1820, juin
В день рождения Николая Павловича стоит невероятная жара. Такая, что воздух становится тягучим-тягучим, и дышать с трудом получается. Красное Село содрогается от пушечных выстрелов, от залпов огнестрельного оружия и лошадиного ржача. Дарья Александровна прячется под полевым навесом, наблюдая за этой кутерьмой, и веером лениво обмахивается. Император рядом стоит, с интересом рассматривает военных в подзорную трубу. — Les aigles sont bons, ne c'est pas, Daria? — спрашивает Александр поворачиваясь к дочери. — Oui, j'en suis ravie, — отвечает девушка. — Ваш полк, батюшка, всех превосходит. Княжна на Семеновский взгляд переводит, видит его — Муравьева — и словно задыхается. — Хорош Шварц, под его командованием семеновцы за два месяца просто преобразились. И не стыдно на смотрах за них теперь. — Хорош, — на выдохе шепчет девушка. Мужчина княжну замечает и улыбается, а на душе у нее так тепло-тепло. Внезапно лицо Муравьева искажается, и мужчина, бледнея, исчезает с глаз Дарьи. — Отец, я полагаю, что-то произошло, — обеспокоенно обращается к императору дочь, показывая на Семеновский полк. Александр вновь трубу подносит и утвердительно кивает. — Учебное происшествие, не беспокойся, милая. Я распоряжусь, чтобы его скоро уладили. Капитана задела учебная пуля: так этот инцидент растолковал княжне Трубецкой. Девушка встречает его у лазарета, полная непонимания и отчаяния. — Не о чем беспокоиться, Дарья Александровна, с господином Муравьевым не случилось ничего смертельного… Но она слушать князя не хочет, отталкивает его со своего пути и проходит в полевой госпиталь. — Ваше Императорское Высочество, — капитан прорывается встать, но тут же обессиленно падает на подушки. — Лежите, Сергей Иванович, Вам не следует сейчас двигаться. Подумайте о здоровье своем, — она садится на край кровати и опускает взгляд на дрожащие руки. — Что же с Вами произошло? — Шальная пуля, Дарья Александровна, насквозь прошла. Пустяк, не через такое проходил. — Нельзя ранение пустяком называть, господин Муравьев, — хмурится княжна. — Наговаривать не смею, но вдруг бы серьезно что случилось? — Рано мне умирать, Дарья Александровна, — с трудом улыбается капитан. — Вы меня танцам обещали обучить. Девушка в ответ улыбается, девичьим румянцем покрываясь. — Поправляйтесь, Сергей Иванович, — шепчет она, осторожно дотрагиваясь до холодной руки мужчины. — Я буду молиться за Вас. — Когда же подарите мне возможность увидеть Вас снова, княжна? Вопрос Муравьева вульгарен, так обращаться к императорской дочери категорически запрещено, но Дарья мимо ушей нахальность пропускает и проговаривает: — Возвращайтесь в Петербург, monsieur Muravyov. До скорой встречи.***
Княжна принимает вечернюю трапезу вместе с Михаилом Павловичем (император по службе в Петергоф отъехал, и к ужину не вернулся), когда на пороге появляется прислуга. — Вас князь Трубецкой встречи просит, Дарья Александровна. — Пусть зайдет, — велит княжна, представляя, о чем вновь заговорит мужчина. Трубецкой в покои заходит, кланяется, и девушка приглашает его присоединиться к трапезе. Он обсуждает последние новости, беседует с Михаилом о новом армейском распоряжении, и наконец-то переходит к цели своего визита. — Вы прекрасно знаете о чувствах моих, Дарья Александровна. Я прошу руки и сердце Вашего, княжна. Девушка голову опускает и едва сдерживает смех. До ее отъезда в Ялту Трубецкой буквально проходу не давал: сватался с десяток раз. Повадился князь на царских обедах присутствовать, у императора на хорошем счету слыл, лишь бы Дарью под венец затащить. Княжна рвения такого не поощряла и каждый раз мужчине отказывала: — Повременим с пышными торжествами, Сергей Петрович. Но сегодня Трубецкой-таки решил добиться своего: в присутствии великого князя девушка отказать права не имеет, не положено. Михаил молчит, сказать ему нечего, и следит за племянницей. — Вы, Сергей Петрович, не готовы принимать поражения, верно? — подает голос Дарья. — Повторять не устану Вам: не пришло еще Ваше время. — Но батюшка Ваш благословения дал… — Ну вот с батюшки и спрашивайте, — равнодушно пожимает плечами она. — Маша, проводи Сергея Петровича до выхода, князь закончил трапезу. Трубецкой разочарован и оскорблен словами княжны, но перечить ей не смеет. Он холодно прощается и покидает дворец. Дарья к окну подходит и взглядом провожает фигуру мужчины в темноту. — Ох, и нарвешься ты на гнев императора, Дарья. Что же ты благословение отца нарушаешь? — вопрошает Михаил, но княжна даже к нему не поворачивается. — Или сердце твое уже занято? Девушка руки к груди прижимает и едва сдерживает бешеный сердца стук. Сказать дяде правду боится, боится непонятой остаться. — Дарья? — повторяет князь. — Занято, Миша, занято. И противиться чувству этому не желаю. Ночью Дарья не спит: разговаривает с дядей. Ей тяжело признаваться, но тяжелее чувства внутри держать. А в сохранности своих секретов княжна уверена: Михаил хороший, Михаил тайны хранить умеет. Князь выбор племянницы не одобряет, но и не осуждает. Сергея Ивановича он знает хорошо: вместе Отечественную войну прошли. Капитан — человек честный, порядочный, служба у него ладится и амбиции у него большие. Только что из семьи он не знатной, Муравьевы — род дворянский, но обедневший, и императорской дочери мужчина точно не пара. Но Михаил в авантюру ввязывается, лишь бы племяннице угодить: через него княжна письма Муравьеву передает, через него пылающие любовью ответы получает.