***
— Сестрёнка Клара, ты уже слышала легенду? Клара отвлеклась от увлекательной книги и подняла глаза на говорящую. Перед ней стояла её младшая двоюродная сестра и растягивала свой рот в хитрую и в то же время поистине лягушачью улыбку. Когда та улыбалась так, Клара точно знала: кузина уже что-то задумала. Клара нахмурилась, но книгу всё-таки отложила. — Ну, — серьёзно начала она, — раз уж этот дом купила мама — я догадывалась, что легенда определённо есть. Но подробностей пока не слышала. Рассказывай, Дзи-тян! Уголки губ Дзихико приподнялись ещё выше — хотя, казалось бы, куда уж ещё, — так что её рот приоткрылся и обнажились мелкие белые зубы. С важным видом уперев руки в бока, она высоко задрала нос и объявила: — Здесь водятся привидения! Пару секунд она стояла, ожидая реакции, — но, не получив оной, обиженно поджала губы. — Эй, ты не спросишь, что дальше?! — в негодовании поинтересовалась она. Желая её подразнить, Клара промолчала, с трудом сдерживая улыбку. В этот момент в разговор вмешалось третье лицо. — Конечно, не спросит, Дзи-тян: ты же совершенно не умеешь рассказывать! — скучающим тоном проговорила точная копия Дзихико, отделившаяся от одной из книжных полок. Дзихико покраснела и резко повернулась к ней. — И вовсе нет, Ко-тян! — горячо возразила она, взмахнув рукой. — Вот увидишь — я та-а-ак расскажу, что у вас челюсти отвалятся от удив... — Если коротко: в лесу неподалёку от дома есть старое кладбище, и Дзи-тян хочет пойти искать там привидений, — с жестоким равнодушием перебила Котоко сестру. Дзихико, которая и так уже вся пыхтела от негодования, не выдержала и, схватив Котоко за плечи, воскликнула: — Эй, не порть мне рассказ!.. Котоко в ответ надулась. — Перестанешь портить моих кукол — перестану портить твой "звёздный час"! — обиженно отозвалась она. Дзихико от неожиданности выпустила её из своей хватки. Пару секунд она могла лишь растерянно хлопать глазами — а затем вновь схватила Котоко за плечи и, тряся её, протянула: — А-а, сколько можно дуться, Ко-тян! Я же извинилась! Клара некоторое время наблюдала за перепалкой близняшек, подперев щёку рукой. Наконец, шоу перестало её забавлять, и она, поднявшись с кресла, приблизилась к младшим кузинам и, заложив руки за спину, важно осведомилась: — Так вы хотите пойти на кладбище, верно? И меня с собой зовёте? Дзихико мигом прекратила пререкаться с сестрой и вскинув кулаки, энергично подтвердила: — Да! А то Ко-тян, — Дзихико с издевательской улыбкой покосилась на сестру, — боится идти со мной одной! Котоко поджала губы. — Это кто из нас боится! Не ты ли тряслась, когда мама нам говорила о призраке алхимика и его невесты? — презрительно отозвалась она. Затем она повернулась к Кларе и, мягко улыбнувшись, словно никаких пререкательств с Дзихико и не было, объяснила: — Мама с папой говорят нам не ходить далеко от дома без взрослых, вот я и предложила Дзи-тян попросить о помощи тебя! Десятилетняя Клара, крайне польщённая тем, что семилетние кузины считают её взрослой, всё-таки не могла для вида не поинтересоваться: — А как же братец Лев и братец Лаэрт? Они не хотят помогать? Дзихико, окончательно забывшая, что минуту назад вовсю ругалась с сестрой, теперь направила свою обиду на кузенов. — Они у нас важные — они к экзаменам готовятся! — ответила она, надувшись и скрестив руки на груди. Котоко в поддержку сестры закивала и подняла умоляющий взгляд на Клару. Клара пару секунд смотрела на девочек — а затем не сдержалась и хихикнула в кулак. Когда на их лицах возникли абсолютно идентичные подозрительные гримасы, она покачала головой и объяснила: — Всё в порядке, я не над вами! Просто этот ответ так в их духе... — Клара с улыбкой помолчала, а затем усмехнулась и, по очереди взглянув на кузин, поинтересовалась: — Ну что, идём? Пока мы не стали такими же важными, как братец Лев и братец Лаэрт! Близняшки переглянулись — а затем радостными улыбками кивнули, причём Дзихико при этом победоносно вскинула руки, а Котоко — довольно прищурилась, как наевшийся сметаны кот. Клара вновь усмехнулась и уверенно направилась к выходу из домашней библиотеки, на ходу слушая рассказ о несчастливой тринадцатой ступени правой лестницы на второй этаж. Тогда ни Клара, ни её кузины ещё не знали, насколько правдивы эти "суеверия".***
Клара вспоминала эту историю, поправляя причёску перед зеркалом. Будильник вырвал её из путанных мыслей (или это была полудрёма? Клара всё-таки достаточно сильно утомилась с дороги) уже пятнадцать минут как, и теперь она полностью отдалась подготовке к семейной трапезе. Зная, насколько строгая это церемония в доме матери, Клара просто не могла позволить себе появиться растрёпанной — а учитывая, что её причёска очень любила бунтовать каждый раз, когда Клара слишком долго оставляла её без внимания или позволяла себе прилечь, она была просто обязана заново уложиться. И вот теперь, уже переодетая в нарядное тёмно-бордовое платье с расшитой красными розами пышной юбкой, Клара автоматически приглаживала свои каштановые волосы расчёской, параллельно скользя взглядом по обстановке в отражении. Эти старые обои тёмно-жёлтого цвета ("Как будто из романов Достоевского!" — подумала Клара), эта практически антикварная мебель из тёмного дерева, этот густой лес за окном, этот высокий потолок и общее ощущение пустоты — всё это явно было далеко от обстановки, в которой Кларе хотелось бы долго находиться. Стоило лишь немного побыть здесь одной, чтобы ощутить, насколько гнетущее впечатление всё это производит вместе. "И бедные девочки тут живут!" — в ужасе думала Клара. Да, живут: с тех самых пор, как в результате несчастного случая умерла их мать (отец ещё раньше погиб в жуткой аварии), Котоко и Дзихико оказались под опекой Мияко и переехали в Лунную гавань. Клара со своим образом жизни пленницы элитной академии могла лишь гадать, каково им приходится тут, но в одном она не сомневалась: явно не радостно. Не тогда, когда они живут в таком пугающем месте, а их опекунша — великая и ужасная Глава, чьей волей они перестали быть Котоко и Дзихико и превратились в Корделию и Джессику. При всех своих претензиях к собственному образу жизни, Клара не могла не осознавать, что ей ещё относительно повезло. В какой-то момент Клара отложила расчёску и тупо уставилась на неё, поглощённая рассеянными мыслями о будущей встрече с кузинами. Братья, у которых было гораздо больше свободы передвижения и которые не раз навещали мать в течение года, говорили, что девочки очень изменились, — однако за последние пять лет Кларе не представилось шанса убедиться в этом воочию. Пожалуй, сейчас это была одна из главных причин её волнения после перспективы предстать перед матерью и загадочной незнакомки. Клара почувствовала, что у неё дрожат руки. Подняв глаза на собственное отражение, она увидела, что от всех своих размышлений совсем побледнела. "Плохо! — подумала она, нервно облизывая губы. — Перед мамой нельзя появляться такой!" С этими мыслями Клара крепко зажмурилась и хлопнула себя ладонями по щекам. Пару секунд она просидела в таком положении — а затем сделала глубокий вдох, медленно выдохнула. И приподняла веки. Та, кого Клара видела в зеркале теперь, полностью удовлетворяла и её саму, и её мать. Она не была бледна, взволнованна или излишне радостна — она бесстрастно смотрела на мир своими бархатистыми тёмными глазами, держалась уверенно и ровно. Клара несколько секунд скользила по собственному отражению взглядом, прежде чем слегка улыбнуться и, кивнув самой себе, проговорить: — Так-то лучше. Да, лучше — ведь актриса наконец-то окончательно вошла в своё амплуа на сцене дома Мизунохара; ведь маска Мизунохары Клары окончательно стала лицом. В этот момент послышался ненавязчивый стук в дверь. Клара даже не вздрогнула. Она спокойно поднялась с места и отправилась открывать, гадая, кто именно мог потревожить её в такой момент. "Наверное, Хитклиф собирает всех к обеду", — сделала вывод она, отодвигая задвижку. Однако её ожидания не оправдались: вместо старика Хитклифа на пороге она увидела молодого юношу, стройного блондина с очаровательной улыбкой и мягко прищуренными зелёными глазами. Собственно, именно их в первую очередь замечали люди в нём. Улыбка и глаза — и никакая одежда (хотя одежда на нём была исключительно скромная) не привлекала внимания. Лишь после долгого рассматривания собеседник обращал внимание на его стройную, практически атлетическую фигуру, его безупречную манеру держаться и его большие руки. Впрочем, Кларе было достаточно встретиться с ним взглядом, чтобы сразу признать в нём давнего знакомого и с искренней, но довольно сдержанной улыбкой (так непохожей на её улыбки в Бантокае!) проговорить: — А, Каин-кун, давно не виделись! Ты, значит, тоже теперь в Лунной гавани? Каин, их давний слуга, с улыбкой кивнул Кларе. — Верно, Клара-сама: в последнее время госпожа стала брать меня с собой, как Хитклифа-сана, — ответил он и, изящно поклонившись, объявил: — И сегодня моя задача— сопроводить членов семьи в столовую для встречи с ней. Клара слегка приподняла брови, наблюдая, как он уступает ей путь. — А разве это не обязанность Хитклифа — водить гостей хозяйки под ручку? — осведомилась она, выходя из комнаты и закрывая за собой. Каин усмехнулся, прекрасно уловив её дружески ироничный тон. Он выпрямился и, указывая раскрытой ладонью в сторону лестницы, ответил: — Именно этим Хитклиф-сан и занимается сейчас — встречает гостей госпожи. Поэтому члены семьи на мне. — Заметив, как при упоминании гостей губы Клары сами собой поджались, Каин поспешил перевести тему: — Кстати, ваши братья уже ждут у портрета, Клара-сама. Предлагаю и вам подождать с ними, пока выйдут Цудзура-сама и Такечи-сама. Клара улыбнулась чуть теплее, демонстрируя, что оценила его внимание, и кивнула. — Да, пожалуй, воспользуюсь твоим советом. Спасибо, Каин-кун. Каин одарил её одной из своих самых очаровательных улыбок и, поклонившись, направился в западное крыло здания — туда, где находилась комната супругов Сакуя. Клара проводила его взглядом до двери на лестничную площадку, а затем скосила глаза на окно: оно выходило на озеро, и отсюда был хорошо виден пирс. Там, в паре десятков метров от дома, стоял лицом к воде Хитклиф, сцепив руки в замок за спиной и высоко подняв подбородок. Клару позабавила эта картина: она прекрасно знала, что, едва в его поле зрения покажется катер, старик склонит голову в подобострастной манере, спрятав свою дерзкую улыбку в усы. Он всегда относился к гостям госпожи с долей здоровой иронии. От одной мысли о гостях матери лицо Клары омрачилось. Она прекрасно знала, что это означает: кучка странных людей, разделяющих увлечение Мияко, будет присутствовать на обеде, и хозяйка станет обсуждать с ними какие-то жуткие вещи, пока все остальные члены семьи будут мечтать лишь об одном: поскорее уйти. Клара поёжилась. Затем она потрясла головой, отгоняя дурные мысли, и, вернув себе внешнее спокойствие, поспешила на лестничную площадку. — А ты не торопишься, Кура-тян, — заметил Сид, едва она переступила порог между коридором и площадкой. Клара подняла на него прохладный взгляд, но ничего не сказала на его обращение. А вот Лев одарил кузена неодобрительным взглядом и мягко начал: — Ради твоего же спокойствия, Сид... — ...перестать коверкать имя Кура-тян? — ехидно закончил за него Сид и уточнил: — Боишься, что твоя мамочка будет ругаться? Лев тяжело вздохнул. — Я просто думаю, что твои нервы не стоят этих постоянных споров, — ответил он, пожимая плечами и отводя взгляд. К этому моменту Клара успела приблизиться к ним достаточно, чтобы оценить обстановку. Сид стоял спиной к стене и играл зажигалкой, которую всегда носил с собой. Рядом с ним расположился Лаэрт, полностью увлечённый телефоном, а Лев занял место у противоположной стены у портрета. Прикинув, где ей хочется находиться меньше всего, Клара уверенно прошла мимо Льва и портрета к Лаэрту. Оказавшись рядом, она подняла глаза на брата и с полуулыбкой поинтересовалась: — Дамы не отстают даже тут, а, братец Лаэрт? Лаэрт едва заметно вздрогнул от её обращения. Затем он покосился на неё и, выключив телефон и убрав его в карман брюк, отрицательно мотнул головой. — К счастью, боги уберегли меня от этой напасти в этом забытом ими месте, — с иронической улыбкой ответил он. — Связь тут такая паршивая, что хоть стой хоть падай, если ты ещё не заметила. Клара выслушала его и протянула понимающее "М-м...". На самом деле за своими мыслями она совершенно забыла о собственном мобильном, едва тот перестал противно пищать двадцать минут назад, — неудивительно, что она не обратила внимание на плохой сигнал. Да и, собственно, Кларе телефон не был нужен — он был частью жизни Курары, той, кем, она была вне семьи. Почувствовав, что разговор не идёт, Лаэрт вновь достал мобильник и принялся что-то печатать. Клара быстро поняла, что, если он не переписывается с кем-то из знакомых, он может заниматься только одним: записывать какие-то идеи для стихов. Из всех творческих людей, которых Клара знала, её старший брат Лаэрт, казалось, единственный обладал неиссякаемым генератором идей: он мог начать писать буквально в любой момент. Сачи, не очень-то скрытно влюблённая в него, восхищалась этой способностью, наверное, даже больше, чем Лаэртом в целом. Да и сама Клара могла ему только завидовать — при всей своей страсти к литературе, она, к сожалению, умела лишь принимать её, а не производить. Клара тихонько вздохнула и окинула лестничную площадку ленивым взглядом. Конечно же, в первую очередь он падал на портрет — картину в полтора человеческих роста, висящую на стене между пары окон. Этот портрет неизменно вызывал у Клары два вопроса: кто на нём изображён и кто вообще догадался повесить его в таком неудобном месте (в этом был бы смысл, будь пространство перед лестницей открытым — тогда бы каждый, поднимаясь, мог любоваться творением неизвестного художника). Впрочем, на первый вопрос Клара смутно знала ответ: должно быть, мужчина, закутанный в плащ и скрывающий лицо за двуцветной маской, — первый хозяин Лунной гавани, легендарный алхимик, известный как Коппелиус; беловласая дама, стоящая по правую руку от него положив бледную, полупрозрачную ладонь на спинку его кресла, — его "невеста". Те самые, о которых когда-то говорила Дзихико. Клара пару мгновений рассматривала портрет четы на фоне тёмно-бордового (прямо как её платье) занавеса. Её не слишком-то зацепила скрытая чем только можно фигура "алхимика" — её взгляд задержался на лице его спутницы. Будь Клара сейчас не в полной готовности к встрече с матерью, её бы наверняка поразило сходство дамы с портрета с незнакомкой из её снов. Небольшой рот, застывший в улыбке, узкие светлые глаза с приподнятыми уголками, высокие скулы, маленький нос, ослепительная в контрасте с фоном белизна волос, перекинутых через плечо, — всё это слишком хорошо описывало обеих загадочных женщин. Настолько хорошо, что это почти пугало. Но Клара была уже в полной готовности к встрече с матерью. Именно поэтому она просто смерила портрет долгим задумчивым взглядом — а затем повела плечом и, отводя глаза, равнодушно сказала себе: "Наверное, просто образ слишком хорошо отпечатался в подсознании пять лет назад — вот и снится под впечатлением..." В этот момент дверь, отделяющая западное крыло, распахнулась, и на пороге возник Каин, улыбающийся своей обычной приятной улыбкой. Братья Клары заметно оживились при виде того, как он пропускал Такечи и идущую под руку с ним Цудзуру: все отделились от своих стен, и Лаэрт при этом вновь убрал телефон в карман. Каин же, оглядев присутствующих, удовлетворённо кивнул. — Прошу следовать за мной, — проговорил он и без лишних слов устремился к левой лестнице. Остальные кивнули и последовали за ним, сначала — супруги Сакуя, затем — старшие братья Клары, а замкнули шествие она сама и Сид. Они спустились на первый этаж в полном молчании, и в молчании же прошли к ближайшим к лестнице дверям. Каин остановился перед ними и ещё раз оглядел выстроившихся перед ним рядком членов семьи Мизунохара. Все встретили его взгляд с серьёзными лицами, и лишь губы Льва, как заметила краем глаза Клара, на короткое мгновение тронула ободряющая тёплая улыбка. "Даже сейчас старается поддержать других..." — подумала Клара, с трудом не улыбнувшись сама. Всё ещё не говоря ни слова, Каин кивнул и развернулся к дверям. А затем — распахнул. Глазам присутствующих предстала столовая — просторное помещение, выполненное в том же стиле, что и весь особняк, и увенчанное длинным, накрытым безукоризненно белой скатертью столом. Еду пока не внесли — до самой церемонии принятия пищи членам семьи предстояла другая, более важная в их "тоталитарном" клане. А именно — приветствие Главы. Мизунохара Мияко собственной персоной стояла у своего места во главе стола в дальней части комнаты, лениво обмахиваясь веером и меряя входящих родственников оценивающим и одновременно властным взглядом. Даже от дверей в глаза бросалась неизменная безукоризненность её облика: ровная осанка, лицо почти без морщин (в пятьдесят-то лет!), густые каштановые волосы в стильной короткой стрижке, стройная, вовсе не дряблая фигура, выгодно подчёркнутая костюмом, состоящим из приталенного серого пиджака и расклешённых книзу брюк... Вся она буквально дышала элегантностью. Пока родственники, скрывая напряжение, оглядывали Мияко, та успела осмотреть их и сделать какие-то свои выводы. Изящным жестом убрав веер от лица, она слегка наклонила голову вбок и с улыбкой проговорила: — Приветствую вас, любезные родственники! Эта фраза у неё была сигналом, и все без исключения восприняли его правильно, отвесив ей почтительный поклон; лишь Клара, будучи единственной девушкой в платье, взяла края своей юбки и по всем правилам сделала книксен. Мияко явно осталась довольна. — Пожалуйста, располагайтесь! — всё с той же улыбкой пригласила она, протягивая руку. Члены ветви Сакуя без промедления воспользовались её приглашением и направились к своим местам за правой частью стола, по левую руку от главы; а вот детям Мияко предстоял перед этим ещё один шаг. Не сговариваясь, Лев, Лаэрт и Клара уверенно прошли у левой стороны стола мимо своих мест и по очереди приблизились к матери, чтобы лично засвидетельствовать своё почтение. Первым, конечно, как самый старший, был Лев. Он мягким жестом взял протянутую руку и, невесомо коснувшись её губами, проговорил: — Рад найти вас в добром здравии, матушка. Мияко одарила его полным признательности взглядом и кивнула. — Взаимно, дорогой Лев, — произнесла она тоном, которым скорее подобало говорить королеве с подданным, чем матери с сыном. Лев также кивнул и занял своё место. Аналогичный ритуал выполнил и Лаэрт — так же безукоризненно вежливо и так же официально-прохладно, словно это была не встреча родителя и ребёнка вовсе. Впрочем, оба брата Клары были с детства приучены к такому формату общения с матерью и играли свои роли примерных сыновей почти автоматически. Когда Лаэрт сел за стол по правую руку от брата, настала очередь Клары. Клара медленно приблизилась к матери и почтительно склонила голову перед ней. Будучи девушкой, она была освобождена от ритуала целования рук "королевы" — поцелуй от Мияко по "правилам" получала Клара. Вот и сейчас Мияко аккуратно обхватила её лицо одними кончиками пальцев и, наклонившись, едва ощутимо коснулась губами её лба. — Ты очень выросла, милая Клара, — проговорила она, отстраняясь. Клара подняла на неё глаза: на алых губах Мияко застыла улыбка, а в уголках прищуренных тёмных глаз собрались морщинки. Когда Клара видела мать так близко, у неё всегда в голове всплывал вопрос, будет ли она выглядеть так же в свои пятьдесят лет, — в конце концов, даже она сама не могла отрицать колоссального сходства своей внешности и матери. "Вряд ли, — каждый раз говорила себе она в итоге, улавливая властный блеск глаз Мияко. — Ведь младшей дочери не стать королевой". Наконец, с предварительными ритуалами было покончено, и все, в том числе сама Глава, заняли места за столом. Однако обед ещё не подавали. — Мы ждём гостей, — пояснила Мияко, одаривая родственников внимательным взглядом, словно предупреждая, что не желает прочитать на их лицах неодобрение. Не найдя следов оного на их невозмутимых масках, она удовлетворённо улыбнулась и, прикрыв глаза, добавила: — А также девочек. Гувернантка вот-вот должна привести Корделию и Джессику... А, вот и они! — вскинула голову она, уловив скрип открывающейся двери. Клара, которая в глубине души всё это время с волнением ждала встречи с кузинами, не могла не обернуться на вошедших. То, что она увидела перед собой, неприятно поразило её. Корделия и Джессика совершенно не походили на тех, кем они были пять лет назад. Вроде те же круглые лица с большими серо-голубыми глазами и вздёрнутыми носиками, те же светлые волосы, собранные в перекинутый на плечо хвост, те же стройные фигурки, облачённые в одинаковые белые платьица с голубыми моряцкими воротниками... Но одного взгляда на них хватило, чтобы сердце Клары сжалось от осознания: это уже не те девочки, которых она знала. Она не узнавала в них энергичную и самоуверенную Дзихико и разумную, но немного ворчливую Котоко, которые, хоть и постоянно спорили, были очень близки, — она видела двух молчаливых кукол с пустыми взглядами, которые вместо громких, живых приветствий лишь коротко кивнули присутствующим. Клара невольно сглотнула, с трудом сохраняя невозмутимый вид. Однако, когда она уже было подумала, что сможет продержаться, случилось то, что окончательно выбило её из колеи. Девочки шагнули внутрь столовой, и за их спинами возникла новая фигура — среднего роста девушка, облачённая в чёрное платье. При виде неё брови Клары поползли вверх, а сердце едва не остановилось. Небольшой рот, застывший в улыбке, узкие светлые глаза с приподнятыми уголками, высокие скулы, маленький нос, ослепительная в контрасте с нарядом белизна волос, собранных в высокий хвост, — Клара бы узнала их из тысячи, эти черты загадочной незнакомки из её снов. Тем временем Мияко, заметив внимание Клары к девушке, с улыбкой произнесла: — Ах, точно, вы ведь ещё не встречались, Клара. Позволь представить, — продолжала она, в то время как девушка уверенно провожала близняшек к местам рядом с Кларой, — гувернантка Корделии и Джессики — Элизабет Лавенца! Клара моргнула. В этот момент Элизабет остановилась у места через два стула от неё и наградила полным сдержанного любопытства взглядом. И, глядя в её жёлтые глаза ("Как у монстра Франкенштейна..." — подумалось Кларе), Клара только и смогла вымолвить: — Очень приятно... Элизабет.