«Я так хочу чтобы отец исчез. Я не выношу вечные избиения, ненавижу его. Мне так больно.»
Почерк был Трэвиса, а сама надпись была посередине листа, кроме каплей засохшей крови больше на этой странице ничего не присутствовало. Полистав страницы, Сал заинтересовался одним предложением:«Может ли человек любить человека своего пола?»
На листе была фотография Фишера, как он идёт по школе, общаясь с кем-то. На фотографии было видно, что фотографировали со спины, и только само лицо, ну как лицо? В протезе. Послышались шаги, они медленно приближались к комнате. Сал быстро убрал всё как было и спрятался за стол, впритык к стене, прикрываясь шторой. В комнату зашёл мальчишка, он уселся на диван и взял телефон. Включив какую-то игрушку, начав играть даже не заметил парня напротив него. В том углу было так душно и неудобно, что казалось что скоро придётся покинуть своё убежище. Но долго ждать не пришлось, Фелпс всё же заметил Фишера и слегка вздрогнул от неожиданности. Но после тот прошёлся взглядом по комнате и начал снимать фотографии. Сал начал потихоньку выбираться из тесного места. — Идиот! Придурок! Как ты вообще сюда попал? Что тут забыл? Что тебе от меня нужно? — быстро, шепча себе под нос, говорил блондин. — Много вопросов. Я же сказал, что мне нужно с тобой поговорить. — обычным, даже не тихим голосом произнёс Фишер. — Не говори так громко! Отец услышит. — Поглядывая на дверь так же шёпотом говорил Фелпс. — Ладно, хорошо, сейчас сделаю чай и поговорим. Сразу как Трэвис вышел из комнаты, послышался звук включённого чайника. — Что ты делаешь? — вопрос отца звучал так злобно и строго. Не так как в тот раз, когда Сал был возле двери. Он был совсем другой, будто в него поселился какой-нибудь демон. — Чаю захотелось. Но вдруг отец который так расслабленно сидел на своём грёбаном диване, встал и подошёл к своему сыну и резко Схватил за волосы, потянул к себе и крикнул в его правое ухо: — Я на идиота похож? Мужчина взял горячий, тот самый чайник и хотел опрокинуть на своего сына. Сал хотел помочь, но боялся что усугубит ситуацию и просто ждал, когда это безумие закончится. Блондин встал на колени и невольно кричал: — Папа! Стой! Не надо… Прошу… Папа! Прости! ПАП! На той же минуте с чайника пролился на Трэвиса кипяток. Блондин не кричал, а только немного пискнул и плакал. Он будто привык к этому ужасному обращению к себе. Но может быть это и правда. А Фишера уже трясло от злости к этому уроду. Как он может так обращаться с сыном? Кеннет хотел замахнуться ногой на сына, приготовясь бить, но тут Сал закричал: — Стойте, дерьма кусок!