула. Она окончательно перестала хоть что-либо понимать в этой ситуации, и "объяснение" незнакомки её лишь больше запутало. Видя, насколько она сбита с толку, та вздохнула и, в то время как за её спиной мелькнуло нечто чёрное и узкое, переметнувшись с левой стороны на правую ("Кошачий хвост?" — недоумённо подумала Клара), продолжала:       — Ты спросила, что я имею в виду под твоей виной. Мой ответ прост: ты недостаточно боролась. Сидя в склепе, ты, — она усмехнулась, видя, как бледнеет Клара, — помнится, молила о чуде. Однако ты не учла важнейший момент: чудо не приходит к тем, кто сидит сложа руки и просто уповает на него. Чудо — это результат упорной борьбы. — Девочка вновь усмехнулась, но на этот раз на её лице читалась откровенная издёвка. — Уж я-то знаю.        С этими словами она откинула волосы назад. Клара открыла было рот, чувствуя острое желание возразить — ведь что такое чудо, если не последний оплот в безнадёжной ситуации, когда сделать уже ничего нельзя? — но тут же закрыла и низко опустила голову. Ведь, кем бы ни была эта загадочная девочка, её слова во многом резонировали с мыслями самой Клары: пока умирала её семья, она была слишком пассивна — и теперь поплатилась за это жизнью того, кого больше всех не хотела терять. От этого осознания пальцы Клары глубже зарылись в грязь, а рот сжался в тонкую линию.        Девочка некоторое время пронаблюдала за её терзаниями, а затем вдруг соскочила с надгробия. Когда Клара рефлекторно подняла голову, на её лице было уже не прежнее равнодушие — в нём читался слабый намёк на... сочувствие?        А в следующий миг девочка уже улыбнулась и, глядя на Клару сверху вниз, объявила:       — Но я наблюдала за тобой уже некоторое время и вижу, что ты осознала свою ошибку. Именно поэтому, — она положила ладонь на грудь и расслабленно прикрыла глаза, — я дарую тебе то, о чём ты молила, — и подарю тебе шанс на настоящее чудо. Не простое "пусть они это переживут", а нечто более ценное.        Клара вздрогнула. Какой смысл был говорить это сейчас, когда её брат уже умер? Это была такая изощрённая издёвка? Или же... Клара сглотнула: неужели в этой беспросветной ситуации появился проблеск надежды?..       — Что вы подразумеваете под "настоящим чудом"? — в итоге спросила она, поддавшись этому последнему слабому предчувствию. — И... Кто вы, всё-таки, такая?        Девочка в очередной раз усмехнулась. Она слегка прищурилась и, качнув своим кошачьим хвостом (теперь Клара была уже уверена, что это именно он), объявила:       — Я — Ведьма Чудес, Фредерика Бернкастель. И я могу даровать тебе шанс переиграть эту игру.        Глаза Клары расширились. У неё не было совершенно никаких оснований верить появившейся из ниоткуда странной девочке, не было доказательств, что такое безумие вообще возможно, не было даже уверенности в том, что она сейчас не видит галлюцинации, но...        Но интуиция кричала: то, что происходит сейчас, — реальный шанс исправить свою ошибку. Реальный шанс спасти тех, кто ей действительно дорог.        Бернкастель, казалось, легко прочитала все эти мысли по её лицу. Довольно улыбнувшись, она кивнула и подтвердила самые смелые догадки Клары.       — Ты можешь вернуться во вчерашний день и предотвратить трагедию, — объявила она — и, чуть подумав, с насмешливой улыбкой добавила: — Если, конечно, приложишь достаточно усилий, чтобы достичь этого чуда.        Клара сглотнула. Она предпочла игнорировать тон этой "ведьмы" (что бы та ни подразумевала под этим самоназванием), сосредоточившись на фактах. Её брат (Клара невольно скосила глаза на труп Льва, но тут же отвела взгляд, не в силах смотреть на его неподвижные черты) был мёртв, а перед ней маячил реальный шанс это изменить. Да, это звучало безумно, да, это ни капли не походило на реальность, в которую она все эти годы верила, но... Разве у неё остался выбор? Смириться со смертью брата, а то и обоих, и, очень вероятно, в итоге ещё и умереть самой — или попытаться переиграть эту несправедливую судьбу? Для Клары ответ был очевиден.        Бернкастель отрешённо пронаблюдала, как Клара поднимается на ноги и, сжав кулаки, заглядывает ей прямо в лицо. Встав, Клара оказалась выше своей вероятной благодетельницы и теперь смотрела на неё сверху вниз, но ни ту, ни другую это не смущало. Решимость на лице Клары — вот что сейчас имело значение.       — Чем мне придётся заплатить за этот шанс? — поинтересовалась она, напряжённо глядя в пустые пурпурные глаза Бернкастель и старательно отгоняя ассоциации с другими пустыми глазами, в которые она пару минут назад смотрела.        Та усмехнулась.       — Уточняешь условия? Разумно. — Она пару секунд помолчала, а затем прикрыла глаза и ответила: — Я не собираюсь вытаскивать никаких подлых тузов из рукава вроде "Даже если они переживут эту трагедию — им суждено тут же погибнуть в катастрофе при переплытии озера".        Клара на это усмехнулась: всплывший в этот момент в её голове "Пункт назначения" был описан крайне точно. "Но это было бы действительно глупо... хоть и возможно, учитывая, что Лев не умеет плавать", — с горькой улыбкой подумала она — и тут же помрачнела, осознав, что Лев больше ничего не "умеет" — если ничего не исправить, то он только "не умел".       — Нет, я не собираюсь выкидывать таких дешёвых трюков, — продолжала Бернкастель, качая головой. — У меня есть цель, но она вовсе не идёт вразрез с твоей. Я, — Бернкастель вздохнула, — должна победить одну ведьму — ту самую, благодаря которой тут происходят убийства.        Глаза Клары вновь расширились, а от лица отлила краска.       — То есть, вы хотите сказать, что... — заплетающимся языком пролепетала она, прижимая руки к груди.        Бернкастель хихикнула в кулак.       — ...убийца — ведьма? Вовсе нет. — Она вновь покачала головой. — Убийцей на доске может быть один из людей, некто извне, даже призраки — а то, что за пределами доски, тебя не касается. Просто считай, что твой враг заручился поддержкой ведьмы так же, как поддержкой ведьмы заручишься ты... если, конечно, примешь моё предложение. Ну что, Клара, — Бернкастель расслабленно улыбнулась и протянула ей руку ладонью вверх, — будешь продолжать рыдать над трупом брата или попытаешься победить судьбу?        Клара с сомнением посмотрела на эту ладонь. Всё это было слишком безумно и фантастично, и у неё не было совершенно никакой информации о происходящем, на которую она могла бы положиться... кроме собственного чутья. И вот оно-то настойчивее всего твердило: взять руку Бернкастель — её единственный шанс хоть как-то повлиять на ситуацию. Спасти тех, без кого она не согласна жить в этом мире.        И, сделав глубокий вдох, в глубине души всё ещё сомневаясь в правильности своих действий, Клара порывисто обхватила ладонь Бернкастель своей. Где-то на краю сознания отметив, что ссадина на руке от этого действия не болит, Клара кивнула и воскликнула:       — Как говорит мой брат: а чёрт с вами — попробую! Терять мне уже нечего — так попытаюсь же предотвратить происходящее! Я... — она сглотнула — и, крепче сжав руку Бернкастель, решительно объявила: — Я остановлю эту трагедию о бессмертном алхимике!        Бернкастель выслушала её с удовлетворённым видом и кивнула. Буквально на долю секунды Кларе показалось, что в её глазах блеснул зловещий огонёк, — а затем всё вокруг потонуло в ярком белом свете...