Сквозь сотни непрожитых лет

Мы обязательно встретимся, но только знаешь, в чём штука? Мы, наверное, не сможем больше вспомнить друг друга.

 — Как продвигается подготовка к зачётам? — спросила Ханджи, не отрывая внимательного взгляда от стоящей перед ней чашкой петри, когда абсолютно измотанный беготнёй от одного преподавателя к другому Эрен переступил порог лаборатории.  — Ещё немного, и из меня можно будет делать наглядное учебное пособие для морга, — невесело хмыкнул тот, привычным движением опуская внушительную сумку с учебниками на свободный подоконник.  — Да, слабоватые нынче альфы пошли, — снисходительно фыркнул Оруо, занятый сортировкой многочисленных папок на стеллаже, ища среди них, по всей видимости, какую-то конкретную.       Эрен пропустил комментарий мимо ушей не столько по привычке, сколько потому, что на бессмысленную перепалку попросту не хватило бы сил. Зато Петра, появившаяся из-за двери, за которой находился виварий, была полна энергии и, насмешливо подняв бровь, лишь фыркнула:  — Сказал альфа, потерявший сознание перед первым же зачётом на первом курсе.  — Петра! — возмущённо шикнул уязвлённый альфа, но Эрену, как оказалось, и дела не было до главного позора его студенческой жизни: пацан, встав позади Ханджи, с интересом воззрился на происходящее в чашке петри.  — Что это? — с удивлением спросил он, завороженно глядя на то, как капля алой крови преображается в витиеватый узор, стремительно растекаясь по дну чашки, словно ища из неё выход.  — Кровь Донны, — отозвалась Ханджи, задумчиво сводя брови к переносице, и сняла очки, протирая их рукавом лабораторного халата, словно не верила своим глазам. — После того препарата у неё началась течка, и теперь посмотри, — с этими словами она открыла чашку петри и капнула в неё из пипетки с прозрачной жидкостью.       Кровь тут же собралась в том месте, куда упала капля, оставив дно чашки кристально чистым, и начала пугающе пузыриться.  — Это секрет Клауса, — пояснила Ханджи, увидев немой вопрос в глазах Эрена. — Он словно с ума сошёл, когда учуял Донну, совсем как альфа, учуявший течного омегу. Даже хуже.       Ханджи подскочила с вращающегося табурета на колёсиках и, схватив Эрена за рукав халата, потащила его в другой конец лаборатории, где в просторных клетках обосновались подопытные морские свинки.  — Только взгляни на них, — с неприкрытым сочувствием выдохнула Ханджи, и Эрен застыл, оторопев от увиденного.       Донна и Клаус, рассаженные по разным клеткам, остервенело вгрызались в прочные металлические прутья и до крови стирали нежные лапки, обламывая короткие когти, отчаянно пытаясь вырваться, словно их тянуло друг к другу с непреодолимой силой. А ведь на самом деле так и было, и сила эта была сильнее инстинкта самосохранения, вынуждая вновь и вновь цепляться за прутья клетки.  — Час назад они перестали пищать, должно быть, связки не выдержали, — поджав губы, дрожащим голосом сказала Ханджи.       Глядя на измученных животных, Эрен чувствовал, как неприятные мурашки поднимаются по позвоночнику к затылку, заставляя волосы на нём подняться дыбом и обволакивая тело липким холодом. Происходящее было отражением чистых животных инстинктов, не скованных здравым рассудком и человеческой сдержанностью. Но страшнее было не наблюдать за страданиями, а осознавать, что то же самое происходит и с людьми.       Эрен раньше не думал об этом, не понимал в полной мере, как сильно влияние альфы и омеги друг на друга. Он попросту не мог понимать, ведь никогда не чувствовал феромоны омег, и сейчас внутри поселилось что-то пугающее, стянувшее внутренности в тугой узел и грозившее вывернуть наизнанку.  — Это… чудовищно, — с трудом сделав глоток воздуха, хрипло произнёс он так тихо, что Ханджи едва расслышала.  — Да, чудовищно, — согласно кивнула она и сняла очки, часто моргая, чтобы прогнать нахлынувшие слёзы. — Но в то же время, — прибавила тут же с неким благоговением в голосе, — разве это не прекрасно? То, как их тянет друг к другу.       Эрена от этих слов лишь передёрнуло: ничего прекрасного в этом он не видел, потому что чувство, тянущее омегу к своему альфе, о котором у него после рассказов родителей сложилось самое светлое впечатление, сейчас казалось более чем нездоровой манией, помешательством, зависимостью друг от друга и иррациональным желанием быть рядом, несмотря на боль и отчаяние безысходного положения, в котором легче было бы сдаться.  — Думаю, ты изменишь своё мнение, когда встретишь истинного, — снисходительно улыбнулась Ханджи, отвернувшись от клеток, словно ей самой было физически больно наблюдать за подопытными.  — Если встречу, — глухо поправил Эрен, возвращаясь к столу, за которым пару минут, склонившись над чашкой петри, сидела Ханджи.  — Ну чего ты? Совсем раскис! — хмыкнула та, заметив неестественную бледность на обычно смуглых щеках и понуро опущенные плечи.       Сама Ханджи после целого дня наблюдений за свинками чувствовала себя немногим лучше, так что, ободряюще хлопнув Эрена по широкой спине, да так, что тот поперхнулся воздухом от неожиданно сильного удара, предложила:  — Может, устроим себе перерыв на кофе?  — Но я только пришёл, — возразил Эрен, виновато взглянув на работавших весь день Петру и Оруо. — К тому же, я не особо люблю кофе из нашего автомата.  — А кто говорит об автомате? Я знаю отличную кофейню недалеко от университета, — сообщила Ханжи и, заметив, как Эрен открыл рот, чтобы возразить, скрестила руки на груди и решительно заявила: — Отказы не принимаются, Йегер. В конце концов, я твой непосредственный начальник.       Эрену после столь весомого аргумента осталось лишь улыбнуться. Сказать по правде, от чашки латте он бы сейчас не отказался.  — Хорошо, но плачу я, — ответил он, убирая бумажник из сумки в карман джинсов.  — А ты, оказывается, джентльмен, — усмехнулась Ханджи, забирая из встроенного в стену при входе в лабораторию шкафа свою куртку. — Петра, присмотри за Донной и Клаусом, мы скоро вернёмся. Если что, звони, — попросила она, уже выходя из лаборатории, но так и не сняв халат. — Ах да, и за Оруо тоже присмотри.       Петра дружелюбно улыбнулась в ответ, на секунду оторвавшись от пробирок со всевозможными растворами, а Оруо, так и не отыскавший нужную ему папку, лишь раздражённо фыркнул в спину вышедшему следом за Ханджи Эрену.       Рабочий день выдался напряжённым: посетителей ещё ранним утром было непривычно много, а к обеду уже пара напыщенных альф и один смазливый омежка пытались заговорить с Леви, но, натыкаясь на тяжёлый взгляд металлически-серых глаз, не выражавших ничего, кроме колючего раздражения и подавляемой агрессии, любой терял желание разговаривать, испуганно отводя взгляд и заказывая первый пришедший на ум напиток.       Эрвин с ухмылкой просил не распугивать гостей своей мрачной физиономией, но Леви лишь закатывал глаза, как непослушный подросток, и пропускал замечания «родителя» мимо ушей. Гостей, к несчастью бариста, становилось только больше.       После обеда он наконец-то смог вздохнуть с облегчением. Вернее, смог бы вздохнуть с облегчением, если бы после недавней прогулки на свежем воздухе в компании очкастой и бровастого у него не заложило нос. Такая, казалось бы, обыденная проблема доставляла хренову кучу неудобств, и назальный спрей, как назло, слишком быстро кончился. Оставалось лишь радоваться тому, что из носа не хлещет, как из ведра без днища.       Впрочем, радоваться дольше, чем полторы секунды, ему не позволил замаячивший у входа в кофейню ворох каштановых волос, кое-как собранных в небрежный хвост на макушке. Пару раз моргнув в надежде, что ему показалось, Леви обречённо закрыл лицо ладонью и крепко выругался сквозь зубы.  — Неужто не рад меня видеть? — широко улыбнулась Ханджи, усевшись на один из высоких стульев рядом со стойкой, и Леви одарил её самым тяжёлым взглядом из всех, на которые только был способен.       На Ханджи, знающую его без малого двадцать лет, это не произвело никакого впечатления, а вот пришедший вместе с ней парнишка вздрогнул, привлекая к себе внимание Аккермана.  — Это Эрен, я, кажется, упоминала уже о нём, — заметив выразительно приподнятую бровь друга, радостно представила Ханджи. — Эрен, это Леви, мой старый приятель.  — Рад познакомиться, — приветливо улыбнулся парень, по привычке протягивая руку для рукопожатия, в ответ на что Леви, снова окинув его холодным взглядом, лишь хмыкнул:  — Смотри не обоссысь от радости.       Эрен от подобного ответа опешил лишь на мгновение, а потом его натянутая улыбка превратилась в абсолютно искреннюю. Следовало сразу понять, что у такой неординарной личности, как Ханджи, и друзья соответствующие.  — Так ты с клиентами разговариваешь? — притворно возмутилась Ханджи.  — Клиенты в борделе, а у нас гости. Жалобную книгу принести? — язвительно отозвался Леви. — Что будешь?       Зоэ едва открыла рот, чтобы ответить, но Аккерман, уже привычно закопошившись за стойкой, наглым образом перебил её:  — Тройной эспрессо без сахара, в курсе. Я вообще-то у пацана спрашивал.       Прямой взгляд искрящихся холодным металлическим блеском глаз с вопросительно приподнятыми тонкими бровями над ними словно оглушил, и до Эрена не сразу дошло, что от него ждали ответа. Нервно сглотнув, он ответил и сам поразился тому, как напряжённо прозвучал его голос:  — Классический латте, пожалуйста.       Леви лишь кивнул, отходя от стойки, и Ханджи, тоже словно не заметив заминки перед ответом, лишь прибавила:  — Можешь добавить маршмеллоу. По нему не скажешь, но Эрен жуткий сладкоежка.  — А сам он что об этом думает? — хмыкнул Леви, запуская кофемашину, и бросил ещё один короткий вопросительный взгляд на Йегера.  — Да, я бы не отказался сейчас от сладкого, — признался тот и невольно принюхался, почувствовав, как в воздухе на мгновение действительно пахнуло чем-то сладким.  — А что с голосом? Простудился? — врезался в мигом разомлевшее сознание звонкий голос Ханджи, но обращалась она, конечно, не к нему.  — Нос заложило после твоей ночной попойки, алкашня, — цокнув языком, ответил Леви, и Ханджи тут же зарделась, стыдливо взглянув на Эрена, которому, впрочем, сейчас было всё равно, чем занимается его непосредственный руководитель в свободное от работы время.       Гораздо сильнее волновал запах, так быстро исчезнувший, что Йегер начал сомневаться, не показалось ли ему. Он фантомно ласкал обоняние, сладким ядом пробравшись под кожу, и обволакивал сознание, подчиняя себе мысли. Пахло ментолом с едва уловимыми нотами грейпфрута и чего-то ещё, настолько тонкого, что невозможно было понять.  — Твой латте, — бросил Леви, поставив перед Эреном высокий бокал с воздушной пенкой и подтаявшими маршмеллоу в ароматном кофе.  — Спасибо, — кивнул парень, вернувшись в реальность от звука резкого голоса, и протянул бариста свою карту.       Нос снова щекотнул приятный запах, и Эрену поначалу показалось, что он исходит от кофе, но, глубоко втянув носом воздух, он понял, что это вновь свежо запахло ментолом. Вздрогнув от побежавших по позвоночнику мурашек, Эрен сделал глоток сладкого кофе и зажмурился на секунду, прогоняя наваждение, но запах никуда не исчез, а как будто стал только отчётливее. Альфа невольно оглянулся, подсознательно ища его источник, но чутьё подсказывало, что никто из посетителей кофейни не имеет к нему отношения.  — Эрен, ты в норме? — участливо спросила Ханджи, коснувшись ладонью его плеча, и изумлённо вскинула брови, поймав его взгляд, направленный куда-то сквозь неё.  — Да, всё хорошо, — натянуто улыбнулся Эрен и снова отпил из стакана, невольно скользнув взглядом по коротко стриженному затылку Леви, принявшегося за очередной заказ.       Словно почувствовав это, он обернулся, и на этот раз Эрена прошиб озноб не от ледяного блеска серых глаз, а от едва уловимой тени чего-то необъяснимо манящего на дне расширившихся зрачков, глубоких и бесконечных, словно целые вселенные. Неожиданная догадка отрезвила, заставила стремительно покраснеть и отвести взгляд, едва не подавившись кофе.  — Эрвин, ты вовремя! — воскликнула Ханджи, заметив вышедшего в зал мужчину. — Хотела сообщить, что твой бариста хамит гостям, — намеренно выделив последнее слово интонацией, насмешливо хмыкнула Ханджи.  — Да? Странно, до вас никто не жаловался, — хмыкнул Эрвин, сев рядом с Эреном, и тот чуть не поперхнулся от насыщенного запаха боярышника.       Про доминантных альф, у которых запах был сильнее из-за того, что и доминантным и рецессивным половыми генами были альфа-гены, Эрен лишь слышал, но никогда не встречал таких лично. До этого момента.       Во время гона от запаха Эрвина омеги наверняка текли, едва успев его почуять, а альфам становилось дурно, но сейчас он просто заполнил собой всё помещение, и дурманящий ментол почти перестал ощущаться сквозь устойчивый боярышник.  — Ты, должно быть, Эрен? — спросил Эрвин, взглянув на парня, с досадой поджавшего губы, так и не успев понять природу того запаха. Эрен на автомате кивнул в ответ. — Ханджи рассказывала о тебе. Я Эрвин.       Эрен лишь улыбнулся, пожимая протянутую руку, и тут Ханджи вскинулась, взглянув на часы.  — Что-то мы с тобой засиделись, — нахмурившись, заметила она и одним глотком допила свой эспрессо.  — Да, пожалуй, — выдохнул в ответ Эрен, забирая со стойки пластиковую карту, и поднялся со стула.       Уходить не хотелось. Отголоски запаха тянули к его неведомому источнику, умоляя остаться, да и кофе оказался необычайно вкусным. Но они действительно просидели здесь уже около сорока минут, в течении которых Петра с Оруо работали в лаборатории без них.       Попрощавшись с Эрвином и Леви, Ханджи с Эреном торопливо покинули кофейню. В голове Йегера настойчиво крутилась одна-единственная мысль, не дающая покоя, а бледным отголоском в памяти маячил тот ментоловый запах, даже сейчас пробирающий до мурашек.  — Ханджи, я могу спросить у вас кое-что про Леви? — неуверенно произнёс Эрен, и при упоминании этого имени ему тут же отчётливо вспомнился холодный взгляд металлически серых глаз в обрамлении густых ресниц.  — Не уверена, что смогу ответить, но всё же попробуй, — заметно удивившись, ответила Ханджи и поправила свои очки, как делала это обычно при работе в лаборатории, когда была сильно заинтересована в чём-то.  — Вы ведь давно дружите с ним, так что наверняка знаете, — Эрен неуверенно замялся, отводя глаза, — его вторичный пол.       Последние слова были сказаны так, словно ему было стыдно спрашивать о подобном, но Ханджи лишь многозначительно поиграла бровями, широко улыбнувшись.  — Неужто тебе понравился этот сварливый коротышка? — хмыкнула она, и Эрен в сотый раз пожалел о том, что решился спросить. — Даже возраст уточнять не стал, сразу про пол! Вот это я понимаю, решимость.  — Ханджи, — обречённо вздохнул Йегер, проведя ладонью по лицу, словно это могло избавить его от её необъяснимого восторга.  — Да-да, помню, тебя интересует вторичный пол Леви. Не хочу тебя разочаровывать, но он бета.       Такого ответа Эрен явно не ожидал. Сунув руки в карманы тёплого пуховика, он задумчиво свёл брови к переносице, стараясь в мельчайших деталях вспомнить всех, кого заметил в кофейне, когда осматривался в поисках обладателя ментолового запаха. Напрасно. Образы гостей рассыпались, как части мозаики, не желая складываться в единую картину, но Эрен и без того знал, что его истинного среди них не было. Откуда он это знал? Объяснить было невозможно. Словно внутренний зверь, принюхавшись, сразу нашёл своего омегу и заранее отмёл все неверные варианты.       Бета? Да, очень вероятно, ведь на омегу Леви не походил, как ни взгляни; но тогда он точно не мог иметь запаха, который пробудил чутьё Эрена. А если не он, то других вариантов у альфы попросту не было.       Озарение пришло при мысли о том, что бета не может стать омегой, ведь мысль эта правдива лишь отчасти из-за возможного наличия у беты рецессивного омега-гена.       По данным медицинских исследований за последние пять лет, у двадцати семи процентов населения бет были обнаружены рецессивные альфа- и омега-гены. При наличии такого гена бета на самом деле является рецессивным альфой или омегой, но так как характерных признаков своего пола он не проявляет, люди зачастую ошибочно относят рецессивных альф и омег к бетам. Рецессивные гены проявляются только в том случае, если их носитель сталкивается с феромонами своей истинной пары, поэтому рецессивные альфы и омеги в подавляющем большинстве живут как беты.  — А что на счёт рецессивных генов? — осторожно спросил Эрен, взглянув на Ханджи.  — Мы с ним, конечно, давние друзья, но даже мне Леви не позволяет копаться в его медицинской карте, так что о его рецессивных генах я ничего не знаю, — лишь вздохнула та, с сожалением пожав плечами.       Расспрашивать Ханджи и дальше Эрен был не намерен и заставил себя на время выкинуть из головы беспокойные мысли, когда они вернулись в здание университета. В конце концов, размышления об истинности сильно отвлекали от изучения замечательных образцов крови с сепсисом.       К концу дня, когда из работников в кофейне осталось не больше четырёх человек, считая незаметную уборщицу, а на улице через один горели фонари, и искрился под их золотистым светом снег, Леви казалось, что стоит открыть рот, и яд польётся из него самопроизвольно. Если до обеда он был уверен, что вторая половина дня не может стать напряжённее первой, то сейчас, наводя порядок в баре, понял, что заблуждался.       Раздражало не столько обилие заказов, сколько поведение некоторых посетителей. Альфы, которых Леви, даже не чувствуя их запаха, безошибочно отличал от бет и омег по их манере поведения и заметной привычке принюхиваться, упрямо пытались познакомиться с ним поближе, словно не замечая убийственного взгляда бариста. Хамить гостям, к сожалению, он не мог (Ханджи и её друзья за гостей не считались), так что в ответ на двусмысленные предложения оставалось надменно ухмыляться и, игнорируя выразительные взгляды, говорить привычное: «Ваш кофе» вместо язвительных замечаний.  — Не рад чужому вниманию к твоей персоне? — усмехнулся Эрвин, уже закрывший свой кабинет и собирающийся уходить домой, оставив ключи уборщице.  — Я похож на течного омегу? — закатив глаза, язвительно поинтересовался Леви, и густые брови Эрвина удивлённо выгнулись.  — Так ты не заметил? — спросил он с таким видом, будто ему всё было ясно, в то время как Леви даже не понял сути вопроса.  — Не заметил чего? — подавляя закипающее раздражение, переспросил он и лёгким движением скинул салфетки, на которых особенно отчаянные альфы оставляли свои номера, со стойки в мусорный бак.  — У тебя появился запах, — просто ответил Эрвин, как будто не видел в этом ничего из ряда вон выходящего.       Раздражение Леви тут же сошло на нет, ведь повышенному вниманию со стороны альф появилось более чем исчерпывающее объяснение. Внешняя невозмутимость осталась при нём, но чувствовал он себя так, словно его с ног до головы окатили ледяной водой. Зная о своём рецессивном гене, Леви никак не ожидал, что он напомнит о себе на тридцать шестом году жизни. И из-за кого? Неужто из-за лабораторного хомячка очкастой?       Оленьи глаза насыщенного зелёного цвета тут же отчётливо всплыли в памяти, стоило о них подумать, и разбуженная обладателем этих глаз омежья сущность тоскливо завыла, скребясь где-то под солнечным сплетением.       Сомнений не осталось. Этот совсем ещё юный альфа был его истинной парой, и, едва проснувшись, внутренний омега Леви тянулся к Эрену, даже не зная его запаха.       Мысленно Аккерману оставалось лишь поражаться собственным непривычным ощущениям, вслух же он спросил:  — Чем несёт хоть?       Эрвин демонстративно принюхался и, дёрнув плечом, ответил:  — Ментолом.       Леви хмыкнул с некоторым удовлетворением, придирчиво осмотрев бар и, не найдя ничего, что стоило бы протереть или убрать, снял рабочий фартук. Ментол? Что ж, могло быть и хуже.       К собственному запаху привыкнуть нетрудно. Даже к трудностям жизни в качестве омеги Леви был вполне готов. Но принимать тот факт, что после сегодняшней встречи между ним и Эреном возникла связь, куда более крепкая, нежели последствия обычной метки, он не хотел.       Что такое истинность? Многие считают её выдумкой, учёные в ответ на этот вопрос пускаются в объяснения о дополняющих друг друга феромонах и индивидуальных запахах, но Леви было в сущности всё равно: связывать свою жизнь с кем-то только потому, что этот кто-то «предназначен ему судьбой», он считал бессмысленным. И не важно, что именно этого требовали омежьи инстинкты, пока что неуверенно подавшие голос.       Следующий день для Ханджи начался с персональной трагедии: подопытные морские свинки умерли прошедшей ночью.  — Из-за альфа-феромонов Клауса нагрузка на организм во время течки оказалась слишком большой, — сообщила Петра, протягивая ей носовой платок. — Удивительно, но после смерти Донны он прожил немного, совсем как…  — Как в истинной паре, — договорила Ханджи и судорожно вздохнула, невольно схватившись за голову обеими руками от неожиданного воспоминания.       Её руки в крови, и всё тело бьёт крупная дрожь, но она не убийца, а лишь свидетель. Убийца, склонившись над телом своей жертвы, слёзно просит прощения и обещает всегда быть рядом, сжимая немеющие пальцы в перепачканных кровью ладонях.  — Леви! — надрываясь, зовёт она, но он не откликается, будто не слыша, и от боли в его взгляде к горлу подступают слёзы.       Она хочет сорваться с места, но колено пронзает болью, а на плечо опускается тяжёлая рука, и низкий голос над головой произносит:  — Оставь. Ему нужно время, чтобы справиться самому.       Ханджи не верит, что с таким можно справиться, но заставляет себя остаться на месте и кивнуть, мысленно убеждая: «Леви куда сильнее, чем кажется». Она ещё не знает, что это убийство, — последнее в его жизни, — через каких-то полгода станет причиной его собственной смерти.  — Ханджи, всё в порядке? Может, водички? — обеспокоенно предложила Петра, успокаивающе погладив её по спине.       Ханджи вымученно улыбнулась, прогоняя мрачный образ, и севшим голосом ответила:  — Да, было бы неплохо.