Девочка

В канун Нового года, мать встретила Олеську на автобусной остановке и как всегда, не удержавшись, прижала её к груди и зацеловала, прослезившись от радости, что приехало любимое дитя. Новогоднюю ночь они провели вдвоём за праздничным столом. Запекли утку, которую Влада Изольдовна накануне самолично зарубала топором, а затем и ощипала, сначала окунув в кипяток. Олеська всегда поражалась хладнокровию матери. Сама бы она никогда бы не смогла обезглавить птицу, лишая её жизни. Мать всё понимала, поэтому и не просила Лесю помочь. Скотину Влада Изольдовна, конечно, не держала, поскольку одной справиться с большим хозяйством было тяжело — надо и сено заготовить, и комбикорма не один мешок закупить. А вот пара курятников у неё имелись. В них обитали и куры, и утки, обеспечивая их яйцами и мясом. От Олеськи в новогодний вечер требовалось лишь нарезать пару салатов, приготовить пышное картофельное пюре, да наделать вкусных бутербродов с красной икрой и сёмгой, которые она привезла из города для праздничного стола. Ровно в полночь, под звон курантов, который доносился из включенного телевизора, они откупорили бутылку шампанского, разлили его по хрустальным фужерам и, загадав каждая своё желание, выпили по глотку. Алкоголь мать не слишком жаловала, но традиция требовала, как же без этого. Олеська считала своё желание глупостью, но ничего с собой поделать не смогла. Душа и сердце жаждали любви, и не с кем-нибудь, а именно с Игнатом — сильным, надёжным, уже любимым и, как ей казалось, нежным. Перед сном она ещё раз загадала своё желание, крепко зажмурила глаза и уплыла в царство Морфея. Во сне Игнат её целовал, шептал на ушко нежные слова и прижимал к своей широкой груди. Проснулась Леся в хорошем настроении, всё утро загадочно улыбалась, и мать решила, что дитё наконец-то влюбилось, что было абсолютной правдой. И пока Олеська не видела, тихонько её перекрестила, мысленно пожелав ей счастья. На второй день после Нового года приехал из города родной брат Влады — Вячеслав, с многочисленными подарками. Матери достались новые тёплые сапоги, а Лесе — новый шестой айфон, правда, чёрный. Олеська сначала немного расстроилась, но потом решила, что если на него надеть цветной чехол и наклеить белое стекло, то совсем не будет заметно, что он чёрного цвета. Посидев со старшими немного за столом и, видя, что им есть, о чём поговорить и без неё, Олеся отправилась погулять на реку — лёд уже встал, и можно было покататься на коньках, которые она предусмотрительно захватила с собой из города. Снега намело за эти дни много, и Олеся побоялась, что каток будет тоже заметён. Но когда она подошла к тому месту, где обычно все катались, то с радостью увидела, что лёд очищен от снега и на нём толпится народ. Олеську узнавали, спрашивали как дела и зазывали в компании, чтобы продолжить встречу Нового года. Накатавшись от души, так, что болели и ноги, и поясница, она вернулась домой. Вячеслав к тому времени уже уехал, а мать в одиночестве сидела на диване с книгой в руках, погрузившись в чтение. — Мам, как же хорошо в деревне. Снега много, воздух чистый. На катке так здорово было. Накатался от души. — Вот и приезжай почаще, зима длинная, успеешь не раз на каток сходить, а то раз в полгода выбираешься к матери. — Я бы с удовольствием, но у меня учёба и работа в городе. Ты же понимаешь? — Понимаю, солнышко. Но ты хоть чаще звони. — Хорошо, мам. Через пару дней Олеся, отдохнувшая и посвежевшая, вернулась в город. Для неё праздники уже прошли, и пора было возвращаться на работу. — Олесь, давай ко мне, я тут столько вкусняшек накупила! — прокричала радостно в трубку Юлька. — Нет, я только приехала, а завтра с утра идти на работу. — Когда это тебя останавливало? Или ты там совсем со своей деревней чокнулась и решила провести остаток жизни, закрывшись от всех? — не сдавалась подруга. — Юль, я правда хотела бы сегодня дома остаться, — в голосе Олеси прозвучала тоска, и Юлька её уловила. — Хорошо, но ты всё равно приедешь в день, когда смены у тебя не будет, и мы отметим с тобой Новый год, пусть и с опозданием! На самом деле Олеське безумно хотелось поехать, но её останавливало возможное присутствие дома Игната. Его одновременно и хотелось, и не хотелось видеть и слышать, а неугомонное трепещущее сердце рвалось ему навстречу. Но Олеся ясно понимала, что лишь время излечит её влечение к Игнату, поэтому решила откладывать поездку в гости как можно дольше. Звонок в дверь Лесю застал, когда она уютно устроилась у себя на кровати, накинув на ноги мягкий плед, и просматривала в ноутбуке новостную ленту соцсетей. Открывая дверь, Олеся меньше всего ожидала увидеть на пороге Игната. Тот стоял с букетом розовых роз и коробкой конфет в руках. На его лице сияла щемящая душу тёплая улыбка, и она не могла не улыбнуться ему в ответ, так же тепло и нежно, чуть-чуть смущаясь. — Добрый вечер, Олеся, — нарушил тишину Игнат. — Я вот к Вам. Можно? Олеська посторонилась, пропуская мужчину и закрывая следом дверь. — Добрый вечер, Игнат Матвеевич, — запоздало произнесла Олеся. — Олеся, это Вам. — Игнат протянул букет. Олеська взяла его в руки и уткнулась носом в цветы, вдыхая их нежный запах. Никто никогда раньше не дарил ей цветов — это было приятно и волнительно. — Олесь, мы можем поговорить? — Да, Игнат Матвеевич, проходите на кухню. Пока Игнат снимал с себя верхнюю одежду и разувался, она поставила цветы в высокую вазу у себя в комнате, ещё раз вдохнув их сладкий аромат и проведя по краю лепестков тонкими длинными пальцами. Приход мужчины взволновал её нежную душу, заставляя хрупкое сердце биться чаще. Стараясь ничем не выдать своего волнения, она прошла на кухню, поставила подогреваться чайник и достала чашки. Игнат оглянулся по сторонам: кухня была совсем маленькой, и он со своими габаритами занимал чуть ли не всё её пространство. Старые пожелтевшие обои, которые некогда были голубыми в цветочек, кое-где отошли от стен. Голубая плитка, выложенная фартуком вдоль видавшего лучшие времена кухонного гарнитура, потрескалась паутинкой, а в некоторый местах и вовсе отвалилась. Впрочем, на кухне было чисто и уютно. Игнат присел на табурет, наблюдая за Олесей, пока та с изяществом разливала чай по чашкам. — Вы здесь одна живёте? — Нет, снимаю комнату у Зинаиды Павловны. И мне не очень накладно, а ей прибавка к пенсии. — А сейчас где она? — Уехала на праздники к сестре в соседний город. Они по очереди друг друга навещают. В прошлый раз сестра приезжала, теперь настала очередь Зинаиды Павловны. Игнат усмехнулся про себя, решив, что ему крупно повезло, что в настоящее время хозяйки квартиры не было дома. Было бы неплохо ещё рюмки две коньяка принять на грудь, но он приехал на машине, да и начинать отношения, будучи под воздействием алкоголя, не хотелось. Олеся встала из-за стола и подошла к окну. На подоконнике размещались несколько горшочков с цветущими фиалками разных цветов и форм. Девушка осторожно погладила листочки и тихо спросила: — Игнат Матвеевич, зачем Вы здесь? Мужчина посидел, помолчал, потом решительно встал и направился к Олесе. Разница в росте была очевидной, она едва доставала ему до подбородка, и казалась по сравнению с ним маленькой и хрупкой. — Олесь, вы мне очень нравитесь, — хриплый голос, казалось, проникал в душу, заставляя тело покрываться неуёмными мурашками. Олеся подняла голову, пристально вглядываясь в Игната своими большими бездонными глазами. Она приоткрыла губы, и Игнат не смог устоять. Он склонился и втянул её в нежный поцелуй. Пока они целовались, Олеську не покидало ощущение полёта: голова кружилась, ноги подкашивались, а по телу прошла волна сладостного наслаждения. Целоваться было приятно и возбуждающе одновременно. Когда крепкая ладонь аккуратно сдавила её маленькую грудь, прикрытую только футболкой, она почувствовала томление, которое распространялось всё дальше, к низу живота. Стон удовольствия вырвался из горла, но следом наступило понимание неправильного — неизбежного. — Нет, не надо... — Олеська попыталась оттолкнуть Игната, а он, не понимая в чём дело, продолжал покрывать её лицо и шею торопливыми поцелуями. От её кожи исходил такой одуряющий запах, который казался ему уже родным. Вырвавшись из его объятий и сцепив руки на груди, давая тем самым понять, что на этом всё закончится, Олеська, всё ещё тяжело дыша, попыталась справиться с собой. Ей всё так же хотелось вернуться в его тёплые объятия и чувствовать вкус поцелуев, но разумом Леся понимала, что делать этого не стоит. Игнат не поймет! — Игнат Матвеевич, вам лучше уйти, — тихо проговорила Олеся, отводя взгляд. — Олесь, что не так? — Игнат виновато посмотрел на неё. — Прошу, уходите, — слова давались с трудом, но Олеся не могла себе позволить сейчас расплакаться. Она знала, что потом будет жалеть о том, как показала свои чувства. — Хорошо, — уйти и оставить девушку одну не хотелось, но он понимал, что ей надо дать время остыть и прийти в себя. Дверь за Игнатом захлопнулась, а Олеся сползла по стенке. Она обхватила себя руками и громко расплакалась, уткнувшись в коленки. — Господи, почему я? Почему именно со мной ты так поступил? Почему? В глухом безмолвии квартиры ей никто не ответил и лишь ходики на стене продолжали размеренно и равнодушно отсчитывать время. Их задачей было правильно показывать минуты и часы, а не решать людские проблемы. Олеся, сидя у стены, продолжала горько плакать, обнимая себя за плечи и повторяя, как мантру, одну и туже фразу до тех пор, пока слёзы не закончились, а рыдания не превратились в тихие всхлипы.