Девочка

Утро в деревне встретило чистым воздухом и густым туманом. Принесённый ветерком с узкой речушки, огибающей деревню, он окутал собой всю местность, — за его молочной стеной не было видать ни зги. Природа просыпалась, и кое где уже показалась сочная травка, которая радовала глаз. Деревья медленно пробуждались после долгой спячки, почки набухли и грозились превратиться в скором времени в изумрудную листву. У добротного одноэтажного дома с покатой крышей и обложенного красным кирпичом стояла немолодая женщина, худощавая, но всё ещё красивая, высматривала на обочине дороги приезжих, выходящих из рейсового автобуса. Когда показалась светлая макушка, она улыбнулась и помахала рукой, привлекая к себе внимание. От толпы отделились двое: парень и девушка. На сердце стало радостно — сын приехал не один, возможно с невестой. Вспомнилось, что дитё уже давно выросло, а значит, не за горами женится. Подумала о внуках в будущем, и на душе стало ещё теплее. Познав материнство с шестнадцати лет, дружбы с односельчанами так и не завела. Косых взглядов с годами поубавилось на мать-одиночку, и соседки уже не так бурно трепали своими языками, но с женщиной всё же особо не общались, боясь, что та уведёт их мужей из семьи. Влада, привыкшая к уединённой жизни, душевными переживаниями от слов и поступков односельчан не обременялась, жила себе тихо и спокойно, иногда выезжая в райцентр, где сбывала на продовольственном рынке яйца, кур и уток со своего птичьего двора. — Привет, мам, я так по тебе соскучился. — Олесь с нежностью обнял мать, та расцеловала сына, попутно смахивая набежавшую слезу с ресниц. Сейчас Олесь не напоминал Олесю, нежную красавицу из города. Мужская одежда, низкий хвост из светлых волос, отсутствие косметики и голос, который стал грубее, выдавали в нём никак не девушку, а красивого парня, и Юля удивилась произошедшей метаморфозе. — Мама, познакомься — это моя подруга Юля, мы вместе учимся и дружим с первого курса. — Олеся сразу решила обозначить позицию, чтобы мать не успела себе ничего нафантазировать. Влада немного расстроилась, но всё ещё тешила себя надеждой, что со временем всё может изменится — не бывает дружбы между мужчиной и женщиной, тем более девушка ей понравилась — о такой невестке только и можно мечтать: образованная, скромная и весёлая, глядя на Олеся, всегда улыбается с теплотой. Влада это сразу заметила. За завтраком они успели душевно поговорить, обсудить нелёгкую учёбу, приближение защиты диплома. Затем перескочили на кулинарные темы, после чего окончательно расслабились, принимая с радушием друг друга. После вкусного завтрака все дружно отправились на задний двор. Юля хоть и была избалована городской жизнью, с энтузиазмом взялась помогать. Дел было много, и их надо было успеть сделать за день, так как на завтра были куплены билеты. Олеська в старой одежде, чтобы не запачкаться, перекапывала почву, формируя аккуратные грядки. С уверенностью бравого копателя вонзала остриё лопаты в землю, надавливая с силой на штык ногой, чтобы затем перенести тяжесть тела на древко, выдёргивая после долгой зимней спячки большие комья земли, после чего разбивала их ребром лопаты на маленькие. Юля, оценив масштабы предстоящей работы, поняла, что за день весь участок перекапать они не смогут, понимая всё то, что они не доделают, возляжет на плечи Влады Изольдовны. Никому ничего не сказав, позвонила отцу, попросив его приехать и помочь. Накануне отъезда Игнат предлагал свою помощь, физической работы он не чурался, да и интересно было посмотреть на дом своей возлюбленной, где она прожила большую часть жизни, и на мать, которая вырастила такую необычную, но между тем любимую девушку. Олеська отказалась. Она не знала, как представить Игната матери. Одно дело взять с собой подругу, и другое ещё в довесок прихватить её отца. Игнат всё понял, переубеждать и настаивать не стал, но велел в случае чего звонить сразу, чем Юля и воспользовалась. Игнат подъехал часа через полтора, припарковал внедорожник возле калитки и посигналил. Юлька первая увидела его через просветы деревянного забора. Перепрыгивая через грядки, она побежала открывать калитку. — Кто это к нам приехал? — Влада заинтересованно посмотрела в сторону забора и направилась вслед удаляющейся Юльки. Олеська ничего не сказала, только молча пошла следом, догадываясь кто это может быть. В настоящий момент она переживала, что сможет себя чем-то выдать в присутствии Игната, а этого не хотелось. Мать не ведала, какую жизнь ведёт её сын в городе, и посвящать в это деревенскую простую женщину желания не было, Леся боялась её осуждения. — Влада Изольдовна, познакомьтесь — это мой папа Игнат Матвеевич, он нам согласился сегодня помочь. Правильно, пап? — Юля радостно посмотрела на отца, обнимая его за талию. — Правильно. И можно просто Игнат. Всем добрый день! — Добрый день! Я Влада, мама Леся, очень приятно с вами познакомится. — Влада смущённо улыбнулась, и Игнат понял, что улыбка и теплота в кофейных глазах у Олеси от матери. Олеська молчала, но Игнат видел всё по её глазам, по робкой улыбке, что ей не терпится к нему прикоснуться, крепко прижаться, но она из последних сил сдерживает себя, чтобы не кинуться ему на шею. Впрочем, эти же чувства переполняли и его. — Привет, Олесь! Как дела? — Привет! Думаю, теперь они пойдут быстрее. Ты… Вы же приехали, — смущённо проговорила она, не замечая, что голос изменился, стал немного выше. — Я не мог не приехать, тем более если нужна моя помощь. — Что же мы тут всё у порога стоим?! — спохватилась Влада, открывая широко калитку и пропуская гостя. — Проходите, Игнат, сейчас на стол быстро соберу, работа всегда успеется. — Только если чай, на полный желудок работать тяжело. Физическая помощь Игната оказалась кстати. За день были переделаны все работы в саду, грядки вскопаны и даже починен немного покосившийся забор. Игнат и Олеська весь день переглядывались, бросая друг на друга мимолётные взгляды, наполненные теплотой и желанием. Юлька на них поглядывала с улыбкой, радуясь за отца и подругу, и только Влада ничего не замечала, занятая хозяйством и погружённая в свои мысли. Вечером в истопленной бане наедине Игнат с Олесей наконец смогли прикоснуться друг к другу, даря жадному телу ласку и поцелуи. — Как я хотел этого весь день! — простонал в приоткрытые губы Олеси Игнат, сжимая ладонями её ягодицы. — В бане попариться? — чарующая и улыбчивая Олеська сидела верхом на Игнате лицом к нему, прижимаясь влажным телом и потираясь об него своим пахом. На узкой скамье заниматься любовью было неудобно, но желание обладания в несколько раз превышало весь не комфорт. — И в бане тоже, но ещё больше прикоснуться к тебе, войти в тебя. Олеська почувствовала, как твёрдый член, затянутый в латекс, медленно проникает в неё, и попыталась максимально расслабиться. Глаза закрылись от наслаждения, а из губ вырвался первый стон. — Как же хорошо в тебе. Олеська, раскачиваясь на члене, тихо стонала, грациозно выгибаясь словно кошка. Она то приподнималась, то опускалась до конца, держась руками сзади за расставленные крепкие ноги. Игнат, удерживая её за талию, старался физическую нагрузку перенести на себя, одновременно тянулся к покрасневшим от возбуждения соскам, втягивал их в рот, посасывая манящие горошины и прикусывая их зубами. Позже, после оргазма, они ещё долго нежились, наслаждаясь объятиями друг друга, дарили неспешные поцелуи, ласкали тела. — Нас, наверно, потеряли. — Олеська, разморённая после пережитого оргазма, положила голову на плечо Игната. — Думаешь, надо идти? — Да, но так не хочется. — Тогда вставай. — Игнат небольно хлопнул Олесю по ягодицам и ссадил со своих колен. Девушка, стоя, потянулась, выгибая спину, а он залюбовался её фигурой, может и не совсем женственной, но по-своему красивой молочным цветом кожей, бархатной на ощупь, длинными ногами, изящной шеей. Ему в ней нравилось всё. И отсутствие груди, и член. Бессознательным движением руки он коснулся мягкого члена, скользнул по небольшой мошонке, почувствовав её шелковистую гладкость. Притянув другой за талию, коснулся губами пупка, ныряя в его глубину языком и вдыхая в себя запах чистого любимого тела. — Хочешь ещё? — Хочу, но тогда нас совсем потеряют. — Он напоследок провёл ладонью по внутренней стороне бедра, с сожалением встал со скамьи, окатил себя прохладной водой их таза и отправился одеваться. Олеся с сожалением посмотрела вслед, ополоснулась и тоже вышла. После позднего ужина Влада отправила спать сытую от добротной деревенской еды и разомлевшую от домашней настойки Юлю в Олеськину спальню, а Игнату и Олесю постелила в большой комнате. Одному доставалось место на диване, другому на полу. Игнат, увидев, усмехнулся, занял место на полу, прикрывшись тёплым одеялом. Олеська, выключив свет, легла на диван. — Я хочу к тебе, — прошептала она в темноте, свесив голову с дивана, пытаясь в темноте отыскать силуэт мужчины. — Так иди. — Ты что? А если мать увидит! — Уже темно, фонарей нет, так что не увидит, а утром опять на диван переберёшься. Взвесив всё за и против, она всё же скользнула к Игнату под одеяло, прижавшись к нему телом, обхватив поперёк груди. — Люблю тебя. — И я люблю. Спи, мышонок. — Игнат коснулся её макушки губами и покрепче прижал к себе рукой, проваливаясь в сон. Влада по деревенской привычке проснулась на заре. Солнце только начало вставать, и чернота ночи немного разбавилась светом. Подумав, всё же решила вставать и начать готовить завтрак, тесто на блины она поставила со вечера и пора было начинать их печь — гости с утра встанут голодными. Проходя мимо большой комнаты, где спали мужчины, она заглянула сквозь занавесь, что прикрывала дверной проём. На диване никто не спал, а приглядевшись, увидала на полу прижимающиеся тела. Глаза расширились от ужаса, сердце застучало набатом, а губы приоткрылись в немом крике. Ничего так и не сделав, и не сказав, она прошла на кухню, опустилась на табурет, облокотившись локтями на стол, закрыла ладонями лицо и тихо расплакалась. Олеська, услышав во сне шаги по коридору, проснулась и быстро метнулась на диван, с сожалением расставаясь с тёплыми объятиями. От прохладных простыней стало немного зябко, она закуталась в пуховое одеяло, а, согревшись, незаметно для себя уснула. Когда Игнат проснулся, солнце уже во всю светило в окно, заливая комнату золотистым рассеянным светом. Олеси ни рядом, ни на диване не было. Потянувшись, разминая все затёкшие косточки за ночь, он встал с импровизированной постели, оделся в трико и футболку, привезённые с собой, и отправился умываться, а затем на кухню. — Доброе утро, Влада! Вам чем-то помочь? — Доброе утро, Игнат! — Женщина посмотрела на него хмуро. — Присаживайтесь, у меня будет к вам разговор. Он сразу осознал, что разговор выйдет непростым, как бы ему этого ни хотелось, и даже догадывался, о чём пойдёт речь. — Я вас слушаю, Влада. — Игнат сел за стол, подобравшись и положив на столешницу сплетённые между собой пальцы в кулак, приготовившись выслушать женщину. Влада немного помолчала, присаживаться рядом с мужчиной она не стала, говорить стоя ей казалось правильнее и легче. — Я сегодня проснулась рано и, когда проходила мимо зала, заглянула. То, что я увидела, мне не понравилось — это аморально! — с вызовом посмотрела она на мужчину. — Как вы могли так поступить с моим мальчиком? Вы понимаете, что ему всю жизнь ломаете?! Неужели вам не стыдно? У вас дочь взрослая, что она подумает прежде всего о вас, если узнает? Или в городе это в порядке вещей? Гнев женщины Игнат понимал, не каждый примет и поймёт то, что происходит между ним и Олесей, тем более каждая мать желает счастья своему ребёнку, но и сдаваться он не собирался. — Начну с того, что мы живём с Олесей вместе. Сначала встречались, затем решили, что нам этого мало. Когда я увидел Олесю, сразу понял, что забыть не смогу, у Леси было тоже самое. Встречаться мы стали немного позже, и сейчас я рад, что тогда сделал правильный выбор — в моей жизни появился этот прекрасный человек. Вам может казаться это аморальным, но мы любим друг друга, поэтому мы вместе. И раз уж вы затронули мою дочь, то она знает о нас, и очень рада, что у нас всё получилось. — Какая любовь? Вы парни! Вы же ему жизнь рушите! — Думаю, это вам должен был говорить не я, но раз мы затронули эту тему, я скажу. Олесь не совсем парень, он трансгендер, и он не Олесь, а Олеся, красивая девушка, которую я очень ценю и люблю. — Что вы такое говорите? — Влада в ужасе прикрыла ладошкой раскрытый рот. — Этого не может быть — это аморально! Мне должно быть стыдно, что у меня такой сын! Игнату стало нестерпимо обидно за любимую девушку, умом он понимал, что женщине сейчас надо выговориться, обвиняя во всего постороннего человека, но потом ей станет легче и она примет не сына, дочь такой как есть, и чтобы она сейчас не говорила, Олесю она любить меньше не станет, тем более это единственный родной ребёнок. Но вот сердцу было больно. — Влада, не вам судить, что аморально, а что нет! — О чём вы? — Она испуганно потупила взгляд. — Олеся знает кто её отец, — не удержался он. — Этого не может быть. — Влада от стыда спрятала лицо в своих ладонях. — Мы никому этого не говорили. — Олеся не раз видела вас и слышала ваши разговоры. Ей было тогда очень тяжело и она даже считала, что родилась не такой, как все, из-за кровосмешения. Влада тяжело опустилась на стул и разрыдалась. — Я поняла, что люблю Славу больше чем брата, когда мне было двенадцать лет. Подруги влюблялись в соседских мальчишек, одноклассников, а я смотрела только на брата и думала, какой он красивый. Когда мне было четырнадцать, он ушёл в армию, он тогда не догадывался о моих чувствах. Я писала ему письма, а он строчил их мне в ответ. За несколько месяцев до его увольнения из армии погибли в аварии родители, его отпустили на неделю, я не отходила от него ни на шаг, держалась день и ночь за него руками. Потом, когда он уехал, было морально тяжело остаться одной без поддержки. Как выжила тогда в одиночестве, я не помню, мне было почти шестнадцать и государству я была ненужна, да и родственников у нас не было, родители сами были приезжими. Я только очнулась, когда Слава вернулся из армии. Через неделю я сама к нему пришла в постель, сама поцеловала, а он не отстранился. Позже он мне сознался, что тоже любит меня не братской любовью. Потом он уехал в город, поступил заочно в институт, нашёл работу, а я осталась здесь. Каждые выходные он приезжал, и мы занимались любовью, вели себя словно муж и жена, но вместе на деревне не показывались. Где-то через полгода я забеременела. Слава тогда перепугался и умолял меня сделать аборт. А я не могла. Это всё равно что убить себя. Мне хотелось маленькую девочку, похожую на нас, такую же светленькую с карими глазками и пухлыми губками. Я придумала ей имя — Олеся. Поэтому, когда родился мальчик, переименовывать не стала — Олесь, тоже очень красиво. — А почему вы не перебрались в город? Одна фамилия на двоих могли бы растить Олесю вместе как супруги. — Не забывайте, что у нас ещё и отчество общее, да ещё и редкое, — фыркнула Влада, — поэтому я здесь, а он там. — Да, этого я не учёл. — Слава женился, у него от брака с женой двое детей, но я их никогда не видела, мне так легче. Когда он приезжает в деревню, он только мой. — Простите, Влада, что я потревожил ваши раны, я правда не хотел. — Всё правильно вы сделали. Я сама это начала много лет назад, переступив границы дозволенного. Поэтому не мне осуждать своего ребёнка, — рыдания стихли, Влада кухонным полотенцем вытерла слёзы на лице и вымученно улыбнулась. — Я вас не осуждаю, все мы не без греха. Вы хотели дочь, так она у вас уже есть, примите её, она будет только рада, и приезжайте к нам в город, увидите, какая она по-настоящему красивая, вся в мать. — Чаем я вас так и не напоила, совсем одичала тут одна и забыла о манерах. — Буду очень признателен, я смотрю, вы и блины с утра напекли, — улыбнулся Игнат, подбадривая женщину, не намереваясь дальше бередить её незатянувшиеся душевные раны. — Олесь… Олеся их любит очень, вот и пеку их всегда, когда он… Она в гости приезжает. Игнат не перебивал, понимая, что ей надо свыкнуться. Главное, что начало было положено. — Мам, мы пришли, — из пристроя, что служил прихожей и летней кухней, послышался голос Олеси. На стол легли хлеб и трёхлитровая банка молока. — Вы где так долго были? — Игнат с интересом посмотрел на Олесю с Юлей. Те были в хорошем настроении, о чём говорили улыбки. — Мне Олеська деревню показывала, а потом на речку водила. Олеська тихонько ткнула локтем Юлюку в ребро, грозно посмотрев, сведя брови на переносице. — Ты чего, больно же, — возмутилась подруга. — Я показал Юле наши красивые места, а потом мы дошли до бабы Глаши за молоком и в магазин за хлебом. — Олеся, мне Игнат всё рассказал, и я тебя не осуждаю, ты мой единственный ребёнок, которого я очень сильно люблю. — Влада повернулась лицом к Лесе, попытавшись произнести эту фразу без грусти. — Игнат, зачем? — во взгляде были испуг, непонимание и отчаяние. — Твоя мама видела нас утром. Мы поговорили, и пришли к взаимопониманию. Думаю, вам стоит тоже поговорить наедине. Не переживай, всё будет хорошо. Она тебя любит — это главное. — Игнат, встав с табурета, обнял крепко Лесю, прижимая её к груди, шепча на ухо: — И я тебя очень сильно люблю. Олеся и Влада долго разговаривали, вспоминали детство, делились личными воспоминаниями. Влада поведала свою историю, а Олесь свою. Матери было интересно всё, и Олеся рассказывала, немного стесняясь, делясь самым сокровенным, о том, как поменяла паспорт, как покупала впервые женские вещи, как ходила на лазерные процедуры по удалению волос с лица, посетовав, что периодически, раз в полгода, ходить всё так же приходится. Когда рассказ дошёл до принимаемых гормональных лекарств, Влада встала на сторону Игната, попросив, теперь уже дочь, никогда их не принимать. Олеська горько вздохнула, но согласилась, огорчать своих любимых людей ей не хотелось. В конце беседы Олеся попросила мать приехать на несколько дней в город, ей хотелось показать свою настоящую жизнь, показать, как и где они живут с Игнатом, показать, какая она женственная, показать город, в котором Влада так никогда и не была. Игнат с Юлькой терпеливо ждали возле дома. Он курил очередную сигарету, а Юля молчала, догадываясь, что сейчас отцу тяжело, поэтому со своими нравоучениями о вреде курения не лезла. Влада вышла неожиданно, улыбнулась приветливо всем и пригласила к столу. На душе полегчало, Игнат затушил сигарету и отправился с дочерью в дом, где его ждала новоприобретённая семья.