Когда поёт лира. Акт первый: Трагедия о бессмертном алхимике

      — Эта сука... Она у меня ответит... за всё ответит... Я убью её...        С такими пугающими словами по коридору второго этажа шёл вперёд Сакуя Такечи. Вернее даже не просто шёл — нёсся, как локомотив: уверенно, упрямо, не думая — ни о том, что находится у него на пути, ни о том, что было позади.        А позади красного от гнева Такечи, от которого, казалось, вот-вот пойдёт пар, едва поспевал за дядиными семимильными шагами его младший племянник. Лаэрт теперь выглядел даже хуже, чем когда только вышел из комнаты сегодня: плюс к растрёпанности он успел знатно промокнуть под дождём, побледнеть от пережитого ужаса и запыхаться от "погони" за дядей. Однако в то же время Лаэрт успел немного прийти в себя и теперь точно знал: как будущий глава семьи, он не может позволить дяде совершать необдуманные поступки. Поэтому-то он, оставив Льва на Памелу с Каином, теперь преследовал Такечи и тщетно взывал к его здравому смыслу.       — Дядя Такечи, не стоит рубить сгоряча! — говорил он, после каждого второго слога делая вдох. — Вам надо хоть немного остыть! Не стоит идти на встречу с главой в таком состоянии — она небось вообще не знает, что происходит, и это может её сильно шоки...       — Шокировать? — вдруг впервые обратил внимание на слова Лаэрта Такечи.        Он резко остановился (Лаэрт едва не врезался в него) и, развернувшись, смерил племянника презрительным взглядом. В нём читалось столько горечи, ненависти и боли, что Лаэрт в ответ смог лишь опустить глаза. А Такечи, хмыкнув, холодно произнёс:       — Вот найдёшь отрезанную голову сына в старом гнилом сарае — тогда и поговорим, Лаэрт-кун.        И развернулся, продолжив свой путь по коридору восточного крыла.        Лаэрт стоял пару секунд, опустив взгляд в пол. Наконец он до боли сжал кулаки и, скрипнув зубами, с горечью прошептал:       — Сид был моим кузеном, дядя... К тому же, Клара...        Лаэрт крепче стиснул зубы. Со всей этой беготнёй с Такечи он так и не узнал, где его младшая сестра, и теперь беспокойство за неё грызло его, заставляя разрываться между чувством долга и страхом. Однако Лаэрт, как и всегда в подобных ситуациях, в итоге заставил себя подавить эмоции ради долга — и, наконец, спешно последовал за Такечи.        Когда Лаэрт вновь оказался подле дяди, тот уже вовсю барабанил в дверь комнаты Мияко, подкрепляя своё требование видеть хозяйку громким:       — Эй, Госпожа Глава, покажись-ка! Разговор серьёзный есть!        Лаэрт хотел было попросить дядю быть сдержаннее и даже протянул к нему руку — но в этот момент он ощутил на плече вес чьей-то ладони. Лаэрт вздрогнул от неожиданности и обернулся: перед ним, тихо подошедший, стоял Лев. На растерянное выражение брата тот опустил мрачный взгляд в пол и покачал головой. Лаэрт прикусил губу. "Может, это и правда лучшее решение, — подумал он. — В конце концов, надо же рассказать маме о... трупах". От последнего слова он содрогнулся: в памяти живо всплыли две жуткие картины, сначала — кровавой обстановки сарая, затем — старшего брата, неподвижного стоящего на коленях перед странным трупом тёти. И Лаэрт не был уверен, что пугает его больше.        Лаэрт смерил брата задумчивым взглядом: на лице Льва не было единой кровинки, а глаза скорбно потемнели. Пара секунд — и Лаэрт кивнул, показывая, что понял его. Лев вымученно улыбнулся и убрал руку с его плеча.        Тем временем Такечи не переставал обрушивать на несчастную дверь тяжёлые удары своих кулаков, щедро сопровождая их громогласными проклятиями. Наконец, его усилия были вознаграждены: дверь резко распахнулась, так что Такечи еле-еле успел избежать столкновения, и на пороге показалась Мияко. Несмотря на обстоятельства, оба её сына не могли не признать, что контраст её изящной фигуры с массивным, похожим на разъярённого быка Такечи крайне забавен. Мияко стояла в расслабленной позе, опершись плечом о дверной косяк, и со своей обычной улыбкой смотрела на зятя. И, в то время как тот, весь всклоченный и мокрый от дождя, злобно пыхтел, она казалась воплощением благодушия, такая свежая, с идеальной укладкой, одетая с иголочки и накрашенная подобающе для семейной встречи.        И вот эта-то изящная, довольная жизнью Мияко, глядя Такечи в лицо, с невинным смешком заметила:       — О, не ожидала, что вы так сильно по мне скучаете, Такечи-сан, что решите заглянуть так рано... Батюшки, мальчики! — вдруг резко переключила она внимание на сыновей, совершенно игнорируя готового взорваться Такечи. — Какой у вас вид!        С этими словами она элегантнейшим жестом прикрыла рот рукой, самыми кончиками пальцев едва-едва касаясь губ, и изумлённо захлопала ресницами. В её взгляде и тоне хорошо читался укор, и Лаэрт мигом почувствовал себя пристыженным за свою потрёпанность и виновато опустил глаза. Как ни странно, в такой ситуации Лев остался хладнокровным: тяжёлым взглядом глядя прямо на мать, он мрачно сообщил:       — Мы буквально десять минут назад обнаружили три трупа, мама: тётя Цудзура, Сид и Джессика-тян мертвы.        Услышав последнее имя, Лаэрт вздрогнул и, быстро обернувшись к брату, пытливо вгляделся ему в лицо. Выражение Льва оставалось непроницаемым, и Лаэрт, сглотнув, решился задать мучавший его вопрос.        — Значит, — осторожно начал он, — тот крик...       — Кора-тян, — без промедления ответил Лев и, серьёзно кивнув, объяснил: — Сейчас встретил их с Элизабет-сан и Кларой внизу, и они рассказали, что Джесси-тян с утра не оказалось в комнате, Кора-тян тут же сорвалась на кладбище — и там, распятая...        Лев не договорил и опустил глаза — однако Лаэрт и так прекрасно всё понял. И, к своему стыду, в первую очередь он испытал не ужас от новости о смерти кузины — он почувствовал облегчение, что всё в порядке с сестрой.        Мияко тем временем с неопределённой улыбкой слушала их разговор. Когда оба замолкли, она склонила голову набок... и, прищурив глаза, неожиданно усмехнулась.       — Значит, выбор пал на Цудзуру и двоих моих милых племянников... — тягуче произнесла она и с удовлетворённым видом подёрнула плечом. — Любопытно. Как именно они умерли?        От подобной беспечной реакции опешил даже Такечи, уже некоторое время явно сдерживающийся, чтобы не придушить Мияко на месте, что уж говорить о её сыновьях: Лев и Лаэрт смотрели на неё широко распахнутыми от шока глазами, пытаясь осмыслить её реакцию. Однако спокойный испытующий взгляд матери в конце концов заставил Лаэрта нерешительно заговорить:       — Мы с дядей нашли Сида в сарае с отрезанной головой, а Лев — тётю Цудзуру на пирсе; похоже, её утопили... Про Джессику ты уже слышала.       — Прибита к двери склепа, — тихо добавил Лев, старательно отводя взгляд в сторону. Чуть помолчав, он вновь перевёл взгляд на мать и холодно заметил: — А ты не выглядишь хоть сколько-нибудь удивлённой этими новостями, мама.        Мияко выслушала его с прежним выражением лица. На последнее замечание она лишь спокойно покачала головой.       — Потому что я действительно не удивлена, — просто ответила она, прикрыв глаза. Затем она медленно приподняла веки и, увидев граничащий с ужасом шок на лицах сыновей, с усмешкой продолжала: — Но я прекрасно понимаю ваши чувства, милый Лаэрт, милый Лев. В конце концов, вы не присутствовали на второй половине обеда и не могли знать, что именно там происходило... А вот почему этого не ожидали вы, Такечи-сан, — обратилась она к зятю, — для меня загадка.        Это обращение вывело Такечи из оцепенения. Едва Мияко произнесла его имя, в его взгляд вернулась осмысленность — и тут же его потемневшие глаза налились кровью, а по лицу пошли красные пятна. Пару секунд он трясся в молчаливом гневе, впиваясь взглядом с женщину перед собой, — а затем шагнул к ней и вдруг резко схватил её за грудки с криком:       — Это всё твоя вина, сука!!! Это из-за тебя умер мой сын! Верни мне Шидо, тварь!        Лаэрт и Лев рефлекторно отшатнулись от подобного взрыва эмоций. На их фоне спокойная Мияко, лишь неприязненно поморщившаяся от подобного распускания рук, смотрелась слишком неестественно, слишком... пугающе. Впрочем, Лаэрт быстро оправился от первичного шока и, подавшись вперёд, взволнованно потребовал:       — Дядя, прекратите! Это ничего не ре...       — Не решит, говоришь? — вдруг пугающе спокойно переспросил Такечи, не сводя безумного взгляда с Мияко. Его рот искривила жуткая усмешка, когда он тихо, но угрожающе произнёс: — О нет, не решит; Шидо уже не вернуть. Зато... я всё ещё могу воздать по заслугам той, из-за кого он умер...        Лев в ужасе распахнул глаза.       — Д-дядя, вы не должны... — пробормотал он — и тут же замолк, не находя нужных слов в путающемся сознании. На помощь ему пришёл Лаэрт.       — И ещё не известно, причастна ли к чему-либо мама! — вторил он и буквально взмолился: — Давайте просто поговорим, как цивилизованные люди, и разберёмся в ситуации...        Такечи на это крепче сжал пальцы на пиджаке Мияко и негромко рассмеялся.       — Не причастна? Поговорим? Не должен? — насмешливо переспросил он и, повернув голову к племянникам и наградив их полным презрения взглядом, поинтересовался: — И кто меня остановит? Ты, Лаэрт-кун? — Лаэрт вздрогнул, а Такечи, переведя взгляд на Льва, продолжал: — Или, может, твой ничтожный старший брат? Или же, — продолжал он, вновь поворачиваясь к Мияко, — Госпожа Глава выпустит коготки и попытается выцарапать мне гла...       — Боюсь, Такечи-сама, остановить вас вынужден я, — внезапно раздался из-за двери спокойный голос Хитклифа.        К удивлению Льва и Лаэрта, побледневший Такечи застыл и расширившимися глазами уставился куда-то через плечо Мияко. Секундный ступор — и он медленно убрал руки с пиджака хозяйки и, (скорее рефлекторно, чем осознанно) приподняв их, стал отступать к противоположной стене. А ещё мгновение спустя братья поняли, что заставило их дядю так резко присмиреть.        Ибо на пороге комнаты Мияко показался Хитклиф, держа в руках самое настоящее ружьё, направленное на Такечи.        При виде подобной картины Лаэрт и Лев лишились дара речи. Лаэрт силился что-то сказать, но все слова застревали в горле от осознания: оружие перед ним — настоящее, и одно неверное движение может закончиться трагедией. Лев также это понимал; однако, несмотря на весь свой ужас, он всё-таки позволил себе сделать тот странный жест, к которому нередко прибегал в стрессовых ситуациях, — что-то из его религии, Лаэрт в этом не особенно не разбирался.        И пока все вокруг застыли от ужаса, Мияко преспокойно оправила пиджак и, брезгливо смахнув с груди несуществующую пыль (точно само прикосновение Такечи загрязнило её безупречный наряд), невозмутимо констатировала:       — Вот именно для подобных ситуаций и нужен Хитклиф.        Звук её голоса нарушил магическую тишину и заставил всех отмереть — или, лучше сказать, это сделал Хитклиф, с почтительным видом вновь шагнувший вглубь комнаты, едва опасность миновала. Однако ружьё было всё ещё при нём, так что Такечи, хоть и опустил руки, подходить ближе больше не решился. Впрочем, гордости Сакуя ему хватило, чтобы со злой издёвкой заметить:       — Хорошо вам, Госпожа Глава, говорить, когда на защите стоит цепной пёс и ничто не угрожает...        Мияко вновь опёрлась плечом о дверной косяк и смерила его снисходительным взглядом.       — Ничто? Ошибаетесь, Такечи-сан: я точно в такой же опасности, как и все в этом доме... и я вовсе не возражаю. — Мияко пугающе усмехнулась. Затем она подёрнула плечами и беззаботно объяснила: — А Хитклифа я позвала исключительно ради того, чтобы меня не убил раньше времени какой-нибудь буйный недовольный... вроде вас.        И Мияко наградила зятя очаровательнейшей из своих издевательских улыбок. Такечи вновь вспыхнул и даже дёрнулся было в её сторону — но вскинутое Хитклифом ружьё слегка остудило его голову, так что вместо нового акта насилия он лишь с хрустом сжал кулаки и, бессильно скрипнув зубами, прошипел:       — Из-за твоих игр, сука, погиб Шидо...        Мияко поджала губы.       — Игр, Такечи-сан? — презрительно переспросила она и, хмыкнув, заявила: — Кажется, тут только вы не рассматриваете ситуацию всерьёз. И да, "Шидо то", "Шидо сё"... — продолжала она, видя, как затрясло Такечи, и демонстративно поморщилась, желая показать, как сильно презирает она подобное произношение имени племянника. — Насколько я помню, у вас, кажется, также умерла ваша любимая жена, с которой вы прожили более двадцати лет. Что же вы её ни разу не упомянули в своих претензиях? Не хотите "воздать по заслугам" и за её смерть, а?        В вопросах Мияко сквозила настолько откровенная издёвка, что Такечи просто не мог не взбеситься. Он весь побледнел и уже готов было броситься на неё с новыми ругательствами, наплевав на всё ещё стоящего рядом Хитклифа, но...       — У меня к тебе тот же вопрос, мама, — вдруг тихо, но отчётливо произнёс Лев. Когда окружающие изумлённо взглянули на него, он спокойно смотрел матери прямо в лицо, ничуть не смущаясь всеобщему вниманию. Видя, что та слушает, он прямо спросил: — Почему ты так равнодушна к тому, кто умер? Ведь тётя Цудзура — твоя родная младшая сестра...        После его слов повисло молчание. Ни растерянный Лаэрт, ни шокированный Такечи не решались нарушить эту гнетущую тишину — а Лев продолжал спокойно глядеть матери в глаза, терпеливо ожидая ответа. Мияко же стояла в ступоре, только и в состоянии, что моргать.        Наконец, в её выражение вернулась осмысленность. Она слегка наклонила голову вбок... и, поднеся к лицу кулак, тихонько хихикнула. Лев и глазом не повёл, когда она вновь взглянула на него и, снисходительно улыбаясь, произнесла:       — Понимаю, как дико тебе такое слышать, милый Лев, — в конце концов, что ты, что Лаэрт — очень хорошие старшие братья, которые действительно привязаны к младшей сестрёнке. Однако, — Мияко скрестила руки на груди и слегка запрокинула голову назад, всё ещё не отводя взгляда от сына, — между сёстрами дела обстоят не совсем так. Между родственниками одного пола, особенно если они погодки, существует некое соперничество... Впрочем, — резко переключилась она с тона мудрой матери, поучающей ребёнка, на откровенную насмешку, — я думаю, ты-то хорошо это знаешь и без меня, верно?        И Мияко хихикнула, прикрыв рот ладонью.        Лев вздрогнул и широко распахнул глаза. Пару секунд он растерянно смотрел на мать, едва заметно подрагивая, точно его внезапно забил озноб, — а затем невольно перевёл взгляд на младшего брата.        Лаэрт быстро отвернулся.       — В любом случае, — продолжала Мияко, точно ничего не случилось, — боюсь, с этого момента я вынуждена уйти в самоизоляцию и терпеливо ждать своей очереди. Все организационные дела, как обычно в таких случаях, на Лаэрте. Рассчитываю на тебя, сынок!        И, очаровательно улыбнувшись на прощание, Мияко развернулась и хотела было закрыть дверь за собой. Однако буквально за миг до того, как она отделила себя от остального мира, её задержал голос среднего сына.       — Развлекать твоих гостей, мама? — с невесёлой усмешкой поинтересовался Лаэрт.        Мияко на секунду застыла. Затем с её губ сорвалась ответная усмешка. Одарив сына лукавым взглядом через плечо, она заявила:       — А это уж оставляю на тебя, милый Лаэрт! Не возражаю, если твоё лидерское чутьё подскажет тебе устроить налёт на мою крепость и ты организуешь всех выламывать эту дверь!        И с этими словами она захлопнула дверь, наконец-то скрывшись от внешнего мира.        Несколько секунд все трое присутствующих в коридоре стояли в ступоре. Встреча с Мияко лишь сильнее запутала их и посеяла смятение в их сердцах. Наконец, Такечи сделал шаг к стене за спиной, окончательно упираясь в неё... и, сжав зубы, что есть силы ударил кулаком подле себя.       — Эта дрянь!.. — с ненавистью процедил он.        Звук его голоса немного привёл в чувство братьев. Взглянув на Лаэрта, Лев осторожно поинтересовался:       — Что будем делать?        Лаэрт скосил на него воспалённый взгляд и провёл ладонью по лицу. Пару секунд он молчал, думая. Наконец, он сделал глубокий вдох и произнёс:       — Для начала, нам всем надо немного привести себя в порядок — хотя бы внешне.        На этих его словах Лев смущённо опустил глаза, рассматривая свой перепачканный грязью и пропитанный дождевой водой костюм, да и Такечи, выглядящий немногим лучше, не удержался от того, чтобы бросить взгляд на себя. Видя, что эту часть они восприняли, Лаэрт убрал руки в карманы брюк и, тяжело вздохнув, спокойно продолжал:       — А затем, когда чуть-чуть придём в себя, соберёмся все вместе в гостиной — причём все, в том числе гости и слуги. Нам надо разобраться в этой ситуации, в конце концов...        С этими словами Лаэрт обернулся, обводя глазами коридор... лишь чтобы столкнуться взглядом с Сохеем.        Сохей стоял у выхода к лестничной площадке, боязливо глядя через приоткрытую дверь, — очевидно, его привлекли крики Такечи ранее и он уже некоторое время подслушивал разговор Мияко с родственниками. Это выглядело настолько жалко и мелочно, что Лаэрт лишь тяжело вздохнул — в конце концов, этот человек не впервые оказывался свидетелем их семейных ссор.        А Сохей, поняв, что его заметили, шире открыл дверь и, входя в коридор, неловко посмеялся. К его удивлению, Лаэрт не стал ругаться и остальным не дал; вместо этого он, сделав родственникам останавливающий жест рукой, приблизился к растерянному Сохею и сухо произнёс:       — Вы очень вовремя, Ямазаки-сан. Не знаю, сколько вы слышали, но, думаю, достаточно, чтобы знать, что сейчас обязанности главы временно у меня. И, как заменяющий главу, я хотел бы попросить вас: будьте добры, передайте дамам просьбу собраться в гостиной через пятнадцать-двадцать минут, если вас не затруднит. Хорошо?        Сохей выслушал его с практически испуганным видом, но, едва Лаэрт договорил, кивнул и, заискивающе улыбнувшись, ответил:       — Будет исполнено, Лаэрт-сан!        И, рассыпаясь в заверениях своей верности, Сохей попятился к выходу, чтобы пару секунд спустя исчезнуть за дверью. А Лаэрт вновь обернулся к брату и дяде, которые до сих пор стояли на прежнем месте в конце коридора, и чётко повторил:       — Пятнадцать-двадцать минут. По возможности попрошу не задерживаться.        С этими словами он уверенно прошагал к своей комнате и, оставляя собеседников позади, скрылся внутри. И хоть снаружи он уже принял спокойный уверенный вид лидера, его сердце разрывала одна-единственная паническая мысль: "Что за чертовщина здесь происходит?!"