***
Что бы они ни надеялись увидеть в гостиной, их ожидания были обмануты самым жестоким, даже жутким образом. Уже тот факт, что двери были приоткрыты и из-за них веяло прохладой, насторожил Льва и Лаэрта; но когда они, полные тревоги, нерешительно вошли, Лаэрт от шока тут же отпрянул, а Лев застыл на месте и бессознательным жестом перекрестил сначала себя, а затем — комнату. Гостиная, которую они оставили такой мирной, стабильной, заполненной сигаретным дымом и спёртым воздухом, теперь дышала свежестью разгулявшегося ветра, свободно теребящего шторы — задёрнутые бежевые шторы, на которых красовалась жуткая кроваво-красная надпись: "The curse shall befall you". А ещё ветер, помимо уличной свежести, приносил со стороны окна к дверям нотки такого знакомого благодаря последним событиям запаха крови... Кровавая надпись была первым, на что падал взгляд при входе в комнату. Однако, когда мозг потихоньку осознавал происходящее, в глаза бросалась ещё одна вещь: полное отсутствие каких-либо признаков жизни. В комнате, где остались все женщины. Едва вспомнив о женщинах, Лев и Лаэрт мигом забыли и надпись, и запах крови, и брызги на стене у окна, и осколки стекла на полу перед ним, которые успели заметить; они тут же бросились к дивану в центре комнаты. Там же сейчас, не подавая признаков жизни, сидели, уронив головы на грудь, две фигуры: Элизабет Лавенца и Котобуки Юкари. Больше в комнате никого не было. Увидев женщин в таком состоянии, Лаэрт остановился в паре метров от дивана, не зная, что ему делать. Где остальные? Что с этими двумя? Они ведь не... Они же не... — Они же не мертвы?.. — полубессознательно пробормотал Лаэрт и нервно хохотнул. А в следующий миг он вздрогнул, словно от удара током, и с полным ужаса криком "Лави-тян!" кинулся к Элизабет. Звук его голоса вывел из оцепенения Льва, и тот также бросился к дивану — точнее, к Юкари, неподвижно сидящей на противоположном Элизабет конце. А Лаэрт уже стоял, склонившись к Элизабет, и взволнованно тряс её за плечи, не прекращая звать её. В его голове сейчас был такой бардак, что он предпочёл не думать вообще и вместо этого просто действовал на инстинктах. Казалось, ещё минута — и он просто рухнет прямо тут от разрыва сердца, не выдержав всего навалившегося. И когда он уже был на пределе... Голова Элизабет склонилась на плечо, и она, не раскрывая глаз, застонала. — Л-Лаэрт! — в ту же секунду позвал Лев дрожащим от радости голосом. — Они живы, живы! Просто без сознания — но они живы!.. И, когда Лаэрт повернулся к нему, Лев кивнул на Юкари, чья грудь едва заметно вздымалась от тихого, но определённо здорового дыхания. Несколько секунд Лаэрт смотрел на неё; затем он перевёл взгляд на лицо бессознательной Элизабет — и вдруг рассмеялся. Лев от такой вспышки эмоций было отпрянул — он в принципе не очень хорошо переносил резкие действия окружающих, — но тут же расслабился, и черты его лица разгладились в облегчении от одной-единственной мысли: "Они живы!" Однако Лаэрту одной этой мысли было мало. Едва он немного успокоился, на место тревоги о присутствующих тут же пришло воспоминание о тех, кого здесь не было. Прекратив смеяться так же резко, как начал, Лаэрт весь помрачнел и, бессознательно глядя как бы сквозь Элизабет, гробовым тоном начал: — А где же тогда остальные?.. Где же?.. И автоматически сжал руки на плечах Элизабет, которую по-прежнему держал. Той же подобное обращение явно не было приятно: она застонала чуть громче и поморщилась. — Пожалуйста, хватит... — недовольно пробормотала она, ещё не до конца понимая, где находится. Лаэрт вздрогнул — но его взгляд тут же прояснился, и он, отвлечённый от худших мыслей, воскликнул: — Лави-тян! Лишь после этого веки Элизабет медленно приподнялись. Она одарила Лаэрта долгим рассеянным взглядом, словно не узнавала его, прежде чем положить ладонь на лоб и неуверенно произнести: — Лаэрт-сан? Звук её голоса мигом заставил Лаэрта снова просиять. Пару секунд он молча глядел в лицо Элизабет с выражением неимоверного облегчения. Затем его руки медленно соскользнули с её плеч — лишь чтобы тут же порывистым жестом схватить её ладони. И, крепко сжав их, Лаэрт снова — на этот раз ещё более заметно нервно — засмеялся, перемежая приступы смеха повторением имени Элизабет. На большее после пережитого стресса он просто был неспособен. Тем временем Юкари также успела очнуться от своего странного сна, и, когда её взгляд упал на шторы, первым делом испуганно воскликнула: — Боги, что тут произошло?! Лев, всё это время легонько теребивший её за плечо, чтобы разбудить, отдёрнул руку и, опустив глаза, смущённо пробормотал: — Мы надеялись, что это нам проясните вы... Лаэрт, которого слова Юкари вывели из очередного за эти десять минут транса, наконец-то отпустил Элизабет и, выпрямившись, окинул комнату новым обеспокоенным взглядом. — Что у вас тут вообще происходило, пока нас не было? — наконец поинтересовался он, стараясь не смотреть на женщин. А вот Лев, напротив, одарил обеих взволнованным взглядом. Элизабет искоса посмотрела на него, но ничего не ответила, вместо этого сложив ладони на коленях и прикрыв глаза. Юкари же приложила руку к голове и, болезненно хмурясь, неуверенно начала: — Мы просто сидели здесь и ждали вас, как вдруг я почувствовала себя... странно. Голову будто кольцом сдавило, и ужасно захотелось спать — просто невыносимо! Я пыталась не уснуть, но, кажется, в какой-то момент всё-таки провалилась... А когда я очнулась, вы были уже тут, а гостиная, — она обвела помещение взглядом, — в таком состоянии. И я уже ничего не понимаю, — заключила она, в бессилии сжав кулаки. Элизабет на это кивнула, как бы подтверждая её слова. Лаэрт задумчиво потёр подбородок. — Это действительно странно... — рассеянно пробормотал он... а затем потряс головой и с плохо скрытым волнением в голосе спросил: — То есть вы не знаете, куда делись остальные? Где Памела, Корделия... На моменте, когда нужно было упомянуть Клару, он осёкся. Юкари, заметив его реакцию, с виноватым видом покачала головой. Лаэрт невольно сжал кулаки и закусил щёку изнутри. Тем временем Лев, уже некоторое время опасливо поглядывающий на исписанные шторы, наконец-то решился осмотреть их поближе. Он медленно подошёл к окну и, стараясь не наступать на стекло, прищурился. — Эй, а ведь надпись сделана не кровью... Или я не прав? — поинтересовался он у подошедшего к окну с другой стороны Лаэрта. Тот ответил не сразу; прежде он сам всё осмотрел, не упустив из виду брызги крови на стене тут же, и только после этого кивнул. — Да, похоже на краску из баллончика, — подтвердил он — и тут же мрачно заметил: — А вот кровь на стене, кажется, всё-таки настоящая. Вы, — продолжал он, оборачиваясь к Элизабет и Юкари и полностью игнорируя стремительно бледнеющего Льва, — точно ничего не видели? Он смерился их настолько пронзительным взглядом, что Юкари поёжилась. А вот Элизабет осталась как всегда невозмутима: уже вернув на лицо привычную улыбку, она слегка склонила голову набок и спокойно поинтересовалась: — О, неужели вы подозреваете нас с Котобуки-сан? Лаэрт поперхнулся воздухом и покраснел, но ничего не ответил. Лев, видя его состояние, поспешил вмешаться. — Вы вовсе не похожи на убийц, Элизабет-сан, Котобуки-сан, — мягко начал он. — Вот только, — он отвёл взгляд, — даже если вас как-то неестественно погрузили в сон, ваше отсутствие беспокойства о вашей же воспитаннице выглядит... подозрительно. Неужели, — продолжал он, вновь взглянув на Элизабет и возвысив голос, — вас совсем не волнует судьба Коры-тян? Ни один мускул на лице Элизабет не дрогнул в течение всего монолога Льва. Спокойно встретила она его подозрения, спокойно отреагировала на недоверчивый косой взгляд Юкари и полный волнения — Лаэрта. Впрочем, последний в конце концов заставил её черты разгладиться, а дежурную улыбку — исчезнуть. Элизабет вновь прикрыла глаза и вздохнула. — Полагаю, со стороны моё поведение действительно выглядит жестоким, — начала она. — Вот только, Лев-сан, вы смотрите на ситуацию не совсем верно, и потому не до конца понимаете её... и меня. Вы думаете, — продолжала она, медленно приподнимая веки, — что нас, гостей и жителей Лунной Гавани, преследует некий человек, убивая порциями. Я же, — она откинула голову назад, — прекрасно понимаю, что мы были обречены в тот самый момент, как Мияко-сан обнаружила ключ к загадке бессмертного алхимика — дневник Коппелиуса. И, раз на нас пал гнев духов этого места, мы можем лишь смириться и плыть по течению в ожидании исполнения своего пригово... — Бред! — наконец-то не выдержал и перебил Лаэрт. Когда Элизабет с любопытством посмотрела на него, тот, упрямо глядя на неё, решительно повторил: — Бред! Пока можно бороться и пытаться выжить, сидеть сложа руки и ждать своей очереди — это бред! Ты просто сдалась и оправдываешься, не более! И это... — Это — неизбежность, Лаэрт-сан, — пугающе усмехнулась она. — Вы лишь напрасно тратите силы. Воля богов сильнее нашей, и она так же неизменна, как тот факт, что вы и Лев-сан родились в семье Мизунохара. Только и всего, — заключила она, с улыбкой пожимая плечами. Подобранное сравнение заставило обоих братьев вздрогнуть, точно их окатили холодной водой. Зная или не зная, но Элизабет задела одну из самых больных мозолей Льва и Лаэрта и этим выбила их из колеи. Именно поэтому той, кто нарушил готовую было повиснуть тишину, стала Юкари. Юкари выслушала весь монолог Элизабет с напряжённым видом. Когда та замолкла, она ещё некоторое время осмысляла её слова, прежде чем наконец опустить голову и тихо, мрачным тоном поинтересоваться: — То есть, вы просто сдались и решили отдать себя на волю высших сил? Элизабет быстро повернулась к ней с заинтересованным видом. Внезапно уголки её губ приподнялись чуть выше, и, хихикнув в кулак, она объявила: — Я не сдалась — я просто приняла свою роль в этой трагедии и отыгрываю её по всем правилам! Юкари наградила её косым взглядом, но ничего не ответила. Элизабет вновь усмехнулась. В этот момент Лаэрт, немного пришедший в себя после удара, стиснул кулаки и, скрипнув зубами, упрямо заявил: — И всё-таки сдаваться так просто я не собираюсь! Я не поверю, что они мертвы и что ничего нельзя сделать, пока своими глазами не увижу. Я не поверю, что Памела, Корделия и... и... я не поверю, что Клара... что они мертвы, пока не увижу трупы!.. — О, так вы хотите увидеть труп Клары-сан, Лаэрт-сан? — с интересом спросила Элизабет. От её невинного тона Лаэрта всего передёрнуло, а краска отлила от его лица. Он взглянул в глаза Элизабет с неподдельным ужасом — и его тут же заколотила мелкая дрожь. Лев, видя состояние брата, тоже побледнел, и, быстро повернувшись к Элизабет, возмутился: — Вы переходите границы, Элизабет-сан! В этот момент в его глазах блеснула сталь, знакомая женщинам по недавней сцене с Такечи. Юкари почувствовала, что, если ничего не сделать, всё может зайти в опасные области, и поспешила вмешаться. — Кстати о Кларе-сан! — нарочито громко начала она, привлекая внимание окружающих. — Дело в том, что она ушла ещё до того момента, как я почувствовала сонливость, так что она, должно быть... — ...жива и невредима, не считая небольшой психологической травмы от вида второго трупа за день, — раздалось в этот момент со стороны дверей. Услышав этот голос, все как один обернулись на его источник. Там они обнаружили Клару — стоящую опершись плечом о дверной косяк Клару, спокойно, даже равнодушно глядящую на них в ответ. Клара находилась у дверей уже некоторое время, ожидая подходящего момента, чтобы войти, и слышала все рассуждения Элизабет. Вот почему она теперь смотрела в первую очередь на гувернантку, пытаясь по её лицу прочитать хоть часть её истинных чувств. Та же выглядела совершенно как обычно: спокойной, собранной, ничуть не смущённой её эффектным появлением. В отличие от остальных. Лев при виде Клары так просиял, что, казалось, вот-вот заплачет от счастья. Юкари также выглядела обрадованной возвращением хоть одной из "исчезнувших" и смотрела на неё с выражением облегчения. Лаэрт же... Если в первые секунды он тоже казался счастливым, то очень скоро на смену радости пришла неожиданная злость. И, так как Клара смотрела на Элизабет, она не успела среагировать, когда Лаэрт оказался рядом с ней и, схватив за плечи, грозно тряхнул. — Какого чёрта ты творишь, Клара?! — крикнул он с искажённым яростью лицом. Клара растерянно моргнула. Таким ей видеть брата ещё не приходилось: он был явно зол, и злился не на кого-то, а на неё, Клару. Прекрасно понимая всё это, она всё равно решила придерживаться прежней линии поведения и, склонив голову набок, объяснила: — Я нашла тут на столике ключ и записку с намёком проверить комнату Мери-сан, а там — саму Мери-сан. Мёртвую, обмотанную какой-то леской, похожей на струны. Кстати, Котобуки-сан, — внезапно обратилась она к растерявшейся от происходящего Юкари, стараясь разглядеть ту за плечом Лаэрта, — не советую возвращаться в ту комнату — зрелище не из прият... — Да плевать я хотел, какое там зрелище! — перебил Лаэрт, яростно тряхнув её за плечи и тем самым пытаясь вернуть её внимание. Когда она всё-таки соизволила вновь взглянуть на него, он склонился к ней ближе и угрожающе тихо продолжал: — Ты какого чёрта шляешься непонятно где? Повторяю: ты какого чёрта ушла, когда я, блядь, простым японским языком сказал оставаться здесь?! Да ты вообще знаешь, что могло с тобой случиться?! И что прикажешь делать мне, если ты... если... если!.. В какой-то момент он не выдержал и вновь повысил голос, а в конце и вовсе начал задыхаться. Клара поморщилась: она терпеть не могла громкие звуки, да и перекошенное яростью лицо Лаэрту очень не шло. Именно поэтому она, положив ладонь ему на грудь, мягко, но настойчиво отстранила его и прохладно заметила: — Что за идиотская манера у мужчин — орать, когда они беспокоятся о ком-то... Нервы полечи, что ли. От такой наглости Лаэрт поперхнулся воздухом, но Клару всё-таки не отпустил — ему нужна была какая-то опора. Впрочем, ментальная поддержка пришла к нему очень быстро. — А ты перестань Лаэрта провоцировать, Клара-тян, — тяжело вздохнул Лев и, одарив её недовольным взглядом, добавил: — Эффективнее будет. — Но и вы не очень справедливы к Кларе-сан, Лаэрт-сан, — заметила Юкари, поднимаясь с места. Приблизившись к Лаэрту, она положила руку ему на плечо и с мягким укором продолжала: — Возможно, именно то, что её не было в комнате, спасло её. Я имею в виду, — пояснила она, когда Лаэрт с мрачным видом повернулся к ней, — что, если убийце по какой-то причине действительно надо было быстро унести остальных, а не оставить их здесь, эффективнее было брать кого-то полегче, верно? Как Корделия-тян или Клара-сан, например. Лаэрт выслушал её со сложным выражением на лице. Когда она договорила, он немного поколебался, но под её выжидающим взглядом в итоге тяжело вздохнул и наконец-то отпустил Клару. Последняя тут же принялась потирать плечи — а затем поёжилась от сквозняка и наконец-то пригляделась к обстановке в гостиной. Разница между тем, какой она её оставила, и тем, какой она была сейчас, заставила её удивлённо моргнуть. — Вау, — наконец-то выдохнула она, когда Лаэрт вновь отошёл вглубь комнаты, и, подняв взгляд на Юкари, поинтересовалась: — А что здесь произошло? Юкари поколебалась пару секунд, а затем скосила глаза на Лаэрта. Тот, поймав её вопросительный взгляд, посмотрел на часы и тяжело вздохнул. — Ладно, у нас нет времени на эмоции, да и момент общего сбора уже давно прошёл. Давайте разложим по полочкам всё, что узнали. — Он устало подёрнул плечами и, чуть помолчав, добавил: — А то, что дядя Такечи и Ямазаки-сан ещё не пришли — их проблема. Юкари, Лев и Клара переглянулись — а затем кивнули, сочтя такой план разумным. Они впятером перешли из гостиной, пугающей своим новым "дизайном", в столовую, и там поделились всем, что выяснили и что увидели. Начали с повторного рассказа Юкари о событиях в гостиной, затем свою историю поведала Клара (в процессе заработав несколько крайне неодобрительных комментариев Лаэрта, но в целом тот вёл себя уже намного сдержаннее, чем сначала). Затем, наконец, дошла очередь до Льва и Лаэрта. Когда они закончили, Клара опустила голову и мрачно проговорила: — Значит, Каин-кун и Хитклиф-сан... Лаэрт, сидящий на краю стола, скрестил руки на груди и хмыкнул. — Не трудись изображать скорбь — сейчас это не самое продуктивное, что можно сделать, — заметил он. Клара подняла на него глаза, пытаясь понять, что именно он сейчас чувствует. Говорит ли он так с ней из остатков прежнего раздражения? Но нет, было очевидно, что за ту вспышку эмоций ему скорее стыдно, а сейчас он просто устал и действительно считает проявления скорби бессмысленными. И Клара, пожав плечами, последовала его совету. — Говорите, Лаэрт-сан, из ружья не стреляли? — тем временем задумчиво переспросила Юкари. Получив утвердительный кивок, она поинтересовалась: — Почему вы в этом так уверены? Потому, что ружьё не было тёплым? Лаэрт удивлённо моргнул, но вновь быстро кивнул. — Не ожидал, что вы немного в ружьях понимаете, Котобуки-сан... — с кривой улыбкой пробормотал он — и тут же уверенно продолжал: — Да, ружьё действительно не было тёплым, но это не единственный признак — была ещё куча мелких, которые мне неохота перечислять. Но поверьте, они яснее ясного говорят: из этого конкретного ружья не стреляли. Юкари недоверчиво нахмурилась. Видя сомнение на её лице, Лев, до этого преимущественно молчавший, поспешил пояснить: — Лаэрт точно знает, о чём говорит. Я тоже видел это ружьё и точно могу сказать: Лаэрт не просто знает его устройство в теории — он из него в своей жизни даже стрелял. От этого замечания градус подозрительности в выражении Юкари только увеличился. Зато сам Лаэрт слегка смутился, а на лице Клары отразилось понимание. Повернувшись к среднему брату, она быстро спросила: — Стой, то есть, это было одно из ружей Отца? Элизабет, до этого не проявлявшая особого интереса к диалогу, наконец-то подала голос. — Отца? — переспросила она, склонив голову набок. От этого невинного вопроса Лаэрт вдруг резко помрачнел, так что с пояснением вновь выступила Клара. — Нашего отца, да. Маминого мужа. Он умер десять лет назад, так что неудивительно, что вы о нём ничего не знаете, Элизабет-сан. Клара пожала плечами. Лев, видя, что её объяснение не до конца утолило интерес непосвящённых, всё-таки решил перевести тему, обратившись к Лаэрту. — Но это странно, — заметил он. — Ведь коллекция Отца находится в главном доме в Киото, откуда одному из его ружей взяться тут? Лаэрт рассеянно кивнул... но тут же мотнул головой. — Это не самое главное. Меня гораздо больше беспокоит, что звук выстрела определённо был — его слышали мы с тобой и Клара, — но из ружья не стреляли. Тогда откуда, чёрт возьми?.. Хитклиф сам застрелился и после этого упал в овраг, уронив ружьё? Бред: оно бы тогда было ещё тёплым. Или у убийцы есть другое ружьё? — Кстати, если я правильно помню, у Отца в коллекции что ни ружьё, то с какими-то сложностями в использовании, — вставил Лев. На это Лаэрт кивнул увереннее. — Ага. Вот из этого ружья, которое мы с тобой нашли, в этом доме умело стрелять ровно три человека, не считая Отца: мама, Хитклиф... ну и я. Лаэрт пожал плечами. Клара же возвела глаза к потолку и задумчиво заметила: — Ну-у, вообще-то ещё дядя Кенджи, вроде, неплохо обращался с огнестрельным оружием... Её слова произвели неожиданный для непосвящённых эффект: Лаэрт вдруг скривился, а Лев побледнел. Да и вообще Лев выглядел так, словно его окатили из ведра холодной воды. Пару секунд он молчал — а затем его губы дрогнули, и он с выражением муки на лице выдавил: — И надо тебе было вспомнить его сейчас?.. — Тем более, — с презрительным видом подхватил Лаэрт, возвышая голос, — твой дядя Кенджи — простой позер, и его навыки стрельбы могут впечатлить разве что маленьких девочек в тире! Клара от последнего замечания надулась. — А вот это уже обидно вообще-то... — проворчала она, отворачиваясь. На эту непонятную семейную сценку Юкари и Элизабет могли лишь недоумённо переглянуться: они понятия не имели, кто такой "дядя Кенджи" и почему его упоминание вызывает столь странную реакцию у братьев и сестры. Впрочем, Элизабет довольно быстро собралась и, улыбаясь своей обычной улыбкой, заметила: — Кстати, из того, что вы сказали, Лаэрт-сан, следует, что вы умеете стрелять из этого ружья и теоретически можете ввести нас всех в заблуждение, сказав, что из него не стреляли, — всё равно никто не способен это проверить, кроме вас. Лаэрт вздрогнул и быстро обернулся к Элизабет: та улыбалась спокойно и явно сказала это просто чтобы слегка подразнить его и осуществить маленькую месть за то, что они с братом говорили в гостиной. Впрочем, Льву даже этого было достаточно, чтобы нахмуриться и недовольно заметить: — Вы, видимо, невнимательно слушали, Элизабет-сан: звук выстрела мы услышали, когда оба были у ивы, и я могу это подтвердить. Так что Лаэрт никак не мог стрелять тогда. Элизабет невинно хихикнула в кулак, забавляясь тому, как легко Лев попался на этот крючок. А вот Кларе было не до смеха: благодаря словам Льва она кое-что осознала. Именно поэтому она в следующий миг резко обернулась к Лаэрту и, заглянув ему прямо в глаза, огорошила присутствующих внезапным вопросом-утверждением. — Ты ведь уже понял, что к чему, да, братец Лаэрт? Ты почувствовал это, — настойчиво продолжала она, когда Лаэрт одарил её растерянным взглядом, — что надо идти к иве и что там будет труп. Ты не помнил стихотворения и не помнил, что на гобелене выделяются некоторые слова, но знал, что надо идти туда, к иве. Знал же, да? И она приподнялась с места, чтобы ещё с более близкого расстояния заглядывать в лицо Лаэрта. А тот, сначала как и все слушавший её в растерянности, неприязненно скривил рот и, отстраняясь, хмуро попросил: — Прекрати эту чушь, Клара. Просто прекрати, иначе я не сдержусь и тебя ударю. Ты напираешь на все эти "предчувствия" совсем как мама... — мрачно добавил он, отводя взгляд. Лев, всё это время переводивший беспокойный взгляд с брата на сестру, при упоминании матери вздрогнул. Пару секунд он колебался, ощущая повисшее в воздухе напряжение, но наконец взял себя в руки и тихо, но так, чтобы все слышали, пробормотал: — Кстати, интересно, как там мама теперь, раз с ней нет Хитклифа-сана... Окружающие повернулись к нему и смерили его задумчивыми взглядами, заставив неуютно поёжиться. Особенно долго на него смотрел Лаэрт, не переставая напряжённо хмурить брови. Наконец, Лаэрт отвернулся и произнёс: — А ведь действительно странно, что Хитклиф, который был с ружьём в комнате мамы, оказался в итоге в чаще леса в овраге убитым... Очень, очень странно... — полубессознательно повторил он и, вновь взглянув на часы, констатировал: — Да и Ямазаки-сана с дядей Такечи нет, хотя мы должны были встретиться в гостиной почти час назад, а наши голоса оттуда не услышать сложно... Ямазаки-сан и дядя Такечи... Едва произнеся эти имена, Лаэрт неожиданно застыл с рукой на весу, а его взгляд, направленный на часы, резко расфокусировался. Пару секунд он не шевелился — а затем в его глазах отразилось осознание, а от лица уже в который раз за день отлила кровь. И пока все остальные затаили дыхание, поражённые его внезапным поведением, Лаэрт медленно повернул голову к Льву и гробовым тоном объявил: — А ведь дядя Такечи как раз в том направлении шёл, где мы нашли Хитклифа... И, пока Лев в ужасе открывал и закрывал рот, осознавая весь смысл роковых слов, Лаэрт вдруг резко сорвался с места и бросился вон из столовой. Оставляя растерянных женщин на попечение Льва. Клара проводила среднего брата задумчивым взглядом. Затем она перевела его на старшего и, словно бы между делом, объявила: — Кстати, словами, которые были выделены в первом терцете, были три стороны света, а во втором, если мне память не изменяет, — ива, струны, ветви и висеть. А в третьем, кажется, vanished. Так что, — Клара запрокинула голову назад, — что-то подсказывает мне, что Кору-тян, Памелу-сан и ещё кого-то одного мы уже не увидим... Лев же, слушавший её в растерянности, наконец, нетерпеливо воскликнул: — Если мы продолжим тут торчать, возможно, этим кем-то будет мама! Или, что ещё хуже, Лаэрт!.. Нам надо пойти за ним! — обратился он уже ко всем присутствующим и, жестом позвав за собой, поспешил к выходу. Женщины переглянулись — а затем, не сговариваясь, встали со своих мест и последовали за ним.***
Лаэрт так торопился к комнате матери, что едва не побежал на второй этаж по правой лестнице — но, к счастью, вовремя спохватился и выбрал левую. А когда он распахнул дверь коридора, его ждал очередной неприятный сюрприз: самая дальняя дверь, ближайшая к ванным, та самая, за которой пряталась в своей "крепости" его мать, была угрожающе приоткрыта. Худшие опасения Лаэрта продолжали оправдываться. Однако он каким-то чудом всё ещё умудрялся находить в себе крохи надежды на лучший исход. Вот и теперь он не сдался сразу, а сглотнул и, собрав всю волю в кулак, на негнущихся ногах пошёл прямо к пугающей двери. За полтора десятка метров он успел помолиться буквально всем богам, которых знал (притом что всю жизнь был атеистом), но упрямо продолжал идти и ни на секунду не замедлил шага. А дверь была всё ближе, всё более угрожающе зияла темнота из щели, всё больше сжимала грудь тисками тревога... А уж когда буквально в метре от комнаты потускневшее солнце за окном скрыла особенно густая туча, погружая коридор в полумрак, Лаэрт и вовсе с трудом сдержал желание остановиться и броситься прочь. ...Но было уже слишком поздно — он уже стоял напротив двери, полный страха и нерешительности. Зайти и своими глазами увидеть, что худшие опасения оправдались, — никто никогда не готов к такому краху надежд. И напрасно он убеждал себя, что это как отрывание пластыря от раны, напрасно говорил, что это как заход в холодную воду — надо делать резко, одним рывком, одним прыжком; он никак не мог найти в себе присутствия духа, чтобы просто сделать этот самый рывок. Он чувствовал, что ему нужен толчок извне, он молил богов, чтобы дали ему хоть что-нибудь... Внезапно со стороны лестницы его позвали — и Лаэрт ясно узнал голос Льва. На секунду он застыл — а затем его зубы обнажились в улыбке-оскале. "Так вот он какой — повод шевелиться..." — с какой-то злостью подумал он, раздражённый и в то же время обрадованный присутствием брата. Уж перед ним он точно не будет стоять, как истукан, а просто возьмёт и сделает!.. И Лаэрт, вежливо постучавшись, медленно приоткрыл дверь со словами: — Мама, извини за беспокойство... Я вхожу... И, глубоко вдохнув, резко распахнул, чтобы увидеть всю комнату сразу. И этого единственного взгляда ему хватило, чтобы ясно понять одну вещь. Спальня Главы была пуста.