Сквозь сотни непрожитых лет

…Люди смотрят вверх Миллионы лет… Глотая дым, латая швы, Люди смотрят вверх. Только вот, похоже, что, увы, Никого там нет.

 — Как продвигается подготовка к сессии? — бодро спросила Ханджи, поставив на стол перед Армином кружку с горячим свежезаваренным чаем, и легко упорхнула обратно к плите, чтобы налить чаю и себе. — Прости, к чаю только заварные пирожные. Будешь? — предложила она, заглянув в холодильник, и только теперь, взглянув на Армина в ожидании ответа, заметила, что взгляд его широко распахнутых глаз, устремлённый на неё, полон изумления и немого вопроса.  — Буду, — коротко кивнул Армин, удивлённо моргая, и Ханджи, недоумевая, вопросительно выгнула бровь, но ничего не сказала. — Что касается сессии… — опомнившись, заговорил он и, коротко вздохнув, продолжил: — Я не совсем уверен, что справлюсь с латинским, но со всем остальным проблем возникнуть не должно. Хотя, часть экзаменов мне всё равно придётся сдавать в резервные сроки после сессии.  — Что-то случилось? — нахмурившись, обеспокоенно уточнила Ханджи, поставив на стол тарелку с пирожными и, налив себе чаю, наконец села за стол напротив Армина.       Без веской причины записываться на сдачу в резервные дни со своим непреклонно ответственным отношением к учёбе он бы точно не стал, поэтому эта новость заставила Ханджи насторожиться.  — Ничего серьёзного, — улыбнувшись уголком губ, поспешил заверить её Армин и, сделав аккуратный глоток из кружки, над которой ещё клубился горячий пар, пояснил: — Просто течка выпадает как раз на первую неделю сессии, поэтому у меня вряд ли получится сосредоточиться на экзаменах в это время.  — Весьма благоразумно, — медленно кивнув, заметила Ханджи. — А что скажешь о ребятах? Я не сомневаюсь в том, что у Микасы и в этот раз не возникнет никаких проблем со сдачей, но что насчёт Эрена? — спросила она, чуть склонив голову набок, и тусклый свет кухонной лампы бликом скользнул по стёклам её очков.       Армин прикусил нижнюю губу, задумчиво постукивая указательным пальцем по горячему стеклу своей чашки. Он молчал несколько секунд, напряжённо вглядываясь в вязкую темноту, проступающую за стеклом сквозь отражение кухни. Над городом висели тяжёлые тучи, щедро осыпавшие снегом почти безлюдные в столь поздний час улицы, но на мгновение ему показалось, что сквозь мутную снежно-серую пелену мелькнул звёздный блеск. Качнув головой, словно отгоняя сомнения, Армин перевёл твёрдый взгляд на Ханджи и с улыбкой ответил:  — Я уверен, что он справится. Хотя, сейчас ему несколько труднее сконцентрироваться на учёбе, чем обычно.  — Пожалуй, — с понимающей усмешкой согласилась Ханджи и, сделав глоток чая, потянулась к тарелке с пирожными.       Следующий вопрос Армина застал её врасплох.  — А что насчёт вас, Ханджи? Кажется, вы мне чего-то недоговариваете.       Удивлённо вскинув брови, она подняла взгляд с тарелки на Армина и, заметив хитрый блеск во внимательно наблюдающих за ней прищуренных глазах, густо покраснела, как школьница, и этой реакцией выдала себя с головой.  — Ты, как всегда, до ужаса проницателен, — вздохнула Ханджи, смущённо отводя взгляд, и надкусила своё пирожное, прежде чем ответить: — В новогоднюю ночь у нас с Эрвином было что-то вроде… свидания? Если это можно так назвать…       Она снова сокрушённо вздохнула и понуро опустила плечи, вспомнив, как сильно облажалась в ту ночь и как из-за неё все их планы пошли коту под хвост.  — Он в самом деле пригласил меня на свидание, но я так сильно увлеклась работой, что напрочь забыла о времени и… В общем, бронь в ресторане пришлось отменить, а так как я ужасно устала, он просто отвёз меня к себе и уложил спать, — нервно постукивая пальцами по ручке кружки, объяснила Ханджи, отвечая на немой вопрос Армина. — Я безнадёжна, — со вздохом заключила она.  — Не ставьте на себе крест преждевременно, — успокаивающе улыбнулся Армин, и Ханджи, успевшая набить рот пирожным, подняла на него вопросительный взгляд. — Ведь если бы у него не было к вам чувств, он бы не стал звать вас на свидание, не так ли?       Пока она удивлённо моргала и запивала чаем огромный кусок пирожного, боясь подавиться, он тоже взял одно с тарелки и откусил немного, терпеливо дожидаясь ответной реплики.  — Вероятно, ты прав, — наконец отозвалась Ханджи, поправляя соскользнувшие на кончик носа очки, и, улыбнувшись уголком губ, спросила: — Как пирожные?       Бросив быстрый взгляд на тарелку, Армин невольно широко улыбнулся в ответ и с лёгким кивком ответил:  — Действительно вкусные.  — Ты все ещё не можешь выйти из состояния эйфории после этого свидания. Я, конечно, рада за тебя, но прошла уже неделя, а у нас первый экзамен на носу. Если не соберёшься, то попросту завалишь его, поэтому я решила прогнать тебя по билетам, чтобы немного взбодрить.       Микаса была права на все сто процентов: Эрену жизненно необходима была какая-нибудь встряска, чтобы вернуться к рабочему режиму и отвлечься наконец от преследующего его после их свидания образа Леви. Но в то же время он никак не мог перестать думать о нём, потому что всю прошедшую неделю он вёл себя с Эреном подчёркнуто холодно при встречах в кофейне, а на сообщения отвечал кратко или не отвечал вовсе, ясно давая понять, что не настроен на общение. Такое отношение Леви порождало в Эрене беспокойство и сомнения, заставляя его копаться в себе и подолгу раздумывать над тем, что же он сделал не так. И, как это часто бывает с пылкими юношами вроде него, бурный поток внезапно нахлынувших чувств откинул мысли об учёбе на второй план.  — Завтра тебе сдавать фармакологию. Мы оба знаем, что преподаватель тебя недолюбливает, поэтому будет валить, как и в прошлом году. Ты готовился?       Строгий голос Микасы выводит из сонного оцепенения. Эрен готовился. Три дня и три ночи заучивал и повторял ответы на каждый из билетов, потому что дотошный препод при желании даже в безукоризненном ответе найдёт, к чему придраться. А Эрен со своим вспыльчивым характером попросту не мог оставаться хладнокровным в такие моменты, из-за чего ещё на третьем в курсе у преподавателя сложилось о нём не самое лучшее впечатление, которое со временем переросло в открытую и полностью взаимную неприязнь. А из-за личных разногласий этого преподавателя и Ханджи, под руководством которой работал Эрен, конфликт между ними лишь обострился, поэтому с каждым разом сдавать зачёты и экзамены по фармакологии для него становилось всё труднее.  — Дай мне минуту…       Эрен тяжело вздохнул, пробегая быстрым взглядом по лежащим перед ним билетам, прежде чем Микаса начнёт опрос. Поздний зимний вечер занавесил панорамные окна иссиня-чёрными атласными шторами, варварски исполосованными ослепительно белыми лезвиями снегопада. Кухонные часы показывали половину одиннадцатого. В холодильнике лежала пара кусков недоеденной пиццы, заказанной Эреном несколько часов назад, а в духовке доходил приготовленный Микасой мясной пирог, наполняя кухню пробивающим на слюну ароматом. Отца уже привычно не было дома, но его смена кончилась около часа назад и, если в клинике не случилось ничего чрезвычайного, он должен был быть дома с минуты на минуту. Эрен вторую неделю корпел над учёбой. Всё было совсем как в детстве.       Только упорное безмолвие лежащего перед ним телефона впервые беспокоило его так сильно.       Сессия была в самом разгаре, когда период течки подошёл к концу и Армин смог приступить к сдаче экзаменов. Около половины из них, — те, что он пропустил, — пришлось перенести на резервные дни, но с оставшимися у него проблем не возникло. В отличие от Эрена, его преподаватели любили. Даже невыносимый препод по фармакологии, у которого, — по его же словам, — нет и никогда не было любимчиков.       За всё время сессии ему лишь пару раз удалось пересечься с Микасой и Эреном в коридорах университета. И оба раза он показался им несколько отстранённым. Трудно было не заметить, что в его поведении что-то изменилось, но они, поразмыслив, списали это на простое волнение. Даже блестящие студенты вроде Армина и Микасы были на взводе из-за экзаменов, но если Микасе почти ничего не стоило сохранять внешнее равнодушие, то у Армина с этим всегда были проблемы. Друзья старались отвлечь его, как могли: пустой болтовнёй по телефону и сообщениями в мессенджерах, но на деле сами не могли перестать думать об экзаменах и мысленно даже во время посторонних разговоров возвращались к учёбе. Напряжение, грозовой тучей нависшее над головами студентов, не отпускало вплоть до последнего экзамена, зато после синхронный вздох облегчения финальным раскатом пронёсся по прояснившимся небесам. Но Армину присоединяться к толпе ликующих ещё было рано: резервные дни штормом маячили на горизонте.       Закрыв сессию, Микаса с Эреном продолжали думать, что состояние Армина напрямую было связано с предстоящими ему экзаменами, — и отчасти были в этом правы, — но была ещё одна, куда более весомая причина его отчуждённости и подавленности, о которой они никак не могли бы догадаться и о которой им только предстояло узнать.       В небольшой квартире Микасы было очень уютно. Купив эту квартиру, она, — не без помощи отца и брата, — сделала в ней ремонт, после чего полностью самостоятельно обставила её в своём вкусе: просто и без излишеств, но с каким-то особым очарованием. И, пусть у неё нечасто бывали гости, для тех немногих, кто к ней наведывался, Микаса была внимательной и радушной хозяйкой. Вот и сейчас, когда Армин с Эреном, раскрасневшиеся от мороза, ввалились к ней в квартиру, предварительно стряхнув с одежды и обуви целую кучу снега в тамбуре, их окутало теплом, а до обоняния с кухни донёсся запах запечённого мяса.  — Вы на метро приехали? — принимая из их рук бумажные пакеты с напитками и закусками, удивлённо спросила Микаса, оценив внешний вид парней.  — Да, в городе сегодня жуткие пробки из-за снегопада, так что на машине мы доехали бы до тебя только к завтрашнему вечеру, — с усмешкой отозвался Эрен, вешая их с Армином куртки в шкаф.  — Помочь тебе нарезать фрукты? — предложил Армин и, аккуратно поставив промокшие насквозь ботинки на тёмно-серый обувной коврик, направился в кухню следом за Микасой.  — Давай, — с лёгким кивком отозвалась она, после чего, обернувшись через плечо на брата, добавила: — А ты, Эрен, пока разложи всё по тарелкам и выстави на столик в гостиной.  — Есть, мэм, — шутливо отдавая честь, с преувеличенно серьёзным выражением лица откликнулся Эрен и последовал за ними.       Через четверть часа, когда всё было готово, они расположились на подушках, разложенных у невысокого журнального столика в гостиной.  — Кто что будет пить? — приподнимаясь, спросил Эрен, сидевший ближе всех к алкоголю, и придвинул к себе стаканы друзей, окинув их вопросительным взглядом.  — То же, что и ты, — не задумываясь, ответила Микаса.  — А я буду… Сок? — неловко отводя взгляд, неуверенно отозвался Армин.       Удивлённо взглянув на него, Эрен чуть нахмурился, а Микаса недоуменно вскинула брови.  — Сказал бы сразу, что не будешь алкоголь, мы бы взяли тебе ещё чего-нибудь, кроме сока, — пробормотал Эрен и, опустив взгляд на бутылку мартини, взял её в руки, чтобы открыть для себя и Микасы.  — А почему не пьёшь? У нас же есть неплохой повод, — заметила Микаса, вопросительно глядя на Армина.  — Да и потом, когда мы вообще в последний раз собирались вот так втроём? — добавил Эрен, разливая мартини в два стакана.  — Перед Рождеством, — на автомате ответил Армин, но, поймав тяжёлый взгляд Эрена, уже наливающего ему сок, понял, что вопрос был риторическим, и несколько смутился. — В любом случае, повод пока есть только у вас, а мне ещё пять экзаменов осталось сдать.  — Тогда за наше избавление и твою удачу, — улыбнулся Эрен, поднимая стакан, и, улыбнувшись, тут же прибавил: — Хотя, ты и без удачи наверняка со всем этим справишься.       Армин слабо улыбнулся, тая в дрогнувших уголках губ только ему понятную тоску, и, подняв свой стакан с виноградным соком, выдохнул:  — Надеюсь, ты прав.       Зазвенело, ударяясь друг о друга, стекло стаканов, и он украдкой окинул взглядом лица друзей. Эрен, едва заметно морщась, делал первые глотки мартини, — если бы не Микаса, он выбрал бы виски, — а сама Микаса, скрывая улыбку и опустив глаза, неторопливо потягивала напиток из своего стакана, украдкой косясь на Эрена. Приподняв уголок губ, Армин спрятал улыбку, отпив немного сока. Эти двое как будто совсем не изменились за всё то время, что он их знает. Или даже с тех пор, как он знал их прежде…       Когда он пошёл в старшую школу, они с семьёй как раз переехали в новый город, а это значило, что ему предстояло с нуля налаживать отношения с новыми одноклассниками и учителями в совершенно незнакомой, чужой обстановке. Но Армин был настроен оптимистично, поскольку в переезде, кардинально переломившем прежний ход его жизни, видел не стихийное бедствие, как это часто случается с ребятами его возраста, робеющими перед лицом перемен, а повод открыть чистую страницу в своей жизни и начать писать с неё новую главу.       Но в первый же день учёбы Армин, полный самых светлых надежд и волнующего предвкушения, жестоко разочаровался в суровой действительности.       Примерно спустя тридцать лет после того, как у людей начал появляться вторичный пол, широкое распространение получили частные школы для омег или разделение обычных школ на два корпуса, в одном из которых обучались омеги, а в другом — альфы и беты. Эту систему ввели, чтобы обезопасить омег, поскольку в период полового созревания альфы и омеги наиболее чувствительны к феромонам друг друга, — из-за чего у омег зачастую сбиваются циклы течек, а у альф спонтанно начинается гон, — и не могут себя контролировать, — даже во взрослом возрасте многим это удаётся с огромным трудом или вообще не удаётся, что уж говорить о подростках, которые только-только начинают осозновать все «прелести» своих вторичных полов?       Именно в такой школе с первого класса учился Армин. В ней было два корпуса, объединённых галереей для преподавателей, и ребят из соседнего корпуса он видел только в общем дворе или на школьных мероприятиях, но никогда не стремился к общению с ними. Он в целом не был особо общительным, в школе посвящал всего себя учёбе, а в свободное время читал книги по истории и психологии, стремясь выяснить, было ли на самом деле всё то, что он помнит, или эти «воспоминания» на самом деле плод его воображения и ему стоит обратиться к врачу.       В его новой школе никакого разделения не существовало, потому омеги там были в меньшинстве, — родители редко позволяли своим детям учиться в таких условиях, — но Армин заранее знал об этом и даже сам предложил вариант с совместной школой родителям, когда они спросили, где он хотел бы учиться после переезда. Он просто не хотел отличаться. Прекрасно зная об их биологических различиях, Армин хотел всему миру и самому себе доказать, что омеги ни в чём не уступают альфам, что они не бессознательные животные, а люди, способные даже в период полового созревания без конфликтов существовать в одной среде, несмотря на их природные особенности.       Но его новые одноклассники благородных помыслов Армина не разделяли. Не таясь, несколько альф в первый же день, едва почуяв в нём омегу, при нём уже спорили, кто из них будет первым, под кого он ляжет во время течки. Беты, которых в классе было большинство, в основном негласно осуждали омегу, желавшего, — по их мнению, — ощутить на себе внимание альф, которого ему якобы не хватало в раздельной школе. Кто-то, напротив, сочувствовал, но тоже молча, боясь выказывать это сочувствие, задавленный авторитетом группы альф, бессознательно признанных лидерами просто потому, что ни у кого не хватало смелости им перечить. Одна только девушка-омега, пугающе тихая и незаметная, никак не отреагировала на появление в классе второго омеги. Она вообще ни на что особо не реагировала. Ещё в средней школе натерпевшись запугиваний, насмешек и домогательств, она старалась всеми способами укрыться от чужих взглядов и, возможно, в глубине души была даже рада тому, что теперь внимание альф привлекал кто-то другой. Глядя на неё, Армин впервые задумался над тем, как жестоки бывают подростки.       После он неоднократно пытался заговорить с этой девушкой, но она избегала его, как и всех прочих людей. Армину всё же удалось выяснить, что её зовут Кэйли, что в её наушниках, с которыми она никогда не расстаётся, обычно играет инди-рок, и что она живёт далеко от школы и ездит домой на автобусе. Больше ничего узнать о ней он не смог. Не успел. Спустя две недели после их знакомства она наглоталась таблеток и умерла на кровати в своей спальне. В момент смерти она так и не сняла наушники, в которых играл инди-рок, но об этом Армину уж точно не было известно. Зато по школе очень быстро разлетелся слух о том, что сподвигло Кэйли на самоубийство: её изнасиловали. Об этом рассказал сам парень, который надругался над Кэйли, но насильником при этом он себя не считал.       «У неё была течка, я просто помочь хотел. Разве это плохо?»       Его оправдали. Он не понёс никакого наказания за то, что совершил.       Через несколько дней после произошедшего трое альф во главе с этим же парнем зажали Армина в пустом коридоре школы. Занятия уже кончились, и он хотел задержаться в библиотеке, но они остановили его на полпути.       «Чистые» омеги в период течки пахнут по-особенному, намного ярче омег с бета-геном. Такой запах не всегда удаётся скрыть подавителем, поэтому одноклассники Армина, почуяв его, насторожились, словно охотничьи псы, и терпеливо выжидали момента, когда рядом с ним никого не будет. А когда Армин заметил это, было уже слишком поздно: они перекрыли единственный путь отхода и надвигались всё ближе, гадко усмехаясь и облапывая его скользкими от желания взглядами.  — Если будешь вести себя хорошо, сможешь выбрать, кто из нас трахнет тебя первым, — оттесняя его к стене, произнёс их «идейный вдохновитель» Ричард.  — А если нет, нам придётся сделать это сразу втроём, — раздался из-за его спины голос Джея — красавчика легкоатлета, перед которым не могла устоять добрая половина школы.       Третий парень молчал и в темноте Армин не смог его увидеть, но это уже было неважно: он упёрся спиной в стену, а Ричард был так близко, что на лице чувствовалось его дыхание с резким запахом сигаретного дыма. Отступать больше было некуда, вступать в драку — чересчур рискованно, а попытаться поговорить — безнадёжно, но Армин всё же выбрал этот вариант, как наиболее привычный и выгодный.  — Отпустите меня. Если обо всём узнают… — с лихорадочным блеском в широко распахнутых глазах заговорил он, скрывая дрожь в голосе.       Жёлто-зелёные глаза Ричарда в обрамлении длинных светлых ресниц, — «он мог бы стать моделью со своей внешностью», — сузились от злобы, и Армин резко умолк, испуганно сглатывая и сильнее вжимаясь в холодную стену.  — Тебе не разрешали рот раскрывать, — низко зарычал Ричард, втиснув колено промеж его ног, и, прижавшись вплотную к Армину, с усмешкой прошептал: — Не переживай, сладкий, никто не узнает. Мы позаботимся об этом.       Затравленно оглядываясь, перебегая взглядом от одного тёмного силуэта к другому, Армин лихорадочно соображал, пытаясь придумать ещё хоть что-нибудь, что могло бы ему помочь. Физически он намного слабее любого из них, у него не хватит скорости, чтобы удрать, а пытаться вразумить их словами бессмысленно. Остаётся только… Обмануть?       Напряжённо сглотнув, Армин решительно поднял взгляд и, глядя в глаза Ричарду, твёрдо произнёс:  — Вы не сможете ничего сделать, я уже связан с другим. Моё тело отторгнет любого из вас.       На дерзко ухмыляющееся лицо Ричарда легла тень сомнения. Переглянувшись с двумя другими альфами, он вперил изучающий взгляд в лицо Армина. Тот храбрился, несмотря на рвущееся галопом сердце и подгибающиеся колени, и не отводил глаза. Он чувствовал, что действие подавителя на исходе, что если ему не удастся отвязаться от них в ближайшие минуты, у него уже не останется шансов: они озвереют и окончательно утратят рассудок от его феромонов.  — Брехня, у него нет метки, — фыркнул Джей, решительно шагнув ближе, и, потеснив Ричарда, также навис над Армином. — И от него никем не пахнет.  — Но воняет так, будто он сейчас откинется от страха, — наконец подал голос третий парень, но понять, кто это, Армин всё же не смог: голос был незнакомым.       Ричард укоризненно цокнул языком, с показательным разочарованием покачивая головой, и наклонился ближе к Армину, наслаждаясь мелькнувшим в его глазах испугом: его последняя попытка провалилась.  — Ты разве не знаешь, что хорошие мальчики не врут? — хмыкнул он, приподняв лицо Армина за подбородок, и медленно провёл языком по его шее, заставив зажмуриться и сжаться от страха. — Но прямо сейчас я могу сделать твои слова правдой. Не бойся, я укушу аккуратно…  — Рич, не увлекайся, — предостерегающе произнёс стоящий позади парень, и Ричард, закатив глаза, хотел было ответить ему, но в коридоре за поворотом послышались чьи-то шаги и голоса.  — Вот же… — прошипел Джей, резко отскочив от Армина, а Ричард предусмотрительно зажал ему рот ладонью.       Все трое затаили дыхание, боясь попасться с поличным, и замерли в напряжённом ожидании, надеясь, что двое неизвестных минуют поворот, не заметив их. У Армина уже начинала кружиться голова — верный признак того, что пора принять новую дозу подавителя, поэтому, закрыв глаза, он напряжённо прислушивался к темноте.       Тяжёлое дыхание хищников, загнавших его в угол, тошнотворный запах их похоти и нетерпения, чужие шаги… Две пары ног, голоса, отдающиеся эхом в коридоре пустой школы… Девушка с парнем. Охотники. Или такие же хищники?..       Для Армина это было последним шансом, поэтому, больше не думая, он решил рискнуть. Резко выдохнув через нос, вцепился зубами в руку Ричарда, и тот, не ожидая этого, стиснул зубы, сдерживая вскрик. Воспользовавшись тем, что он невольно ослабил хватку, Армин звонко заскулил и тут же едва не согнулся пополам от болезненного удара в живот, — Ричард не дал ему этого сделать, продолжая прижимать к стене, — но цель Армина уже была достигнута: шаги резко стихли, двое остановились, услышав его скулёж.  — Это оттуда? — чётко раздался голос девушки, обращающейся к своему спутнику.       Ответа не последовало, но теперь, значительно ускорившись, звук шагов стремительно приближался, и Армин уже готов был зарыдать от облегчения, но через мгновение его, словно ледяной водой, охватило волной безысходности: от этих двух тоже пахло альфами. Они оказались хищниками.  — Что здесь происходит? — зычно прорычал парень, прибежавший вместе с девушкой, и Армин, уже оседавший на пол от бессилия, свинцом заполнившего всё тело, вздрогнул от неожиданности: он никак не мог знать этого альфу, но его голос был пугающе похож на тот, что он уже слышал прежде, когда-то очень-очень давно…       Он не видел их лиц, не видел уже вообще ничего, что происходило: глаза закрылись сами собой, а слухом улавливал только неясные обрывки фраз, тонувшие в сплошном белом шуме.       В себя он приходил тяжело: в голове звенело, словно по ней от души вдарили чем-то тяжёлым, пульс продолжал зашкаливать, а желудок конвульсивно сжимался в приступах тошноты.  — Эй, Микаса, он очнулся, — куда-то в сторону произнёс парень, сидевший на корточках рядом с Армином, а после обратился к нему: — Они ведь не успели ничего сделать? Держи, выпей воды.       Ладони Армина коснулся прохладный пластик, и он, сжав чуть дрожащими пальцами открытую бутылку минералки, жадно припал к ней, опустошив наполовину в пару крупных глотков. Только после этого он наконец смог как следует рассмотреть своих спасителей. Рассмотреть и внутренне ужаснуться от осознания того, что на самом деле он уже знал их обоих. Но они, скорее всего, этого не помнят…       Напротив него, обеспокоенно хмуря густые каштановые брови над зелёными, как непролазные дебри тайги, глазами, сидел его лучший друг, который видел его первый раз в своей жизни, а чуть поодаль, закрыв нижнюю часть лица рукавом лёгкой джинсовой куртки, стояла девушка, которую он когда-то считал своей старшей сестрой.  — Спасибо, я уже в норме. Вам лучше уйти, — испуганно переводя взгляд с Микасы на Эрена, напряжённо проговорил Армин. Они альфы. И они не помнят его, поэтому их следует остерегаться.  — Не бойся, мы тебе не навредим, — заверил Эрен, забирая протянутую ему бутылку с водой. — Встать сам можешь? Они тебя били?  — У тебя есть с собой подавитель? — тихо спросила Микаса, мельком скользнув по лицу Армина взглядом прохладных серебристо-серых глаз.  — Он в сумке… Я оставил её в классной комнате, — прикрыв глаза, вспоминая, выдохнул Армин, в ответ на что, словно шелест листьев на ветру, снова раздался её спокойный голос:  — Скажи номер комнаты, я схожу за ней.  — Пятьдесят седьмая, — устало отозвался Армин и попытался встать, но ноги всё ещё были слишком слабы, поэтому, приподнявшись, он слегка покачнулся и был вынужден опереться о стену, чтобы снова не упасть.  — Держись за меня, — протянув ему руку, ободряюще улыбнулся Эрен, и Армин, пусть и с опаской, но всё же зацепился за его локоть, перенеся на него часть веса.  — Медпункт уже закрыт, так что давай мы на всякий случай проводим тебя до дома.  — Спасибо, — не найдя в себе сил на возражения, тихо шепнул Армин, сам не понимая, к кому обращаясь: к Эрену или неведомой силе, что снова свела их вместе спустя долгие столетия блужданий в бесконечной пустой тишине.  — Как тебя зовут хоть?       Он слабо усмехнулся, — конечно, они же ничего не помнят, — и, подняв голову, глядя в глаза Эрену, с улыбкой произнёс:  — Армин Арлерт, учусь в классе один-ди. — Что такое, Армин?       За окном уже была глубокая ночь. Снегопад потихоньку утихал, сквозь белую пелену уже было виднелись самые яркие звёзды и огни соседних многоэтажек, но ситуация на дороге оставалась прежней. Стоя в пробке, кто-то слушал радио и предавался воспоминаниям, кто-то писал семье, к которой так спешил попасть, что им придётся ещё подождать, кто-то дремал за рулём, уставший после работы, кто-то уже перебрал весь толковый словарь, играя от скуки в слова… Под зимним небом, переплетаясь друг с другом, путаясь в узлы и натягиваясь в беспрерывном движении, тянулись миллионы жизней. Тянулись над высоковольтными проводами, нагруженными снежными шапками, холодными крышами многоэтажек, выбеленными автомагистралями, скованными льдом реками и озёрами… Даже там, где, на первый взгляд, не осталось ничего живого, где всё спит непробудным сном, они тянутся, незримые, неслышные, неосязаемые, связывая друг с другом людей с разных концов Земли.       Эрен с Микасой смотрели обеспокоенно, недоуменно переглядываясь между собой, и Армин вдруг понял, что их поразило: он плакал. Неслышно, сам того не замечая. Слёзы проступили на глазах, будто по щелчку пальцев, и покатились по щекам крупными каплями, вызывая вполне объяснимую тревогу у бдительных друзей.  — Это?.. Да я так, не знаю, что на меня нашло, — торопливо вытерев лицо рукавом тёплого свитера, пробормотал Армин и, словно в одно мгновение расставив по местам все мысли и сомнения, не дающие ему покоя, взглянул на друзей и тихо, но отчётливо произнёс: — На самом деле, я должен вам кое в чём признаться: у меня будет ребёнок.       Леви до последнего надеялся, что к концу рабочего дня снегопад уляжется. После закрытия, не желая покидать тёплое помещение в такую бурю, он трижды убрался у себя за стойкой и в который раз за последние две недели пролистал переписку с Эреном, — пацан писал ему почти каждый день; поначалу спрашивал, как у него дела, а после, не получая ответа, начал интересоваться, что он сделал не так. Леви игнорировал его почти месяц.  — Как планируешь добираться до дома? — выйдя в пустой зал из своего кабинета, спросил Эрвин, и Леви удивлённо покосился на него, выключая телефон.  — Я думал, ты уже уехал, — произнёс он, снимая рабочий фартук, и ответил вопросом на вопрос: — Ты сам как? На метро?  — Мой личный вертолёт в ремонте, так что других вариантов нет, — усмехнулся Эрвин, накидывая куртку. — Идёшь?  — Вообще-то я рассчитывал, что ты подкинешь меня на своём вертолёте, — вздохнул в ответ Леви, снимая с вешалки свою дублёнку.       Выключив весь свет в зале, они вместе вышли из кофейни и, пробираясь через сугробы, направились к ближайшей станции метро.  — Что-то Эрена давно не видно. Вы поссорились? — прямо спросил Эрвин, успевший привыкнуть к неугомонному студенту, периодически маячившему в зале кофейни  — А что? Успел проникнуться к нему отцовскими чувствами? — раздражённо фыркнул Леви, пряча нос в складках тёплого шарфа.  — Да я тут при чём? О тебе же переживаем, — заметив, как сузились его холодные глаза, Эрвин слишком поздно понял, что проговорился.  — Так вы с поехавшей на досуге мою личную жизнь обсуждаете?       В голосе Леви звенели металлические нотки, которых ни Эрвин, ни Ханджи уже давно не боялись, но на этот раз Эрвин всё же почувствовал небольшой укол совести от того, что разозлил его. Сегодня это было совсем не тем результатом, которого он планировал достичь, но раздражение было для Леви настолько привычным состоянием, что, пожалуй, он вряд ли рассердился по-настоящему. Поняв это, Эрвин решил всё же попробовать заговорить с ним на тему, которая волновала его чуть больше взаимоотношений Леви с Эреном.  — Как ты себя чувствуешь?       Леви вопросительно выгнул бровь, не поняв сути абстрактного вопроса.  — Давай поконкретнее, — буркнул он, хмурясь и зябко вжимая голову в плечи.  — У тебя скоро должна начаться течка. Что планируешь делать? — спросил Эрвин, выдохнув в морозный воздух облачко пара.       Ничего не ответив, Леви стянул с замёрзших рук перчатки и, выудив из кармана пачку сигарет, с наслаждением закурил. Он помолчал ещё с минуту, глубоко затягиваясь, выдыхая едкий дым в ночное небо, с которого продолжал сыпаться редкий снег, и морщась от сырости в успевших насквозь промокнуть ботинках.  — Да ничего особенного, на самом-то деле, — наконец протянул он и, сделав короткую затяжку, добавил, выдыхая дым: — Обколюсь подавителем вусмерть и буду валяться овощем.  — Всё-таки решил принимать подавители? — переспросил Эрвин и, получив в ответ короткий кивок Леви, уточнил: — Уже начал?  — Да, уже третий день, так и передай своей даме сердца, — хмыкнул тот, стряхивая снег с капюшона.  — Ты же и сам понимаешь, что это не шутки, — сурово произнёс Эрвин, на что Леви без тени усмешки ответил:  — Так и я серьёзен, Смит. В нашем возрасте с такими вещами поздновато шутить, не находишь?       Эрвин внимательно вгляделся в резкие черты его профиля, жёстко поджатые уголки тонких губ, сжимающих фильтр тлеющей сигареты, холодно поблёскивающие решимостью металлически серые глаза и слабо кивнул своим мыслям, прежде чем заключить:  — Поступай как знаешь, только я боюсь, как бы ты не пожалел о своём выборе.  — Время покажет, — коротко отозвался Леви, сделав последнюю затяжку, и выкинул сигарету в снег, выдохнув облачко дыма.  — О чём снова задумалась, моя гениальная леди? — сонно проурчал Эрвин, заметив, что Ханджи не спит, перебирая пальцами край одеяла и блуждая взглядом по тонущим в ночной темноте стенам спальни.       Услышав его голос, она вздрогнула и, будто очнувшись от какого-то наваждения, пару раз моргнула, а после легла на бок, повернувшись к нему лицом.  — О Леви, — призналась Ханджи, уютно пристроившись под боком Эрвина, и положила голову ему на плечо, щекотно выдыхая в шею. — Я беспокоюсь о нём. Если сейчас он начнёт принимать подавители, это может привести к непоправимым последствиям. Да и Эрен ходит сам не свой из-за него. Знаю, что это не моё дело, но не могу перестать думать об этом…       Тяжело вздохнув, Эрвин ласково поцеловал её в лоб и, крепко обняв, прижимая к себе, успокаивающе произнёс:  — Леви взрослый мальчик и сам всё прекрасно понимает, но если это хоть немного тебя утешит, я попробую с ним поговорить.  — Правда? — облегчённо улыбнулась Ханджи и после утвердительного кивка, последовавшего в ответ, добавила: — Спасибо, только… Не пытайся его в чём-то убедить, просто попробуй выяснить, что он планирует делать.  — Поверь, я не хуже тебя знаю, что он не станет никого слушать, — прикрыв глаза, глухо пробормотал Эрвин, зарываясь носом в густые волосы Ханджи, и тихо шепнул: — А теперь давай наконец поспим, нам обоим рано вставать на работу.  — И то верно, — широко зевнув, выдохнула Ханджи, вдруг ощутив, как на неё разом накатила скопившаяся за весь день усталость, свинцом оседая на закрывшихся веках и утягивая в глубокий сон в тёплых объятиях, бережно хранящих её покой.