Летний лагерь

      Гию поглядел на шкаф, а затем на девушку. Времени объяснять все было мало, поэтому он распахнул дверцу, раздвинул плечики с одеждой по разным сторонам, схватил Шинобу за руку и потянул за собой. Та не успела понять, что произошло, и из ее уст вырвался короткий звук: — Э-эй! Синеглазый занырнул в шкаф, за талию прижав подругу к себе, и тихо закрыл дверцу. Пара оказалась в темноте, Шинобу почувствовала тепло друга и постепенно начала ощущать кровь, приливающую к щекам; сразу же она попыталась проконтролировать дыхание, но попытки были, к сожалению, безуспешными. Томиока быстро поморгал и отдернул руки от Кочо, подвинувшись подальше от нее на столько, на сколько это было возможно. Голову девушки стали заполнять непонятные мысли: «Да если кто-нибудь застанет меня, его… Его в костюме горничной! Здесь! Да мы же станем источником стольких сплетен! Что же ты творишь, Гию?!» А Гию боялся шелохнуться, будто сидел на иголках, и жмурился, сосредотачиваясь на тонкой, словно нитке, полоске света между дверцами. Наконец, в комнату кто-то вошел. Томиока слегка нахмурил брови и через пару секунд выдохнул. По шагам было нетрудно догадаться, кто идет, и тогда Гию подытожил, что, без сомнений, это пришел Обанай. А Кочо же замерла, уставилась в пустоту и прислушалась к звукам.

***

Обанай: — Тынь-тыдынь, тырынь, тум… Мицури-чан такая милая! —… —… Гию и Шинобу, конечно же, хотели бы переглянуться после такого, но сейчас они находились в не совсем подходящем положении.  В это время Игуро подошел к кровати, засунул руку под подушку, вытащил достаточно толстую книгу и изучающе на нее посмотрел, постучав пальцами по корке: — М, — он отвел взгляд к шкафу, широко распахнув глаза. Окончательно повернувшись к нему, Обанай медленно прошёлся вдоль комнаты и остановился прямо перед дверцами, задумавшись. «ГИЮ, КАК ТОЛЬКО МЫ ОТСЮДА ВЫБЕРЕМСЯ, Я ЗАКОПАЮ ТЕБЯ ИЛИ ОТДАМ НА СЪЕДЕНИЕ СОБАКАМ, СПАСИБО БОЛЬШОЕ ЗА ЭКСТРИМ, КОТОРЫЙ БУДЕТ ПОКРУЧЕ АМЕРИКАНСКИХ ГОРОК», — Шинобу прикусила нижнюю губу и с осторожностью перевела озлобленный взгляд на друга, что притаился сбоку от нее. Он в ответ окинул ее взглядом и дернул уголками рта, едва слышно сглотнув. — Точно. Я еще не покормил Кабурамару, — парень мельком взглянул на тумбочку. Гию помолился: «Позже, Обанай, покорми его позже, прошу». А чем кормить? Домашних змей кормят всяческими разновидностями грызунов, а иногда — даже пресмыкающимися. Еще насекомыми. Да, как раз насекомыми и питался Кабурамару. Но где же хозяин хранил пакетик с сушеными тараканами, мухами и жуками, которые уже не в силах подергать своими миниатюрными лапками? Конечно, где же еще, как не в шкафу Томиоки?! Какая же удача, что Шинобу не понимала, о чем речь, а также не знала о пакетике, находящемся едва не возле ее ног, иначе бы весь шкаф уже был перевернут вверх дном. Дело в том, что к шкафу самого Обаная не прилагалось ни замочка, ни замочной скважины; а вот у его друга такая штуковина как раз-таки оказалась. И тогда где же логика начальника? Почему это к шкафам замок имеется, а в дверь самой комнаты — нет? Но, если порассуждать, то как бы вожатые проверяли сон отряда, в то время как дети внутри комнат проще простого могли бы закрыть дверь на ключ и не волноваться о том, что будут застуканы за игрой в карты на немно-ого непристойные желания или за чем-нибудь еще более из ряда вон выходящим? А если смотреть с другой стороны, то в отсутствии замков на дверях есть даже источник некого экстрима. Ведь немного скучно играть и не прислушиваться к шагам в коридоре, а потом не прятаться и, сдерживая смех, не ожидать ухода вожатого, чтобы, наконец, издать спокойный выдох.  Но причина не только в ключе. Когда друзья приехали в лагерь, разобрали вещи и выбрали кровати, где будут спать, а также разделили между собой и шкафы, не став заморачиваться о том, кому какой достанется, Игуро предложил: — Гию, а если кто-нибудь все же догадается, кого я с собой сюда притащил? А может еще и обследовать мои вещи начнёт? Только представь, начальник застает меня за ловлей мух в полночный час и из интереса начинает следить за процессом дальше. А потом, когда я пойду в корпус, тоже пойдет за мной. А когда я лягу спать… Он полезет в мой шкаф и увидит это нечто в пакетике! — Угомонись, параноик. И откуда он узнает, где твой шкаф? — Это же проще простого. Он стоит вдоль той же стены, где и моя кровать. — Параноик. — Да нет же… Чтобы отмахнуть подозрения, давай положим корм для Кабурамару в твой шкаф? У тебя его и закрыть можно, и… — Нет. — Чего ж ты такой вредный… После уговоров длиною в два часа Обанаю все-таки… Нет! Разве Гию можно было так просто уговорить? К нему и на хромой козе не подъедешь. И поэтому в ту же ночь Игуро, выбрав удачный момент, пока его друг спал, начал обследовать каждый уголок комнаты в поисках ключа, но, так ничего и не добившись, начал догадываться, где находится «тайник». Он подошёл к кровати Томиоки, где тот лежал спиной наружу, и, задержав дыхание, припустился на корточки. Уже давно прострелив взглядом подушку друга и перекинув все подозрения по местонахождению ключа на нее, воришка потянул руку к ней, но Гию неожиданно перевернулся на спину, с широко распахнутыми глазами глядя в потолок. В ту же секунду душа Обаная ушла в пятки. — Кто здесь? — в пустоту прохрипел Томиока. Зрачки Игуро сузились, и он резко отдернул руку. Покопавшись в мыслях и на ходу выдумав самое лучшее, что он мог сказать, парень поднялся, кашлянул в кулак, и, сделав серьёзный вид, наигранно-низким голосом попытался: — Шинадзугава-сан. Гию подумал бы: «Видимо, он уже до такой степени докричался, что его голос теперь напоминает мяуканье моего охрипшего кота…» Но, к счастью Обаная, друг ему поверил, чуть повернув голову в его сторону: — Что Вы хотите? Игуро удивился еще больше, так как рассчитывал на совсем другой исход, по типу: «И чего ты опять припёрся? Не дам я тебе никакой ключ», или «Я слепой, по-твоему?». Похоже, Томиока через темноту все еще не мог разглядеть человека, стоящего рядом. Или же этому была какая-то другая причина. Вор, несмотря на странное поведение друга, решил лишь воспользоваться ситуацией, наперёд продумав все следующие шаги: — Мне нужен ключ от твоего шкафа. Томиока промолчал. И, к еще большему удивлению Обаная, послушно заскользнул рукой под подушку, вытащил ключ и протянул его другу. Игуро ни черта не понял, рассмотрев все возможные варианты: или Гию до такой степени боится Шинадзугаву, что без лишних слов выполнил его приказ; или ему уже настолько надоели все эти уговаривания Обаная, что, наплевав на то, кому вообще отдаёт в руки ключ, пожелал человеку, тревожащему его сон, катиться из его комнаты прочь — только бы дал поспать; или он понял, что это Обанай, и из жалости все-таки удостоил его ключом; или… или… Гию так же молча повернулся набок, заставив друга вернуться в реальность. Игуро, снова кашлянув, помялся: — Благодарю. Кинув взгляд на ключ, воришка, достигший цели, нервно улыбнулся и, на этот раз положив ключ под свою подушку, улёгся в постель, немного погуляв в мыслях перед сном.  На утро Томиока ничего не сказал. Но, как бы Обанай не надеялся на то, что тот ничего не вспомнит, в течение дня Гию подошёл к другу и спросил о пропавшем ключе. — Нигде не видел ключ? Я его вроде бы под подушку клал. Ожидая, когда подобный вопрос все-таки прозвучит, Игуро, не решившись на вранье, мучительно выдавил: — … Гию, ты мне вчера сам его отдал, не помнишь? — Чего? Тут к Обанаю постепенно пришло осознание того, почему же его друг ничего не помнит, и это самое осознание заставило его прочувствовать настоящий стыд. Вероятно, той ночью Томиока в очередной раз находился во мраке непрекращающегося кошмара, что бесжалостно преследовал его на протяжении нескольких лет. Игуро набрал побольше воздуха, стараясь не показать в миг исчезнувшую гордыню, и с ноткой сарказма ответил: — Хм? Ты что-то употреблял перед сном? Не помнишь, говоришь… — Опять ты со своими шуточками? Обанай не знал, что еще ответить, поэтому, опустив взгляд, выдохнул: — Прости. Дальше он рассказал, как все было, а Томиока лишь бесстрастно ответил, что, раз уж у него такая большая нужда в этом ключе, то пусть забирает. Таким образом, пусть и на не на самой счастливой ноте, ключик от шкафа Гию теперь достался Игуро — и в любое время он мог его использовать, только хранить в том месте, о котором будут знать они оба.       Парень достал из ящика тумбочки ключ, и шкаф вскоре оказался закрытым. Томиока с Кочо стояли, как вкопанные, не решаясь и пискнуть. Воздуха внутри становилось все меньше, а страх Шинобу остаться здесь до конца своих дней — все больше: лицо ее то пылало алым, то делалось бледным, как смерть; ведь Гию в костюме горничной, слишком малое расстояние от него и играющий стук сердца так и звали выбежать отсюда, зарыться лицом в подушку и завизжать, что есть мочи, да поскорее. Внезапно за дверью раздался голос Мицури: — Игуро, ты скоро? Обанай, судя по звукам, чуть не выронил из рук ключ вместе с книгой: — А-а? Д-да, бегу! Похоже, ни один, находясь в какой-то эйфории, ни другие, оцепеневшие от действия, совершенного первым, не услышали, как пришла девушка, что сейчас ждала в коридоре. Выпучив свои и без того большие глаза, Шинобу тихо-тихо прошептала, почти что просто двигая губами: — Гию, у меня начинается паника в замкнутых помещениях… Дышать тоже становится слож… Не дослушав, Томиока внезапно стукнул ладонью по дверце. Шинобу сильно вздрогнула, переведя на него взгляд, полный удивления и вопросов. Игуро снаружи тоже немало удивился. Ну, как немало? Он всего лишь отскочил в сторону тумбы, опрокинул электрический чайник, который теперь еле удерживался на проводе, ведущем к розетке, выронил книгу, которая раскрылась на развороте с закладкой с принтом красных сердечек, а также упустил и ключ, который теперь с режущем уши звоном пытался остановиться, словно ускоряющаяся неваляшка метаясь из стороны в сторону. Ко всему этому прибавлялся факт того, что чайник был полон воды. Которая теперь лужицей расползлась по полу, почти достигая того места, где сидел ошеломленный Обанай. Ну, и комбо к этому всему стала Мицури, услышавшая весь этот переполох и поспешившая заглянуть внутрь, увидев картину, над которой смеяться было бы грех. Однако, грех — это не про нее. Простояв так с минуту, Канроджи внезапно захлопнула рот, издавая едва подавляемый смех:  — Ахах… Игуро, ахаха… Ты… Чего так, ахахах, перепугался-я-я, хахаха… Но тот молчал, все еще уставившись на шкаф выпученными глазами. Разве мог он из-за какого-то там шума натворить такое? Будто бы раздвоившись на две половины, одна часть его тела хотела убежать за дверь к Мицури, в то время как вторая рефлекторно вздрогнула от внезапного удара — так и получилось, что в итоге он рухнул на пол, разинув рот. Моментально взяв себя в руки, Обанай оттолкнулся от пола, прихватив с собой ключ, лежавший рядом, и выпрямился, в упор глядя на двери шкафа: — Кто там? В ответ раздался голос Шинадзугавы: — Кто-кто? Начальник! А ну выпустили меня отсюда, иначе я вам всем головы поотрываю! — …? Сказать, что Обанай удивился… Он лишь вспомнил о том, как говорил про пакетик с насекомыми и преследование начальником, а затем чуть не свалился в обморок. Канроджи, в свою очередь, поняла, что смеяться действительно было грех, поэтому, чуть опустив руки, так и осталась стоять у приоткрытой двери. Но из всех присутствующих больше всего удивилась Шинобу, ведь собственными глазами видела, как Гию говорил голосом Санеми Шинадзугавы! Не веря в происходящее, девушка сквозь темноту пялилась на друга, который даже свёл брови к переносице. Санеми вселился в Томиоку? Да быть не может! Но… Если размышлять более реалистично, то… Получается, что Гию с такой невероятной точностью скопировал голос Шинадзугавы, прихватив также и его манеру речи? Но представить его, разговаривающего таким тоном, было просто невозможно. Всегда умеренный, безэмоциональный, холодный голос превратился в яростный восклик, что до жути непривычно было слышать от этого непоколебимого человека. Похоже было на то, что Томиока годами тренировался копировать голос этого мужчины, просто идеально скрывая свои возможности ото всех. И по какой-то причине он снова доверился показать себя этой девушке, пристроившейся рядом с ним, так же, как совсем недавно доверился рассказать ей и историю из своего детства. Как же неожиданно! Обанай, когда-то пытающийся с помощью парадирования голоса начальника добиться ключа от Гию, сейчас стоял в ступоре, даже не догадываясь о том, что Гию, который теперь пытался добиться освобождения из шкафа тем самым ключом, в совершенстве спарадировал тот самый голос начальника. Гию одарил Кочо взглядом, кивнув ей и на миг приставив указательный палец к губам в знак ее молчания, а затем отвернулся к дверце, вдохнул и выпалил: — И чего вы ждёте?! Откройте дверь и выметайтесь отсюда! Даже не думайте заглядывать внутрь! От этого по коже Обаная пробежал холодок, и парень, нерешительно подойдя к шкафу, молча протянул ключ к замочной скважине, после чего повернул его в сторону и услышал щелчок. Все еще ошарашенно глядя на дверцу, Игуро, чуть ли не спотыкаясь, отошёл подальше, сжав ключ в руке. Затем он развернулся к выходу из комнаты, где все еще статуей стояла Канроджи, и ускорил шаг. Вскоре они оба оказались в коридоре, громко захлопнув дверь. Похоже, раздумывать над сюрпризом в шкафу им придется еще долго. Томиока же, не теряя ни минуты, толкнул дверцу и вышел из шкафа, наконец вдохнув насыщенный воздух. Шумно выдохнув, он поглядел на Кочо, еще не пришедшую в себя, и взял ее за руку, приглашая на выход из этого душного «гроба». Она посмотрела ему в глаза, не в силах вымолвить и слова, и тогда Гию сам аккуратно притащил ее к себе, провел по комнате и остановился у окна. Он явно намекал на то, что сейчас им предстоит выбраться отсюда, а также остаться незамеченными…